panic control

      Намджуну следовало сообщать о таких вечерах заранее, вот хоть бы на денёчек раньше сказал бы о том, что Добби будет свободен уже в эту пятницу и «готовь свои причиндалы, милый», вот тогда Чимин смог бы устроить воплощение фантазии своего папочки на все десять из десяти, и под конец единственное, что оставалось бы делать ему, – это ловить самые яркие звездочки за обслуживание в темных глазах напротив, которые бы вернулись в двойном размере как только господин Ким пришел бы в себя — но нет, это было бы слишком просто. Семейство Кимов вообще не ищет лёгких путей, это у них врождённое, а также бонусом идёт невероятная рассеянность и неловкое (но милое) общение с окружающим миром. Невероятные приключения 24/7 обеспечены каждому, кто решит связать себя любыми узами с прекрасными представителями этой... тактильной группировки, по-другому и не скажешь. Чимину вот достался джекпот, и он не жалуется, нет-нет, он любит Намджуна всем своим огромным и плюшевым сердцем, просто вкупе с типичным перфекционизмом семейства Пак, курьёзов в этой поистине привлекательной паре по всем их пальцам вместе взятым не пересчитать. Эта ситуации не исключение, пусть и не такая масштабная, как потеря паспорта с совместным багажом в первый же час нахождения в чужой стране. Сейчас-то они вспоминают об этом с громкой долей смеха на двоих, который часто оказывается травмоопасным для младшего. Тогда же Чимину было не до веселья, он ещё накручивал себя целый месяц после ускоренного возвращения домой, чувствуя ответственность за более рассеянного, чем он, Намджуна. Возвращаясь к событиям последних двух недель, можно считать, что их застывшие на недолгий период отношения стали таковыми из-за резко нагрянувших проверок по работе от клиентов, горящих и без внесения правок дедлайнов, следствием же этих фактов стали частые ночёвки старшего мужчины на работе, — хёна выбило это из их с Чимин-и привычной обоим жизненной колеи и теперь его телу, изголодавшемуся по страстному каждодневному сексу и ласкам любимой папочкиной радости, требовалась моральная и физическая разгрузка; так что прежде чем взваливать на Намджуна груз ответственности за принесения тяжких следов взаимного удовольствия, нужного им обоим (потому что детка тоже скучала и переживала), младшему следовало хорошо поработать авансом прямо сейчас. Когда папочка требует хорошо с ним поработать — это значит, что его детке нужно вытрахать из его трудолюбивой задницы все томящиеся там проблемы. Чимин с радостью нагнул бы сейчас старшего, прижав его мощные бёдра своими крепкими и гибкими к их кровати, чтобы с удовольствием растрахивать нуждающуюся в этом дырку сутки напролёт, прерываясь на поцелуи любимых, крепко-сладких, искривлённых в неодобрении из-за внезапной остановки губ и на то, чтобы не дать телу под собой помереть от обезвоживания, но — увы! — выебать своего папочку младшему было нечем. Размер маловат. Пять сантиметров гладкого, будто сделанного из карамели члена в эрегированном состоянии для хорошего ритмичного секса на грани удовольствия и боли — не сильно-то и подходят. Пак обычно наплевать хотел на эти условности, он может руководить их секс-парадом как снизу, так и сверху, если того требует его привередливый мужчина. И именно поэтому к таким вечерам парню, будучи «верхним», всегда нужно готовиться с особой тщательностью, находить необходимые игрушки, чтобы ни больше ни меньше, а то вредный хён будет нудеть о том, что его детка его не любит и будет грозить выпороть его непослушную задницу. Не то чтобы Чимин против, но больше чем порку, он любил не отлынивать от заданной цели, так что приготовления всегда занимают время, ибо жёсткий контроль за всем, и исключительно за собой, у Пака в крови. Встав сейчас аппетитным памятником себе в центре комнаты со стоячком наперевес, укрытым хлопковой тканью трусов, и смотря на Намджуна, медленно снимающего разболтанный недавним приступом страсти галстук, Чимин находится в одном шаге от встречи с подступающей паники. Он забыл, чёрт его дери. Он забыл, что ВООБЩЕ не готов. Джун недоумённо смотрит на него всё это время, одновременно с этим вороша и приводя в порядок свои платиновые волосы. Они ведь только закончили протирать собою стены прихожей, горячечно признаваясь в любви и хватаясь за все части тела друг друга соскучившимися конечностями. Чимин должен был вспомнить и сказать об этой небольшой проблемке своему мужчине прежде, чем соглашаться на всё, совершенно не думая, — и лишь бы не прерываться и поглощать чувственные намджуновы губы и засовывать свой язык глубоко-глубоко в его глотку, чтобы наконец-то заткнулся и перестал извиняться за доставленные неудобства. Ха. Неудобства. Ох, если бы не столь внезапное примирение, детка бы вспомнила, что игрушки, обычно расфасованные по специальным коробкам, сейчас были далеко от их спальни. Примерно в ближайшем отделении по переработке мусора. Да. Психанул юноша, что тут скажешь. На прошлой неделе благодаря своему загруженному графику, общей усталости и недостатка живого питательного члена в своей заднице из-за папочкиных задвигов с работой и ночёвок вне дома, он нахрен выкинул всё, что по его мнению больше никогда-никогда не пригодится для их совместной жизни, которая, благодаря накрученным Паком мозгам, уже мысленно была разрушена и махала ему белым платочком на прощание. Намджун всё еще недоуменно смотрит на него и, приподнимая брови, говорит:       — Детка, все хорошо? — недовольно хмурится, собрав брови обратно к переносице. — Ты не отвечал нормально всю неделю, злился и дулся, но я думал, мы только что уже всё обсудили или нет?.. — Папочка действительно всё объяснил, прежде чем они слились в один клубок из чувств и громких стонов прямо на пороге их квартиры; успокоил и пообещал обязательно возместить утраченное время, сказал, что отвезёт свою детку в какое-нибудь хорошее место, полное комфорта, его собственных облачных, но крепких объятий и тёплых вещей, которые так сильно нравятся его мальчику. Джун вообще не ожидал, что Чимин-и так болезненно воспримет его рабочий "загул", возможно, он успел забыть, насколько его малыш болезненно восприимчив к неохваченным его жёстким контролем переменам и насколько избалован папочкиным вниманием. Чимин низко наклоняет голову, чтобы скрыть свои краснеющие от стыда щёки и шепчет:       — Нет, всё очень нехорошо, хён, — покачивает тот головой, из-за чего его чёрная чёлка падает на нос. Переполненный эмоциями, он тараторит, — Я... был-зол-как-никогда-раньше-и-выкинул-всё-прости-меня, хё-о-о-н. — Младший нытливо тянет последнюю ноту и все ещё не передвигается ближе к своему папочке, тихо сопя себе под нос, будто вся вина мира сейчас лежит на его плечах. «И ну никак вот нельзя было просто взять и подойти, — думает Ким, — сказать всё с чувством, с толком, с расстановкой». Старшему сейчас немного не до ребусов, поэтому он переспрашивает:       — Я тебя правильно понял? Ты выкинул все игрушки? Абсолютно все?       — Угу, — бубнит себе под нос Чимин и разглядывает паркет. Очень интересный. Деревянный такой.       — Милый, надеюсь хоть не в окно, соседи у нас впечатлительные, знаешь ли. — Старший тяжело вздыхает и окончательно снимает так надоевший за эти недели галстук, – блять, я впечатлён, ты действительно поразительный.       — Я правильно понял, что сейчас это был не комплимент? – передразнивая своего хёна, младший, успокоивший, что пиздить его не будут, крадущимся шагом приближается к жертве своих будущих объятий. Чимин подходит к кровати и плавно садится к папочке на колени, повозившись упругой задницей по чуть спавшему стояку, он — наконец-то — угнездивается в намджуновых объятьях и кладёт подбородок на его плечо. Джун вздыхает и шепчет прямо ему в ухо:       — Чимин-а, ты же понимаешь...       — Я знаю, а не понимаю. Иди в душ, я что-нибудь придумаю. Прости, — слышится звук нежного поцелуя в плечо через рубашку, — детка позаботится о тебе. Возьму что-нибудь из своих запасов. Перебирая волосы на затылке своими длинными крепкими пальцами и даря необходимое тепло своему малышу — после эмоциональной встряски-то — ещё где-то минут пять, Намджун осторожно подхватывает Чимина и перекладывает на шуршащие одеяла. Тяжело встает, поправляя мешающую идти эрекцию и топает по направлению к ванной. Пак слышит, как тихо скрипит дверь и через минуту начинает шуметь вода. Всё еще находясь немного в прострации, парень напряжённо думает, что он может предложить Джуну, при этом не получив этим самым по лицу. Чимин-то любит побольше, намного побольше. Именно поэтому изначально они так хорошо сошлись с хённимом, даже несмотря на то, сколько у них с ним было неловких ситуаций на первом же свидании из-за его врождённой неуклюжести и тотальных социальных проёбов; конечно же, Чимину стоило только снять штаны с Намджуна в туалете какого-то помпезного ресторана (старший пролил на них вино), как голова его просто опустела, видя сквозь просвечивающиеся белые боксеры сокровище, что было спрятано за широкими классическими брюками. Только и успевай сглатывать слюну. Большие члены в вселенной Пака решают всё. А ведь не случись этой маленькой локальной наму-катастрофы, будущая детка этого горячего папочки послала бы его нахрен, ибо такого стыда, как в тот день, Чимин-и ни разу в жизни не испытывал, даже когда по пьяни пытался отсосать своему лучшему другу, сразу после того, как наблевал у него дома. Кстати о нём, стоило больше доверять Тэхену, он знал, кого сватал. И определённо у них обоих есть кое-что общее. Недаром, что кузены. Шумно вздыхая и поднимаясь с кровати, черноволосый парень немного расфокусированным взглядом обводит комнату.       — Так-с, стоит поискать хоть что-то, что будет меньше пятнадцати сантиметров. Бесполезно дело, кстати говоря, Пак такую мелочь даже не покупает. Опускаясь на паркетные доски, чтобы найти нычки с собственными игрушками под кроватью, Чимин видит неожиданный сюрприз: небольшую пластиковую коробочку в которой лежит что-то маленькое и розовое. Кажется, удача всё же чаще наведывается к Паку в гости, ежели его психозы и приступы самобичевания. А вот со склерозом нужно будет разобраться, выпроводив его нахуй. Потому что только Чимин мог запрятать свой подарок двухмесячной давности под кровать и забыть о нём. Продолговатый, тонкий и розовенький массажёр простаты, который даже не открывался ни разу с момента поселения в их квартире. Очень странно, не правда ли? Дело в том, что Чонгук в коллаборации с Тэхеном часто блещут своей фантазией, и недавний день рождение их поделенного на двоих (в хорошем смысле) лучшего друга не стал поводом эту фантазию поумерить, так что они вдвоём преподнесли этот мини-подарочек. Очень-очень -мини, как для Чимина. Он-то думал, что они достаточно близки, чтобы знать о предпочтениях друг друга всё. Так вот, они вручили это на вечеринке, где были друзья их семьи и все родственники. Было неловко. Особенно, когда его подслеповатая бабуля спросила, что это такое молодежь преподнесла её внучку. Наверное, поэтому как только они с папочкой пришли домой, Пак не думая убрал это с глаз долой. Каким бы извращенцем Чиминни не был, вспоминать свою бабулю каждый раз, когда эта миленькая игрушка давила бы ему на простату, было бы слишком. Впрочем, отчаянные времена требуют отчаянных мер. Крехтя, парень поднимается с колен и начинает подготавливать всё, что может пригодится двум изголодавшимся друг по другу любовникам. Очень скоро кровать стала похожа на место проведение будущих сексуальных войн, чего Чимин, собственно, и добивался. Звук льющейся воды затих еще несколько минут назад, и стоило только младшему подойти к двери ванной, чтобы неуверенно постучаться, Намджун, открывающий эту самую дверь, фактически сталкивается с ним нос к носу. Тихонько хихикая от неловкого столкновения, маленький фей, притворяющийся человеком, мягко приговаривает:       — Будь осторожнее, Джуна-а, — Чимин осторожно скользит рукой по влажной, разгорячённой душем, коже груди, собирая капли и потирая подушечками пальцев вставшие от прохлады соски, – твоя детка тут ждёт тебя, вообще-то.       — Разве твой папочка когда-либо причинял тебе вред? – Намджун принимает правила игры и сразу же берёт в захват своими большими ладонями две персиковые половники, что так и напрашиваются на то, чтобы их сжали да посильнее. — Я соскучился по тебе, — он притягивает своего волшебного парня поближе, — очень, — мягко целует в щёку, — очень, — сильнее стискивает задницу, проникая большими пальцами под кромку боксеров, — сильно, — выдыхает уже прямо ему в ухо, заставляя и без того напрягшийся член младшего сильно дёрнуться.       — Моя задница по тебе тоже, папочка, — юлит юноша, избегая таких же откровенностей и ухмыляется, ничуть не скрывая своего довольства, благодаря которому он смог восстановить своё дыхания. Они ведь ещё даже на начали, а темноволосый уже готов кончить от столь чувственного начала, — и всю боль, которую ты мне даришь, я умоляю причинить мне сам. Джун больше ничего не слышит. Он склоняется ближе к своему мальчику, ловя его полные губы, забирая весь воздух между ними — себе, пальцами продолжая отчаянно цепляться за чиминовы бёдра, подводя их тела все ближе к месту назначения.       — Тебе понравится, папочка – с хрипотцой произносит темноволосый парень, — понравится то, что я для тебя нашёл.       — Обязательно покажешь мне после того, как я трахну тебя, милый.       — Да? — Чимин не уверен, что это правильный сценарий, но жаждущую искру во взгляде, проплывшем от глубоких чувственных поцелуев скрыть от старшего мужчины не удалось.       — Да. А теперь сделай хорошо своему папочке, побудь сегодня хорошей деткой для разнообразия Младший хотел бы ещё поныть, но Намджун крепко сжал его челюсти левой рукой и потянул немного вниз, взглядом указывая на пол. «Ох, блять». Его коленки второй раз за день встречаются с паркетом, но в этот раз все мысли напрочь покидают тёмноволосую голову, оставляя там только образ крепких, загорелых бёдер, находящихся прямо перед его носом вместе с внушительный стояком, скрывающимся за тонким белым полотенцем, не иначе как магией все ещё держащемся на покатых боках. Глубоко вдыхая аромат мятного геля для душа, исходящего от тела Намджуна, Чимин дрожащими от возбуждения маленькими пальчиками пытается как можно скорее развязать крепкий узел сбоку, но не успевает и мизинца продеть под тугую ткань, как его лицо оказывается припечатанным к крепко стоящему члену.       — Не двигайся, — старший тяжёло дышит, слегка наклоняя свою голову вправо и спокойно наблюдает за его мельтешениями. Резко выдохнув от внезапности происходящего, Пак покорно отдаёт контроль своему папочке, расслабляет мышцы шеи и упирается спиной о кровать, разводя шире ноги, чтобы быть устойчивее. Джун короткими, плавными толчками начинает трахать его лицо, крепко обхватывая своей ладонью черноволосую макушку; член проезжается по щекам, оставляя мазки от предэякулята на нежной, украшенной веснушками, коже, задевает крылья носа, и склеивает вместе пушистые реснички, создавая самое прекрасное произведение искусства на всём белом свете.       — Блять, какой же ты хорошенький, Чимин-а. Младший едва едва слышно стонет, кусая свои воздушные губы, и приоткрывает ещё шире ротик, требовательно протягивая навстречу язык, стоит только толстому члену проехаться около его рта.       — Хочешь мой член себе в ротик, дорогуша? – Намджун замедляется и разглядывает полностью влажное и грязное личико, заляпанное его предсемянем. Чимин немедленно вцепляется ладошками в каркас кровати, заводя руки за изогнутую идеально ровно спину; и активно кивает, соглашаясь, попеременно с этим протирая своим лицом намджунов член, тихонько скуля.       — Детка проглотила язык?       — По-ах-жалуйста...       — М-м-м, что-что? Я не слышу твои писки, говори чётче.       — Дай, хён, быстрее. — Чимин смотрит жадно, ни капельки не смущаясь. Он знает, что всё, что он просит и хочет — уже принадлежит ему. «Маленькая меркантильная феечка», — Намджун ухмыляется, и не думая спорить, подходит вплотную, чтобы начать проталкивать свой истекающий смазкой член между двух спелых, готовых принять его размеры, губ. Постепенно проникая чувствительной головкой юноше за щёку, Киму приходится с силой сжимать свои зубы, чтобы не начать стонать. Влажный, узкий рот и юркий язык его мальчика нахрен лишают любого контроля над собой. Чередуя фрикции, Джун всё глубже проталкивается в судорожно сжимающееся горло, чтобы наконец заполнить Чимина до конца. Двигая бёдрами вперёд, он не даёт даже шанса нормально вздохнуть, отчего младший постоянно сглатывает, чудом дыша через нос и закатывая от удовольствия глаза, когда папочка сгребает его отросшие волосы в кулак, чтобы задать нужный ритм.       — Хороший, такой... Блять, такой хороший для меня, понимаешь, детка? — низкий от возбуждения голос мужчины перестаёт ему подчиняется, срываясь под конец. — Блять, ах... какая же послушная сучка. Чимин в ответ не сдерживает свои стоны. Он мычит, принимая заслуженную похвалу, сразу после этого напрягаясь всем телом и ловя кайф от прохладной чёрной простыни, свисающей с кровати и льнувшей к его мокрой от пота спине и от интенсивных, обжигающих изнутри толчков, что таранят его глотку, мешая воспроизвести хотя бы один внятный звук. Юноша знает, что для Намджуна вибрация, создаваемая им вокруг его крепкого, толстого члена — это своего рода мини-оргазм. Поэтому сейчас он может наблюдать за тем, как мужчина крепко зажмуривает веки и считает, едва слышно бормоча себе под нос, толчки; наверное, чтобы не кончить раньше времени. Собственный же расфокусированный взгляд, дрожь по всему гладковыбритому телу и ощущения наслаждения, которого полон рот – являлись признаками надвигающегося оргазма, а ведь Пак даже трусов не снял. Впрочем, жару возбуждения, ласкающему низ живота, было насрать на его проблемы. Боже, как же он хочет, чтобы папочка прикоснулся к нему. Джун будто чувствует, что оральной фиксации, присущей младшему — достаточно, чтобы заставить его кончить прямо сейчас только от члена, долбящего горячий и гостеприимный рот без остановки. Поэтому он еще жестче дёргает Чимина к себе за его вьющиеся от подступающего пота волосы, и начинает насаживать себя на горячий рот так, чтобы тот к концу толчка касался паховых волос. Беспрерывное хлюпанье и жалкий скулёж младшего заполнили собой всё пространство; Чимин задыхается, чувствуя себя таким нуждающимся и полностью разрушенным, его мышцы ног и рук болят, но при этом абсолютно все тело расслабленно, безоговорочно принимая в себя своего полноценного хозяина. Мысленно желая схватиться дрожащими руками за собственные бёдра, чтобы стянуть давящую ткань и освободить уставший ждать прикосновений член, Чимин начинает проваливаться всё дальше в подсознания, теряя связь с реальность. Поэтому нет ничего удивительно в том, что находящееся на грани тело находится в полном бардаке и отказывается слушаться. Как ни странно, Намджун в этот же момент освобождает его рот, на время давая вздохнуть полной грудью, издающей рваные всхлипы. Собирает пальцами слюну, смешанную с естественной смазкой с увитого венами члена и подбородка. А потом говорит:       — Высунь язык. — Чимин смотрит на него слезящимся, поплывшим взором. Ничего не понимает. Он только помнит, как хотел кончить.       — Всё хорошо, маленький? Ты можешь высунуть язык? — Намуджун не уверен, что его парень сейчас его слышит, но вот тот приподнимает голову повыше и всё еще находясь мыслями далеко отсюда — широко открывает рот. Старший неуверенно проводит мокрой ладонью прямо по выставленному напоказ языку, ругаясь на себя от вида слишком затраханногодрожащего перед ним черноволосого юноши. Сомневаясь, стоит ли им идти до конца, он спрашивает:       — Хочешь продолжить так или лучше я тебе отсосу?       — Дай. — То, что сейчас его парень временно недоступен, ещё не значит, что лучшим решением будет игнорировать сейчас его приказ, потом он припомнит Джуну всё. Не впервой. Угомонив своих внутренних демонов, Намджун осторожно притягивает к себе Чимина за макушку и толкается в теплый, гостеприимный рот; наращивая темп, Ким видит, как его малыш снова медленно уплывает. Продолжая, слава Богу, дышать носом, младший тихонько всхлипывает каждый раз, когда старший заполняет его своим толстым членом до краёв. Последней отправной точкой для оргазма Чимина становится ступня, которой мужчина осторожно, но сильно придавливает крохотный, спрятанный за ненавистной уже им обоим преградой член. Тот дергается прямо под намджуновыми пальцами, тогда как его хозяин почти потерял сознание от сенсорной перегрузки. Как только Пак начал беззвучно хныкать, пытаясь схватить наполненным ртом воздух и роняя слёзы прямо на намджунов член, Джун сразу же отстраняется и сжимает в успокаивающих объятьях тело, бьющееся в оргазме, попеременно с этим подтягивая его на кровать, чтобы потом ловко стянуть с Чимина мокрые трусы, летящими поцелуями одаривая внутреннюю сторону бёдер.       — Не... останавливай...ся, – кажется, кое-кто вернулся с небес на землю. Большего Джуну и не надо, он принимается вылизывать остатки спермы с кожи вокруг гладких яичек и с маленькой розовой головки, и ему не мешали судорожно сжатые коленки юноши, что разъезжались от его напора, и ноющие стоны с хриплыми просьбами были пропущены мимо ушей. Эти мольбы — наглая ложь.       — Господи, какой ты вкусный, хочешь попробовать, детка? — глядя с умилением на эту чистую, совершенную красоту, Намджун тихо фыркает, когда "красота" приподнимает голову и велит ему заткнуться.       — Ты заставил меня поволноваться, как самочувствие?       — Папочка, ты мне буквально мозг выебал, как ты думаешь, как он после такого себя чувствует.       — М-м-м... — старший неловко хихикает и игриво бодает носом всё еще влажный, расслабленный член.       — Не смей только шутить блять свои тупые шутки, — Чимин привстаёт на локтях, чтобы взглянуть в лицо этому весельчаку, — я запрещаю тебе использовать навыки Сокджин-хёна на мне.       — Да-да, любовь моя, я даже не думал. Но всё же...       — Нет, — категоричен, как всегда. Намджун смотрит на него исподлобья, пытаясь быть суровым и независимым, но полностью проваливается, когда улыбка расцветает на его лице в ответ на следующие слова:       — Дай мне пять минут, обнимашки и попить, и я тебя трахну.