***
Квартира встретила нас тусклым светом из дальней ванной комнаты, который вечно забывала выключить мама перед уходом. После полумрака подъезда, резко ударившая в глаза лампа в прихожей ослепила нас на пару мгновений. Денис Викторович заинтересованно оглядел узкий коридор, состоящий из островка белой плитки, которая протягивалась ровно на нужное для снятия одежды и обуви расстояние. По левую руку стояла небольшая бежевого цвета кушетка, а справа входивший упирался в дверь туалета. Я провел учителя до конца коридора, где мы свернули налево и вошли в просторную, покрытую холодной, выполненной под мрамор плиткой кухню, где я включил неяркую подсветку, протянутую под столешницами. После лампы в коридоре перед глазами стояли пляшущие огоньки. От нас пахло болотом и мы по-прежнему были без футболок (Денис Викторович свою, промокшую насквозь, тоже снял). Я предложил ему воспользоваться ванной, вход в которую вел как раз-таки с кухни, а сам умчался за сменной одеждой. Денису Викторовичу пришлось одолжить отцовские футболку и шорты. Мы привели себя в подобие порядка, но учитель все еще был весь в крови и выглядел ужасно. Я усадил его за стол и принялся шарить по многочисленным шкафчикам в поисках аптечки. Она нашлась за крупой и пакетиками для быстрозаваривовшегося киселя. Да, мама никогда не отличалась особой организованностью и порядком в доме. Я обернулся и с аптечкой направился в сторону историка, который развязно расселся на обтянутом искусственной кожей стуле и, подперев щеку, нагло пялился на меня. — На что уставились? Я поставил белую коробочку на стол и вынул оттуда вату, перекись и бинты. — На тебя, — усмехнулся историк и выхватил бинты из моих рук как раз в тот момент, когда я собирался положить их на стол. Денис Викторович забросил смотанную марлю обратно и наощупь нашарил в аптечке пластыри. — Не надо мне голову перематывать. Заклей и все. Я немного смутился, но затем еле сдержал смех при виде пластырей с лягушонком, уточкой и маленьким тюленем. С улыбкой я выбрал тюленчика. Когда я, намочив полотенце, отер с лица Дениса Викторовича наплывшую кровь, обнаружилось, что раны действительно не были настолько серьезными, как казалось. Я обильно полил их перекисью, промокая ваткой. Историк морщился, но молчал, внимательно наблюдая за моими движениями. На обработанные раны я нанес заживляющую мазь, сверху аккуратно налепив детский пластырь. Кроме рассеченных брови и скулы, вся правая часть лица, куда пришлось большинство ударов, опухла и грозила превратиться в один большой синяк. А особенно глаз. Я со вздохом распахнул крошечный морозильник, где всегда хранился лед для напитков, и наполнил им импровизированный мешочек из другого, еще не замаранного кровью полотенца. Присев перед учителем на корточки, я осторожно прикоснулся к зарождавшемуся под глазом синяку холодной тканью. Денис Викторович покорно позволил мне прикладывать лед к горящей коже. — А вы все это время могли показать им какую-то бумажку, чтобы они отстали? — поинтересовался я. — Они сами не захотели договариваться, — невинно отозвался историк. И не жалко ему свое лицо? Такую красоту портит… — Ладно, больше такую красоту портить не буду, — не удержался Денис Викторович и захохотал, когда получил от меня подзатыльник. Я, наверное, опять сидел перед ним как маленькая девочка с румянцем. — Что это было? Орден полиции? Денис Викторович хмыкнул, поморщившись. Отвечать он не собирался, но по его лицу было понятно — то был точно не полицейский значок. — Кто это был? Ты их знаешь? — спросил он. — Кажется, ребята из Сашиной банды. Говорил же вам, изобьют меня. Они у него бесконтрольные какие-то, — вздохнул я. — Что-то я не вижу, чтобы тебе сильно досталось, — усмехнулся Денис Викторович и тут же шикнул, когда я слишком сильно надавил на место у брови. — Извините. — Ничего. Но с Сашей ты поговори. — Поговорю, — кивнул я, — Правда сомневаюсь, что поможет. Он вдруг перехватил мою руку и предложил, чтобы я лучше налил ему сока. Пришлось согласиться, отметив, что на ладонях у него были рассечены костяшки. Что неудивительно — учитывая, как он бил этих отморозков, он скорее должен был руку себе сломать. — Денис Викторович, а вы где так драться научились? — поинтересовался я, поднося ему апельсинового сока со льдом из все того же морозильника. — Жизнь научила, — философски отметил он, отпивая сладкий напиток и довольно облизываясь, — Я мысли читаю, забыл? Блин, я тупой. — Не хочу домой, у тебя есть что посмотреть? Часы показывали восемь часов вечера. «Не так уж поздно» — подумал я и кивнул. Мы покинули кухню и свернули в, сравнительно с остальной квартирой, небольшую и очень скромную гостиную, состоявшую из дивана у одной стены и телевизора у другой. Я выудил несколько старых дисков и предоставил историку право решать. Он сморщил нос. — Может, есть что-нибудь скачанное на ноутбуке? — Хм, у меня там только мое любимое, — пробормотал я. — Отлично, тащи сюда. Я водрузил на его колени ноутбук и открыл папку с установленными фильмами и сериалами. Пока учитель заинтересованно листал список, я вдруг вспомнил про существование интернета (Да, Никит, вау, 21 век! Технологии!). — Мы же можем просто в интернете скачать, — заметил я, но меня перебил Денис Викторович. — О, Игра Престолов! Сто лет посмотреть хотел. Никит, ты как? За? Он еще спрашивает, все же папка называется «Любимое». Я согласно кивнул и устроился рядом с учителем, предварительно сходив в свою комнату за пледом и на кухню за попкорном, который пришлось приготовить в микроволновке. Мы потеснее прижались друг другу, чтобы было лучше видно, и сняли первую серию с паузы. Альтернативное средневековье мигом захватило мое внимание, так что я забыл о некой особенности сериала. А именно — чересчур откровенные сцены, одна из которых как раз оканчивала собой первую серию. Я почувствовал себя десятилетним мальчишкой, смотрящий откровенное кино рядом с родителями. Еще сильнее это чувство обострил тот факт, что сели мы и правда очень близко, я буквально лежал под боком у учителя, который, кстати, совершенно спокойно воспринял секс в сериале. От этого я показался себе только глупее. — Неплохо, — кивнул Денис Викторович, когда на экране высветились титры, — Особенно инцест на башне во всех подробностях понравился. А чего я ожидал? Денис Викторович будет не Денисом Викторовичем, если упустит шанс вогнать меня в краску. Я смущенно пихнул его локтем и машинально потянулся к клавиатуре, чтобы включить следующий эпизод. Когда я пересматриваю самое любимое, одной серией точно не обхожусь. Я заметил приподнятые брови учителя, когда уже услышал раздавшуюся музыку заставки, и понял, что тому, наверное, пора домой. Я, немного раздосадованный, вдавил пробел, и картинка замерла в ожидании. — Включай, — возразил историк, — еще серию посмотрим, не так уж и поздно. Одна серия сменилась другой, а та еще одной, так что в итоге я сам не заметил, как заснул в уютных объятиях учителя. От усталости голова склонилась ему на плечо, а одна из рук, тянувшаяся, видимо, за попкорном, теперь безвольно легла на его колено. Учитель с нежностью посмотрел на умиротворенного, спящего меня. Поудобнее уложил, покрепче закутал в махровый плед, посильнее прижал к себе и закрыл глаза, впервые за долгое время проваливаясь в спокойный, без кошмаров сон. Но этого я не знал, невозмутимо дремля о поездке на Кипр с семьей. Эх, были времена.***
Я очнулся один на диване и растерянно огляделся, замечая на полу рассыпанный попкорн, а на столике вырубившийся от недостаточного заряда ноутбук. Сам я лежал на боку, заботливо прикрытый кем-то пледом. Первая мысль была, что мама с папой вернулись с дачи пораньше, но события вчерашнего дня мощным потоком ворвались в меня и заставили вспомнить истину. Даже слишком бурным потоком, я бы сказал — голову прошиб холодный, но одновременно такой горячий поцелуй в пруду, что я невольно прикоснулся к губам, проводя по ним легким движением, словно боясь смазать оставшиеся от близости частички… чего? Любви? Я мотнул головой, мгновенно приводя мысли в порядок и заставляя себя встать, наконец, с дивана. Любви он захотел, ага, это же все по друуужбе. Фу, аж противно стало. Я направился умыться, но в проеме мне неожиданно встретился историк, вооруженный метлой с совком и ручным пылесосом, который не использовался нами в течение нескольких лет: на прошлый мамин день рождения дядя Толя торжественно вручил ей чудо техники — робот-пылесос (для друзей просто Антон). Сам Денис Викторович выглядел не лучше старинного пылесоса, — пусть мне и удалось снять большую часть опухлостей и обработать царапины, вид у него был помятый, а глаз таки набух синим. В добавок, у него не полностью прошла припухшая губа. Учитель, как у себя дома, предварительно собрав весь попкорн в совок, прошествовал к соседней стене и воткнул вилку в розетку, наполняя комнату противным шумом затягивающегося воздуха. Я продолжал растерянно смотреть за исчезающими с пола остаточными крошками, пока все не было убрано. — Прости, я когда вставал, совсем про него забыл и рассыпал, — заговорил Денис Викторович из коридора. В этот момент он запихивал наш старенький пылесос на место в темную комнату-кладовую, и из-за грохота я еле различил его слова. — У нас Антон есть… — пробормотал я. — Что у вас есть? — недоуменно переспросил он, возвращаясь обратно в гостиную. — Я говорю, мы что, вместе спали? Денис Викторович пожал плечами и предложил мне яичницу на завтрак. Его безразличие только сильнее распылило мои спутанные в конец, но очень яркие чувства. — Целуете, спите со мной, а потом завтрак готовите? — враждебно поинтересовался я. — Ага, — улыбнулся тот, но заметив мою непробиваемую рожу, вздохнул и сбросил напускное дружелюбие. — Вот чего ты опять свою шарманку завел? Я надеялся, после драки хотя бы остынешь. Этот поцелуй был ошибкой. И не стоило мне, наверное, приходить… — И валите, и пожалуйста, — глотая подступающий к горлу комок, отозвался я. — Никита, — он протянул ко мне руку, но я отпрянул, обхватывая себя руками в попытке сжать слишком отчаянно бившееся сердце. Замолчи, дурачье, он тебя не услышит. Сколько не бейся ты в своей грудной клетке, она останется клеткой, и люди на воле будут продолжать втыкать в тебя стрелы. — Вы сами сказали, что это было ошибкой. Теперь уходите, — в моем голосе слишком отчетливо слышались слезы. — Алексеев, — отлично, Денис Викторович, самое время включить строгого учителя, — Я не говорил, что не хотел этого. Все гораздо сложнее, чем ты думаешь. — Не делайте вид, будто я глупый ребенок, ничего не понимающий. Мы не в кино, все просто — вы хотели развлечься. А я, придурок, на что-то надеялся. Историк тяжело вздохнул. — Никакой ты не придурок, Никит. Извини, я сам с тобой сблизился и теперь так поступаю. Я прекрасно тебя понимаю, но ты сбежишь, как только узнаешь правду. — Да какую, к черту, правду?! — У меня… особые предпочтения. — Знаем мы ваши особые предпочтения, — усмехнулся я, — Малолеток совращаете. Педофил! Он сморщился. — Между прочим, ты первый малолетка, которого я соблазнил. И я не об этом. — Тогда о чем? — Собирайся, мы опоздаем в школу. Я сжимал кулаки и с раздражением смотрел вслед удаляющейся в кухню спине. Так нагло от разговоров еще никто не уходил! Но ничего, я его из могилы достану, но все разузнаю. Потому что чувствую, что иначе не смогу. Чувствую, что слишком бурлит все внутри от его прикосновений, слишком привычным стало время, проведенное с ним. Я же просто не вынесу, если потеряю настолько яркие чувства. Ни с одной девчонкой (не то, чтобы их много было) я подобного не испытывал, а рядом с ним внутри словно все пережевывали и выплевывали обратно. Кажется, я в него влюблялся. От своих мыслей мне самому же стало жутко, а если допустить, что их узнает историк. Черт, как выучиться окклюменции в реальной жизни? После того как умылся и привел себя в порядок, я по привычке проложил свой путь на кухню, чтобы наложить сухого завтрака и залить его холодным молоком, но войдя в комнату, сразу учуял запах жареной колбасы. Стол был накрыт на двоих, в каждой из тарелок лежало по яичнице из двух яиц и несколько кусочков той самой колбасы, жирный запах который заполнил помещение. Денис Викторович открыл окно, впуская свежий утренний воздух. Погода вновь шалила и сменила вчерашнее тепло на ветреную прохладу. — Прости, я ничего особенного готовить не умею, — виновато оглянулся на меня учитель, крайне соблазнительно выглядевший в позаимствованной с моего разрешения отцовской рубашке с закатанными рукавами и дешевом пестром фартуке, на кармане которого виднелось засаленное пятно. — Я и этого пожарить не смогу, — качнул я головой, с удовольствием принимаясь за еду. Ничего, пусть думает что я спокоен, когда я вернусь к нашему разговору, мало ему не покажется. А пока стоит поторопиться, если мы не хотим опоздать к первому звонку. Разговоры за завтраком не несли в себе никакой смысловой нагрузки.***
— Я провожу тебя до дома после уроков. Не нравится мне отсутствие Саши сегодня в школе. — Да что со мной может случиться? Вы их вчера так испугали своей бумажкой, что они ко мне больше не приблизятся. Кстати, вы так и не сказали, что в бумажке? Денис Викторович закатил глаза и скрестил руки на груди. — И чего тебя вечно тянет не в свое дело? То поцелуй, то бумажка тебя не устроила… — Кстати! Разговор о поцелуе мы не закончили! Денис Викторович обреченно застонал и уронил голову на руки. Спас его звонок, возвещавший о начале биологии. Я стиснул зубы, но вынужден был удалиться. Кстати, вид избитого историка никого не удивил, и большинство странно привычно встретили тот факт, что он подрался. «Вероятно из-за его молодого личика» — усмехнулась Миронова, когда я заговорил об этом. «Кстати, вы так много времени проводите вместе. Что у вас с ним?» — поинтересовалась она тогда. А я не ответил. Что у нас с ним? Рабочие отношения? Нет. Дружба? Не хотелось бы это признавать. Влюбленность? Только если безответная. Отношения эти были похожи скорее на ровное небо, по которому удовлетворенно и безразлично плыли привычные и абсолютно нормальные облака. Но вот приходила семья с ребятишками и пускала в небо фейерверк, разрывавший привычную обстановку и сносивший все одинаково мирные изо дня в день облака. Видно, небо наше пролегало над набережной или в центре города, иначе зачем на нем взрывались фейерверки каждый день, и не по одному разу? Я устало потер переносицу. На биологии я мог только размышлять, куда запропастился Сашка. На сообщения он не отвечал, ровно как и на звонки, что было редкостью для него. А не явиться в школу без предупреждения — тем более. В середине дня мне смс-нул Денис Викторович, передав, что его мама написала, якобы Саша заболел и лежит дома с температурой. Я решил зайти проведать его после уроков.***
Дениса Викторовича, казалось, правила дорожного движения не смущали никогда, и катался он по городу в одно свое удовольствие. К тому же так, словно других машин на дороге не существовало. Я задался вопросом, какого размера ему приходят ежедневные штрафы, но больше меня интересовали патрульные машины, которые не то что не останавливали его — пару раз ему помахали рукой, а один — уступили дорогу. Теперь ясно, почему он о своих связях не любит распространяться. Чем они крупнее, тем конфиденциальнее. Машина затормозила у самого подъезда, и я уже был готов убедиться, что такая осторожность была чрезмерна, когда из-за угла вышел сам Сашка в сопровождении чуть более высокого подростка. Издалека было сложно разглядеть лица, но когда наши компании сблизились, я узнал в нем парня, грозившего меня прирезать. Я инстинктивно отпрянул и уперся в спину Дениса Викторовича. Он ободряюще взялся за мои плечи и шагнул в сторону, пристраиваясь рядом со мной. Повисла неловкая пауза, во время которой мы просто сверлили друг друга глазами. — Павлик хотел извиниться, — Саша звучал сурово, но неуверенно. — Я, — его голос сорвался, — Я правда не хотел. Он выглядел на пару лет старше меня, с редкими, зачесанными в небрежный гребешок волосами. Опасно худой и высокий, на первый взгляд он мог показаться противным, если бы не выразительные черты лица, благодаря которым «саранча», как я мысленно прозвал его, вполне сходил за привлекательного юношу. На носу сидела россыпь веснушек, а еще большего шарму ему добавляли пронзительно яркого цвета карие глаза, которые были обрамлены темными ресницами, немного завивавшимися на концах. — Я думаю, произошло недопонимание. Эти люди никогда не находились под моим командованием, на случай если вы думаете, что я в этом замешан. — Это твои люди, — заметил Денис Викторович. Он казался непроницаемым, словно обстановка была для него привычна. Сашка отрицательно покачал головой. — Я был лишь образным боссом, потому что главе всегда достаются все шишки. На деле всем заправлял Медведь. — Тот, кого я отправил в нокаут? Стоящий рядом с Сашей парень кивнул. — Это Павлик, — представил его Саша, — а это Никита, мой друг и Денис Викторович, мой… учитель. На последних словах Сашка стушевался и пристыженно уперся в асфальт. Я мог его понять, не каждый день твоего учителя избивает твоя же банда. — Мы больше не с ними за одно, — продолжал Саша, — И никогда не были. Это вынужденные меры. Денис Викторович слишком участливо и понимающе кивнул. — Пойдемте в дом, там и расскажите, — предложил он. — У меня мама дома, — запротестовал я. — Мы можем пойти ко мне, — предложил Павлик.***
Как оказалось, Павлик жил в соседнем со мной подъезде, что удивительно — раньше я его никогда не видел. На мое недоумение он ответил, что переехал только в этом году и в школу не ходил. Павлик не повел нас в глубь квартиры, усадив за низенький серый стол на ободранные кошачьими когтями стулья. Пол устилал ворсистый ковер прямиком из СССР, который был продавлен в нескольких местах ножками стола, очевидно несколько раз сдвинутого на новое место. Комната была подобием кухни, но об этом свидетельствовал один крашенный стол да буфет со старинным, но очевидно дешевым фарфором у стены. Чай нам не предлагали, зато сразу усадили и начали говорить по делу. — Я примкнул к ним после смерти отца, — начал Павлик, — мама работала прачкой и мне пришлось самому идти работать, чтобы денег хватало хотя бы на брата. Один знакомый, с которым я работал на стройке, узнав, что мне нечем платить за квартиру, предложил доставить один груз. Я, естественно, понимал, что дело пахнет наркотиками и беззаконием, но эти же самые ребята не раз выручали Игоря (того самого, что рекомендовал мне их). Я оценил ситуацию и понял, что денег оставалось на пару дней, а счета давно были просрочены. Пришлось согласиться. — Сколько тебе было? — прервал его Денис Викторович. — Пятнадцать. Учитель задумчиво перебрал пальцами. — Все обошлось, мне действительно дали денег, и с тех пор в крайних случаях мы с Игорем прибегали к их помощи. Их босс явно записал меня в любимчики, как потом оказалось, я напоминал ему покойного сына. И Игорю, как моему знакомому, тоже перепадало. Платили они всегда щедро, а чуть что — прикрывали. В их кругу у меня впервые появились люди, ставшие мне настоящими друзьями, по-настоящему меня любившие. У меня даже девушка была, — усмехнулся он своим воспоминаниям, — Наверное, потому я наплевал на все и, бросив школу после 9, примкнул к ним. Но те, что покрывали меня все это время, в том числе босс, укатили в Москву полгода назад и с тех пор здесь царствуют бесчинства. Банды как с цепи сорвались, появляется все больше новых группировок, а контроля над ними никто не имеет. На меня всем стало плевать, когда они обнаружили, что связи со старым начальством у меня нет. Я теперь для них козел отпущения — всю самую грязную работу оставляют мне. Вчера я просто испугался, потому что знал о подкреплении. А смотайся я, мне после несдобровать. — Что насчет того белобрысого? Он убежал и носом не повел. — Белобрысый? — хмыкнул Павлик, — Это Лева. Беспризорный сын нефтяного магната, который очень кстати пользуется нашими услугами и приносит большой доход. — У вас все настолько серьезно? — удивился я. — Ведутся большие игры, — загадочно отозвался Сашка, — А мы только пешки. И с нас достаточно. Мы покинули группу. — Так просто? — приподнял бровь учитель. — Вовсе нет. Но после рассказа Павлика, я осмелился воспользоваться вашим именем и к нам больше не было вопросов. Могу поинтересоваться, что вы за шишка такая? — Еще чего, — разозлился историк, — Мало того, что имя мое без ведома использовал, разнюхивать мою личную жизнь собрался? Дурак ты, Сашка. Это не та компания, с которой стоит водиться. — Я и сам уже понял. Вначале казались крутыми ребятами, а потом, когда я осознал масштабы происходящего, хотел слиться, да не дали. Даже боссом липовым назначили. — Ладно, зато все решилось. А с тобой что, Павлик? Работать пойдешь? — Да кем мне работать, — сплюнул он, — Я в полиции несколько раз уже на учете стоял, к тому же образование — 9 классов. В пиццериях, и то с высшим все. — А может ты к нам, в Лицей? — неожиданно предложил Денис Викторович, — Мы тебя с Никитой по нужным предметам подтянем. Ты, вроде, смышленый, на тройки выучишься. — Что, так просто? Парня, который вас избил? — скептично поинтересовался Павлик. — Каждый имеет право на второй шанс, — в интонациях я уловил нечто личное, близкое самому Денису Викторовичу. «Что-то случилось с ним в детстве» — мелькнула мысль, — «Интересно, помог ли ему кто-нибудь тогда?» — На том и порешим, — отрезал учитель, поднимаясь из-за стола и вытягивая меня за шкирку следом, — Приходи через неделю с документами к восьми. Никита встретит тебя и проводит к директору. А нам пора. На выходе меня окликнул Сашка: — Никит! Пошли в четверг после уроков к Свете на дачу? Вечеринка. Он подмигнул. — Денис Викторович, можно кружок пропустить? — с моментально зажегшимися глазами спросил я. — Можно, — неохотно согласился он, стрельнув глазами в Сашку. Тот прикинулся, что рассматривает висящий поблизости пейзаж. — Класс! Ладно, чао всем, — махнул я, скрываясь в дверном проеме. Учитель проследовал за мной. — Я и не знал, что такое бывает. В смысле, это же почти местная мафия, — заметил я, когда мы стояли уже у моей квартиры. — Так и есть. Такие организации никогда и не исчезали, просто действуют более скрытно, зато гонорары с каждым годом растут. Преступность всегда пользовалась большим спросом. — Но все же… Я будто в дешевом детективе. И главное, в этом замешан мой друг! — Привыкай, такова жизнь, — пожал плечами историк и втолкнул меня в квартиру, маша рукой на прощание и захлопывая дверь перед моим носом. Я устало разглядывал деревянную гладкую поверхность, а затем со вздохом наклонился к шнуркам. Я надеялся, он зайдет вместе со мной.***
Я, конечно, ожидал, что у Светы большая дача, но чтобы настолько? В итоге мы решили отправится на вечеринку вечером, чтобы прийти, когда нечто более-менее интересное начнет завязываться. Но украшенный лампочками теплого цвета дом казался таким выделяющимся ярким светлячком среди тусклых домиков с выцветшими панелями, что само присутствие в нем казалось крайне интересным. Он отличался не только замысловатым фасадом, но и усиленной охраной, высоким забором и крышей, покрытой таким шикарным газоном, какого ни у кого из соседей перед домом-то не росло, я молчу про одинаковую дешевую черепицу, просто выкрашенную в некоторых случаях в другой цвет. Здание больше походило на дворец. — И это просто дача? Тогда как выглядит ее квартира? — Намного скромнее, — с улыбкой отозвалась Света, материализовавшаяся за моей спиной — Просто папе далеко до работы, иначе мы жили бы здесь постоянно. — Ладно, проводи в свою просто дачу. Светка провел нас в затемненную гостиную с кричащей музыкой и умчалась к бару. — Правда, она охеренная? — шепнул мне Сашка, когда девушка отошла достаточно далеко. — Кто — Светка или ее дача? Сашка рассмеялся, пихая меня локтем. Вместе мы догнали Свету и теперь с большими глазами взирали на горы выпивки, украшавшие бар. Девушка подмигнула и, махнув рукой, заказала нам по джин тонику. Я присвистнул. — Разве нам завтра не в школу? — я с сомнением наблюдал за ловкими движениями бармена и вспоминал, как в прошлый раз отходил от похмелья. Кажется, я упоминал, что больше в жизни пить не буду. — Да брось, пару стаканчиков ничего с тобой не сделают. Не напивайся в хлам, делов-то. Я невольно усмехнулся Светкиной игре в светскую девицу. Когда ее отец еще не был основателем одной из крупнейших компаний, она о такой жизни и думать не желала. В голове невольно всплывали наши дворовые футбольные матчи, когда она, вся в грязи после игры, радовалась дождю и, не опасаясь простудиться, шлепала по лужам. Сколько раз при мне она высмеивала нафуфыренных «куриц», что с отвращением смотрели на нее в автобусе. А теперь полюбуйтесь: платье, смоки, каблуки, побрякушки, повелительный и презрительный тон к прислуге, безразличие, свойственное богачам. Деньги портят всех. Хотя, Сашке, вон, нравится она теперяшняя. Особенно ее фигурка, как он по секрету однажды сообщил мне. Эти голубки уже обжимались неподалеку, забыв про меня. Я сморщился и разом опрокинул в себя стоящий на барной стойке джин тоник. Горло обожгло, пришлось заесть лимоном. Алкоголь, хоть и в маленькой дозе, ударил в голову и заставил вспомнить весь сумбур прошедшей недели. С выходных я так и не поговорил с Денисом Викторович, и теперь желание высказаться хотя бы кому-то нахлынуло на меня со всей возможной силой. Оглядевшись, я не заметил поблизости никого знакомого и расстроенно поплелся через заполненную незнакомцами гостиную, в которой сложно узнавался царствовавший до этого порядок. Завернув за угол, я вышел на террасу с бассейном. В воде плавали несколько парочек. Бассейн светился приятным, преломляющимся светом, а в воздухе стоял запах хлорки. Я мысленно поежился, глядя на почти раздетых плавунов. Мало того, что теплые сентябрьские подошли к концу, вечер добавил прохлады своим ветром. Моя расстегнутая джинсовка развивалась с разные стороны. Я запахнулся посильнее, направляясь к пластиковым стаканчикам и коле. Хоть какой-то безалкогольный напиток. У столика я заметил знакомое лицо. — Павлик, — расплылся я в улыбке. — Ты уже наклюкался? — усмехнулся он. Я с удовольствием кивнул. Наконец есть с кем поговорить. — Не люблю я такие скопления. Чувствую себя одиноко. — Поверь мне, здесь все так себя чувствуют. Но ты правда кажешься более расстроенным, нежели обычно. Случилось чего? Мой развязный язык только того и ждал. Я усадил Павлика на шезлонг, захватив у проходящего мимо официанта бокал мартини и во всех красках, подогреваемый алкоголем, поведал свою трагедию. Павлик только посмеивался, а в конце нахмурился и покачал головой. — По-моему, все ясно. Какой учитель будет встречаться со своим учеником? Я поник. Как и думал — ситуация тупик. — Но ты не сдавайся, — неожиданно заметил Павлик, — Они любят говорить, мол мы ничего не понимаем. А на деле они сами запутались в своей жизни. Все же просто, захотели — переспали. — Переспали? — икнул я. — Да, — удивленно отозвался Павлик, — А ты чего хотел, целоваться только? Я неуклюже поерзал на пластмассовом шезлонге, царапая плитку. — Не знаю, я не думал об этом. — Позвони ему, — предложил Павлик, — Вот прямо сейчас. А лучше, заставь приревновать. Тогда уж он возьмет все в свои руки. — Приревновать… — пробормотал я, задумчиво разглядывая звезды в поисках ответа. Ну, а что, мысль неплохая… — Кстати, ты что, гей? — спроил я, вспомнив его размышление про «них». — Почти, — хихикнул Павлик. Я нахмурился. — Что не так? — рассмеялся он моей серьезно роже. — Никогда не видел геев, — пожал я плечами. — Никит, — прыснул он. — Ну что еще? — А ты сам разве… не по мальчикам? — он с трудом сдерживал смех глядя на мои готовые выкатиться глазницы. — Черт! Я гей. Он все же громко рассмеялся, похлопывая меня по плечу, пока я в прострации пытался переварить новую информацию. Павлик поднялся, ободрительно растрепав мне волосы. — Мне надо идти. Удачи в принятии себя, — он вновь заржал, — А про ревность ты подумай. Я кивнул, уверенно вынимая из кармана телефон. Думать здесь было нечего. Пришла пора мести. Вот только отойду от своего обезнатураливания. Подходящий кандидат нашелся быстро, вторая встречная девушка повелась на мою внешность и, взяв инициативу на себя, вместо поцелуя в щечку, как договаривались, впилась мне прямо в губы, украшая лицо красной помадой. Я возмущенно отпрянул, но она только посмеялась и скрылась в толпе. Зато фотка получилась классная.***
Денис Викторович вторую минуты рассматривал фотографию, отмечая изящные черты девушки и стараясь не швырнуть телефон в стену. Задними мыслями он понимал, что ведется на до ужаса тупую провокацию, но кулаки сами собой сжимались. Он уверенными шагами направился в прихожую. Он ему покажет с девками сосаться за его спиной. Еще и вместо занятия по истории! Нет, он сегодня точно получит. Запахнув серое пальто и потуже завязав шнурки берцов, он немного торопливо спустился на подземную парковку к трем своим ласточкам. «Никита когда одну увидел, чуть в обморок не грохнулся. Посмотрел бы я на его реакцию при виде этих малышек». Запрыгнув на привычное сиденье феррари, он вдавил газ. А все-таки хорошее приложение — трекинг телефона. Денис Викторович без труда добрался до нужного дома, вечеринка в котором была в самом разгаре. Продираясь сквозь толпы полуобнаженных дам в кроп топах и не менее раздетых, на удивление Дениса Викторовича, парней. В своем пальто он выглядел неуместно и резко выделялся. Оглядев гостиную и не приметив никого как-либо напоминавшего Никиту, он решил попытать счастья на заднем дворе. Уж лучше бы он этого не делал. Посреди кучи орущих пьяных подростков стоял теннисный стол, по разным сторонам которого расположились фигуристая брюнетка в облегающем кислотно-зеленом платье с воротником как у водолазки и виновник криков — пьяный в стельку Алексеев, в данный момент зажимавший шарик между своим животом и спиной другого парня и активно двигавшийся взад вперед в потугах лопнуть этот самый шарик. Они играли в бирпонг с текилой вместо пива. Денис Викторович посерел и бесцеремонно растолкал стоящих перед ним людей, влетая в центр круга болельщиков и, предварительно залепив оплеухи, утаскивая сопротивляющегося Никиту за собой. — Что, не понравилась фотка? — издевался не такой, как оказалось, и пьяный Никита. — Ты в край обдолбался? — зарычал учитель, разворачивая еле плетущегося Алексеева к себе за плечи, — Тебя, спрашиваю, головой ударили? — А что прикажешь делать, если ты продолжаешь сыпать глупые отговорки? Специфические вкусы у него, видите ли, — он скривился, — Да ты просто трус! А раз отшил, так не мешай мне отношения строить. Или я должен за тобой как собачка на задних лапках бегать? Денис Викторович посмотрел на него исподлобья и резко схватил за предплечье, не обращая внимание на сопротивление вывел на улицу и затолкал на заднее сиденье. — Да что ты творишь? Не трогай меня! Черт! — Во-первых, — ткнул в него пальцем учитель, нависая сверху над распластанным на сиденьях Никитой, — Не смей говорить со мной на ты, щенок. Никита презрительно закатил глаза. — Во-вторых, — повысил голос учитель, но продолжил уже нарочито спокойно и оттого жутко, — Раз так хочешь, я покажу тебе, что значат мои предпочтения. Пристегнись, мы едем ко мне. Посмотрим, как быстро ты сбежишь. Он оскалился и блеснул глазами. Дверца захлопнулась, и через секунду машина рванула на полной скорости, мигая огнями при торможении на поворотах.