***
Ночь вновь принесла мне тонну бурных впечатлений. Во сне Денис Викторович был намного строже и жестче, но по неизвестным причинам это приносило мне извращенное удовольствие. Я проснулся дико злой и невыспавшийся. Дениса Викторовича рядом не было. Я спустил ноги с теплой кровати и заметил, что так и заснул вчера без штанов. Пришлось отыскать мои чудесным образом забравшиеся под кровать вчерашние треники и в них отправиться на кухню. Вчера из-за температуры я не поел и теперь был голоден как собака. Судя по шуму воды, Денис Викторович нежился под тропическим душем, а раз на кухне завтрака не нашлось, кормить меня никто не собирался. Даже немного обидно стало, между прочим я ошивался у него на правах больного. Из готового в холодильнике обнаружилась только паста с шампиньонами и сливками. Грибы я не любил, потому просто выудил полупустую пачку яиц и нашарил в одном из навесных шкафчиков сковородку. Будем готовить сложное блюдо — яичница болтунья. На этапе с вливанием взбитых яиц на сковороду учитель вышел из душа. Он прикрылся только набедренным полотенцем, демонстрируя свои кубики пресса и округлые мышцы рук. Кожа была чуть красноватой — видно мылся под горячей водой, капли стекали по ней, оставляя после себя длинные водяные струйки. Вторым полотенцем он обтирал мокрые волосы, и махровая ткань с надписью «Лучший сын» наполовину прикрывала лицо. Еж меня через плечо, у меня только стояк утренний прошел. — Ты чего здесь, готовишь? — удивленно спросил он. — Из еды только макароны остались. Вы ими завтракать собираетесь? — Нет, но я бы сам все сделал. А ну иди сюда. Я напоследок помешал почти готовые яйца и в недоумении приблизился. В глубине души надеялся на поцелуй, но Денис Викторович только лоб мой потрогал. — Жить будешь, — констатировал он и твердым шагом подошел к плите, принимаясь выкладывать завтрак в две тарелки. Я невольно усмехнулся: он преподносил себя как хозяин, которого все должны слушаться, а сам обхаживал меня и пылинки сдувал. Вон, теперь чай налил, а теперь даже сахарницу с дальнего края стола ближе к моей чашке придвинул. Будто у меня ноги больные и я сам не возьму. Не переставая посмеиваться над его поведением, я уселся на свое облюбованное и, как мне казалось, законное уже место во главе стола. А что — стул удобный, спинка длинная, ноги можно на стоящую под столом табуретку вытянуть. Не стул, а сказка. — В школу пойдешь? — невзначай бросил историк, когда я передавал ему салфетницу. — Я бы подлечился еще, — ничего у меня не болело, но раз он спросил… — Тогда, симулянт мой любимый, сходи хотя бы со мной на контрольную. У нас глава учебника закончилась. Интересно, он знает, как меня вдарило от этого «симулянт мой любимый»? Даже препираться не захотелось. — Но я не готов, — лениво возразил я. — Да там делов-то, — махнул он рукой. Я пожал плечами, соглашаясь. Вот только пусть сделает одно дело… Я быстро встал, пока не растерял остатки секундной бесшабашной уверенности, и зашел за его спину, кладя руки на широкие, все еще голые плечи. Денис Викторович озадаченно повернул ко мне голову, и я очень удобно впился в него неумелым поцелуем. Учитель быстро сориентировался и, хоть и с недовольными глазами, перехватил инициативу. Я в край осмелел и спустился ладонями ниже, на грудь, оглаживая влажную кожу. Денис Викторович в ответ только развернулся ко мне боком и обвил за талию. Я, подразумевая это как призыв к действию, обхватил один из его сосков, и тут он с легкостью перекинул меня через себя и усадил на колени, с отцовской строгостью во взгляде уводя мои руки за спину. В такой позе было сложновато балансировать на чужих ногах. — И что это ты, маленький чертенок, вытворяешь? — он звучал спокойно, но в голосе слышалась такая сила, что я смог только поджать губы и отвести взгляд. Будто я не причем. Получилось, будто я нашкодивший котенок. Денис Викторович покачал головой и устало на меня посмотрел. — Ладно, ладно, понял, отпустите, — я заерзал. — Нет уж, сиди теперь, — сказал он и невозмутимо отпил из своей чашки чай (а я думал, он только кофе пьет), продолжая удерживать мои запястья оставшейся рукой. В целом, я не возражал, иначе вырвался бы сразу — держал он некрепко. Поерзав с полминутки, я вполне комфортно устроился на его коленях, прижимаясь к груди учителя виском в качестве дополнительной опоры. Чай он пил долго и молча, но от тишины спасал играющий телевизор, а вот руки затекли очень скоро. Я намекнул ему на это, подергав ладонями в попытках их размять, и историк тут же меня освободил. Но я не ушел, а остался на его коленях до конца утренних новостей.***
— И зачем мы в такую рань вышли? До урока два часа, — в который раз спросил я, хмуро глядя в окно. — Никита, тебе прочитать определение слова «магазин одежды»? — Я понял куда мы едем, но зачем так рано? — возмутился я. — Это не настолько быстрое дело. Блин, и попал же я в лапы к шопоголику. После завтрака он вдруг сообщил, что мой школьный костюм старый и непрезентабельный, а потому, раз я у него сегодня без нормальной одежды, он свозит меня в какой-то проверенный магазин и прикупит новый комплект. Я пробовал уговорить его просто заехать ко мне домой и переодеться, а не переться в центр более часа, но он был неумолим. Магазинчик располагался в какой-то подворотне и имел крайне непримечательный вход. Снаружи он напоминал дешевый секонд даже без вывески, но внушительных видов охранник смог переубедить. Меня, борзо выбежавшего из машины и первого подошедшего к стальной двери, он не пустил, но завидев учителя почтительно ступил в сторону. Денис Викторович точно какая-то важная шишка, не иначе. В холле было просторно и в меру роскошно, хотя сам факт наличия холла с гардеробной и мини кафе с бесплатным чаем говорили о роскоши чрезмерной. С низких натяжных потолков комнатушки свисали пару светильников из стеклянных капель, что пышной юбкой окаймляли встроенные светодиоды. Денису Викторовичу со своим ростом под метр девяносто пришлось лавировать, дабы не задеть миниатюрные подобия люстр. Девушка с роскошным блондом в обтягивающем красном платье из бархатной ткани, звонко простучав шпильками по плитке, приблизилась к нам с идеальной улыбкой от уха до уха. — Добрый вечер! Желаете подобрать что-то конкретное? — отчеканила она заученный текст. — Надюш, ты как всегда, — усмехнулся Денис Викторович, — Подбери вон этому оболтусу нормальный костюм, — он махнул в мою сторону. Ему вот доставляет меня на публике принижать? Мне без того было некомфортно в богатой обстановке с незаметно подкрадывающимся сзади швейцаром, готовым стянуть с меня куртку и выставить на всеобщее обозрение старую футболку, что мне дал историк. С вышколенными дамами в вызывающих платьях. С шикарным и идеально вписывающимся в окружение Денисом Викторовичем в конце концов! Девушка с радостью утащила меня за стеклянные двери, где обнаружилось маленькое уютное помещение с приглушенным желтоватым светом и контрастными яркими светильниками у зеркал, с кожаной обивкой стен и деревянно-бетонным интерьером в целом. Пахло деньгами. Меня подвели к стройным рядам пиджаков всех цветов и размеров, каждый из которых одновременно сочетался, но разительно отличался от другого. Здесь не было повторяющихся комплектов, но одежду развесили настолько грамотно, что вешалки совсем не напоминали разноцветное марево. Я растерянно оглядывал их разнообразие и начинал понимать, зачем нам в запасе два часа. Тут и дня не хватит. — Чего бы вам хотелось? — почтительно поинтересовалась девушка. Я невольно глянул в сторону отошедшего от нас и разговаривавшего теперь с низеньким парнем историка. Он, не прерывая разговора, одобрительно мне кивнул и повернулся обратно к собеседнику. Ладно, что я, маленький мальчик? Выберу одежду как-нибудь сам. — Простой, но изящный костюм, — в такие моменты легче всего было включить внутреннего аристократа с гарантированным наследством, связями и огромным самомнением, уверенным, что все вокруг ниже него и должны перед ним выслуживать, — И чтобы соответствовал школьному дресс коду. Девушка, казалось, ничуть не удивилась моему запросу насчет школы, а может просто виду не подала. Тем не менее, она мигом умчалась сначала к одному, затем к другому, а потом еще и к третьему стенду, набрав в итоге четыре костюма. Нет, не так. Четыре шикарных костюма, один из ценников которого случайно попался мне на глаза и порядком шокировал. Хотя… У Дениса Викторовича денег должно было хватать, а раз он сам меня сюда привел, значит можно и поступиться принципами и прикупить себе брендовых вещичек в качестве исключения. Я удовлетворенно кивнул и прошествовал за сотрудницей в отдельную комнату (!) для примерки. Костюмы расстелили на небольшом диванчике, и я придирчиво осмотрел каждый по-отдельности. Чем они такую цену заслужили? Выглядят качественно, не спорю, но качественные брюки с пиджаком можно тысяч за десять купить. Первый костюм был полностью белый в крупную клетку, между прочим вполне на волне со временем и современной модой. Второй отличался излишней строгостью и выглядел значительно хуже остальных благодаря своему пыльному цвету и на вид грубой ткани. Этот вариант я отмел моментально. Третий по фасону напоминал первый, с укороченными рукавами пиджака и приятной на ощупь синей тканью. Штаны также были укорочены и в добавок заужены, а особенно хорошо их дополнял черный ремень из, как подсказала девушка, крокодильей кожи ручной работы. Четвертый же вариант выглядел самым раскрепощенным, являя собой нежно-голубое чудо с жилетом на трех пуговицах. Я наугад схватил третий по счету вместе с любезно подобранной классической белой рубашкой и как избалованный мальчик из богатой семьи махнул рукой, выгоняя девушку за дверь. Прелести высокого материального положения постепенно до меня доходили. Я принялся неспешно переодеваться. Костюма идеальнее в моей жизни однозначно не было, а в тот момент он вовсе показался лучшим из когда-либо существовавших. Я со светящимися восторгом глазами осмотрел идеально сидевший в плечах пиджак, брюки точно под мою худощавую фигуру, просто насладился глубоким синим, дорогой тканью, гладкой подкладкой. Я потерял интерес к оставшейся одежде на диване и, как был, вышел в зал в своей (это не обсуждается) новенькой школьной форме. — Беру этот! — воскликнул я, глазами нашарив Дениса Викторовича у стойки с ботинками и подбежав к нему. — Уверен? Еще не поищешь? — Вам не нравится? — недоуменно спросил я, — Зачем мне другие? — Нравится. Но ты как-то слишком быстро определился, у нас в запасе полно времени. Пошли в примерочную, вместе посмотрим. И почему эти взрослые никогда не понимают, что если понравилась одна вещь, значит других не надо? Мне же сейчас что ни сунь, я упорно буду на этот костюм коситься. Мерить другие варианты не было никакого желания, и мой изворотливый, а теперь, видимо, еще и извращенный мозг быстро набросал план действий. Не вышло утром, может выйдет сейчас? Я молодой, мне легко регулярно такое проворачивать, к тому же я добиваюсь того, чего очень хочу, а он своим желаниям противостоит. Значит, рано или поздно сдастся. Вот так, от нежелания переодеваться лишний раз, зародился мой план, который я поклялся притворять в жизнь с того самого момента. А чтобы не быть баснословным, прижался к учителю, как только за ним захлопнулась дверь примерочной.***
Шла вторая половина урока, но почти все задания были выполнены. Последний вопрос требовал развернутого ответа, и за обладанием целых 20 минут в запасе, я решил как следует разжевать весь известный мне материал. Да, выпендриваюсь перед Денисом Викторовичем, и что? Сзади кто-то шепнул мое имя. Ясно, Маша опять не знает ответа на вопрос. Я глянул на историка, внимательно изучавшего газету, и быстро к ней повернулся. — Когда Николай II отрекся от престола? — чересчур громко шепнула она. Ох, Миронова, если ты все еще на том вопросе, то можешь даже не пытаться. — 2 Марта, 1917, — прошептал я и отвернулся, вновь утыкаясь в тест. — В каком? — переспросил она. Краем глаза я заметил с подозрением устремленный на нас взгляд Дениса Викторовича. Промолчал. — Ну Никита, блин, в каком? Я молчал. — Никита, тварь! Ах, уже тварь? — В 1917, 2 марта, — на весь класс злобным голосом ответил я. Маша залепила себе смачный фейспалм. — Алексеев, тебя выгнать из класса? — рыкнул историк, откладывая газету. Вот чертила, специально так реагирует! Будь на моем месте один из балбесов одноклассников, он бы одернул и продолжил себе читать. А теперь беседу воспитательную на несколько минут завел. Я не без обиды выслушал его и отвернулся к листочку. Дописал последнее предложение. Перепроверил ответы. Ладно, вроде готово. А теперь, Денис Викторович, война продолжается. Вы сами отказались от мира. Я уверенно встал и, виляя бедрами, подошел к его столу. Небрежно бросил ответы на стол, при это невзначай проводя кончиками пальцев по чуть выпирающей венке на его запястье и поднимаясь выше. Отстранился, пока нас не спалили, поймал недовольный взгляд просекшего мои намерения Дениса Викторовича и все так же вызывающе вернулся на место. Оглядев класс, я не заметил никого заинтересованного в происходящем. Неудивительно, я всегда сдавал работы первым. До конца урока 15 минут, а значит есть время повеселиться. Денис Викторович ожидаемо наблюдал за мной. Я сделал вид, что не замечаю этого, и вынул из рюкзака несделанную домашку по русскому. Щелкнул ручкой и задумчиво прикусил ее кончик, вглядываясь в учебник. Блин, он по любому мысли мои читает, но так даже лучше. Я заметил его неотрывный взгляд на мои губы. Ручка погрузилась глубже, и я пошло причмокнул губами, делая вид, что просто витаю в своих мыслях и ничего не замечаю. Приоткрыл рот, языком обвел стержень и вынул предмет изо рта. От ручки протянулась ниточка слюны. Я оставил рот приоткрытым, отложил пишущую принадлежность и обвел губы языком. Денис Викторович тихо выдохнул, но с первой парты мне было все прекрасно слышно. И видно. Обнадеженный его реакцией, я решил пойти ва банк и невинно посмотрел ему в глаза из-под опущенных ресниц, прикусывая губу. Боковым зрением на всякий случай перепроверил класс, но все были заняты контрольной. Историк уже сжимал кулаки. Я медленно провел рукой вниз, сминая ткань новой рубашки, плавно спускаясь все ниже и ниже, пока не коснулся холодного металла ремня брюк. Дернул плечом, сделал вид, что трогаю себя, сильнее прикусил губу. Денис Викторович, весь красный от злости, не выдержал и соскочил с кресла. Вот дурак, все же видно через штаны. Он читал меня, так что почти сразу сел обратно, находя в себе силы остановить дешевую порнуху в моем исполнении. — Алексеев, пойдем выйдем, надо про олимпиаду поговорить. И сказал это таким голосом, словно не поговорить хочет, а сразу на месте убить. Неудивительно, что на нас полкласса скосились. К тому же контрольная, так, на секунду. В его отсутствие все успеют списать друг с друга, что требуется. Мы вышли в коридор, а он даже дверь закрыл, давая возможность ученикам свободно переговариваться. Мне стало страшновато, на такие жертвы из-за меня идет. Я что, настолько его склеил? Не говоря ни слова, историк дернул меня за пиджак так, что тот чуть не порвался, и поволок в туалет. — Осторожнее, только купили же, порвете. Он остановился. Мы стояли у двери мужской уборной. К ней меня и прижали, грубо толкнув и уперевшись руками по обе стороны головы. — Вот именно, — выговаривая каждую гласную, припечатал он, — Я тебе его купил. Так какого хрена ты устроил на уроке? — Пытаюсь в очередной раз обговорить условие «до 18 ни-ни», — я задрал нос. — Да тебе как такое в голову пришло? Форумов дешевых начитался? — ему приходилось шептать, чтобы никто из соседних кабинетов нас не услышал. Говорил он в рассерженных интонациях, но в глазах ясно читалось, что ему понравилось. — Ладно дома, даже в магазине ладно, ты у меня за это уже получил. Но на уроке? Тебе двух отказов недостаточно? Ведешь себя как шлюха автозаправочная! Я тебе одежды накупил, а ты все не успокоишься? — Ага, только шлюх автозаправочных их папики после покупок в постель тащат, а меня наоборот от постели оттаскивают! — нарочито громко сказал я. Он довольно больно шлепнул мне по губам раскрытой ладонью, пообещал вымыть рот с мылом и втолкнул в одну из тесных туалетных кабинок. Еще и в учительскую, где было меньше всего места, зато дверь нормально вмонтирована в стену и не висит над полом так, что любой разглядит две пары ног в одной кабинке. Я мигом сообразил, что ничего хорошего мне не светит, и дернулся в попытке избежать его прикосновений. — Что такое? Ты вроде секса хотел? — ухмыльнулся он и усадил меня на сиденье унитаза. Я сдался. Слабо толкнул напоследок, когда он расстегнул пряжку и одним движением вытянул ремень. Тот отлетел в сторону, звякнув о плитку. Денис Викторович прохладными пальцами подцепил брюки вместе с трусами. Я дернулся, смущенно постарался прикрыться, но историк нагло раздел и раздвинул мне ноги. Большим усилием мне удалось побороть в себе смесь стыда, страха и волнения и не мешать ему. Денис Викторович оглядел мое вполовину раздетое тело, удовлетворенно хмыкнул и резко поднял, притягивая к себе. Повеяло знакомым древесным запахом духов и нежным апельсиновым шампунем, все из-за его утреннего мытья головы. Он сам уселся на унитаз и заставил шлепнуться к нему на коленки, дернув на себя. Я ударился копчиком и скорчился. Желание начало спадать от далеко неромантичной атмосферы и его отстраненных, смущающих действий, но тут он осторожно развел мои губы двумя пальцами, и я покорно открыл рот. Внутрь проникли целых три пальца. Я тщательно вылизывал каждую фалангу, то посасывая, то обводя языком ложбинки между пальцами, то невольно поднимая голову выше от царапающих небо ногтей. Он пару раз схватил меня за язык, сжимая его в крепкий капкан и вынуждая шире раскрыть рот, отчего слюна стекала на рубашку. Его лицо было в такой близости от моего, что иногда мне казалось, он вот-вот меня поцелует. И действительно, после того, как он освободил мой рот и переместил руку на член, который снова стоял от его наглых действий, этот самый рот заткнули горячим, влажным поцелуем. Его ладонь полностью обхватила меня и сделала несколько движений, от которых я невольно выгнулся, вжимаясь в него лопатками. Он обвел головку, по очереди надавливая каждым пальцем. Я с нетерпением потерся о его пах и тихо простонал в не отпускавшие, но двигавшиеся значительно медленнее и нежнее, слаще губы. Все его внимание было сосредоточено на истекающем смазкой члене, который он дразнил, недостаточно и слишком коротко касаясь возбужденной кожи. Жар волнами разливался по животу, глаза слипались, желание остро било в паху. Он спустился поцелуями к шее, и мне пришлось закусить губу, подавляя стоны. Я извивался на его коленях и самостоятельно толкался в руку, намекая, что хочу перейти к следующей части представления. Но Денис Викторович только все активнее двигался и целовал везде, куда дотягивался. Я протяжно застонал, когда его ладонь в очередной раз прошлась от основания до головки, большой палец огладил истекавшую смазкой дырочку, а сам историк прикусил мне мочку, проболтав на ухо нечто развратное своим хриплым голосом. После еще пары толчков я кончил, опрокинув голову ему на грудь, и мне показалось, что в тот момент мой голос слышал весь этаж. Потом мы торопливо будем оттирать его черные брюки во время физики (благо моя рубашка была белой, а на пиджак почти не попало), зарекаясь больше не повторять такого в общественных местах, а пока я лишь устало выдыхал, опираясь на его плечо. — В следующий раз засуну тебе в рот кляп, — сквозь комок в горле сказал Денис Викторович. Я все еще ощущал бугор в его брюках. — Только если это будет нормальный следующий раз, — хмыкнул я. — Тогда через годик, — с трудом ухмыльнулся историк, сдерживая стон от того, что я вновь поерзал. — Посмотрим, — зло буркнул я и поднялся, нашаривая на полу смятые штаны и ремень у двери. Еле держась на ногах, я вышел из кабинки и наткнулся на свой растрепанный вид в отражении большого зеркала над раковиной. Рядом оказался историк, матерившийся под нос и намачивавший салфетки, чтобы все почистить. Я вдруг улыбнулся как идиот своему отражению и с удовольствием пропустил между пальцами спутанные волосы. Бог любит троицу.***
Так продолжалось до ноября. Сначала я был более настойчив, почти всегда доводил его до состояния, в котором он не выдерживал и набрасывался на меня с жадными поцелуями, где бы мы не находились. Но вскоре ему надоело находиться в постоянной опасной зоне моих провокаций, и после очередного инцидента на дополнительном занятии он не разговаривал со мной целую неделю. Тогда я чудом вымолил прощение и перестал лезть так нагло. Но и у меня нервы не железные. Очередной урок истории был окончен, толпа одноклассников толпилась в дверном проеме, толкая друг друга и тем самым задерживая. Один я не спешил уходить, борясь с возмущенным Сашкой, тянувшим меня в столовую. Я действительно стал уделять ему неприлично мало внимания, все время проводил с Денисом Викторовичем и ходил за ним как влюбленный дебил. Мне даже начинало казаться, что тому было абсолютно на меня параллельно. Какой нормальный человек будет выжидать год в отношениях? Сашка отмахнулся от меня и рассерженно вышел из класса. В любой другой день я бы последовал за другом, но сегодня был не тот случай. Я больше не мог ждать. — Денис Викторович, — позвал я, с намеком запирая дверь на замок. — Я занят. Я подошел к его столу и сдвинул стопку тетрадей в сторону, усаживаясь вместо нее. Денис Викторович, явно разозленный моими действиями, встал из-за стола и направился в сторону двери. Нет, так легко я его не отпущу. Я ухватил его за руку, оттягивая рубашку назад. Ткань хрустнула. Денис Викторович резко развернулся и схватил за ту руку, которой я только что удерживал его. Дернул в сторону, приваливая к стене. — Алексеев, ты меня достал! Хочешь секса? Я тебя сейчас отдеру так, что мало не покажется! Он заметил заплескавший в моих глазах страх и отпрянул, качая головой. Видно, что не хотел меня пугать. А еще видно, что больно он мне не сделает, только оттолкнуть таким образом пытается. Я сделал шаг вперед и коснулся его губ, сначала чуть настойчиво целуя, а затем останавливаясь, спрашивая разрешения. Признаюсь, я словил тогда дикий кайф, контролируя ситуацию. Все же роль соблазнителя показалась мне веселой. Вот только такой бурной реакции я не ожидал. Он жадно обхватил меня губами, удерживая рукой за затылок. Коленом проскользнул меж ног, раздвигая и призывно вжимаясь в пах. Спустился поцелуями к шее и оставил засос на самом видном месте, больно прикусив кожу и тут же нежно обведя ее языком. Я не успел ни возразить, ни податься навстречу. Он обхватил меня за ягодицы, отрывая от пола. Пришлось обхватить его шею руками, чтобы не упасть. Ноги следом сами собой обвились вокруг талии, и он как в кино донес меня до дивана, наваливаясь сверху и погружая в еще один глубокий поцелуй. Кусал губы, оттягивал тонкую кожу, сплетал языки. — Откуда у нас диван? — оторвавшись, спросил я. — Это все, что тебя сейчас интересует? — он приподнял бровь, раздевая меня. Я бы никогда не поверил, что это можно сделать настолько медленно и страстно одновременно. Он вжимал меня в мягкий матрас, поочередно расстегивал пуговицы на рубашке, целовал в оголявшиеся участки кожи, обводил языком соски. Проложил длинную дорожку вплоть до кромки брюк, заводя меня одними поцелуями, приподнял за плечи и стянул рубашку, осторожно положил обратно и принялся расправляться с ремнем. Я прикусил губу, сладко простонал и протянул руки к его серой кофте, оголяя торс историка, прижимаясь ближе. Мне хотелось соприкасаться с ним каждым сантиметром своей кожи. Учитель оторвался от уже расстегнутых брюк и выпрямился, оседлав мои бедра. С чуть покрасневшими щеками оглядел меня, заставляя армии мурашек пробежать туда и обратно, стянул тонкую кофту и прижался ко мне всем телом. Я обхватил его за шею, уткнулся носом куда в ключицу и в бессвязном шепоте умолял поторопиться. В ответ историк лизнул нежную кожу за ухом, чуть приподнял мне бедра и стянул штаны. Спустился ниже, теперь целуя от колен до бедер, затем вновь переключился на низ живота, везде оставляя маленькие красные пятнышки. Я не выдержал и сам потянулся к трусам, но Денис Викторович мягко оттолкнул мою руку, тут же стягивая мешающую одежду. Стон облегчения вырвался из моих губ, когда возбужденный член был освобожден от плотной ткани. Он приблизился к нему и подул, заставляя меня вздрогнуть и выгнуться у него в руках. Историк тихо рассмеялся, а в следующий момент уже заглотил член, начиная двигаться. Он делал это умело, старательно работая языком, плотно смыкая губы и не боясь прикасаться. В голове мелькнула шальная ревностная мысль, с кем он этому научился, но я отогнал ее, сминая подвернувшуюся под руку рубашку в кулак, подаваясь бедрами ему навстречу. Он брал глубоко, почти не давился, попеременно то насаживался, то проводил языком от основания до кончика, дразнил уздечку и обсасывал головку. От наслаждения хотелось выть и извиваться змеей. Доведя меня до грани, он напоследок насадился до самого конца и распрямился. В две руки мы поспешно стянули с него брюки, из кармана которых он предварительно вынул презерватив и небольшую упаковку смазки. — Вам это в школе зачем? — сурово спросил я. — Потому что знал, что рано или поздно ты меня доведешь, — он скривился, отложив оба пакетика в сторону. Реальность происходящего была для меня размыта, в глубине души я не был настроен сегодня на победу и прифигел еще на отсосе. Думал, этим дело и закончится. А он и вправду. Стало страшновато, но я не отстранился, даже когда он закинул ноги себе на плечи. Закрыл глаза, дернулся от холодной смазки, но не отстранился. В кабинете запахло сладким персиком, в меня проник один палец, а я все комкал рубашку и успокаивал неровное дыхание. — Расслабься, солнце, — он огладил одну из ягодиц, медленно вводя уже второй палец. Я шикнул, но действительно постарался расслабиться. Проникновение сразу стало менее болезненным, а Денис Викторович, перегнувшись, наградил меня коротким поцелуем. Он растягивал долго и тщательно, не жалея смазки. Когда в меня свободно проникали три пальца, а сам я изнывал от его точных прикосновений к простате, историк остановился и очень серьезно посмотрел на меня: — Ты уверен? — Вам не кажется, что спрашивать стоило раньше? — зашипел я, раскрывая глаза. — Я не хотел бы, чтобы ты пожалел об этом. — Я не жалею, — честно ответил я и вздрогнул от очередного толчка. Я был готов кончить от любого прикосновения к члену, но тот лишь мимолетно бился о живот, заставляя еще сильнее выгибаться и мычать сквозь сжатые губы. Пальцы покинули меня, на их смену к узкой дырочке приставили нечто крупное. Я постарался максимально расслабиться, но удалось мне это, только когда историк наклонился над ухом и прошептал что-то очень красивое, попутно целуя раковину и мочку. Он входил медленно и останавливался, давая привыкнуть. Когда его член полностью оказался во мне, я выдохнул с облегчением, но он тут же плавно толкнулся, каким-то чудом попадая куда надо и посылая волны наслаждения по всему телу. Он двигался в нужном темпе, чтобы не было больно, но и не слишком нежничал. Очень скоро любая боль отошла на второй план, и в какой-то момент я даже качнулся ему навстречу, сжимаясь при этом изнутри. Сам он тоже все это время был на взводе, а от этого движения у него просто снесло тормоза. Больше не церемонясь, Денис Викторович подхватил меня за бедра, рвано и грубо толкаясь, а я только и мог, что прикусить предплечье и выть от наслаждения. Он обхватил меня, парой резких движений довел до оргазма и кончил вместе со мной, обессиленно падая рядом. А я подумал, что Павлик наврал про первый раз. Это было охуенно. — А за замаранный диван тебя придется наказать, — непринужденно заметил Денис Викторович, завязывая галстук. Я вскочил, так и не заправив рубашку. — Мы так не договаривались! — Вот так, — он многозначительно указал на пятно посреди дивана, — Мы тоже не договаривались. Жду тебя в четверг.