Фея моих снов

— Мне придется наказать тебя, Мирта, понимаешь? И очень сурово. Выговорив способные довести любую нерадивую ученицу до сердечного приступа слова, Гриффин с достоинством, как в лучшие времена, опустилась на директорский стул с высокой резной спинкой, угольно-черный, как и значительная часть интерьера кабинета Верховной Ведьмы. Мирта пристыжено шмыгнула носом и опустила глаза под пронзительно-строгим взглядом желто-карих глаз. Поселившееся глубоко внутри иррациональное ощущение понимания не желало гаснуть и исчезать, все также согревая грудь и щекоча желудок — крыльями не любовных, но гораздо более редких и ценных бабочек. Не залетавших к ней еще никогда. — Да. — Запереть в твоей комнате, для начала, — так же строго продолжила ведьма. И тяжело вздохнула, не по-начальственному отведя взгляд к не пропускающему дневной свет темно-красному витражу. — Только вряд ли это тебе поможет. Как и всем нам. От того, что теперь способны натворить наследницы Прародительниц… и твоя глупая светлая подружка. — Трикс… неужели они, — Мирта осеклась на полуслове, чуть было не зажав рот рукой. Это было бы совсем глупо и по-детски. От странных растерянных ноток в голосе несгибаемой Повелительницы Тьмы Магикса, не дрогнувшей перед настоящими, совсем не цивилизованными древними Праматерями Зла, и сумевшей загнать собственных наставниц навек во тьму Обсидиана желудок сжал тошнотворный страх. — Забрали книгу, которую ты украла из моего кабинета, — почти без осуждения произнесла Гриффин, постукивая пальцами по краю стола. — Тихо! — повысила голос директриса, останавливая повелительно поднятой рукой поток оправданий. — Я знаю, что это не только твоя вина, а где-то и моя, к сожалению. И не только там, где ты думаешь. — А где? — машинально спросила Мирта, уже не поражаясь собственной дерзости. Не дающий дышать полной грудью страх — Трикс пугали ее всегда, а теперь внушают что-то, похожее на испуг, даже самой Гриффин — никуда не делся, все также ворочаясь в животе противным ледяным комком. Но и прежнее раздражение, помогавшее превозмогать испуг, а в какие-то отчаянные моменты и полностью забывать, оживало и все увереннее поднималось внутри, нашептывая гениальные планы. Которые во что бы то ни стало необходимо скрыть от Гриффин. Она же не посадит ее под замок на самом деле, зачаровав дверь неподвластным недоучившимся ведьмочкам заклинанием? Иначе просто молча сделала бы это, а не приводила в свой кабинет, и не разговаривала как… точно не как с докучливой глупой ученицей. — Прародительницы использовали книги Легендариума не так, как они должны использоваться, некоторые даже создали сами. Проводили запрещенные ритуалы, чтобы подчинить себе демонов из иных миров и изменить баланс сил во Вселенной, обретя беспредельное могущество. И я… — Что вы? — машинально спросила Мирта, совсем не желая знать ответ. Разговор ушел в какую-то… слишком сложную и совсем непонятную область. Баланс сил во Вселенной всегда был и будет ей до лампочки — ни минуты зря не потратит, пытаясь понять ненужную хрень. Но противные сестры еще поплатятся… и пожалеют. Что троллили ее много лет, украли книгу (она раньше честно украла ее у Гриффин… и собиралась вернуть), и хотят превратить Магикс хрен знает во что. Она поможет незаслуженно доброй к ней директрисе — с книгой неловко вышло, но такого больше не повторится, наверное, — и вернет тупую фею к папе с мамой. Если Гриффин на самом деле не запрет ее, как в Алькатрасе, и эльфийский красавчик еще не понял, кто она на самом деле. Даже если и понял, есть методы заставить его послужить благому делу и испытать свой новый телепорт.

***

Надеюсь, твой спиногрыз пойдет в папашу и сожжет к хуям все ваши заповедники природной магии. Но это… это же неправда, а очередная издевка от Трикс, да? Не может быть все так сразу и… Флора зажмурилась и прижала пальцы к вискам, пытаясь облегчить изученным на занятиях Офелии массажем — медсестра учила их оказывать первую помощь — почти нестерпимо колющую головную боль. От несмешной шутки Айси, долгих дней без солнца и чистого воздуха… она просто не может так больше, сбившихся в комок сумбурных мыслей, или от всего сразу. А если ведьма не шутила? Айси с сестрами в последнее время забыли о привычных розыгрышах. Что ей тогда делать? Конечно, не то, что посоветовала Айси, но… ей страшно. Ее мама, королева Алисса, совсем не боялась, когда ожидала ее рождения много лет назад, или все-таки да? Они ни разу не поговорили об этом — подобные вопросы не приходили ей в голову, почему-то… до сих пор. Если бы она могла тесно прижаться к… кому-нибудь любящему и понимающему, уткнувшись лицом в пахнущую уже привычным дымом черную куртку, а он обнял ее за плечи и сказал, что все будет хорошо — она бы тоже не боялась, а только радовалась, что… Маме было нечего бояться в родном королевстве, среди радующихся скорому появлению наследницы престола и дара природной магии волшебных цветов и деревьев. И рядом с папой… А Мелькор, он… он точно не будет, как ее отец, успокаивать любимую жену и разговаривать с будущим малышом, и не поедет с ней в клинику, чтобы узнать, все ли в порядке, и кто у них родится — мальчик или девочка. Это так… но не страшно, если родители будут рядом и она согреется под свободным от дымного тумана Ангбанда золотисто-теплым солнцем Линфеи. А он не такой, и… пусть дальше живет счастливо со своими орками и камнями, она не будет их брать. Только как же тогда вернуться домой? И без того часто и неровно бьющееся сердце — слышно за несколько шагов, наверное, лихорадочно затрепетало, как пойманный в силки зверек — она сразу выдаст себя, если не успокоится, и… Лучше не думать, что и. Он убьет ее, и ее бедное дитя, когда узнает, о чем они говорили с Айси, и что она подумала… думает. Или просто ее, если она все же не… Что толку об этом думать — она узнает, потом, нужно просто еще немного подождать. Только как? Отвлечься от совсем не важного, сейчас, на фоне других проблем, вопроса никак не получалось — разум упорно сопротивлялся, чтобы только… Не думать о постыдно желанном и неразрешимом, пока головная боль не утихнет и хотя бы чуть-чуть не прибавится сил. Флора наконец сумела глубоко вдохнуть, ощутимый даже в ее комнате запах дыма не помешал насладиться наполнившим легкие живительным кислородом, и попыталась прислушаться к себе. Она не чувствует… пока совсем ничего, потому что не знает, что должна чувствовать? Ее только немного тошнит от любимых ягод (вырастить их здесь было так трудно), или от волнения, или уже просто от того, что она об этом думает? Флора искоса посмотрела на спрятавшуюся под желтым по краям листом маленькую красную клубничку — сорвать ее, не повредив бедное растение, вряд ли получится. Пальцы болезненно похолодели, как от любимого Айси заклинания обморожения, и не желали слушаться. И не только пальцы — в груди словно росли ледяные кристаллы, все сильнее сжимающие сердце и желудок. Они раздавят ее изнутри, лишив последних сил и мужества… если срочно не подумать о чем-нибудь хорошем. Ради чего стоит жить и не терять надежду. Так учила Фарагонда, кажется… неважно. Вспомнить Алфею, приветливо — для нее это был не просто шелест листьев — перешептывающиеся деревья и кустарники, ее настоящую комнату, где ждали самые любимые и любящие питомцы, плакаты и фотографии родных — она уже устала проливать слезы о потерянном в один коварный миг. Это только… огорчает еще больше. Ее родители — король Родос и королева Алисса, для нее просто мама и папа, носившие в детстве на руках и нежно целовавшие перед сном, поправляя белое шёлковое одеяло. И Миели… такая маленькая и беззащитная, похожая на куклу в кружевных пеленках — когда она увидела сестренку в первый раз. И надолго забыла про до этого любимую куклу. Мама, ласково улыбаясь, объясняла, что дети не куклы — она и сама сразу это поняла. И что когда она вырастет и встретит свою любовь — другую, не как к родителям, сестре и цветам, у нее будут свои детки, похожие на нее, или на ее любимого — а лучше на обоих сразу. О… заледеневшие пальцы мгновенно отогрелись горячей кровью, и щеки привычно запылали. Флора зажмурилась и неосознанно протянула руку, желая, и не решаясь, как наяву, коснуться полускрытой угольно-черными прядями щеки и осторожно скользнуть ладонью к надменно изогнутым книзу губам. Слишком… обжигающим холодным высокомерием, как и взгляд темно-серых, почти черных глаз. Если Айси не разыграла в очередной раз… ее Трикс до сих пор так не разыгрывали, потому что смысла не было. Она ни с кем не встречалась, это все знали, и не часто выходила тусить с девочками в Магикс-сити. Совсем редко, ей там было неловко, и слишком шумно — пойти на берег Рокалуччи или в лес гораздо приятнее и интереснее. Если ведьма сказала ей правду, она бы очень хотела, и даже попросила, если бы нашла исполняющий желания артефакт — чтобы ее сын был похож на своего отца… только на него, но любил бы ее, и не сжигал леса и сады Линфеи. Он же не будет… — Это было бы нехорошо с моей стороны — так вести себя в гостях… И раз ты так их любишь. — О… ты! «Ты же не приходишь ко мне так рано… Ни разу еще не приходил», — кажется, все-таки вслух прошептала Флора… глупо, неосторожно и совсем невежливо, беспомощно разглядывая только что нарисованные в мечтах черты. Не способные порадовать светом и добротой — сердце испуганно замирало, боясь разбиться об острые ледяные кристаллы надменности, — но губительно и неправильно притягательные. Один из могущественнейших темных магов всех миров… может, даже самый могущественный, читает ее, и не только ее, мысли — надо было уже привыкнуть. И ходит — или как он так незаметно появился у двери — в собственной крепости, когда и куда хочет. Ожидать, что он будет стучаться, или спрашивать разрешения войти даже не смешно. От запоздало накрывшей волны страха и смущения — он все знает, если ответил на мысль о линфейских лесах? — грудь сжало не дающим вдохнуть спазмом и мир тошнотворно задрожал, теряя четкость. Флора попыталась сосчитать про себя до… до скольки получится, и подумать о чем-нибудь простом и безобидном, как учила Офелия — терять сознание сейчас никак нельзя. — Ну… ты что? — Ей показалось из-за застивших зрение противных белых мушек, или глаза не знающего жалости и человеческих чувств расширились и потемнели? Словно ему не все равно… на еще не надоевшую любимую игрушку. Она не должна сломаться, прежде чем он сам этого пожелает, все правильно. Привычно надежные и согревающие руки подхватили ее, не дав подогнуться коленям, — ни одно ваше дерево из-за меня не пострадает, не бойся. Хотя бы потому, что… — Встреча с тобой им не грозит. — Флора сумела слабо улыбнуться, жмурясь от разлившегося по всему телу неизъяснимого удовольствия, еще доступного и привычного. Мелькор крепко прижал ее к себе, позволив прислониться всем телом и полностью расслабиться, как в детстве. А жаль. Или нет? «Мне нужно увидеть мир, солнце и живую природу. Я больше… не могу без этого!» — Флора не успела, или не решилась произнести ненужные сейчас слова. Это было бы неосторожно, и она всегда боялась услышать жестокий отказ… Если он до сих пор делал вид, что не понимает робкие намеки. И лишь глубоко вздохнула, наслаждаясь прикосновением, когда горячие ладони закрыли ее глаза, как в давних детских играх с Миели. Вряд ли Мелькор мог и хотел поиграть с ней в жмурки… она скорее поверит, что задушить, благо уже есть за что. Но неважно, все неважно. И даже почти не удивилась, оказавшись в настоящем, и нет, мире, как когда они в первый раз… любили друг друга, она хочет называть это так — там, на берегу стремящейся к закрывшим горизонт вершинам Железных гор холодной реки. На этот раз гораздо более реальном, почти совсем как наяву. Способном подарить не иллюзорное солнечное тепло, и напитать живительной благодатью магии природы. Огромное, больше любимого феями Рокалуччи — противоположный берег терялся в мареве легких облаков и лишь смутно угадывался по далеким очертаниям гор — озеро, с поросшими сказочно высокими деревьями травянистыми берегами, напоминало заповедники Линфеи. — Я хочу побывать здесь по-настоящему, — все-таки прошептала Флора лишнее и ненужное, жмурясь от нежно-золотых лучей вечернего солнца. Напоенный запахами душистых трав и хвои легкий ветерок играл выбившейся из полурастрепанного хвоста прядью и щекотал ноздри, опьяняя сильнее шампанского Стеллы. — С тобой. Неужели ты… «Хочешь уничтожить такую красоту? Превратить в населенный орками дымный ужас, зачем?» — промолчать удалось чудом, в последнее мгновение. И он все равно ее услышал, разумеется. Пытаться перевоспитать видевшего неизмеримо больше нее за долгие эпохи — она даже не хочет спрашивать, сколько ему лет — и творившего все время именно это, глупо и бессмысленно. В том числе и потому, что слишком поздно. Если она видит так и не ставший знакомым мир в последний раз… очень бы хотелось в это верить. Очевидно, да, хочет. Раз откровенно морщится, глядя на касающиеся верхушками облаков исполинские сосны и похожие на древантов Линфеи лиственные деревья с пышными кронами. Ну почему он такой? Это печально, но… ни к чему все портить. — Я? Да твои… поборники чистого света любят этот несовершенный мир еще меньше. Раз напрасно надеются, что на смену искаженному тьмой придет другой, идеальный. — Но это же хорошо? — неуверенно спросила Флора. Привычные слова из лекций Фарагонды и правила магического кодекса — среди них наверняка есть нужный ответ — не приходили в голову. — Идеальный… как в Магиксе? Что здесь смешного? Флора досадливо дернула плечом — ей было слишком хорошо в благословенном растительном царстве на берегу чистого озера, чтобы раздражаться. И смех, пусть даже обидно-издевательский и над ней, так украшает, освещая лицо внутренним светом и делает близким и доступным любого, даже… — Не только смех… — Флора замерла, жмурясь от прикосновения ласково приподнявших ее подбородок пальцев, — ты знаешь и другой способ. А что смешного? Да все… ваш Магикс, как и любой живой мир, совсем не идеален. — Из-за Древних Ведьм, и… — въевшиеся в память строки из учебника сорвались с языка, минуя голову. Флора замолчала на полуслове, в прямом смысле прикусив язык. — И из-за меня? — подозрительно добродушно усмехнулся Мелькор, также нежно поглаживая ее… талию и чуть ниже. — Конечно, кто-то же должен быть во всем виноват. «Чубайс», — некстати вспомнила Флора непонятную шутку Мирты. Легкомысленная ведьмочка и сама не знала, что это значит, просто слышала от бабушки. — Ну, раз в его мире все так решили… А ты хочешь, чтобы ваш неидеальный Магикс был разрушен до основания, как досадная ошибка, и шанс на жизнь в новом мире получили лишь немногие достойные? А если опять ничего не выйдет… кто сказал, что есть только одна попытка? — Конечно нет! — Флора на миг забыла, где находится. Как после памятного разговора с Миртой о генетических чистках, горячая волна возмущения ударила в голову. — Все достойны жить… и быть счастливыми. Только… Да, с Прародительницами нехорошо получилось, но они сами виноваты, как и… Пытаться разрушить мир — это уже слишком. — Ты это в своем учебнике прочитала? А самим тогда где жить? Действительно, глупо как-то. Отродья Древней Тьмы просто… не чувствуют ничего, кроме тяги к разрушению. Это их сущность и природа. И еще смеются над ней, слишком часто. — И едят детей на завтрак. Флора отшатнулась в сторону, с неподдельным ужасом заглянув в сияющие почти человеческим весельем глаза. После до смерти напугавшего ее откровения Айси такое совсем не смешно, и даже не похоже на шутку. — Если только твои ведьмы. А ты чего… — Вряд ли они вкусные, да. И пользы для тебя никакой, в отличие от Древних Ведьм, — деланно рассмеялась Флора. То, что искренняя смешинка без следа испарилась из посветлевших на ярком солнце глаз, укололо огорчением. Надо извиниться, наверное, так пугаться было невежливо… и странно. Или просто поскорее уйти от скользкой темы. — Так в книге Легендариума написано. Про мир, а не про детей, — поспешила добавить Флора. Почему она чувствует себя все глупее, как ребенок, которого ради прикола позвали отвечать на серьезные взрослые вопросы? У них в семье так никогда не делали, но Мирта рассказывала. — Магическую книгу нельзя читать, да. В другой, которую на Земле написали. Но начинается она точно также… — Ты нашла книгу Легендариума? Флора вздрогнула от неожиданности, и тут же расслабленно прислонилась к нагретому солнцем стволу, наслаждаясь обжигающими шею поцелуями. Поток сил природы, насыщающий сквозь тонкую шершавую кору, и что-то более волшебное и удивительное, ради чего не жалко умереть, лишили дара речи. — Я думал, ведьмы ее давно уничтожили… и что от нее нет никакой пользы. Ты даже не знала, что за артефакт пытаешься использовать? И это хорошо, потому что иначе… — Флора прикусила губу, чтобы не сказать «да». Она же так не думает? Или думает только сейчас, когда болезненно чувствительную грудь поглаживают сквозь платье. — Древние Ведьмы пытались использовать магические книги в своих целях — вызывать демонов из других миров, и подчинять себе. Поэтому побывавшие в их руках книги приводят к… — Но с тобой у них ничего не вышло? — пробормотала Флора, изо всех сил пытаясь отвлечься от томительно сладких ощущений. Он нарочно говорит о шокирующе важном, и делает все, чтобы она не смогла понять? Впервые за долгие дни переливающихся внутри обволакивающе-теплыми волнами сил было достаточно, чтобы… Мелькор наверняка не ценит такие ласки, но мужественно терпит, а ей очень хочется, так что… гибкая лиана со знакомым щекочущим ощущением проросла сквозь ладонь, покрываясь поблескивающими капельками росы черными орхидеями. Странно, они еще никогда такими не были — она терпеть не может черное… не могла. Чего-то в организме не хватает, солнца и лесного воздуха, наверное. — Не то, на что они рассчитывали… ничего интересного. Ты лучше скажи — у тебя есть та человеческая книга? — Желая покончить с серьезными разговорами на сегодня, или уйти от заставившей поморщиться темы ведьм, Мелькор усадил ее к себе на колени прямо в чарующе густой и зеленой траве на полого уходящем вниз склоне. — Зачем она тебе? — развеселилась Флора. Она набралась смелости сделать то, чего всегда хотела — прижала его лицом к побаливающей сегодня груди (это не мешало наслаждаться обманчивым счастьем), чуть надавив на затылок, и начала гладить по волосам. — Чтобы всем назло сделать все наоборот? Я ее не читала, и создать трансфигурацией не смогу. Мирта сказала, что фигня какая-то непонятная. — Она наверняка права, но было бы любопытно. Флора закрыла глаза, растворяясь в перехватившем дыхание поцелуе — слепящее последними лучами вечернее солнце превратилось в просвечивающие сквозь веки черно-золотые круги. Истаявшие в следующий миг, когда прохладная мягкость травы сменилась привычным шелком покрывала ее не ее кровати. На которой она провела столько неправильных счастливых ночей, и хочет провести еще одну, прежде чем… Самую последнюю. И не испортить ее подступившими слезами: отравить счастье увидеть уходящие в лазурное небо Линфеи стволы священных Древантов не сможет ничего. Флора судорожно вздохнула и нетерпеливо приподнялась, освобождаясь от платья, чтобы скорее ощутить затмевающую все радость слияния… или счастье, почти такое же настоящее, как дома. Как пальцы великого темного мага путаются в застежке лифчика, всегда смешило ее… легким движением превратить досадную помеху в кучку пепла он, конечно, мог, только не считал удачным решением. Но сейчас Флора быстро сняла его сама и содрогнулась от отдавшегося тянущей болью внизу живота пронзительно острого ощущения. Прикосновения губ к соскам были упоительно приятными… кажется, еще вчера. Это может все испортить… могло, надо было сжать зубы и потерпеть. Но, к счастью, Мелькор только удивленно взглянул на нее и не трогал больше ее грудь, лишь осторожно, почти не касаясь, поглаживал ладонью. Не такая, как обычно, обманчиво золотая сонная пыльца покалывала пальцы, с томительным удовольствием перебирающие тяжелые черные пряди. Еще не время… и, главное, не вдохнуть ее самой — причудливо сладкие сны должны пленить лишь того… кто никогда не простит ей этого. Адепты Древней Тьмы не умеют прощать… и любить.