***
Ты так заботишься о своих растениях? Профессор Палладиум действительно… не очень на них похож, и все еще обнимает ее за талию, слишком плотно и как-то неправильно. Не по-дружески. Обнимал. Но теперь просто равнодушно держится за неё, словно не она вот-вот упадёт от нехватки сил. И их дружба и близость куда-то делись в один миг, или просто показались ей. Как же это глупо и… нет, не смешно — опасно и непонятно, к чему приведет. Но она устала бояться. Давно уже не за себя, но тоже устала, и ей слишком плохо. Упрек… — это же был он, да? — с трудом дошел до сознания, хотя и прозвучал, минуя слух, но щеки залились жаром до этого. От усиливающегося удушья — ей надо вдохнуть глоток воздуха, хотя бы такого, как здесь наверху — смущения, и… того, от чего она всегда будет краснеть, как в первый раз. Пока не умрет. Болезненно сладко и… не важно, пройдут после последней встречи долгие годы в ледяном плену, или пять минут — все будет так же. И если он захочет ее задушить, а не обнять, оберегая от падения, тоже. Она просто зажмурится, впитывая изменяющие реальность прикосновения в последний раз. Проклятье и темное колдовство — как она пыталась себе это объяснить… когда-то, но на самом деле так не думала. Ее счастье, другого она не хочет, и не сможет найти. Почти… близкое и родное, еще сегодня утром. Не такое, как оставшееся под пеплом родительского дворца — темное пламя Древникса не пощадило даже камень, — но их незачем сравнивать. — Да… то есть нет. Флора смогла пробормотать лишь беспомощную несвязную глупость, совсем ему не нужную. Он все не так понял, или так? Почувствовать интонацию и рассмотреть выражение скрытого враждебным полумраком лица не получалось. Знакомый силуэт обжег взгляд, как предобморочная вспышка под сомкнутыми веками. Подсвеченной по контуру тьмой… на самом деле, или зрение покидает ее, катастрофически теряя четкость? Вместе с ясностью мысли — все сотни раз прокрученное в голове спуталось и испарилось. Он сердится и наконец накажет ее — за неуважение и обман? А она даже не может… сказать ему ничего из того, что приготовила, затвердив про себя. Как уже много раз делал с другими — она чувствовала и даже видела иногда, содрогаясь от невыразимого ужаса перед… тем, что всегда будет ранить ей сердце. И сковывать болезненно леденящим чувством чего-то горького и неправильного. Он… убивает и свою душу, а не только их, остатки ещё способного чувствовать свет и тепло. И это намного больнее, просто невыносимо… Если бы она только могла избавить его душу от разъедающей горькой черноты… просто чтобы он почувствовал себя счастливее. И по-настоящему живым. Да, она помнит, что тьма может и должна быть в каждой душе наравне со светом, и это нормально, не нужно быть максималисткой. Но совсем без света не может быть жизни и счастья. И собиралась облегчить собственную душу признанием, именно сейчас и не только в этом… но не успела. Как же жаль. Или он знает, что она на самом деле чувствует и хочет, и в чем неправа, и это просто… сарказм? И… ему неприятно, совсем не обидеться на такое он не мог. — Да, и о друзьях тоже. Прости. — Флора постаралась собрать остатки сил, чтобы голос не дрогнул и не прервался раньше времени. Он все прочтет в ее памяти, или уже прочел и главное, чтобы… Магикс уже захлебнулся от крови, устав от несправедливых приговоров и смертей. Она не переживет, если когда-то любимый преподаватель тоже погибнет из-за нее, и у нее на глазах. — И так будет всегда, ты можешь только… убить меня, или отдать оркам. Почти без усилия произнеся самые страшные слова, Флора попыталась поймать скрытый предательским туманом взгляд. Или милосердным — она слишком хорошо знает, что он может выражать. Но ей все равно придется… узнать и получить свой ответ. Прежде чем… останется только попросить унести ее отсюда. Туда, где можно излечиться глотком чистого воздуха и солнечным теплом. — Пощади моего учителя, пожалуйста, — Флора пошатнулась, неожиданно перестав чувствовать опору, — и… Свое дитя… ты же не… Она совсем не уверена, что он не… и что еще раз почувствует тепло оберегающих от падения рук тоже. Уже даже неважно, чьих, она просто боится разрывающей голову боли, малодушно и нерационально. Фея всхлипнула, пытаясь удержать задрожавшие на ресницах слезы и окончательно потеряла равновесие.Часть 41
28 октября 2021 г. в 11:45
Только… кто из них тут темный, непонятно? Если Саладин невозмутимо заливает о беспомощности и бесполезности света, уже не в первый раз, а ему неприятно это слышать. Обидно становится — за него и его настоящих адептов, а не за себя. Насчет эффективности темных методов не поспоришь, и не хочется, но снисходительное пренебрежение… к единственному, достойному преклонения, все больше царапает. Возможно, в возрасте Саладина он тоже уверует, что все тлен… то есть относительно, как директор любит говорить, и вечных ценностей нет.
Кроме вискарика, девочек-массажисток и возможности кого-то нагнуть, желательно всех. Только цивилизованно, без любимых ведьмами кровавых излишеств. Найти компромисс, чтобы оппонентам пришлось нагнуться под нужным Саладину углом. Устраивающим всех то есть. И они сами на это согласились, все договоры подписали, улыбаясь в камеру и дали по завершении переговоров совместную пресс-конференцию. Мы же не в диком Средиземье в самом деле, а в развитом современном обществе.
Саладин с Гриффин и Фарагондой успешно его построили в Магиксе, взамен темного владычества Прародительниц. Только потом все просрали, почти. «Добрым словом и пистолетом…» — да-да, он помнит, хотя Саладин именно этого не говорил. И в общем и целом светлый маг.
Лучше успеть сдохнуть раньше, xDDD. Но до этой кондиции ему еще далеко. А пока слушать, что свет отстой (ну, практически) неприятно. Кому-то другому ему точно захотелось бы дать за это в морду. Насчет Саладина такое невозможно помыслить, конечно. Помимо всей этой субординации наставник всегда был… немного тем, кого у него никогда не было и не надо. С ним можно только поругаться. Особенно теперь, после слишком долгих и близких контактов с Древней Тьмой — Лилис и не имеющих ничего общего с созданиями природы крылатых змеев Пироса.
Не просто так планета драконов похожа на воплотившийся в реальности голый каменный Ад из земных книг, залитый черно-красными потоками лавы и безжизненный — до боли в сердце мага природы, и любого не сотворенного черной магией по-настоящему живого существа. Если не считать шипастых кожаных крыльев в подернутом клубами пепла небе. Тех, с кем лучше не встречаться, и он очень не хотел. Но с недавних пор делает то, что хочется, заметно реже, чем раньше. Почти совсем перестал.
И не только на ад, Пирос до отвращения похож на родное и близкое его отцу — крепость в толще действующего вулкана и любимые творения. Мерзкие и более чем достойные сгореть вместе с ведьмами. Папаше бы наверняка там понравилось. И возможно, он и на этот раз во всем виноват — древние ящеры Пироса изменились, смешавшись с его созданиями. Откуда еще они могли набраться этой тьмы? Неподвластной Древним Ведьмам… иначе крылатая армия давно огненным вихрем пронеслась бы по Вселенной, дотла сжигая миры. Но точно такой же.
Безжалостно враждебной самой сути жизни, теплу и радости… директор должен знать лучше него, как точно сформулировать. Раз писал научные трактаты о равновесии тьмы и света, а ему выше тройки сроду не ставил. Он смог только почувствовать на своей шкуре, но лучше тысячи лекций. Слишком совершенный для этого мира, до дрожи в сердце нежный и ласковый свет, и горькую ядовитую черноту. Мучимую отчаянной неутолимой жаждой поглотить и присвоить то, что никогда не станет ее.
Но все равно бессильную… перечеркнуть и погасить свет, что умрет вместе с ним. Не раньше. Или хотя бы память о нем, и желание хранить и защищать, если пугающие сны об изменивших цвет глазах станут явью. Мама же будет… любить его и тогда, когда их взгляды перестанут быть отражением друг друга. Циничные рассуждения Саладина тем более ничего не изменят, он согласен со всем, кроме этого. Благо поставить двойку уже не получится, а других методов против него у директора нет. И это не помешает… ничему из того, что Саладину от него нужно. Только поможет.
Мама подарила ему уже почти исчезнувший из их мира свет вместе с жизнью, и лучшим в нем — частицу своей души… Позволила почувствовать сокровенное волшебство в нежном взгляде затуманенных смертью зеленых глаз и прикосновениях рук. Коснуться и впитать. Он запомнил их навсегда и сразу узнает, хотя это и кажется невозможным. Всем, даже Текна не верит, что он на самом деле помнит мать, успевшую лишь мимолетно прижать новорожденного сына к груди. Ему это просто показалось, или приснилось гораздо позже… но на этот раз не правы ее научные данные, а не он.
Тьма действительно намного сильнее и прекрасно может убивать и разрушать то, что любит и созидает свет. Это в принципе проще, совсем просто. Но неоценимая польза от нее есть, Саладин прав. Врожденная тьма даст ему то, чего нет у созданных лишь любить и сострадать. Силы защищать живой мир и по-настоящему живых. Действительно эффективными методами. Порой помогают только они, как кому-то ни жаль, могли бы помочь.
Мама не могла казнить и уничтожать исчадий Древней Тьмы… не только потому, что бедной фее не хватило сил. Маги природы, особенно она, не приспособлены для такого, и ей больно и тяжело пытаться идти против своей сути. Но он да, отлично приспособлен. И очень хочет… избавить ее от мучительного насилия над собой раз и навсегда. Маме не придётся переживать, как поступать с врагами, никогда.
Потому что он всех их убьёт, с удовольствием. Без всяких вторых шансов. Хотя тоже по особому связан со всем живым и боль от лишения жизни почувствует — но потерпит и возьмет это под контроль, если так нужно. Кишечные паразиты и зараженные бешенством звери тоже живые, и гораздо меньше виноваты, чем некоторые разумные существа. И порой отнять жизнь — это милосердие, позволяющее прекратить мучения обреченного. На жалкое существование в ненависти ко всему живому и кромешной тьме. Которое нельзя назвать настоящей жизнью.
А Саладин не понимает и никогда не поймет, пусть и состоял в Команде Света и писал учебники светлой магии для Алфеи. И Магический Кодекс, хотя сам никогда не считал его догмой. Именно поэтому, очевидно. Да ну его, что с ним разговаривать… Мэлько досадливо дернул плечом, потеряв за нахлынувшими переживаниями нить разговора. Было бы от чего, Саладин всю жизнь был таким и его достаточно просто не слушать. Не принимать близко к сердцу… то, что задевает. Просто он все никак не отойдет от контактов с драконами Пироса, совсем не похожими на ездовых из Красного Фонтана.
Их питомцы обычные животные, прирученные летающие ящеры с Солярии. Способные подарить новые силы и радость взаимно приятного общения магам природы, а не… Живые существа не могут порождать и изрыгать огонь, и сотворены несущей жизнь природной магией. Светлой… тьма способна создавать лишь поддерживаемых черными заклятиями симулякров. Пустых оболочек для злой воли и чар хозяина, мгновенно осыпающихся прахом без его поддержки.
Чистый свет может лишь залечивать неизбежные и вновь появляющиеся раны, милосердно и бессмысленно. И оплакивать жестокость жизни.
Да, но… Как бы он хотел к нему прикоснуться, ещё хотя бы раз. И ощутить живительно ласковое тепло любви, как в волшебный миг сразу после рождения. Если еще будет достоин… хотя свет его матери готов утешать и согревать всех. Кому плохо и больно… или просто уже нет сил блуждать во мраке. Был, пока враждебная всему живому и сущему ядовитая тьма не погасила его. Неужели правда не навсегда? А такие, как он, могут и должны его оберегать. И очень хотят… больше всего. Лилис же не обманула его.
Он почему-то почувствовал вопреки всему, что именно в этом нет. Чем-то, что не ошибается, и наверное, всегда чувствовал. Что хранительница чистой природной магии, наследница последнего короля Линфеи… его мама жива. Это единственное, что важно, на титулы и наследие ему наплевать.
— Чтобы понять и принять, выучить параграф недостаточно. Кэпские истины сами доходят до всех, рано или поздно. — Саладин аккуратно поставил на стол пустой стакан и без всякого перехода продолжил: — Это излюбленный прием Лилис, нехитрый и безотказный. Поманить тем, от чего не сможешь отказаться. Даже на самом деле и не получив. А лишь поверив и попробовав на вкус обманчивую возможность. Вдохнув запах, мы как-будто уже чувствуем вкус на языке, и даже в желудке, но это иллюзия. Но ты можешь… сделать вид, что поверил ей.
— Что? — Мэлько чуть было не закашлялся, проглотив все поднявшиеся возмущения и возражения вместе с согревающе мягким напитком. Дымно-копченое послевкусие напоминало о чем-то природном и натуральном — Саладин словно знал, что ему налить, хотя не изменял своим вкусам уже сотни лет.
— Это шанс, которого мы так долго ждали.
«Вы», — хотел было вставить Мэлько, но решил промолчать. Он бы не стал смиряться и уступать три тысячи лет, просто не сумел бы. И отступать, оставив тех, кого сам послал в бой. Лучше… сдох бы нахер.
У тебя еще будет такая возможность.
Директор неожиданно легко встал, глядя поверх его затылка в панорамное окно. Жалюзи бесшумно отъехали в сторону, пропуская желто-красный закатный свет. От него, или нет, старчески тусклые глаза блеснули чем-то похожим на воодушевление. Или злорадство.
— Лилис может угодить в собственную ловушку. Получить то, чего якобы хотела.
Как? Мэлько не стал озвучивать ненужный вопрос — Саладин скажет все, раз уж начал, и горло сжалось от выпитого залпом крепкого напитка. Только тоже поспешил подняться, неосознанно желая не упустить ни капли живого тепла и света. Директор все же решил… продолжить начатое на Пиросе? Убедить его встать на путь темной магии, отчего благословение чар Линфеи исчезнет? И точь-в-точь похожие на материнские глаза больше не будут встречать его в зеркале. Как в дурацком сне. Или он навеян коварством Лилис и собственными постыдными страхами?
Ладно, он согласен рискнуть и проверить, если другого пути нет. И потерять способность чувствовать живой мир, и черпать силы и утешение от созданий природы. Главное, что способность защищать их и любить он не утратит. Даже когда они перестанут чувствовать и любить его.
— Это может не понадобиться, Мэлько… твои цветочки останутся с тобой. — Саладин ухмыльнулся, снисходительно и почти неуловимо грустно.
«Мне бы… твои проблемы», — недвусмысленно прочиталось на изброженном глубокими морщинами вечно бесстрастном лице. Мэлько не понял, иронизирует директор, или завидует, и… Какая разница? Когда раскинувшийся, как бескрайний зеленый ковер у подножия футуристической башни Красного Фонтана Магикс вновь станет светлым и свободным… уже почти сейчас. Созданный из скрепленного магией стекла и металла смертоносный клинок слишком долго просто торчал среди вековых сосен. Трусливо… или выжидательно-разумно, они с Саладином не сойдутся во мнениях. Пока жизнь не решит за них.
— Или ведьмы. — Саладин прищурился, поднося к губам незаметно вновь наполнившийся стакан. Полускрытая вечно клубящимися у шпилей тучами черно-фиолетовая спираль Облачной башни сверкнула ослепительно-белым, прочертив горизонт пучком расходящихся молний.