Фея моих снов

— Мирта, ну ты чего? Совсем забыла, как пользоваться смартфоном? И не только это — весь ваш проклятый Магикс, провались он… Сильно изменился за три тысячи лет и стал еще хуже. Как же Флора добра и терпелива. Ласковой заботы феи… до темноты в глазах раздражающей, когда достается заслуженно пострадавшим мерзким эльфам, хватает на всех и с избытком. На ее месте он бы давно отвесил бестолковому созданию… себе подзатыльник и высказался об умственных способностях. От души назвал болваном или каким-то еще из нежданно приходящих на ум новых словечек. Раз ни на что другое все еще не способен. Отвратительно. Какая же жо… тоска. А фея природы лишь вновь обеспокоилась за его здоровье. Доказать, что он не так слаб и бестолков, как ей кажется — хотя пока так, увы, если не заниматься самообманом, — хотелось все сильнее… и нет. Не так быстро. Потому что прекрасные ажурные крылья уже трепетали за спиной феи, собираясь раскрыться и одарить страдающую амне… не запомнилось, чем, и раздражающе непонятной слабостью темную подружку волшебной пыльцой. Упоительно сладкой и совершенной, как свет первых минут творения. Не имеющий формы и имени, и возможно, лишь показавшийся в миг пробуждения сознания. А пыльца Флоры и она сама живые и настоящие. Их можно коснуться, потрогать и крепко прижать к себе, чтобы никуда не делись. И снова его. Пусть цветочная фея еще не знает об этом, и кому дарит ласку, все равно это так… как нужно. Идеально. Почему Флора убежала от него, коварно навеяв сон — сладкий, если бы прекрасная фея не исчезла по пробуждении, — а осталась рядом, обнимая за шею и прижимаясь всем телом, как за мгновение до? И даже не сказала, чего ей хочется и не хватает. Злость и обида испарились, как ночной туман, и желание упрекнуть пропало без следа. Не только упрекнуть, а… нет, бить чудесное хрупкое создание он бы не стал, даже когда гнев застилал глаза огненным заревом. И злиться — после всего, что было без нее… и с ней. Теплая ладонь скользнула по щеке, аккуратно расправляя покрашенные в раздражающе красный цвет волосы. И если завести руки ей за спину и чуть надавить — можно и не чуть, если Флора потеряет равновесие, тем лучше, — восхитительно пышная грудь упруго коснется его, и… Обожжет такой же сильной, как удовольствие бессильной злостью. На все. Нелепой и жалкой в теле юной ведьмочки, как девчачья истерика. Почему как, все так и есть. Поэтому он не будет больше срываться, как в ее проклятом ресторане… постарается. И расстраивать ничем это не заслужившую добрую фею. Заботой которой он неприлично наслаждается — вместо того, чтобы собраться и вспомнить о главном. Или ее старания и пыльца феи — Флора снова собирается его полечить — помогут лучше усилий воли. Еще чуть попозже. Нот раздражения в застенчиво нежном, как ее пыльца, голосе Флоры не появлялось никогда, почти. Только из-за изжеванной варгом смехотворно тонкой и маленькой юбки, больше похожей на носовой платок. Флора почему-то решила, что в этом виноват он, хотя зачем отдавать неразумной твари столь странные приказы, не объяснила. Может, у них в Магиксе принято так шутить или ухаживать за девушками? Не стала ничего слушать и забавно и трогательно обиделась, надув и без того соблазнительно пухлые губы и наполнив глаза слезами. И в момент пробуждения в Ангбанде — фее хотелось очнуться совсем не там и забыть странный пугающий сон. Увидеть настоящую Алфею, а не точную копию своей аляповато-розовой комнаты. Но увы, все оказалось реальнее, чем она надеялась, и не исчезло после волшебного сна. Сделавшего фею еще милее и беззащитнее — даже торопить естественное ослабление сонных чар не хотелось. А вернуть заблудившуюся в чужих мирах красавицу домой он не мог. И не стал бы, если бы мог — ей же это знать не обязательно. И все, больше Флора не пыталась злиться. И тогда у нее не получилось, ничего даже отдаленно похожего на настоящую злость. Едкую и разрушительную, как клубящаяся у алтаря Облачной башни тьма. Не только там, он шарит в этом (так, кажется, выражается Мирта, и он теперь тоже должен соответствовать) гораздо больше, чем хотела бы знать Флора. И светлой фее совсем не нужно это знание. И учиться злиться. Она может только сильно обидеться и разволноваться, как бестолково бьющаяся в темноте перепуганная бабочка. Которую хочется прижать к себе и успокоить, не дав поранить хрупкие крылья и душу. Он и не предполагал, что сохранил в памяти образ странных мелких летучих созданий, пока не увидел розово-зеленые прозрачные крылья Флоры. Такие… как она сама. Светлая фея никогда не станет раздражаться на нуждающегося в помощи беднягу. Но быть им на редкость неприятно. Просто отвратительно. Как и внезапно всплывающие в памяти, чтобы вновь ускользнуть на половине, странные словечки. Надо бы разобраться, что они значат, и побыстрее. И с остальными умениями жителей Магикса. Как бляд… гадские смартфоны. Чтобы они сгорели вместе с проклятым Магиксом — будет исключительно к лучшему. Было бы, как он долгое время считал. Еще не зная, что это за… смартфоны. Во времена, когда Прародительницы еще не сидели в Обсидиане, их не было, к счастью. И жалко, что идеал недостижим — без Прародительниц Ведьм и смартфонов Магикс стал бы гораздо приятнее. Да и сейчас толком не понял. Наполнять их смартфоны энергией проще некуда, и никакие… хлипкие зарядники с тонкими противно путающимися проводами не нужны. Ему. В самый первый раз, безмерно удививший и обрадовавший Флору, ее гаджет зарядился в его руке совершенно случайно. Он даже и не думал о таком эффекте, и тогда смартфон сумел его порадовать, но в остальном… Гадкое устройство слишком быстро блокировалось, дразня мертвой чернотой экрана, включало не то, что нужно, и не реагировало на прикосновения. Точно такие, как показала Флора — и что ему не нравится? Смартфон в украшенном звездами и яркими цветами чехле мгновенно оживал, оказавшись в тонких пальцах феи. И издевательски подмигивал усеянным мелкими значками приложений экраном. Еще бы, он его прекрасно понимает и с удовольствием… поменялся бы с гаджетом местами, только не в теле обидно мелкой слабой ведьмочки. Даже не врезать как и куда следует — некоторым отвратительным нахальным эльфам. И у Мирты Флоре нечего взять в руки и нежно провести пальчиком снизу вверх. Чтобы разблокировать… просто порадовать. В ее ладони светится ярче обычного и подрагивает от удовольствия даже телефон. Как же ему этого не хватает, кто бы знал. Пожалуй, никто, кроме негодной темной девчонки — та бы его поняла. Лучше не пытаться представить, а тем более узнать, чем недоучившаяся ведьма занимается в его теле — пусть останется ее маленькой тайной. Он тоже отчитываться не собирается. Хотя нечего пока ни скрывать, ни похвастаться. Флора недружеское внимание со стороны подруги вряд ли оценит, только испугается, а признаваться ей во всем… надо бы, но пока не хочется. Нет в чужом и отвратительно чуждом облике ничего хорошего, только раздражение от проклятого телефона и несбыточных желаний. Нестерпимо хочется швырнуть об стену хотя бы его, даже пальцы заболели. Чтобы хоть так выместить скопившееся, пусть дурацкий инструмент мало в чем виноват. Но нельзя — странностей и без этого слишком много, и Флора испугается. Портить ей настроение хочется меньше всего. Хватит и того, что ужин в… экоресторане с ее поганым эльфом прошел отвратительно. Бить его, а потом еще и менеджера не стоило — или хотя бы подождать, пока Флора поест своих бифштексов и сладостей. Но сдержаться не получилось. И на рубашке и светлых джинсах Палладиума они смотрелись прекрасно. Светловолосый эльф в отвратительно плотно облегающем тело наряде Магикса сладко улыбался Флоре и поглаживал по запястью. Помог выйти из своего — неважно чего, его летающее устройство хорошо и быстро сгорит вместе с хозяином, — подав руку и приобняв за талию. Заботливо пододвинул стул и зачем-то положил ладонь ей на живот, усевшись рядом. Это уже слишком, тут все само собой случилось. Жаль только, что Флора не смогла насладиться непонятно чьим этичным клонированным мясом и отдала много монет Магикса за разбитые светильники и панорамное окно. И словно выросшим из-под земли стражникам… полицейским, чтобы не забрали его в тюрьму… участок. И что не поблагодарить ее пока, как нужно, за помощь и спасение — от полиции тоже. И за бодряще сладкое послевкусие от целительной пыльцы. Он сам даст Флоре все, что ей хочется — и угощения, и драгоценности, и странную летающую машину (она точно ей нужна?), а пристающему к чужой женщине эльфу… оторвет руки, если ее заступничество не помешает. Сотворенное феей волшебство все не уходило, приятно кружа голову и расходясь теплом по венам. Пусть прекрасная фея и не знает, кого на самом деле спасла и одарила своей светлой благодатью. И новым смартфоном. Только он… ее Мирта забыла после общения с орками, как им пользоваться. Остается только преувеличить их жестокость и списать на нее все странности. И чтобы лекарь велел Флоре быть рядом с больной, обнимать и спать рядом, тесно прижавшись. Да! И не хочу вспоминать. Но придется. Хватит уже вести себя подозрительно, попадать в неловкое положение и… лажать. Вспомнить бы еще, откуда взялось в памяти странное словечко, вместе с многими другими. Или лучше не надо, какая теперь разница. Подлый удар камнем по голове — и явно не один — долго еще прослужит универсальным оправданием? Какое-то время да, но не бесконечно. Как бы добра и… не получается подобрать слово, совсем недавно подошло бы «глупа», но не сейчас — ни была прекрасная фея природы. И ограничиться общением лишь с Флорой не выйдет, хотя было бы замечательно. Лучшее, что можно пожелать… после кое-чего ещё. Вместе с ним. Возвращения сил, для начала. А потом и всего остального, принадлежащего по праву. — Офелия не знает, почему они так плохо восстанавливаются. Нужно дополнительное обследование. Медсестра Алфеи мастерски лечит только болезни и слабости тела, с магическими проблемами не к ней. Он это уже слышал… кажется. Голос Флоры донесся сквозь туман вновь коварно подступившего беспамятства. Ласково приятный и помогающий победить противную слабость лучше текущей по прозрачной трубке жидкости. Прямо внутрь тела, сквозь проколовшую руку на сгибе иглу. Или болезненно переплетенный с реальность морок только начал рассеиваться? И что на самом деле реально еще предстоит выяснить. Уютное бежево-светлое помещение, где местные лекари занимаются больными, кажется. С упруго-мягкой кроватью, закрытыми, состоящими из тонких пластин занавесями окнами, большим телевизором на стене (он откуда-то знает, что это) и живыми белыми цветами на столике. Крупными и одуряюще сладко пахнущими. Тут только смириться, куда же без них. — Гриффин прекрасно разберется. Со всем. И с поведением своей ученицы тоже. Ах ты ж, гаденыш трусливый. Сволочь. Опять он здесь. Пожаловался Гриффин, что ее ученица преподавателю нос разбила — когда профессор сидел, это получилось даже с ростом Мирты. И он гораздо выше и сильнее нее… него в ее теле, как это ни противно. Замечательно, что у Мирты такая хорошая обувь — тяжелая и с толстой подошвой. Достаточно изо всех сил наступить на ногу или пнуть в удачное место. Чтобы Флора и другие девушки больше не волновали. Но раз получилось услышать мысли любимого учителя Флоры (чтоб он сгорел) — значит, уже не так все плохо. После огорчившей Флору — но он ни о чем не жалеет — стычки в ресторане непонятная слабость накрыла с головой. Воздух внезапно перестал насыщать, словно закончился, ноги противно задрожали и подогнулись, и в ушах зазвенело. И взял его на руки, не дав растянуться на полу, именно противный побитый эльф. По просьбе Флоры — фея расплакалась, роняя обжигающие кожу, и глубже, теплые слезы. Утверждала, что он… Мирта, не в себе, потому что ее избивали орки. А Палладиум очень плохо поступил, не забрав ее сразу, бедная ведьмочка обижена и зла на него. Потому не надо писать заявление в полицию и жаловаться Гриффин… она очень его просит. И готова была тащить его сама. Это так… — Мирта, Палладиум не такой плохой, как ты думаешь… не надо так. Да, нападать на него — это не по правилам, и просто неприлично в конце концов. Ученицам не следует так вести себя с профессором, без всякой субординации. И в Магиксе не принято драться и никого бить, здесь законопослушное общество. Да, как же, знает он кое-чего об их обществе — о чем наивные добрые феи не подозревают. И Палладиуму мало было, стоит добавить. В гробу он видал их субординацию, и сказал бы, где место эльфийского профессора, если ее соблюдать. Около… непонятное словечко Мирты и на этот раз ускользнуло, не сумев запомниться. — Совсем забыла, что он тебе нравился… все еще нравится? — Флора смущенно запнулась. Что за ерунду она придумала? Еще хуже, чем с варгами и юбкой. — Прости. Тебе неприятно, что мы… Он меня не лапал, просто. Мне стало плохо… немного, живот заболел. И профессор хотел помочь. — Живот заболел? Почему? Потому что нервничала и поднимала тяжелое? Его… чтобы не приложился головой об отделанный натуральным камнем пол экоресторана. Но Мирта же много не весит. И это было уже потом. Флора потратила слишком много сил, наверное. Феи же не болеют… в отличие от смехотворно слабых и недолговечных, как бабочки-однодневки, смертных. И исцелят воздушной золотой пыльцой кого угодно. Ласкающей тело и душу шелково нежными прикосновениями, совсем не похожими на… — Гриффин. Она хочет тебя забрать… наверное. Кто? Как-то он не готов к встрече с почти забытой старой знакомой, сгореть ей в Пустоте. Заполнивший голову душной одурью морок слетел без следа. Мелькор широко открыл глаза, тут же болезненно прищурившись от стерильно-белого больничного освещения. Гадкий эльф успел куда-то деться, к своему счастью, или привиделся в полубреду. А он, сам того не осознавая, крепко ухватил Флору за руку и привлек к себе, поглаживая по животу. Она сама пожаловалась, что он у нее болит… болел. — Ты же не любишь детей, — пробормотала Флора, удивленно глядя на него. Отстраниться прекрасная фея не пыталась, только смутилась и напряженно выпрямилась, задержав дыхание. — Почему? Я их просто… — Непонятную шутку про «готовить не умею» лучше не произносить. И при чем тут это, когда серьезные проблемы огорчительно близко? Даже он почувствовал — хороший знак, — пусть и запоздало. Знакомую темную ауру вечно крутившейся под ногами наставниц юной ученицы. Еще не совсем близко, но лучше бы отсрочить встречу. — Гриффин в Алфее… и сейчас придет к нам. Посмотри. Черт бы ее побрал. Про себя… или еле слышно произнеся напросившееся на язык, Мелькор последовал за Флорой к окну. И машинально поддержал за талию, не отпуская руку. Бедная фея нервничает и боится… было бы чего. Оу! — Она изменилась за три тысячи лет. Была… Похожа на тебя. Нет конечно, просто симпатичной молоденькой ведьмочкой. Живой и приятно теплой, в отличие от своих наставниц. А сейчас уже нет. У них стало гораздо больше общего. Мелькор невольно отстранился от взгляда желто-карих глаз, пронзительного даже с высоты и сквозь переплетение чуть раздвинутых пластин жалюзи. Ученица Лилис — с юными ведьмами она возилась охотнее сестер — стояла прямо под окном у припаркованного посередине клумбы черного, как Обсидиан, ветролета. И его тоже, в некотором смысле, только Флоре ни к чему подробности. Теперь занятия в Облачной башне подразумевают нечто иное, хочется надеяться. Наглухо застегнутый бордово-коричневый пиджак и длинная узкая юбка в тон плотно облегали лишенную милых девичьих округлостей фигуру. Неприятно похожую на что-то не из мира живых… или дело во взгляде? Ведьма держалась неестественно прямо и излучала ледяную ауру отстраненной недоброжелательности. Сине-черную, как уложенные в высокую прическу волосы.

***

Бодряще холодный, не испорченный древесно-хвойными нотами и тем более противными цветами воздух предгорий и сами упирающиеся в серое небо каменные исполины могли скрасить неудачный поход. Любящим отдых на природе и слащавые закаты глупым феям. Розово-сиреневые, как ягодный мусс со сливками, облака превратили снеговые шапки Барьерных гор во что-то сладкое и омерзительно гламурное. Ничего, они сразу испарятся, и каменные обломки застят солнца, прежде чем сойти вниз смертоносной лавиной. Скрытый где-то дразняще и невозможно близко портал в Обсидиан ждал три тысячи лет, и… — Не думала же ты, что все будет так просто? — На минуту да, заткнись и не паясничай. Привязавшаяся непонятно откуда… от тупой мелкой дуры с Земли, фраза из фильма пришла на ум всем одновременно. И еще больше разозлила. Айси решила сострить тоньше обычного, озвучив известную в узких кругах цитату. И предъявить претензии, как-будто кто-то мог знать. И виноват больше. Повелительница Льда предпочитает делать, а не думать, переть напролом и в любой непонятной ситуации бросаться сосульками. Всегда предпочитала. В копошащихся в уголке сознания странно чужих воспоминаниях, и сейчас. Дарси до предела поджала и без того тонкие губы — от такого они вообще исчезали, — неприязненно глядя на сестер. Нужно успокоиться, выдохнуть и придумать, как быть дальше — остальное неуместно и деструктивно. Она тоже верила, что пьянящее счастье победы и свободы захлестнет Волшебное Измерение, и их — уже сейчас. Чем-то диким и непредставимо прекрасным. Как заливающая алтарь, ступени и всё, живая, красная и горячая кровь. Никто не говорил, что портал в Обсидиан нужно сначала отыскать и суметь открыть. Где-то здесь, среди нагромождений равнодушно-одинакового камня, ущелий и таящихся в склонах пещер. Это как всучить еще один билет на экзамене, с вопросами сверх программы. Нечестно… но Гриффин так делает, потому что может. Или Наставницы сами не знали? Упустили некоторые подробности своего поражения. Были причины. Когда вас почти убили и заключили бесчувственные тела во мрак черного камня, непроницаемого для всего и неразрушимого, трудно запомнить дорогу к тюряге. И куда прячут ключи. Понятно, но что же им теперь делать? — Только Гриффин, Фарагонда и Саладин. Знают, как найти путь к Обсидиану. Забыв о начинающейся ссоре, три сестры замерли, потрясенно глядя друг на друга. К непохожим ни на что ранее испытанное механически-гулким голосам в голове невозможно привыкнуть. На таящееся в бездонных расселинах эхо, или глюки. Они лишь вплетались в мысли и отголоски снов, мягко и еле заметно. Насыщая новыми силами и щекоча будоражащим могуществом и причастностью. До сих пор. — Все бывает в первый раз, не бойтесь. А я знаю, что заставит старушку Гриффин нам помочь. Ее давно гложет… кое-что. Мы все убивали детей, но лишь она убила собственного. И приходят в голову дикие планы, похожие на бред помраченного разума. Кошмарный сон во тьме директорской спальни. Иначе она не интересовалась бы неэтичными экспериментами Саладина и не проводила их сама. Думая, что так можно все исправить и обмануть судьбу. Только она не знает… где то, что необходимо для решающего шага. И не найдет, если мы не покажем. — И все еще не решилась на него. С ней не будет просто, как с глупой Миртой. Но вы хорошо постараетесь… и мы.