Фея моих снов

Грифин. Она хочет тебя забрать… наверное. И сейчас придет к нам, посмотри. Еще нет. Мелькор не сдержал вздох облегчения, глядя на незаметно подошедшую к соратнице по Команде Света (ироничное название, хотя так и есть — вы просто еще остальных не видели) стройную седовласую даму в сером костюме. Хозяйку… директрису Алфеи, и Гриффин придется отвлечься на беседу с ней. Даже без желания — проклятая ведьма вряд ли за этим пришла, — но иначе просто невежливо и не по правилам. Зачем ее вообще принесло так быстро? Флора тоже сразу расслабилась и выдохнула, крепче сжимая его ладонь. Его фее отчаянно хотелось — он чувствовал это, ура, наконец-то, а не просто догадался — избежать встречи с Верховной ведьмой. Отсрочить неприятные разговоры и объяснения, которые все равно никуда не денутся. И вдруг всё — или хотя бы что-то — рассосется само собой. Флора слишком хорошая и дисциплинированная девочка, чтобы озвучить такие желания. А предложить какой-нибудь не вполне честный план — тем более. Но он, к счастью, нет. «Хорошая дисциплинированная девочка» — у самой Мирты только последний пункт совпадает, а с ним вообще все не то. Так что никаких проблем, он с радостью поможет ей… им обоим. Со всем нечестным, но делающим жизнь легче и приятнее. Сбежать от Гриффин для начала, ему тоже малодушно и иррационально этого хочется. — Мы можем пойти посмотреть твой Магикс-сити. Прямо сейчас. Полететь, если у него получится — еще одна проблема. В торговый центр сходить, кафе, клинику… там, кажется, Флора хотела с ним побывать. Со своей подружкой то есть. Настоящая Мирта оценила бы, если прекрасная фея хочет ее так порадовать. Новых нарядов ей… ему купить, зайти в салон красоты сделать прическу и макияж. Отвратительно. Хотя нет, можно же найти что-то более приемлемое, чем это безобразие. Нормальную одежду, удобную и лучше закрывающую тело — здесь же есть такая, а не только чуть прикрывающие зад юбки и майки до пупка. Зря он сказал «твой Магикс-сити», надо лучше следить за словами. Хорошо, что Флора совершенно не критична и не думает ничего подозревать. Так себе идея, конечно — глупо и похоже на детскую шалость. Бегать от учителей и директора, как непослушные школьницы — кто бы мог подумать, что придется опуститься до такого. Флора послушная, светлая и правильная, это он плохо влияет на фею-отличницу. Но другого не дано, увы. Познакомиться со столицей Магикса и местными обычаями на самом деле стоит, отложить разговор с Гриффин до чуть лучших времен — и Флора порадуется. И он еще больше. Если удастся незаметно сбежать из проклятой больницы. — Нам же никто не сказал сидеть и ждать ее… пока. — Да? — Лицо феи на миг омрачилось раздумьями о морально-этической проблеме. Можно ли ускользнуть из-под наблюдения Офелии, никого не спросив, разочаровать Гриффин и как потом с этим жить. — Ну, хорошо, тогда давай. Пошли! Ты точно уже можешь летать? Нет. И сам не понимает, как ему это удалось.

***

«Любимая» школа — выполнять дурацкие правила и кланяться Гриффин и учителям они ненавидели всем сердцем — останется тем, что запомнилась? И в памяти тоже, они не забудут себя? Любимая без кавычек, хотя выражаться как тупые феи зашквар даже мысленно. Облачная башня всегда была чем-то большим и вызывающим странные ощущения внутри — они же не могут любить и привязываться, что за глупости, — чем просто школа. Близкой и созвучной, волнующей сладким темным удовольствием причастности к древнему и единственно правильному. Не раздражающему, как мало чего в законопослушном и приторно цивилизованном мире. И ничего удивительного — уходящую прихотливо изогнутыми шпилями за пелену туч цитадель ведьм создали сами Прародительницы. На заре их мира, тогда по-настоящему и полностью их. Ничего, они еще вернут принадлежащее по праву и вернутся, уже совсем скоро. Три тысячелетия вожделенный успех издевательски ускользнул в последний момент пойманной ящерицей из руки. Оставив лишь злорадно трепыхающийся хвост на ладони. Но не ушел далеко и не рассыпался прахом. Предателям и расплодившимся сверх меры непуганым светлым придуркам рано торжествовать и успокаиваться. Они скоро заплатят — за все, и за то, что бесят. Просто придется еще чуть-чуть постараться. Или сильно. Сестры замолчали, задержав дыхание — синхронно, словно встреча с покинутой Альма Матер была идеально отрепетированным номером. Разглядывая еле видные от подножия темно-фиолетовые башни и шпили с чем-то похожим на благоговение. И страх встретить нынешнюю хозяйку — Гриффин — отправляла их в Измерение Наказаний, всех троих, совсем не напрягаясь. Небрежным щелчком обтянутых лиловыми перчатками костлявых пальцев. И не напряглась бы, вздумай они сопротивляться. Играть с сильнейшей ведьмой Магикса точно им по силам, и хорошая идея? — Не похоже, что нашу любимую директрису что-то терзает. Тем более такая хрень. Наставницы точно не лоханулись? Айси наморщила лоб от нетипичной для нее и Белладонны работы мысли, прокручивая в голове только что услышанное. Произнести «опять», стоя в просочившейся из камня спасительной дымке морока, она не решилась. — Она не увидит, не бойтесь. Наша башня живая, и помнит и любит настоящих хозяек. Несмотря ни на что. Потому и сохранила частицы их сущностей в глубине катакомб. Слабые и бессильные… но предательница ничего не смогла с этим поделать. Даже запретить ученицам ходить в подземелье — они просто сами боялись. Пока не нашлись бесстрашные. Гриффин и правда всегда выглядела… как старая ведьма, которой все по херу. Кроме возможности позанудствовать и поиздеваться над ученицами. Да и это не сильно вставляло, а так, через раз, больше для видимости. Но они не пытались заглянуть глубже, до сих пор. И не могли — руки были коротки. Многое не то, чем кажется, как известно — всем, кто поумнее любительниц сосулек. Почти все, собственно. — Не суди по себе, Айси. Все равно… Кроме как попробовать и узнать вариантов нет. Да, она тоже не понимает этих розовых соплей, точнее, понимает, но без желания обнять и плакать. Сердцем, как это глупо и невыносимо пафосно называют, нет. Как и многое другое, почти все. У них, как и у Прародительниц, его нет. Гриффин не такая, и в этом ее ошибка. И причина скорого окончательного поражения. Не омолаживавшаяся уже много веков из-за сентиментальной ерунды (убийство ребеночка для зелья напоминает ей о собственном, как трогательно, боже) любимая ученица Древних Ведьм перехитрила саму себя. Когда еще была слишком много о себе возомнившей светлой шпионкой. Крысой, хитро, как казалось шайке малолетних борцов за свет и добро… дурацкой Команде Света, пробравшейся в Облачную башню. Чтобы обрести силы и знания, и дождаться удобного случая. Во тьме можно испачкаться, чуть-чуть для вида, если очень нужно ради великой цели? Притвориться своей, а потом отмыться и забыть? Нет. Гриффин дрянь! Подлая маленькая сучка. Как мы сразу не догадались. Именно поэтому. По-настоящему светлая дурочка вроде Флоры не смогла бы даже придумать такой план, не то что реализовать. Учиться черной магии у самих Древних Ведьм, трушной, без вырезанных впоследствии той же Гриффин хардкорных моментов могла только истинная ведьма. Фея засыпалась бы в первые минуты собеседования и сбежала рыдая. Будущая директриса Облачной башни пришла по адресу, сама того не понимая. Из нее никогда не вышло бы феечки, да Гриффин всерьез и не собиралась. «Жить только светом и добром приторно и мучительно ярко, хочется прохлады и тени», — как она сказала Мирте три тысячелетия спустя, и всегда так считала. Юная Гриффин была темненькой девочкой и не выделялась среди соучениц, как нечто чужеродное. Только если успехами — Лилис часто хвалила ее и приблизила к себе, давая дополнительные уроки. И особые задания, лишь с последним промахнулась. Приятно, что никто не совершенен и может быть превзойден последователями, даже сама Повелительница Иллюзий, первая и единственная. Главное не забронзоветь и не увериться, что всегда права. Это самая опасная ошибка, а все партии не выигрывает никто. Иногда просто не везет. Лилис не увидела в смышленой и амбициозной ведьмочке, жадно впитывающей знания и всегда готовой угодить наставницам, ничего, кроме этого. Не заглянула глубже… или все так и было? Сначала. Гриффин верила и верит до сих пор в контролируемую, управляемую и цивилизованную тьму. Негативу, злу и черной магии можно и нужно выделить уголок в мире и в сердце… как площадку для выгула собак. Привитых, обследованных и выдрессированных опытным кинологом. И держать псов на поводке и в наморднике в общественных местах. Гриффин думает, что так правильно и хорошо для всех, и ей это по силам. И вообще все во Вселенной относительно, абсолютного зла и добра нет. Точнее, они деструктивны и нежизнеспособны. Это уже ее давний друг и бывший парень любит говорить. За стаканчиком виски и своим глупым курсантам на лекциях. И тогда любил, наверное. Ей лучше знать. Гриффин могла стать четвертой, почти равной остальным. Каждой из трех, не всем вместе, конечно. Должна была стать, и тогда… Но испугалась и стала отказываться… захотела подумать. Словно не знала, что Древние Ведьмы учениц не просили и не уговаривали. А отдавали приказы. — Тогда не было демократии и сраного Магического Кодекса, и скоро опять не будет. — Айси захихикала над своей удачной шуткой, зажимая рот рукой и держась в клубящейся у стены туманной тени. — Гриффин с Саладином и Фарагондой придумали эту дрянь. Бедняжку правда заставили и изнасиловали? Позволяющая себе непочтительно высказаться даже о Прародительницах, когда их не было рядом, смутьянка замолчала, почтительно выпрямившись. Как на уроке, когда Гриффин окидывала аудиторию пронзительно холодным взглядом вместо приветствия. Белладонна тоже… никогда не отличалась воспитанностью и благоразумием. Чем угодно, но только не этим. Три тени, пугающе похожие и нет на них, задрожали на камне, сливаясь в танце отражений. — Нет, раз она не сбежала со своим дружком-магом. Ни в тот день, ни через неделю. Или без него, если Саладин отказался, как откажется позже. Взять ее с пузом и спасти от нас, увезя из башни ведьм. Благородным оленем на белом коне Саладин не стал — он мудак, а не идиот. А тогда эта крыса осталась и продолжила… вести себя так, что у Наставниц не родилось и тени сомнения. Как старательная, преданная и совершенно не брезгливая ученица. Не вскрикивала, не отворачивалась и никогда не отказывалась повторить показанное. И жертвоприношения. Гриффин слушала и запоминала, и сделала немало омолаживающих зелий отличного качества. Правда не убивала безродных младенцев на алтаре, сама. Только смотрела. Наставницы не хотели лишить талантливую ученицу способности родить. — Да, ты права. И стоило лишить. Или убить эту суку, как разродилась, — жаль, что она не подохла сама. Но кто же знал. — Я… вскоре начала догадываться. Но было уже поздно, и ты уперлась и не желала ничего слушать. Забыла? Так захотелось… распотрошить особенного ребеночка. Ты же от этого пьянеешь и забываешь обо всем. И Тхарма всегда тебя поддерживает, вы обе… Худощавая длинноволосая тень замолчала, проглотив напрашивающееся по смыслу и тону «упрямые дуры». — Ладно, чего теперь. Не будем тратить время. Пора начать — напомнить предательнице кое-что. Она и сама… вспоминает гораздо чаще, чем хотела, и рассчитывала. Смотрите. Айси, Дарси и Сторми приглушенно вскрикнули, встав вплотную и невольно взявшись за руки. Фиолетово-черная монолитная стена стала чем-то иным, обретя прозрачность и глубину портала, или экрана LCD телевизора. И чуть было не поклонились по въевшейся на уровне инстинкта привычке. Та, о которой все еще немного страшно говорить непочтительно — они всегда это делали, перебарывая внутренний холодок, но все же, — сидела за заваленным бумагами столом напротив кроваво-красного витражного окна. До боли знакомо поджав губы и неестественно выпрямившись. Причудливая резная спинка директорского стула щетинилась тонкими иглами, напоминая то ли ограду склепа, то ли чешую неведомого монстра. Мадам Гриффин не собиралась предаваться давно похороненным воспоминаниям или сожалениям, пока, внимательно глядя в монитор новейшего ноутбука. Последний эксперимент удался, или возникли проблемы? Можно клонировать душу, или тебе достаточно тела? Поднимающееся в душе все выше и смелее пьянящее нечто не дало сестрам отшатнуться от взгляда прочерченных вертикальными зрачками желто-карих глаз. Гриффин не вздрогнула и не изменилась в лице, лишь плотнее сжала мышь и, глубоко вдохнув, закрыла крышку ноута. Говорят, мать узнает своего ребенка из тысяч других, и ты тоже? А то, что от него сейчас осталось, узнаешь? Дарси пошатнулась от пронизавшей виски боли, схватившись за плечо Сторми. Что-то в ней жило своей жизнью, делая невозможное. Как это… фантастично! Она тоже хочет так уметь. И скоро будет. Мир замер и на миг погас, затягивая в воронку чужой реальности. Где чужая боль, память и зарубцевавшиеся раны реальнее, чем наяву, и кружат голову, насыщая до изнеможения. Силой, злорадством и дурманяще сладким могуществом. Что можно достать их изнутри, вывести на свет и расковырять, подцепив засохшую корочку. Похожая на нее и нет ведьма в плотном бордовом плаще — волны тяжелых темно-каштановых волос скрылись под остроконечным капюшоном — держала на руках что-то, похожее на сломанную куклу, испачканную темно-алым. У горла и застывших в неестественном положении крошечных рук. Директриса судорожно сглотнула и почти как обычно медленно и с достоинством поднялась на ноги. В отвратительно спокойном лице и взгляде ничего не дрогнуло, но ладонь машинально коснулась живота предательски странным жестом. Как Гриффин когда-то делала. Со страхом и охватывающим душу слабостью непонятно чем… И безумной надеждой, что все просто рассосалось. И тут же отдергивала руку, как от ожога или укуса. Чтобы снова поймать себя на этом — едва усталый разум отключится. Или ночью. Поглаживать живот и проникаться — тем, что не хочется и не нужно чувствовать — неправильно и опасно. Она ненавидела растущий плод, до темноты в глазах и желания навредить себе, но не всегда. И абортивное зелье не помогло, все три флакона. Может быть, потому, что нужно было пить его сразу, и приготовить получше. Взять сделанное самими наставницами. Ее лишь долго и мучительно тошнило, до охватившей все тело дрожью невыносимой слабости. Гриффин сама поняла, что не надо было его пить, и больше не пыталась. Когда очнулась на полу, чувствуя себя хуже, чем когда бы то ни было. От того, что создание тьмы и ее как ни в чем не бывало шевелится внутри. Из ее сына не вырастет ничего… хоть сколько-нибудь хорошего. И ему не дадут вырасти. Все равно. Можно только убить его самой, но не так, рискованно и бесполезно. Забрать себе награду за мучения, и единственную возможность все изменить. Она потеряла голову и начала делать глупости — из-за коварно меняющих разум и тело гормонов. Тогда таких слов не знали, наука в Магиксе развилась в последующие тысячелетия, но дело не в названии. Предложить Саладину убежать вместе, куда-нибудь подальше, забив на все… и — что «и», она и сама не понимала, — было бессмысленной и постыдной истерикой. И опасной глупостью. Разве не этого она ждала и хотела добиться, придя в Облачную Башню? Получить знания и силы, и разрушить цитадель Древнего Зла изнутри. Победа сама собой упала в руки, оказавшись дразняще и невозможно близко. Если отдать назначенную цену. Гриффин не держит зла на бывшего бойфренда, и никогда не держала, но ей было невыносимо обидно. Что он стал бывшим именно так и тогда, до слез огорчив беременную бедняжку. Неужели нельзя понять, что ей пришлось это сделать — чтобы покончить с Древними Ведьмами и дать Волшебному измерению нормальную жизнь? Как мечтали многие, давно и напрасно, и погибли, попытавшись. И она тоже… не может и не хочет. Уже. Готова сбежать, забрав себе то, что родится. Но Саладин не поддержал бывшую девушку, по своим причинам. С ним никогда не знаешь точно. Сохранил будущий директор Красного Фонтана ясность мысли и отсек губительный вариант, испугался или обиделся и не хотел растить чужого ребенка? Что-то из этого или все сразу. Молодой маг, с которым они приятно и горячо проводили время — в перерывах между мечтами о будущем, учебой и тренировками, — не пожелал прикасаться к ее животу, неловко отстранившись. Но в остальном был мил и заботлив, вытирал слезы и постарался отговорить от обреченной авантюры. Бежать некуда и незачем, когда все уже зашло так далеко. Белладонна с сестрами легко ее найдут и куда она пойдет? Когда с пути уже не свернуть — идут до конца или падают в пропасть. Она же сильная и все понимает. Раз давно мечтала выгнать Прародительниц из Облачной башни и все здесь изменить. И дружески обнял на прощание, не прижимаясь. Но Гриффин успокоилась не сразу, сначала долго рыдала у себя в комнате и выпила тройную порцию абортивного зелья. Чтобы хотя бы так избежать проклятого жертвоприношения. Оно не помогло — то ли срок был уже слишком большой, то ли зелье слабое. Для такого случая. На наделенный большой магической силой плод абортивные зелья действуют плохо. Когда с пути уже не свернуть — идут до конца или падают в пропасть. — Ты можешь обратиться к его отцу, если хочешь сохранить жизнь этого создания. Вряд ли он любит детей, и тем более тебя, но планы Лилис, Тхармы и Белладонны на своего потомка не одобрит. Наверное. Саладин с откровенной неохотой дал ценный совет, поджав губы и скривившись, как от безалкогольного пива. Да, она обратится… но еще не сейчас. Если некуда свернуть. Мы боялись, что Мелькор все узнаёт — при случайной встрече, или Гриффин пойдёт к нему специально. Идея Белладонны, не нравившаяся мне с самого начала, окончательно перестала казаться хорошей. Дурочку следовало убить вместе с нерожденным приплодом, пока не стало поздно. Жаль, что Белладонна была категорически против, а я не сильно настаивала. Но Гриффин лелеяла иные планы и вела себя осторожно, пока — прятала живот под плащом, а когда это стало невозможно, никуда не выходила. Даже родить хотела тихо и молча… попыталась. Наивная. Белладонна чувствует чужую боль, как акула каплю крови за сто километров, и сияла, как золотая монета на солнце, наслаждаясь ее мучениями. И чуть не задушила ребёнка — из страха выдать себя, или поддаться готовым нахлынуть материнским чувствам. Когда сердце сжимается, мешая вдохнуть, и хочется, забыв обо всем, прижать крикливый рот к набухшей молоком груди. Да? Гриффин не смогла бы убить новорождённого сына на алтаре, если бы сделала это. Поэтому зажала рукой рот надрывающегося от крика младенца и держала, пока тот не затих. Постаралась увидеть в нем лишь воплощение всего ненавистного и испортившего ей жизнь. Хотя лицемерную крысу никто не заставлял. — Он еле живой, зачем ты так? Чуть не испортила ритуал. — Белладонна недовольно прищурилась, разглядывая безвольно обмякшее тельце и синюшно-бледное младенчески сморщенное личико. — Он ещё жив, этого достаточно. И так легче, да? Боже, как сентиментально. Нам не понять, как Гриффин думала, и действительно не понять. Хотя лучше ли она нас, еще вопрос, если ежась и плача, все-таки сделала это. Мы такие же, просто не кривляемся. У нее внутри что-то умерло — если сучке не кажется, конечно. Может, она просто мразь — когда теплый и живой младенец захлебнулся криком, и уже не мог вдохнуть перекрытый ее ладонью воздух. Хрустнуло и сломалось. И потом все стало просто. Гриффин показала зубы — кто бы мог подумать, — заявив, что дитя принадлежит лишь ей. Правила древнего ритуала нельзя нарушить, даже нам. Чертова отличница. И не схватила сына в охапку с жертвенного камня, хотя на миг у нее было такое лицо. Или просто свет факела неудачно падал. Три тысячи лет назад темно как в жопе (как выражаются некоторые современные ученицы) было везде — и в катакомбах, и во всей Облачной башне. Младенец начал оживать от холода и уже свободного дыхания, возиться и хныкать. Родился здоровым и крепким, вопреки всем стараниям матери. И мог бы вырасти сильным магом. Я даже жалею, что мы не дали ему такой возможности… это все Белладонна. Гриффин вздрогнула и скривилась, как от прокисшего вина, и скорее схватилась за нож. А потом упала в обморок у алтаря — от потери крови и тяжелых родов. Или то, чего у нее нет, замучило. Дарси ошалело встряхнула головой от впечатлившего даже ее погружения. В то, что Лилис заставила вспомнить Гриффин, или для директрисы Повелительница Иллюзий приготовила свою версию? И сколько прошло времени? Гриффин так же стояла, прямо и на первый взгляд спокойно, опираясь побелевшими пальцами на стол. Заполненные до предела чернотой зрачка глаза неотрывно следили за Лилис в ритуальном плаще. Мертвый младенец на руках ведьмы истлел, подернувшись чернотой праха и осыпался на камень кучкой костей. Лилис наклонилась и взяла в руки… что-то, что не захотелось разглядывать. Даже ей. — Тебе нужно это, да? Чтобы поместить в питательный раствор, запустить процедуру клонирования и посмотреть, что получится. Вы уже давно пробуете, я знаю. Хотя такие исследования признаны неэтичными и запрещены. В основном на младенцах — рано умерших и жертвах абортов. Думаешь, все так просто? Может быть, ты всегда была умной и целеустремленной девочкой. Осталось только найти… материал. — Лилис вздохнула с искренним одобрением, и не подумала обеспокоиться, что бывшая ученица, сумев стряхнуть морок, почти бегом направилась к двери. — И он будет очень разочарован… в тебе. Если вернется и узнает, как все случилось на самом деле. Что ты сама убила его ребенка, а не мы. — Он не вернется. — Гриффин остановилась у двери, поправляя невидимый изъян в идеально уложенных волосах. — Как знать. Увидишь, если посмотришь внимательно. Трикс испуганно закрыли головы руками, вжимаясь в стену. Почти развеявшийся на полуденном солнце туман перестал казаться надежным укрытием. Но неприлично быстро вышедшая к воротам Гриффин, даже не взглянув в их сторону, села в материализовавшийся по щелчку пальцев ветролет. Ослепительно черный суперкар взмыл вверх и, на миг зависнув на уровне шпилей, взял курс на виднеющийся за реликтовым хвойным лесом Красный Фонтан. Похожий на воткнутый в землю клинок, смехотворно маленький и тонкий издали.