Фея моих снов

— Ты правда никого не видел? Или издеваешься надо мной и что-то скрываешь, как обычно? Ну зачем она наезжает, Саладин в последнее время оставил прежние привычки и почти не издевается специально. Только если случайно выходит. Старается быть нетоксичным и не портить ей настроение, ради их будущих малышек. И трахаться не хочет по той же причине. Потому что они живые и большие уже… сказал бы еще «все понимают», лол. Ну что-то понимают, конечно, на свет реагируют и на прикосновения, и магией с ними делиться можно… но что он как из леса? Всегда же был прагматичным, нерожденных детей называл зародышами, и законопроект о запрете абортов не поддержал. «Пусть, зачем ненужных детей рожать». Это шеф свое детство вспомнил, и подкидышей, что относил Белладонне? Или просто трезво мыслит? Население Магикса и так хорошо растет, а извлеченные эмбрионы для программ клонирования пригодятся. И исследований возможности выращивания вне материнского организма… как мало она раньше знала и крепко спала, офигеть. Хотя мог бы и скривиться — «фу, девки, что от них толку, вот мальчик это да». Она бы не удивилась, только расстроилась. Боялась заглянуть ему в глаза, когда 5D УЗИ показало, кто же у нее там живет, чтобы не увидеть очередную гадость. Что он не рад дочкам и они ему больше неинтересны. А кто виноват, сам их наделал, у женщин все яйцеклетки одинаковые. Но босс мастерски это скрыл, даже если на самом деле так воспринял. Внимательно следящий за силуэтами на экране взгляд остался таким же теплым и заинтересованным. Саладин проявил себя гораздо лучше, чем она подумала. Ну а что он, кто постоянно намекал, что женщины низшая форма жизни? И был сегодня трогательно милым. Почти идеальным, только про свое обручальное колечко забыл. Ну и ладно, значит, есть повод все-таки устроить правильную вечеринку. Когда будет возможность надеть нормальное платье, а не модель для глубоко беременных, туфли на шпильке и упороться шампанским. До звезд в глазах, она бы в нем еще и искупалась. Вдвоем, в большой ванне в форме сердечка, еще ароматические свечи и розовые лепестки в воде… шампанском. И предохраняться не забывать, так сразу еще ребенка она не переживет. Они же не всегда по двое рождаются? Можно бы и помягче… подумать, после такого обалденного вечера. Счастливого, пусть затаившийся в глубине сердца холодок страха не исчез до конца. Противный и гнилостно-липкий, как поразившая спелый плод червоточина, или пошедшая от сердцевины чернота. Она просто боится — непонятного и еще не определившегося. Будущее зыбко и туманно, как клубящиеся в тумане междумирья тени. Или там ничего нет? И ее страхов, всем не по себе, когда настоящее меняется. Неизвестно, что от этого ожидать — вдруг недонесенный до рта бокал исчезнет, растворившись в пространстве? А потом и она сама? Или узнает что-то слишком… такое, что жизнь не будет прежней. Поэтому пей быстрее. Ничего… стирание выглядит не так. Саладин и тут успокоил ее, что так не бывает, вовремя прочтя мысли. Время и мир меняются плавно, без столь грубых аномалий. Обновленная реальность максимально встраивается в существующую, и только в крайнем случае… Когда возникла системная ошибка, которую никак не нивелировать, могут появиться стиратели. Но об этом нет смысла думать. Когда уже поздно. Уравнения сохранения пространственно-временного континуума не врут, и возможность посещать иные временные пласты сглаживается эффектом затухания. Внесенные изменения гаснут, вызвав лишь локальные флуктуации, как волны от упавшего в воду камня редко становятся цунами. Если это не прилетевший из глубин космоса астероид. Реальность обладает огромной инерцией и всеми силами старается сохранить существующее. И существующих. Ищет обходные пути, как ручей, когда основное русло перегородил оползень или упавшее дерево. И обычно находит. Чтобы поколебать, и тем более опрокинуть существующий миропорядок, нужно очень постараться. Но осторожность никогда не лишняя, а в таком деле тем более. Поэтому лучше подстраховаться и юных умников-максималистов с шаловливыми ручонками к играм со временем не допускать. Босс опять прочел ей лекцию, по многовековой неискоренимой привычке. Как слушала его пять лет в Красном Фонтане, так и дома придется, им всем. Норм, если не будет слишком занудствовать и троллить, выбирая совсем неподходящее время. Шеф может и интересно, когда хочет. И прекрасно чувствовать момент — он не дурак, только противный. Когда она беременна, почти нет — неужели это единственный способ его исправить? И потом он опять станет прежним. А пока устроил все, как в нагло прочитанных мечтах — невероятный вид с террасы на ночное небо и город вдали, запах настоящих цветов и хвои (она в достаточной степени дитя своих предков, чтобы понять и оценить) и никого рядом. Хотелось насладиться классной едой, вином (чуть-чуть, помнит она, что беременным нельзя), сервисом, свежим воздухом и уединением одновременно. Чтобы можно было, никого не стесняясь, сесть к любимому на колени и облизывать испачканные соусом пальцы. Как Саладину это удалось — в ресторане где столики за месяц бронируют — глупый вопрос. И сущая мелочь по сравнению с другими его возможностями. Ну а что он? Они точно были, уже второй раз. Не докучливые и не опасные (вроде), но напрягающие. Три девушки с непрорисованными, как во сне, лицами. Черты колебались и затуманивались, распадаясь на пиксели. Как на видео с низким разрешением, не давая уловить суть. Одну удалось рассмотреть, но лучше бы не надо. Она не уверена, что похожее на собственное лицо не приглючилось в пелене помех… и хорошо это или плохо тоже хз. Но крипово в любом случае. Стало до дрожи не по себе, и аппетит пропал. Хорошо, что она уже все съела, и смогла отогреться в объятиях. — Мама, нет, нам нужно уйти! Это не подходящий момент, видишь? Стройные девушки в облегающих джинсах вновь подхватили третью под руки. Похожую на нее, если на миг собравшееся из пикселей лицо не иллюзия или обычный глюк. А их разглядеть не удалось совсем, только силуэты. Брендовые джинсы — другие так не сидят, полусапожки на странно изогнутых внутрь каблуках и угловатой платформе (такие уже не носят, или еще?) и роскошные густые волосы до поясницы. Миели теснее прижалась к любимому… мужу (это так непривычно, что все время забывается). Смешно, она замужем пару часов, рано впадать в отчаяние от собственной забывчивости. С нормальной свадьбой она лучше бы прониклась, сам виноват. Но боссу, кажется, пофиг, и против прежних обращений он не возражает. Шеф, директор и наставник звучат гораздо внушительнее, чем какой-нибудь… хз, котик? Желая ощутить живое тепло, покой и безопасность. И сгладить неловкость — неприятных разговоров и объяснений совсем не хотелось. И он не все время над ней издевается, совсем. Только иногда, или она сама что-то придумает и сама обидится. С Саладином оставить резкость при себе, озвучив мысленно, не получается. Главный разработчик Магического Кодекса злостно и цинично нарушает его постулаты, изучаемые во всех магических школах. Противостоять Великому Магу, защищая сознание, нелегко, и часто просто забываешь. А ему даже не стыдно. И с невозмутимым лицом двойки ставит, за незнание магической этики. А ему двойку никто не влепит, поэтому это другое. Так и ответил. — Отвезти тебя к маме… или передумала? Завтра, а на сегодняшнюю ночь у нее другие планы. Пусть Саладин только попробует начать морозиться… как же дочки, может, не надо этого всего пока? Ее можно порадовать, если хочется, и все. Он делает это суперклассно, но нет, не все. Надо, или она обидится и будет плакать — босс дико не любит ее слезы, как оказалось. Сразу готов найти компромисс, сделать вид, что не хамил, ей показалось, и иногда даже извиниться. Странно… или нет. В школе она просто не пробовала расплакаться на глазах у директора. Все остальное пакостное и нарушающее устав протестировала, но это нет. Стремно было, реветь еще перед ним, обойдется. Хотя иногда очень хотелось. Потрачено. А победа была так близко. Миели зажмурилась и выдохнула, наслаждаясь теплом вернувшейся на привычное место ладони. Саладин все время держит руки на ее животе — это может быть обидно, наверное. Ему нужны дети, а она сама по себе — не факт. До их появления босс только троллил ее, хамил и делал замечания. Но она рада и не будет пытаться все испортить, выдумывая обиды. Тем более ревнуя его к дочкам — пусть отец их любит, это же офигенно здорово. Какая разница, если они теперь вместе и связаны, все. История не знает сослагательного наклонения, Саладин любил повторять хз откуда взятую мудрость на уроках истории магии. Что он гладит животик — безумно приятно, и стимул родить много детей. Если Мэлько и мама с ними помогут. И она слишком много думает о себе, так нельзя. Ее… их малышки рады вниманию отца, это самое главное. Слишком, когда начинают больно ее толкать и вертеться. Не просто рады, детям магов требуются силы обоих родителей. — Детям хорошо, когда хорошо тебе, пока вы одно целое. И бокальчик шампанского иногда можно, если очень хочется. Было так классно сделать щекочущий волшебными пузырьками глоток, и быстро допить. Наслаждаясь разлившимся по всему телу блаженным теплом и расслаблением. И легкостью в голове, все противные сомнения и вопросы отпустили. Просто встали и ушли. Живот перестало тянуть, спина прошла и мелкие чудовища (долгожданные дочки, она правда любя их так называет) перестали резко и больно толкаться прямо в ребра. А только мягко и как будто ласково… они это могут? Поэтому думать о себе — нормально, но все равно что-то беспокоит. Что не выходит быть, как мама. Их мама ни разу не сделала выбор в свою пользу, даже когда так можно было. И нужно. Они все лишили ее счастья, так получается? Или счастье последней линфейской принцессы — она, Мэлько и их папа? Какое уж есть. — Твоя мама слишком долго была мертва, со слезами Чёрной Ивы важно не опоздать. Поэтому душа и разум восстановились не полностью. Лилис сделала это специально. Хотела, чтобы фея все-таки умерла, после всего… как сладкая вишенка на торте. Саладин вздохнул с неподдельным огорчением. Фейл на самом деле его не порадовал, и не только, как проигрыш бывшей наставнице. — Я подозревал, что она вытворит что-то подобное… но ничего не мог поделать. С неизбежными потерями. Главное, самому не войти в их число… Ну как он мог, как всегда. Босс же умеет и по-другому — проткнул Белладонну мечом, как муху, и ему безумно понравилось. Нет бы и остальных так. Начинать сначала про «критиковать легко, а кто бы сделал лучше?» она не будет. Бесполезно. И когда темнота сгустилась, хочется только… того, что подарит крышесносное удовольствие и развеет страх. Тем более маме стало лучше, почти совсем хорошо. И они с ней обо всем поговорят, завтра.

***

— Смотри, какое яблочко! Скоро мы его попробуем, и персик с клубничкой. И соевое пюре… может быть, ты решишь не есть живых созданий? И они будут кушать вместе приготовленную ею вегетарианскую еду. Раз Мэлько-старший и Миели не захотели. Было бы замечательно. Но если нет, то и ладно. Главное, чтобы малыш рос счастливым и здоровым, и радовал… тем, что есть. Этого хватит. Флора подняла малыша повыше, к таким притягательным и интересным листьям и соцветиям. И переполненным медовым соком пушистым персикам. Пусть сам разберется, готов ли уже их сорвать. Временной переход сделал спасенного из лап смерти младенца старше, превратив из крошечного комочка в уверенно сидящего на руках карапуза. Крепкого, черноволосого, и похожего на свою мать… кажется. Не у всех реальных ведьмочек нос крючком, как в сказках… с горбинкой и заостренным кончиком. Этот признак не связан со склонностью к темной магии и носит случайный характер. Без Текны понятно, хотя фея технологий не исследовать вопрос не могла. Но в фольклоре и страшных преданиях разных народов ведьм представляют такими. И в Облачной башне хватало горбоносых, и просто не очень симпатичных учениц. Страшненьких, как говорили девчонки, но ей не хотелось соглашаться и хихикать вместе с ними. Как и верить, что отсутствие красоты на самом деле портит характер, у некоторых. А там и поступить в Облачную башню захочется, пакостить феям и варить гадкие запретные зелья. Трикс были красотками, но это не сделало их сердца хоть немного живыми. Точно глупости, дело не в красоте. И Гриффин была красивой в молодости, просто своеобразной. И нос не главное, очаровывать мужчин можно и многим другим. В похожей на несбыточный сон, и одновременно такой близкой юности в Алфее она искренне не понимала, чем, но этот пробел давно восполнен. К ней возвращается память, обо всем прежде задвинутом в темный угол сознания. Не совсем забытом, но потускневшем и распавшимся на фрагменты. И бывшем не с ней… с ней другой. Заставляя думать обо всем сразу, чаще о ерунде. — Ма… Мэлько правда это сказал, или послышалось? Готов заговорить, совсем рано? — Да, миленький! — Флора любовно погладила малыша по бархатно-нежной щеке. Он хороший, и уже понимает, что фрукты надо срывать осторожно, не делая больно дереву. И дергать ее за волосы тоже. — Твою маму убили Древние Ведьмы, но она тебя любила. И я… мы все тебя любим. — Да. Он не подавится? Конечно нет, глупый вопрос. У феи природы такого фейла произойти не может, это ей приходится читать и стараться запомнить рекомендации педиатров. А чувствующим жизнь вокруг — и малыша, и зреющих фруктов, все само собой удается. И мама так прекрасна, всегда, а с млеющим в лучах светлой любви приемным сыном особенно. Это больше, чем красота — что-то берущее за душу и заставляющее сладко замирать сердце. Она зря переживает, что дала им меньше, чем могла бы. Маме достаточно просто быть, и ласково касаться распускающихся на глазах почек. Родительский дом открыт для них с братом всегда, без запроса и особого приглашения. В этом вся мама, и… она лучше умрет, чем предаст доверие не видящей зла. Миели остановилась на пороге оранжереи, чтобы вдохнуть побольше прохладного лесного воздуха. Внутри слишком жарко и душновато, особенно вынужденным дышать за троих. И есть, но здесь у нее противоположная проблема. А мама восхитительно стройна, как всегда, но это повод порадоваться, а не завидовать. И впитать взглядом окутанный облаком золотисто-медовых волос силуэт. Мама собрала их в струящийся по спине и плечам хвост, и маленький сын Гриффин сосредоточенно дергает намотанную на кулачок прядь. Как же маленький Мэлько вырос (он ее братишка, получается… а она почти ощутила себя мамочкой), трудно поверить. И не только он. Миели коснулась заметно округлившегося живота, стараясь настроиться на волну чистой радости. Без все портящей примеси смущения… это сильнее нее, и огорчения. Быть привычно легкой и стройной гораздо приятнее, и прежде любимые занятия стали дразняще недоступными. Она не про прыгать в клубе с бокалом коктейля, хотя и это тоже очень хочется. — Миели, как ты… «Растолстела» мама не скажет, и для нее то, что дети внутри растут, однозначно что-то хорошее. Поэтому не обидно. И ей уже не душно, и не тяжело стоять, а только спокойно и радостно. И можно снова почувствовать себя маленькой… если бы ее положение не мешало полному погружению. — Они скоро будут играть вместе. Миели глубоко вздохнула (в уютно небольшой гостиной с бревенчатыми стенами воздух гораздо свежее и прохладнее, до головокружения) и откинулась на спинку дивана. Малыш — наверное, зря она назвала его Мэлько, если уже есть один такой, но ничего другого в голову не пришло, — так же аккуратно тянул теперь ее волосы. Испачканными в липком персиковом соке руками… ну, ладно. Ей слишком хорошо, бездумно счастливо и спокойно. Просто смотреть, как и любопытный братишка, на переплетение зеленых ветвей за окном, и пить клубничный фреш со льдом. Насыщенный… тем, что может быть только у мамы. Если добавить пищевого спирта и газировать, станет еще лучше. Получится крутейший коктейль. Даже маме зайдет, она просто не пробовала и не хочет. Но ладно, мамины фрукты и так особенные, наполненные счастьем и чистой энергией солнца. Даже есть уже не хочется, хотя от овощной лазаньи, пирога с тыквой и сладкой клубники на блюде она не откажется. Обойдется сегодня без мяса, чтобы порадовать маму… и маленький Мэлько только рад помусолить крупную сочную ягоду и кусочек вегетарианского пирога. Неужели у мамы наконец получится вырастить единомышленника? — Ты же не будешь хулиганить и обижать сестренок, да? Хотя бы не обижать сестренок, насчет «не хулиганить» она слишком многого хочет. От максимально далекого от природной магии и света по праву рождения. Или воспитание и общество их мамы творит чудеса? Бедный малыш… первопричина и итог всего в Магиксе. — Я хотела его спасти, всегда… строила планы с Текной. — Мама незаметно вошла, аккуратно поставив на столик блюдо с умопомрачительно пахнущей чесноком и травами лазаньей. С грибами, обжаренными на гриле томатами и баклажанами и тающим во рту сливочно-сырным соусом. Тоже вегетарианским? Наверняка, но плевать — главное вкусно. — Тише, не обожги ручки. Я помогу тебе попробовать, только давай поучимся кушать ложкой. И почти уговорила твоего отца нам помочь… когда думала, что он Мирта. — Кто? — Миели недоуменно взглянула на мать, этой истории она еще ни от кого не слышала. И говорить об отце было нежелательно, до сих пор. Чтобы не вывести бедную фею из устойчивой ремиссии. — Я сама только сейчас это вспоминаю, но… Не забываю то, что хотела забыть. Кровь, смерть, запах горящего дерева, земли и плоти, даже камня, всей бьющейся в агонии прекрасной живой планеты. Миели сжала губы, стараясь не улыбнуться от сменившей огненный Апокалипсис милой картинки. Вдруг маме будет неприятно? Хотя она тоже улыбалась, разглядывая двух весело проводящих время в кафе на крыше девчонок. Под ослепительно-голубым небом еще невредимого Магикса. Одна из них — их с Мэлько папа? Понятно, не только Саладин любил хрен знает кем прикидываться по приколу. — Где же бедная настоящая Мирта, что с ней стало? И… Мама осеклась, рассматривая безымянный палец. На нем ничего не было, никогда… сколько она себя помнит. — Оно… вот же! Зачем я его сняла? Чтобы не царапать листья, и малыша, наверное. — Ох… охренеть. Нифига красотища. Может быть, даже круче, чем ее, это ж надо. Но она не будет завидовать и злиться, только порадуется за маму. Раз она так счастлива найти в прежде пустой деревянной шкатулке кольцо с огромным ослепительно-чистым самоцветом. Бриллиантом или каким-то другим… а с ажурной золотой окантовкой точно надо быть аккуратнее. Колечко никак не для самолично ухаживающей за малышами и садом матери и хозяйки. А ей свое очень нравится, оно точно не хуже и, главное, особенное. Ни у кого такого черного-черного бриллиантового сердечка нет. — Очень красивое. — Мама ласково погладила ее по волосам, словно смутившись от неприлично красивой находки. И что огорчила ее… это неправда, она не настолько глупая и завистливая малышка. И тоже может похвалиться своим. — Кто тебе его подарил? Нет, он же… Что? Мама не настолько пришла в себя, как она успела поверить и обрадоваться? Если не помнит, кто отец будущих внучек. И что они вместе живут… про свадьбу она еще не успела рассказать. — Я помню, но…