I'm praying on you.

Натягивая спину струной, Бэкхён упирается ладонями в пол, едва ли отрывая пяточки от пола, но тут же возвращая их на место, превозмогая себя. Он готов дать руку на отсечение, что именно в этот момент волчонок внутри него потягивается, вытягивая лапы вперед и опуская морду на землю, что выглядит больше как издевательство. Опуская колени на пол, он и сам тянет руки вперед, разминая спину и плечи, тут же упираясь ими в пол, вырисовывая телом окружность. Он пытается занять себя хоть чем-то, чтобы не нервничать и не переживать, потому что стрелки часов стремительно близились к вечеру, а календарь настойчиво вторил: пятница. Чанёль предпочел провести немного времени в одиночестве, сидя на кухне, задумчиво глядя в окно, словно желая рассчитать собственные действия на любой возможный вариант развития событий, хоть и знал — смысла нет. Бэкхён же не хотел мешать, первое время без дела слоняясь по дому, даже затеяв небольшую уборку, но этого хватило минут на пять, и он достал свой прорезиненный коврик. Пытаться медитировать или — что еще хуже — налаживать контакт с одним своенравным волком смысла не было — оба они были слишком напряжены и обеспокоены, да и сам волк напоминал о себе куда охотнее, словно немного доверяя своему человеку. Бэкхён начал замечать это после их маленькой охоты, если так можно ее назвать, хотя, вспоминая, что именно там происходило, — вполне себе охота. Усаживаясь на коврик и сгибая ноги в коленях, едва ли не в позу лотоса, он глубоко вдыхает, расправляя плечи. Волк внутри оседает на землю, точно с интересом наблюдая за происходящим. Прикрывает глаза вслед за человеком и совсем затихает, как затихает и Бэкхён. Ритмично дышит, чуть поворачивая шею, разминая затекшие за день суставы, вытягивая руки к потолку, точно потягиваясь, в какой-то момент замирая. Шею обжог горячий поцелуй, заставляющий толпы мурашек проноситься по телу, от самой макушки к пяткам, отчего юноша невольно вздрогнул, открывая глаза. Он и не заметил, как Чанёль подкрался к нему так близко, даже волчонок, кажется, не обратил на это никакого внимания, теперь стыдливо зарываясь носом в листву. Поистине редкая для них практика. — Прости, не удержался, — Чанёль невольно улыбается, чувствуя чужое смятение. Он тоже был удивлен, когда Бэкхён совсем не отреагировал на его появление, к собственному стыду решая воспользоваться столь редким, почти уникальным случаем. Юноша лишь фырчит вместо ответа, но быстро расслабляется, отклоняясь чуть назад и опускаясь спиной на грудь мужчины, затылком упираясь в плечо. Он просто устал. Устал нервничать и переживать, ждать неизбежного, как это кажется сейчас. Чанёль прекрасно это понимает — он устал не меньше, чувствуя на себе груз ответственности, которую взгромоздил на свои плечи сам же. Обнимая младшего за талию, прижимая чуть ближе к себе, мужчина ловко изворачивается, опускаясь на коврик чуть боком и укладывая юношу себе на грудь, словно вместо отсутствующей подушки. О разминке приходится забыть, и Бэкхён, если честно, даже рад этому, как рад и волчонок. Расслабляясь в крепких объятиях и изворачиваясь чуть удобнее, чтобы носом уткнуться в широкую грудь. — Ты уверен, что нам стоит это делать? — понижая голос едва ли не до шепота, Чанёль задает вопрос, ответ на который он и так знает. Разумеется, в каждом из них теплится ворох сомнений и страхов, переживаний, которые не в силах сгладить решимость, жалкими каплями собирающаяся внутри. — Думаю, да, — прикрывая глаза и глубоко вдыхая, Бэкхён затихает, почти успокаивается, даже сердце в груди бьётся в разы тише, что чувствует Чанёль. — Знаешь, мне кажется, что он неплохой, Цзяньпин. Мне не было страшно в тот вечер, даже волчонок не боялся… — признаваясь в том, что Чанёль и без того прекрасно понимал, Бэкхён подается вперёд, желая видеть чужой взгляд. Отрывается от крепкой груди и, оперевшись предплечьем о коврик, заглядывает в глаза мужчины. На дне едва заметно колышется слепая надежда. Бэкхён пытается верить собственным ощущениям, отталкиваться от них, потому что Чанёль воспринимает все иначе. Он — защитник, вожак их маленькой стаи, его выводы основаны на анализе и рассуждениях куда больше, чем на ощущениях и чувствах. Но глядя в чужие глаза, чувства на мгновение берут верх. Чувства Бэкхёна. Он видит эту призрачную уверенность, видит веру в то, что все будет хорошо, и поддается ей, находя губами чужой лоб, а следом за ним и кончик носа. — Если ты уверен, уверен и я. В этот день они собираются куда дольше, чем в ресторан. С рестораном было проще — официальный стиль был едва ли не универсальным для любого заведения; что нужно было надеть сегодня было хоть и не важным, но волнительным вопросом. Их ждал ужин в кругу стаи. Кругу семьи, говоря другими словами. Наверняка для тех, кто будет ждать их сегодня, этот день — приятная рутина, когда можно расслабиться и провести время с близкими. Им ни к чему костюмы. Но Чанёль с Бэкхёном там чужие. Возможно, именно поэтому темные джинсы все же дополняют рубашки, словно ненавязчиво подчёркивая, что для них это почти собеседование. Так оно и получается. Нужный адрес они находят без особого труда. В целом сложно не найти огромное поместье в пригороде, совсем недалеко от того самого парка, куда нередко наведывался Чанёль, что очень сложно назвать совпадением. Огороженная территория, по стоимости равная десятку квартир, подобных той, в которой живут они. Стоит ли пытаться оценить сам дом? Двухэтажный, совсем скромный, что казалось бы редкостью для этих мест, где можно было встретить целый замок с бойницами. Хоть и достаточно большой, просторный, снаружи он совсем не походил на те дома, целью которых было показать достаток их хозяина. Уютный — вот что хотелось сказать. На территории недалеко от входа в сам дом стоял лишь один автомобиль, не кричащий о сумасшедшем достатке, в целом вряд ли выделяющийся на дорогах города. Все это выбивало из колеи и казалось странным. Чанёль много знал о том, как живут стаи, по крайней мере на опыте той, что когда-то была ему семьёй. Волки сильнее людей и — что не редкость — у них больше возможностей в жизни, больше связей и точек давления. Его стая нередко принимала участие в делах мафии, откуда и шла большая часть «семейного» заработка, и он, если честно, ожидал от этой стаи подобного. Это было закономерно, и хоть внешне этот дом все ещё не походил на логово мафии, отказываться от этой идеи было рано. Оба они чувствовали себя некомфортно, оттягивая тот момент, когда придется выйти из машины и войти в чужой дом. Неизвестность, таящаяся за деревянной дверью, пугала. Пугала даже Бэкхёна, который до последнего храбрился, пытаясь выглядеть уверенным в собственном решении. Даже поднимаясь на невысокое крыльцо и нажимая на кнопку дверного звонка, второй рукой сжимая ладонь Бэкхёна, стоящего чуть позади, Чанёль ожидал встречи если не с самим главой, то с волком, способным дать отпор незваным гостям. Именно такие обычно встречали гостей в его фамильном доме, а если вспомнить количество охраны — и вовсе становится дурно, уже не говоря о цокольном этаже с камерами для «преступников». Когда же им дверь открыла молодая девушка, представления Чанёля об этой стае потерпели очередную трещину. — О, вы, наверное, Чанёль и Бэкхён, да? Мы вас ждали, проходите! — отчего-то слишком радушно девушка улыбнулась, открывая дверь шире и впуская гостей внутрь. Детский писк тут же ворвался в сознание, а мимо двери пронеслась небольшая кучка детворы, отчего на мгновение стало совсем дурно. Никто не ожидал. Закрывшаяся дверь отрезала единственный путь к бегству, разделяя вечернюю тишину улицы и уютный гомон дома. Все та же кучка детишек вновь пронеслась мимо, забавно визжа и улюлюкая, а девушка, будто окончательно забыв о гостях, направилась следом, обещая отшлепать всех и каждого, если они сейчас же не успокоятся, что в целом не имело никакого эффекта. — Не обращайте внимания, здесь всегда так, — голос мужчины, раздавшийся со стороны, заставляет вздрогнуть, переводя взгляд на хозяина дома. Как и ожидалось, сменив костюм на более простые брюки и джемпер, а кожаные туфли — на тапочки, мужчина мягко улыбался, будто был рад их новой встрече. Все так же опираясь на трость, он сократил хоть и небольшое, но все же расстояние, кивая на сокрытый в нише стены шкаф для верхней одежды, а кончиком трости — на белые тапочки, стоящие на обувнице, не иначе как гостевые. От такого приема становилось ещё более неловко, по крайней мере Чанёлю, Бэкхён же, наоборот, чувствовал себя чуть более спокойно. Причина этого, возможно, была именно в детях, которые все не переставали шуметь в соседней комнате. Вряд ли бы их приглашали в дом, где есть маленькие дети, если бы хотели навредить им или боялись, что они могут навредить кому-то. Эти же мысли, хоть и с опозданием, приходят и в голову Чанёля. — Ужин придется немного подождать, — словно оправдываясь, улыбается мужчина, а когда пара заканчивает с верхней одеждой, и вовсе поворачивается спиной, неторопливо направляясь в соседнюю комнату, без слов давая понять, что им тоже следует пройти. — Девочки долго не могли определиться, что приготовить, сегодня ведь особенный день — у нас довольно редко бывают гости. — Готовкой у вас занимаются не повара? — почему-то это первое, что бросается во внимание Чанёля, в то время как Бэкхён, крепко вцепившись в чужую руку, обращает внимание совсем на другое: приближающиеся голоса обитателей дома. И в самом деле, стоит им войти в просторную комнату, шум чужих голосов накрывает лавиной, едва ли не сбивая с ног. На бесконечно широком, растянутом полукругом диване, лениво беседуя между собой, сидели несколько мужчин, в стороне от них устало расположились две девушки, наверняка чуть старше, чем Бэкхён, но выглядящие довольно юно. Чуть в стороне, напротив горящего камина, в широком кресле с подлокотниками восседал уже знакомый им Веньян, держа на руках совсем ещё кроху, вряд ли старше года, свободной рукой придерживая книгу, увлеченно читая, пока малыш тихо спал. Дети, наконец затихнув, забились в угол, где не иначе как для них был постелен широкий ковер с длинным ворсом, решая свои совершенно детские проблемы, а может готовя очередной забег по гостиной. — Раньше, когда я жил в этом доме один, здесь готовили повара, но с появлением большего количества жильцов стало проще, когда готовкой занимались волчицы: уж кто, как не они, знают, что нужно их мужчинам и детям, — улыбаясь от собственных слов, мужчина остановился недалеко от входа, окидывая взглядом оживленную гостиную и позволяя осмотреться гостям. Наблюдать за этой картиной в целом было очень любопытно, особенно Бэкхёну, который никогда ещё не видел столько волков вместе и уж тем более то, как они живут в повседневной жизни. Стоит ли говорить о детях, которых он едва ли себе представлял, даже не задумываясь, как они растут, будучи перевертышами. — Осторожно! — в сознание ворвался женский голос, а в живот впечатался один из мальчишек. Бэкхён и не заметил, как скучковавшаяся стайка малышей вновь устроила гонки, слишком поглощённый мыслями; теперь же он куда больше переживал за ребёнка — не ушибся ли он, инстинктивно оглаживая чужие волосы и спину. — Когда вы уже научитесь смотреть по сторонам, негодники?! Малыш, кажется, тоже не ожидавший такого, испуганно отскочил, неловко кланяясь, но, не теряя зря времени, бросился вдогонку друзьям, которых уже и след простыл за дверью в гостиную. — Извините, они такие непоседливые по вечерам, — аккуратно коснувшись плеча юноши, она все не переставала причитать, как кажется Бэкхёну теперь, будучи мамой одного из непосед, скрываясь все за тем же проёмом в поисках детей, которым вот-вот перепадёт по самое не балуй. — Ничего, все в порядке, — неловко бросая едва ли не вдогонку девушке, Бэкхён отчего-то чувствует себя если не виноватым, то как минимум причастным. Это ведь в него врезался малыш. Чанёль, впрочем, как и Цзяньпин, наблюдал за происходящим с интересом. Как-то совершенно ненавязчиво они стали частью происходящего в доме. Никто не бросал на них косых взглядов, не смотрел с молчаливым недоверием, опаской. Им словно было все равно, кто они и зачем пришли. Мужчины не переставали беседовать, а оставшаяся на диване девушка придвинулась к одному из них, прижимаясь щекой к плечу. Детвора носилась по дому, даже не пытаясь избегать незнакомых им людей. Дом будто поглотил их, сковывая уютом, который ни один из них не ожидал увидеть. — Кто-нибудь может помочь мне достать мясо из духовки? — заглядывая в комнату из противоположного ее конца, окликнула всех присутствующих ещё незнакомая им девушка. С собранным в пучок волосами и забавным передником, она пытливо окинула взглядом всех присутствующих, останавливаясь на компании мужчин, и, как могло показаться, один из них даже тяжело вздохнул, наверняка намереваясь встать, но глава его опередил, звучно похлопав Чанёля по спине, заставляя напрячься. — Иди-ка, помоги девочкам, — прозвучало слишком уж добродушно, что только подтверждала невольная улыбка на губах мужчины. — Что? Но я не… — Чанёль, кажется, в одно мгновение растерял всю свою концентрацию и сосредоточенность, поистине не ожидая подобного. — Иди, иди, такой здоровый волчара вымахал, самый подходящий помощник, — легко подталкивая гостя в спину, мужчина проронил смешок. Это же заставило и Бэкхёна тихо засмеяться, отпуская руку старшего, позволяя идти. Он и представить себе не мог, что Чанёль может выглядеть так растерянно. И тем не менее он поддался. Невольно хмурясь, озираясь на смеющего Бэкхёна, он был очень недоволен его реакцией, но куда больше переживал о нем самом, все же было порядком спокойнее, когда юноша был рядом, вцепившись в его ладонь и стоя чуть позади. — Ого, такой высокий! Достанешь ещё чашки, я покажу где, — девушка же была только рада такому раскладу, оценив подошедшего к ней Чанёля, наверняка была удивлена — он ведь и в самом деле ростом куда выше среднего, без сомнений уводя мужчину в соседнюю комнату, где наверняка и была кухня. Провожая свою пару взглядом, Бэкхён, к собственному удивлению, даже не переживал. Совсем. Чувствуя себя на удивление комфортно, он мог бы назвать это место безопасным для себя. Даже его волчонок расслабился, прикрывая глаза и отводя уши назад. Его, кажется, тоже слишком уж расслабило присутствие детей и такое обилие молодых девушек. В его понимании женщины и дети были именно тем, кого стоило охранять и беречь от опасности. К ним не приводили чужаков, чтобы не подвергать риску, и именно это создавало ощущение, что о них здесь совсем не думают как об источнике опасности, чужаках, которым нельзя доверять. — Так переживает, что оставил тебя одного, — с улыбкой на губах мужчина подчеркивает то, что Бэкхён и без того прекрасно заметил: тревогу во взгляде старшего, скрыть которую было в самом деле сложно. — У вас так много детей, должно быть, весь дом на ушах в такие дни, — вовсе не пытаясь перевести тему, Бэкхён озвучивает собственные мысли, невольно цепляясь взглядом за кучку детишек, что, вновь обогнув диван, забились в игровой угол, отдыхая. Это было в самом деле забавно, даже интересно: то, каким на самом деле оказался волчий быт, на первый взгляд не отличающийся от человеческого. Он редко задумывался об этом, отчего-то считая, что именно ради его комфорта Чанёль придерживается человеческих рамок и принципов жизни, по крайней мере так казалось, если вспомнить то, как жили его родители, а вспомнить он мог только клетку на цокольном этаже и отдающий чем-то первобытным обычай. Не самые лучшие воспоминания. — Они всегда здесь, — отвлекая юношу от мыслей, мужчина и сам невольно переводит взгляд на скучковавшуюся детвору, не в силах сдержать улыбку. — Маленькие волчата — особенные: они не могут расти вместе с человеческими детьми, потому что плохо контролируют себя. Дети учатся на дому всему тому, чему их учили бы в школе, у них есть свои учителя, учебная комната и специально отведенное время для занятий, но кроме этого они учатся быть теми, кем они родились, и только к десяти годам им разрешают пойти в обычную человеческую школу, когда ребенок может контролировать себя и обращаться тогда, когда это в самом деле нужно и уместно. Такие простые вещи, о которых вполне можно было бы догадаться и самому, Бэкхён слышит впервые и вместе с тем невольно поражается. Стоит ли говорить о том, когда перевёртыши в принципе учатся быть теми, кто они есть. Он отчего-то был уверен, что они умеют делать это с рождения, но ведь стоит лишь подумать об этом — какая глупость! Дети ведь на то и дети, чтобы познавать даже самих себя с течением времени. Он никогда не спрашивал у Чанёля о его детстве, а ведь оно, наверное, было отчасти похожим на детство этих малышей. Возможно, даже такое же счастливое. Дети на коврике снова оживают, разбиваются на группки, о чем-то тихо переговариваясь между собой, и это кажется забавным. Только сейчас Бэкхён понимает, что они, должно быть, играют в перегонки, иначе зачем ещё так много бегать по дому. А ведь им, наверное, нужно куда-то девать бесконечный родник волчьей энергии. Даже волчонок внутри Бэкхёна кажется заинтересованным. Он ведь тоже никогда не видел детей, сейчас едва ли находя себе место, и Бэкхён с опозданием понимает, что он тоже не отказался бы поиграть с детьми. И ведь забавно — уже давно взрослый, тяготеющий к охоте, его внутренний зверь сейчас тянулся к маленьким волчатам, испытывая в самом деле непередаваемый восторг. Восторг, который без труда видел мужчина, и в самом деле воспринимая юношу перед собой не иначе как волчонком, пусть и чуть более взрослым, но все ещё неопытным, наивным и именно этим отличающимся от всех них. — Так сложно, — едва ли не шепотом отвечая мужчине, Бэкхён с интересом наблюдает за происходящим, отходя чуть в сторону, отчего-то считая, что так у него куда меньше шансов вновь стать причиной «аварийной ситуации». — Сейчас они ещё не умеют обращаться в волков? Ненавязчиво расширяя свой багаж знаний о тех, к кому можно было причислить и его, пусть и не до конца, Бэкхён затаив дыхание наблюдал за суетящимися детьми, готовыми вот-вот сорваться в очередной азартный забег. — Не совсем, — мужчина и сам решает отойти чуть в сторону, чтобы не стать непреодолимым препятствием на пути детей. — Они, как и ты, могут обращаться в определенных ситуациях, например, когда они в опасности, но делать это осознанно пока ещё сложно. Иногда это происходит само собой из-за сильного волнения или переживаний, — совершенно спокойно и открыто рассказывая о волчьей природе, мужчина не может отделаться от мягкой улыбки. Не нужно быть гением, чтобы заметить, как сильно он любит этих малышей, а может, и в целом просто любит детей, оттого рассказывает о них с таким благоговением. — Видел бы ты, как много волчат сидит на математике, когда учитель начинает проверять домашнее задание. Тихий урчащий смех старшего заставляет и Бэкхёна улыбнуться, невольно представляя, как это выглядит на самом деле. Он отчасти понимает их, потому что сам, если посмотреть на себя со стороны, едва ли чем-то отличается от этих малышей. А между тем очередной забег берет свой старт у кромки того самого коврика. Срываясь с места под собственный едва ли разборчивый писк, детвора уносится в соседнюю комнату, и только последний волчонок, неудачно зацепившийся за ковер, чуть не затормозивший носом о пол, сумел выровняться в последнее мгновение, пролетая мимо Бэкхёна с послушно опущенным светло-серым хвостом и затерявшимися в копне волос прижатыми ушами. — Что это? — первое, что приходит ему в голову и что он не стесняясь озвучивает, провожая малыша взглядом. Он был уверен, что минутой ранее ничего подобного не было. — Впервые видишь такое? — Цзяньпин невольно улыбнулся, хоть и сам проводил необычного малыша взглядом. — Так иногда случается у детей, непроизвольно, когда резкий прилив эмоций быстро затихает. Что-то похожее происходит и со взрослыми, особенно в… интимные моменты: если не контролировать себя, могут появляться клыки или когти, у кого-то глаза меняют цвет, — Бэкхён невольно вспоминает себя в те самые интимные моменты, вспоминает Чанёля, который выглядит точно так же, не утруждая себя контролем собственных эмоций, наоборот, поддаваясь им. — Хотя, если очень сильно постараться, так может сделать и взрослый. Все это кажется чем-то до невозможного необычным, даже несмотря на то, что сам Бэкхён сталкивался с этим повсеместно, едва ли не каждый день своей жизни. Глядя на дверной проем, где исчез волчонок, он чувствовал себя слишком растерянным, окунувшись в мир, о котором совершенно ничего не знает, даже несмотря на то, что сам является его частью. — А я смог бы так? — почему-то сейчас этот вопрос интересует его больше всего. Неуёмное желание попробовать что-то новое, открыть в себе доселе незнакомую грань себя же. Даже волчонок был заинтересован, заинтригован, можно сказать. Волнение и тревога, томившиеся в нем с момента их знакомства, развеялись без следа, а новый, незнакомый ему мир поглощал с головой. Ему не были интересны взрослые, потому что и сам он отчасти взрослый, да и Чанёль, что неизменно был рядом. Дети же казались совершенно другой вселенной, неизученной, но безумно интересной, к которой хотелось прикоснуться, познакомиться с ними, поиграть, понаблюдать в конце концов. — Ты немного отличаешься от нас, но, кто знает, возможно, стоит подумать об этом во время очередной медитации? — мужчина мог лишь улыбаться, видя интерес в чужих глазах. Он ожидал подобного, точнее, очень на это надеялся, и, видя такой интерес к их жизни, в самом деле рад этому. Бэкхён хочет узнавать новое и учиться, а это, несомненно, хороший признак. — Ужин готов, прошу к столу! — звонкий голос проникает в сознание, заставляя вздрогнуть, а подняв взгляд, Бэкхён видит все ту же девушку с пучком и широкой лучезарной улыбкой. Детвора проносится мимо, даже не останавливаясь, исчезая за дверным проёмом с противоположной стороны. Девушка же, убедившись, что все услышали ее зов, направилась к креслу, в котором все это время сидел Веньян, забирая проснувшегося малыша в свои руки, что-то любовно урча в мягкую щёчку, следом столь же мягко целуя щеку мужчины, отчего кажущегося беспристрастным лица на мгновение коснулась улыбка. — Пойдем, — мягкое прикосновение к плечу заставляет перевести внимание на мужчину, стоящего рядом, и, слабо кивнув, направиться в сторону столовой, совмещённой с кухней. Чанёль, ожидаемо, находится там, все ещё немного недовольный, хотя, как кажется теперь, смущённый. Разделывая запеченное мясо, которое сам же наверняка и достал из духовки, он аккуратно раскладывал его на тарелки, с опозданием замечая вошедшего Бэкхёна, и, убедившись, что с ним все порядке, чуть расслабляется, продолжая свое занятие. — Садись сюда, а здесь посадим Чанёля, когда он закончит, — не иначе как получая удовольствие от происходящего, Цзяньпин разместился во главе стола, благодарно улыбаясь одной из девушек, что опустила перед ним тарелку с аккуратно отрезанным кусочком мяса, такую же опуская и перед Бэкхёном, и на место, предназначенное самому Чанёлю Люди, которых, казалось бы, было так много, без проблем уместились за одним довольно небольшим для таких поместий столом. Разбившись на пары, скорее, даже на маленькие семьи, они пытались усадить детвору за стол и тут же привести в порядок после беготни, приглаживая торчащие волосы и возвращая на место сползшие кофты. Наблюдать за этим было не менее интересно, чем за самими играми, и Бэкхён не скрывал любопытство, которое никого не смущало. Все были заняты своими детьми, лишь иногда ловя на себе любопытный взгляд гостя, мягко улыбаясь в ответ. Даже мальчик, так удививший Бэкхёна ранее, также сидел за столом, все с теми же ушами и хвостом, кажется, никак не в силах избавиться от них, и хмурился только больше, когда, хохоча, его мама щекотала кончики пушистых ушей. — Все хорошо? — коснувшийся слуха шепот и теплая ладонь, накрывшая плечо, заставили вздрогнуть, поднимая взгляд и встречаясь им с Чанёлем. Садясь рядом, на оставленное для него место, аккурат между Бэкхёном и самим главой, он потянулся к ладони младшего, переплетая вместе пальцы, потому что волновался и переживал, оставив его в другой комнате с незнакомыми ему людьми. И тем не менее, видя чужое спокойствие и даже слабую улыбку на губах, становилось спокойнее: Бэкхён в порядке, и ему нравится здесь, а значит, все хорошо. — Приятного аппетита, — словно давая свое благословение на начало трапезы, мягко улыбнулся мужчина, и началась очередная суета, сопровождаемая, кажется, непрекращающимся для этого дома гомоном, когда родители пытались впихнуть хоть немного полезных овощей в деток, а те отчаянно сопротивлялись. Еда казалась ещё вкуснее, чем была на самом деле, и дело, возможно, было именно в происходящем вокруг, в том уюте, который поглотил их, словно они были здесь не просто желанными гостями, но и частью семьи. — Как вам в Шанхае? Я слышал, вы здесь уже довольно давно, привыкли? — мужчина, сидящий напротив, в целом выглядящий немногим старше Чанёля, задал вопрос, на который все они наверняка уже знали ответ. — Около двух лет, так что да — уже успели освоиться, — став чуть спокойнее за время, проведенное в этом доме, Чанёль ответил первый, хотя Бэкхён, если честно, и не собирался, желая оставить «переговоры» на старшего. — Я тоже приехал сюда из Сеула, а туда из Америки через Европу. Искал лучшей жизни и в итоге остался здесь, — делясь чем-то столь интимным, мужчина едва заметно улыбнулся, отводя взгляд от гостей в сторону, где рядом на стульчике сидел малыш лет пяти, не больше, а рядом с ним та самая девушка с пучком, но уже без передника. — В Сеуле сложно найти хорошую жизнь, — тихо выдыхая, делясь отчасти наболевшим, Чанёль не очень хотел бы вспоминать свой дом, но и открещиваться было поздно. — Это да, там уж слишком все строго, — фраза, не требующая продолжения и вместе с тем совершенно понятная. «Строго» — это мягко говоря. Чанёль и сам не задумывался об этом, пока не столкнулся лицом к лицу. В их стае не слишком любят новое и не любят тех, кто это новое привносит. Стоит только вспомнить, как много за свою жизнь он слышал о волках, которые нарушили правила, а если задуматься об этом сейчас, можно ли быть уверенным, что все те, кто получил наказание, заслуживали этого? Чанёль уверен не был. — Как насчет вина? — откупоривая стоящую рядом бутылочку, Цзяньпин любопытно взглянул на Чанёля с едва заметной улыбкой. — Я за рулём, — слабо улыбнувшись в ответ, Чанёль качнул головой. Это не было оправданием, просто констатация факта. Вести машину хоть с каплей алкоголя в крови он не станет, не дурак ведь. — Вы всегда можете остаться здесь, у нас много свободных комнат, — совершенно ненавязчиво, словно между делом, глава наполнил два бокала, один из них передвигая Чанёлю. — Останемся? — переходя на шепот и придвигаясь ближе к чужому плечу, Бэкхён уткнулся носом в ткань рубашки старшего. Ему не терпелось узнать ответ, потому что сам он, если честно, очень хотел. Здесь было хорошо. Чанёль чувствовал это. Прекрасно чувствовал. Как чувствовал и спокойствие в этом доме. Поддевая тонкую ножку бокала, сомневаясь с пару секунд, он поднял его, даже не вздрагивая, когда бокал главы коснулся его, отдавая коротким звоном. И только Бэкхён мягко улыбался, уверенный, что происходящее — правильно.