I'm praying on you.

Закрывая за собой дверь автомобиля, Бэкхён невольно ежится от холодного ночного ветра, чего не скажешь о Чанёле. Мужчина чувствует себя совершенно комфортно, его тело кипит, даже несмотря на легкую кофту поверх голой кожи. Полная луна дразнит уже привыкшее к полумраку зрение яркими бликами, а шорох листвы ласкает слух, заставляя что-то внутри отзываться азартом с лёгким послевкусием нетерпения. Они снова приехали в парк, тот самый, правда в этот раз сменив численность и локацию, проехав чуть ближе к озеру, где даже поздней зимой можно встретить пару туристов-экстремалов. Цзяньпин позвонил им сам, когда до полной луны оставалось две ночи. Он прекрасно знал, как и где пара проводит свою охоту. Точнее — где ее проводит Чанёль. Для Бэкхёна это все ещё было чем-то за гранью — первым полнолунием после его нелепой попытки дать волчонку то, что он хочет, и хоть результат от этого и был, сам он не был уверен, что готов повторить это вновь, и волчонок, как ни странно, не настаивал. Он тоже шел на уступки, как шел и Бэкхён. Но планы пришлось откорректировать. Предложение составить компанию их стае казалось не самым удачным. Они все ещё старались дозировать свои визиты в чужой дом, по возможности вовсе их избегая, все ещё не дав однозначного ответа на предложение, озвученное в первую встречу, и стая смиренно ждала, хоть и не переставала напоминать о себе. Предложение совместной охоты же имело под собой куда более глубокий подтекст, чем приглашение на ужин. Это было важно, почти священно: ритуал, которому безукоризненно следовали все в каждой стае. Охота — это способ прокормить своих родных и близких, и брать с собой того, в ком сам ты не был уверен, — глупо. Цзяньпин же видел в присутствии пары особый смысл. — В это полнолуние двое наших волчат впервые выйдут на охоту, и нам не помешают несколько опытных волков, чтобы помочь им, — именно так это объяснил мужчина, а Чанёль мог лишь хмуриться вместо ответа. На них возлагали слишком много надежд, что казалось беспечным, но мужчина был непреклонен, он считал это лучшим вариантом, был готов доверить Чанёлю ребенка, считая его достаточно опытным. Бэкхён прекрасно чувствовал чужое напряжение, возможно именно поэтому выражая желание поехать вместе с ним. Чанёлю будет тяжело, и он должен быть рядом, чтобы поддержать. Чуть дальше, в тени деревьев, хлопнула дверца автомобиля, а уже через пару секунд показался и сам Цзяньпин в компании двух ещё совсем молодых юношей лет шестнадцати, не больше, и мужчины на вид немногим старше Чанёля. Мальчики волновались, слишком сильно поддаваясь влиянию луны и собственному страху; они, сколь бы подготовленными и обученными ни были, все же были ещё только детьми, оттого слишком переживали. — Рад, что вы приехали вместе, — подходя ближе к так и стоящей у машины паре, глава мягко улыбнулся, кажется в самом деле считая, что в этот день младший останется дома. — Доброй ночи, — нерешительно приветствуя всех присутствующих, Бэкхён впервые задумывается, что лучше бы и в самом деле остался, но менять что-то было уже поздно. Дети неуверенно поклонились, сбивчиво приветствуя знакомую им лишь понаслышке пару. Они видели «чужаков» впервые, от этого чувствуя себя слегка неуверенно. — Снимайте одежду и обращайтесь, не будем оттягивать, — мягко похлопав одного из мальчиков по плечу, мужчина улыбнулся. Бэкхён, чувствуя смущение от происходящего, предпочел отвернуться к парку, вглядываясь в голые ветви кустов. Чанёль же, пользуясь случаем, когда юноши в компании мужчины отошли к автомобилю, чтобы раздеться, подошёл чуть ближе к главе, понижая голос едва ли не до шёпота. — Я все ещё не уверен, что именно мне стоит сопровождать мальчиков в их первую охоту, — выдавая свои сомнения, Чанёль на мгновение прикрывает глаза. Он и в самом деле не уверен, потому что это важный день для каждого ребенка — день становления его мужчиной. Больше никто не станет называть их щенками или волчатами, они станут полноценными членами стаи — своего рода инициация. — Это должны делать их отцы. Чанёль помнит этот день, хоть он и был гораздо младше этих мальчиков. В его стае были другие правила, чуть более жестокие, а детство — более коротким. В ту ночь, ночь своего взросления, отец сопровождал его от начала и до конца, вводя своего сына во взрослый мир. Сейчас же Чанёль был более чем уверен, что у него нет права брать на себя ответственность за чужого ребенка. — Ты прав, — едва заметно кивнув, глава без раздумий соглашается, вот только… — Но у этих мальчиков нет родителей, — выдыхая так же тихо, Цзяньпин медленно оборачивается назад, словно проверяя, все ли готовы. Чужие слова заставляют обернуться даже Бэкхёна, так и стоящего лицом к парку. Он мало что понимал в волчьих обычаях, хоть и пытался заполнить этот пробел в своих знаниях, и тем не менее он ожидал чего-то подобного. Какая ещё могла бы быть причина для того, чтобы пригласить чужаков в такой день. Этого же больше всего боялся и Чанёль. Иногда такое случалось. Даже среди людей нередко дети остаются без родителей, и среди волков такие случаи тоже были. В его родной стране таких детей всегда сопровождал глава, здесь же… Видимо, обычай был слегка иной. Вряд ли даже трость, на которую опирался мужчина, была ощутимой помехой для него в волчьем обличье, и тем не менее он сам сейчас доверил столь важное дело другим. — Они будут переживать только больше из-за того, что рядом с ними буду я, а не знакомый им волк, — все ещё сомневаясь, Чанёль качнул головой, словно борясь с собой. Он хотел бы помочь им, научить тому, что пригодится им в будущем, но, здраво оценивая ситуацию, понимал: он будет лишь ещё одной причиной для страха. — Они смелые мальчики, да и тебе нужно будет приглядывать только за одним, — наблюдая, как возле темно-серого волка не спеша обернулись двое, почти что черного окраса, один из которых отдавал слабой рыжинкой, глава вернул свой взгляд на Чанёля. — Не переживай, все будет хорошо. Спорить смысла не было — Чанёль понимал, что все уже давно решили за него, и один из волчат, тот, что с рыжинкой в шерсти, кажется, уже был готов к тому, что его ожидало. Оставляя двух волков позади, он подошёл чуть ближе к главе, сжимая зубами маленький узелочек, в котором наверняка ютилась коробочка для еды. Он ждал Чанёля. — Будь осторожен, — выдыхая на ухо Бэкхёну, слыша в ответ послушное мычание, мужчина отходит назад к машине. Закидывая одежду на заднее сидение, он торопится, чувствуя себя немного некомфортно в таком виде, обращаясь в крупного — по сравнению с другими — зверя, он слишком отличался от них окрасом. Самая что ни на есть белая ворона. Этого стоило ожидать, и тем не менее даже глава любопытно накренил голову, словно уже давно не видел подобный окрас. Это льстило, ведь такой цвет и в самом деле был довольно редким. Чувствуя себя слишком неловко, волчонок ближе подошёл к своему сегодняшнему учителю, послушно опуская уши, подчеркивая, что будет слушаться во всем. Дороги назад не было. Касаясь ладони младшего влажным носом, словно на прощание, Чанёль и сам сократил расстояние к волчонку. Каким бы опытным охотником он ни был, даже с учётом того, что его растили как будущего вожака, для него это тоже было впервые. Он ещё никогда не сопровождал детей, оттого действовал так, как сам считал нужным, и в первую очередь он считал нужным запомнить запах своего подопечного. Со стороны это выглядело даже мило — то, как, подойдя совсем близко, он мягко ткнул носом за ухо волчонка, заставляя последнего чуть пригнуться, словно его сейчас схватят за холку, как совсем ещё щенка. Стоящая поодаль пара, наверняка уже знакомая друг с другом, утонула в гуще парка. Их примеру последовал и Чанёль, вновь тыча носом в чужую макушку и не спеша направившись вглубь, позволяя волчонку небольшим черным пятном виться следом. — Все будет хорошо, — как-то слишком уверенно протянул мужчина, провожая взглядом исчезнувшие в разных сторонах пары. — А пока мальчики бегают, думаю, тебе тоже стоит дать немного свободы своему волку. Вряд ли он откажется немного погулять, — словно между делом, мужчина бросил короткий взгляд на юношу, замечая нотку смущения на чужих щеках. Он словно знал, что они стали чуть ближе, и сейчас поощрял это сближение, давая возможность побыть немного самим собой, чему сам волчонок был более чем рад, ловя отблеск лунного света ярко-желтыми глазами. — Вы слишком много надежд возлагаете на нас, — Бэкхён даже не пытается как-то комментировать последние слова главы, прекрасно чувствуя, как изменилось его восприятие: волчонок не мешкал, прежде чем дать о себе знать. — Так говорит Чанёль? — вопрос скорее риторический, мужчина прекрасно знает ответ и все ещё шаткое доверие Чанёля к нему, но именно эти сомнения ему и нравятся. — Он слишком осторожничает, хотя я могу его понять. Он несёт за тебя ответственность, но именно поэтому я уверен, что Юань Вэй в безопасности. Юань Вэй — видимо, именно так зовут мальчика, что темным пятнышком метнулся за Чанёлем, и почему-то это заставляет юношу улыбнуться. Он ведь так и не представился, явно понятия не имея, куда себя деть, что нужно говорить и делать, — слишком неловкий, потерянный. Они наверняка ещё помучаются друг с другом, но даже так Бэкхён уверен, что мальчик будет в полной безопасности, Чанёль не даст его в обиду. Это знал даже сам ребенок — чувствовал своим волчьим чутьем, что с ним ничего не случится и крупный волк обязательно позаботится о нем. У Чанёля же просто не было выбора, по крайней мере сам он убеждал себя именно в этом, хоть и прекрасно понимал: если бы ему дали выбор — идти вместе с мальчиком или отпустить его одного, — он пошел бы вместе с ним, потому что и сам проходил через это, прекрасно зная, как это страшно. Мальчик вился хвостиком следом за ним, буквально лапа в лапу, не отставая ни на шаг и в то же время не рискуя высовываться вперёд. Пытаясь двигаться как можно тише, прижимая морду к земле, в какой-то момент он едва ли не впечатался в волка перед собой. Чанёль остановился за одним из широких стволов, глядя вдаль, а стоило ему понять, что волчонок так и мнется позади, повел мордой, подзывая ближе к себе. На берегу озера сидел человек — довольно молодой мужчина, на вид не старше Чанёля. С ним не было вещей, даже покрывала, которое стоило бы постелить на землю. Ничего. Словно он и не собирался сюда ехать — случайный прохожий, если бы только в пешей доступности был хоть один поселок. Чанёль уже встречал таких: людей, которые не собирались возвращаться. Словно сама судьба сталкивала их. Волчонок поравнялся со старшим, едва ли не прижимаясь собственным боком к чужому; он знал, что нужно делать дальше, но не мог найти в себе решимость сделать первый шаг, хоть и опустил узелочек на землю. Не мог, пока Чанёль не подтолкнул его, тыча теплым носом в макушку, аккурат между ушей, как родители часто делали с детьми, привлекая их внимание. Он давал юноше проявить себя, попробовать, вместе с тем напоминая, что он рядом и если что-то пойдет не так — он поможет. Опуская морду и выбираясь из тени, волчонок тихо рычал, подходя все ближе к человеку, давая ему заметить себя. Люди в панике переставали мыслить логически, отдаваясь инстинктам, нередко срываясь на бег в попытке скрыться, что удавалось редко. Чанёль ожидал подобного и сейчас, находясь чуть поодаль, медленно уходя в сторону на случай, если человек решит бежать. Вот только он решил иначе. Вскакивая с земли, отшатываясь на пару шагов, мужчина словно не сразу осознает происходящее, не веря, ведь как иначе — в парке не может быть диких зверей. Он медленно тянется к карману, отставив одну руку вперёд на случай, если зверь бросится, а стоит Чанёлю понять, что в руке у человека нож, оставаться в стороне становится слишком рискованно. Неопытный волчонок может не справиться, сам напороться на нож, пытаясь атаковать, и последний тоже понимает это, отступая чуть назад. Он не знает, что ему делать, но оборачиваться в поисках своего наставника не рискует. Чанёль сам даёт о себе знать, выходя из тени чуть левее от волчонка, привлекая мужчину к себе, ведь он куда крупнее и опаснее, он не мешкает, подходя все ближе к жертве, потому что знает, что делать, и первым же бросается, раня руку и выбивая из нее оружие. Дальше приходит очередь волчонка — он должен сделать все самое главное. Бездыханное тело пугает гораздо меньше, но сердце в груди заходится бешеным стуком, словно норовя выпрыгнуть, по крайней мере именно так себя чувствует юноша. Чанёль же ведёт себя куда спокойнее: понимая, что больше им ничего не угрожает, он без стеснения возвращается к своей человеческой ипостаси, что тут же делает и волчонок, выглядя будто провинившимся. Для него все происходящее — слишком сильное потрясение, справиться с которым получается не сразу, но прикосновение прохладной ладони к обнаженной спине заставляет вздрогнуть. — Ты молодец, очень хорошо для первого раза, — приободряя юношу, Чанёль слабо улыбается. Он знает это чувство растерянности, когда от волнения к горлу подкатывает тошнота и хочется бежать, но мальчик и в самом деле молодец. Он смог сделать все так, как нужно. — Знаешь, что дальше? — Да, я… меня учили, — звучит очень неловко, и сам он кажется таким. Опускаясь на землю у тела, когтистыми руками он убирает ненужную одежду, оставляя Чанёля лишь наблюдать, пока дело не доходит до самого важного. — Давай помогу, — Чанёль понимает, что в первый раз это страшно. Он и сам долгое время испытывал дискомфорт, делая это, пока добыча еды не стала рутиной. — Помнишь, где оставил свой узелочек? — Да, я сейчас, — без замедлений срываясь с места и утопая за голыми стволами деревьев, ребенок коротко шуршит листвой, тут же возвращаясь с тем самым узелочком в руках. — Я покажу тебе как, а потом ты попробуешь сам, хорошо? — получая в ответ послушный кивок, Чанёль мягко улыбается, помогая младшему чуть расслабиться, невольно вспоминая, как много лет назад его собственный отец показал все ему, сейчас он пытался воспроизвести это для чужого ребенка, стараясь быть полезным. Из парка они возвращаются первыми, идя на равных, что заставляет главу улыбаться. Волчонок стал чуть увереннее, хотя его уши все ещё опущены, и сам он выглядит слишком покорным, неся в зубах свою добычу, упакованную в узелок. Бэкхён выдыхает с облегчением, он переживал, хоть и сам не знал почему. Чанёль слишком опытный, чтобы с ним что-то случилось, но сам факт присутствия рядом неопытного мальчика заставлял волноваться. Он невольно подается чуть вперед, делает несколько шагов навстречу, а стоит Чанёлю оказаться рядом, обернуться к своей человеческой ипостаси, — обнимает, не стесняясь любопытных взглядов. — Все прошло хорошо? — первым волнующий вопрос задаёт глава, скорее самому юноше, но тот лишь смущённо пожимает плечами, переводя взгляд на Чанёля, его мнение сейчас кажется особенно важным. Оценка проделанного труда. — Он молодец, хотя, пока не будет чувствовать себя уверенно, присмотр ему не помешает, — едва заметно улыбаясь, Чанёль звучит очень искренне. Он и в самом деле считает так, потому что мальчик не испугался, не показал слабину. — Надеюсь, я смогу положиться на тебя в этом вопросе? — едва заметная усмешка касается губ мужчины, а юноша, стоящий чуть позади, замирает, кажется даже затаив дыхание. — Посмотрим… — он не мешкает с ответом и тем не менее даёт себе время на размышления. Это большая ответственность, которую он ощутил на себе впервые, и в данный момент не уверен, точно ли ему это нужно в будущем. Проведя горячей ладонью вдоль спины Бэкхёна, он мягко размыкает объятия, желая вернуться к автомобилю и одеться. Температура, близкая к нулю, ему нипочём, но столь долго находиться обнаженным все же некомфортно, хоть для перевертышей это не что-то за гранью приличия. Юань Вэй тоже возвращается к авто, оставляя узелочек на капоте, пытаясь затолкать себя в одежду. Глава следует за ним, тихо о чем-то говоря с мягкой улыбкой, что со стороны выглядит как похвала. Мягко треплет юношу по плечу, отчего тот смущается, но согласно кивает, а чуть помявшись, подхватывает свой узелочек, направляясь к паре. Бэкхён к тому моменту уже успел занять переднее сидение машины, опираясь ногами о землю, сидя полубоком и подавая Чанёлю одежду — на сегодня прогулка для его собственного зверя окончена. Он первый заметил приближение юноши, но решил смолчать, лишь мягко улыбнувшись, стоило их взглядам встретиться, и эта же мягкая улыбка привлекает Чанёля, заставляя обернуться. — Извините, я хотел отдать это вам, — он тянет узелочек мужчине, отводя взгляд чуть в сторону, словно боясь смотреть в глаза, но дело совсем не в страхе. Ему неловко. — Зачем? Это ведь была твоя первая охота, это должно быть твоим, — мужчина искренние удивляется. Он помнит, с какой гордостью нес свой собственный узелочек, ведь это было то, что он получил, подвергая свою жизнь риску, и пусть тогда вместе с ним был его отец, это все равно казалось особенным. — Без вас ничего бы не вышло, да и сейчас я живу в общежитии, там такому не место, и глава пристально заботится о нашем рационе, забирая домой на выходные, — череда объяснений, звучащих больше как отговорка, и неловкости становится только больше. — Мы возьмём, — в разговор вмешивается Бэкхён, выглядывая из-за спины мужчины и самостоятельно принимая узелочек в свои руки. Он знает, что Чанёль тоже сделал бы это, может, ещё немного посомневался, но обязательно бы взял. То, как Юань Вэй пытается отдать им свое первое, добытое с таким трудом, заставляет Бэкхёна чувствовать себя особенными. Может быть, причина в самом деле в общежитии или ужинах, на которые их приглашает глава, но Бэкхёну кажется, что это просто благодарность за то, что от него не отказались. Юноше важно, чтобы плод его трудов достался именно им. — Спасибо, что согласились сходить со мной, — окончательно утопая в своем смущении, даже щёчки юноши чуть алеют, но улыбка все равно касается губ. — Береги себя, — кажется немного расслабившись, и сам понимая чужие мотивы, Чанёль улыбается, накрывая ладонью макушку, ероша и без того растрёпанные волосы юноши. Он уходит с лёгкой улыбкой на губах, немного взволнованный. Только сейчас пара замечает, что мужчина со вторым волчонком уже успели вернуться, так же молчаливо, как и уходили. Цзяньпин выглядел совершенно довольным прошедшей охотой, дожидаясь, когда все приведут себя в порядок, а стоило юноше вернуться к нему — мягко накрыл плечо ладонью, приободряя. Переведя взгляд на пару, лишь слабо кивнув вместо прощания, он позволил всем выдохнуть с облегчением, понимая, что потрясений на сегодня им хватит и можно возвращаться домой. Тепло автомобиля согревало, а небольшой узелочек с кухонным судочком в нем приятной тяжестью лежал на коленях Бэкхёна, пока дорога под колесами авто тихо шелестела, возвращая их домой.

***

— Два латте с собой, пожалуйста, — Бэкхён едва заметно привстает на носочки, словно переживая, что бариста не заметит его из-за высокой барной стойки. Чанёль невольно смеётся, крепче сжимая пальцы младшего в своей ладони, чтобы он не выдернул руку, пытаясь стукнуть от обиды, и не зря. Бэкхён хмурится, считая это совсем не смешным. Что смешного? Да на кого вообще рассчитаны эти стойки? На гигантов вроде Пак Чанёля, которых по пальцам пересчитать можно? Вот тот же бариста недалеко ушел, и сам мельтеша за стойкой, что порой одна макушка торчала. Кафе дышало жизнью: люди за столиками переговаривались, кофемашина гудела, музыка тихим мотивом просачивалась в каждый угол уютного помещения, колокольчик над дверью то и дело звонко отзывался о новом посетителе, в очередной раз привлекая внимание к двери. Бэкхён, и сам того не понимая, вскользь покосился на дверь, стоило колокольчику цокнуть, взглядом встречая небольшую компанию людей, среди которых без труда угадывалось знакомое лицо. Захотелось улыбнуться, привлечь к себе внимание, может, даже помахать рукой, но все казалось безумно неуместным. Юань Вэй в компании двух молодых парней и одной девушки приблизительно своего возраста подошёл к стойке чуть дальше от пары, кажется и вовсе не заметив их, но взволнованная, неловкая улыбка говорила об обратном. Делая заказ в четыре громких разноголосья, ребятня казалась до безумия дружной, даже немного забавной, отчего за ними хотелось наблюдать, но было слишком неприлично. — Идите за столик, я сейчас подойду, хочу поздороваться кое с кем, — понижая голос едва ли не до шепота, но Бэкхён все равно это слышал, невольно улыбаясь, сжимая пальцы старшего крепче. Чанёль тоже наблюдал за происходящим с улыбкой. Это было забавно — видеть новую сторону того, с кем был знаком под совершенно другим углом. Юноша тоже чувствовал себя неловко, особенно когда его друзья, мельком скосив взгляд на стоящих рядом мужчин, направились на поиски столика, оставляя один на один с заинтересованной парой. — Здравствуйте, — звучит еще более неловко, чем ожидалось, и, поправляя торчащую челку, юноша подходит чуть ближе, буквально на шаг. — Неожиданно встретить тебя вот так… — Чанёль мягко улыбается, отпуская ладонь своей пары, чтобы мягко приобнять за поясницу, просто по инерции. — Пришел отдохнуть с друзьями? — Я учусь недалеко, и мы зашли выпить кофе, — это же не остаётся незамеченным, заставляя юного волчонка смущаться, говоря суетливо, точно оправдываясь, но стоит осознать это — глубоко вдыхает, унимая смущение. — Вы тоже? — Я тоже учусь рядом, вот и решили прогуляться после занятий, — Бэкхён отзывается первым, отводя ладонь в сторону, словно указывая на то место, где учится, — странно, что мы раньше не встречались вот так. — Я перевелся сюда два месяца назад, да и нечасто можно сходить куда-нибудь, — почти оправдание, и улыбка становится ещё более неловкой. Разговор заходит в тупик, и на долю секунды создаётся ощущение, что ничего больше не будет, максимум — неловкая отговорка, что кому-нибудь уже пора, и такой же неловкий пробег. Звук опустившихся на барную стойку стаканчиков на долю секунды отвлекает. — У тебя все хорошо? — спустя короткую паузу Чанёль задаёт такой простой вопрос и в то же время такой уместный, как кажется Бэкхёну. — Да, конечно… Спасибо, что беспокоитесь обо мне, — неловкая улыбка пропадает, ее место занимает чуть более спокойная, благодарная. Девушка, пришедшая вместе с Юань Вэем, мелькает за его спиной, забирая со стойки три стаканчика, подталкивая ещё один парню без лишних слов. — Мы, наверное, отвлекаем тебя, — не без интереса наблюдая за безмолвным «общением» друзей, Чанёль чуть склоняет голову набок, без труда находя занявшую столик компанию, с таким же интересом наблюдающую за их диалогом. — Нет, мы видимся каждый день, с двумя из них и вовсе живём в одной комнате, — на долю секунды оборачиваясь в поисках друзей, но натыкается на любопытные взгляды, строя недовольное выражение лица, что служит лишним поводом для перешептываний. — Тогда… может, поужинаешь с нами? — Бэкхён едва ли влезает между Чанёлем и юношей, становится на первый план, привлекая внимание к себе. Юноша замирает, впрочем, как и Чанёль, переваривая сказанное, не имея ничего против. Куда больше сомнений было у юноши. Согласиться хотелось чертовски, если честно, потому что «чужаки» очень нравились ему, потому что Чанёль на одну короткую ночь заменил ему отца, которого сам юноша никогда не знал, и от этого познакомиться с ним ближе хотелось только больше. — Я не могу, — выдыхая с огромным сомнением в голосе, в каждом слове, юноша неловко мнется. Он хочет согласиться, но так ли это будет уместно? — Не хочу отвлекать вас, у вас же свидание, наверное. — У нас каждый день свидание; к тому же, если Чанёль будет приглядывать за тобой ещё какое-то время, нам стоит познакомиться поближе, а вам — привыкнуть друг к другу, — у Бэкхёна сомнений нет и капли. Он чувствует ладонь Чанёля на своей пояснице, зная, что мужчина совсем не против его предложения, чувствуя, что и сам юноша отказывает лишь от неловкости. — Пойдем? — он тянется к юноше, беря чужую холодную от волнения ладонь в свои руки. Последнему требуется почти минута молчаливой тишины и взгляда, опущенного на чужие теплые руки, мягко обнявшие его ладонь, чтобы в конце концов поддаться. — Я скажу друзьям… — он выдыхает неуверенно, но что-то внутри сжимается от нетерпения. Торопясь к столику у окна, что-то сбивчиво объясняя друзьям, мальчик явно был очень взволнован, и это вызывало улыбку. — И куда мы пойдем на ужин? — склоняясь ближе к уху Бэкхёна, приобнимая за талию чуть крепче, Чанёль с улыбкой наблюдает за юношей, все ещё стоящим у столика. — Домой? Только волки знают самый подходящий рацион для волка, так ведь? — улыбаясь довольно, младший знает, что ему не откажут, и попадает в точку. Чанёль тоже считает это подходящей идеей. Юань Вэй вернулся к ним куда более смущённым, чем уходил, словно друзья успели пожелать того, о чем Чанёль с Бэкхёном узнают вряд ли, хоть и было интересно. Чувствуя себя странно и неловко, он послушно кивнул на предложение покинуть кафе, даже не задаваясь вопросом, куда его, собственно, ведут. Мыслей о том, что его поведение слишком беспечно и это довольно опасно — безоговорочно доверять волкам, с которыми едва знаком, которые даже не имеют отношения к стае, хоть это и вопрос времени, не было и в зачатке. Он послушно шел рядом с Бэкхёном, отвечая на вопросы о том, что ему больше нравится из еды и что бы он хотел съесть сейчас, отчего-то глупо отнекиваясь от всего, что звучало слишком дорого, и не важно, сам бы он платил за себя или его угощала пара. — А куда вы хотели пойти? — в какой-то момент все же решаясь сам задать вопрос, прояснить хотя бы для себя, чего ему ждать от этого вечера, раз уж он так неожиданно для всех вмешался в чужие планы, да и в целом знать, куда его ведут, он не рассчитывал на такую откровенность. — На самом деле мы думали поужинать дома. Ты не будешь против домашнего ужина? — Бэкхён тянет едва ли не задумчиво, словно не он придумал это и предложил Чанёлю ранее, но неловкость оттого, что они совсем не подумали сказать об этом заранее, заметно прослеживалась в голосе. Неловкость, которой и без того было много, а теперь стало ещё больше. Юань Вэй остановился, оглядываясь назад, чтобы не стать помехой для прохожих, и его примеру последовала пара. — Это так неудобно, правда, — переминаясь с ноги на ногу, словно в желании развернуться и уйти, юноша неловко улыбнулся. — Мне бы не хотелось… пересекать границу. Если бы он только знал с самого начала, несомненно бы отказался, потому что это слишком. Пара, которая так хорошо относится к нему… он прекрасно понимает, что они делают это не по своему желанию. Глава навязал его «чужакам», желая привязать их к стае, сделать её частью, юноша в этой ситуации — просто инструмент для достижения цели, скорее, даже психологического давления, и хоть сам глава делает это без злого умысла и у юноши с самого начала был выбор, он понимал: пара прекрасно знает это. — Если ты боишься идти с нами — мы поймем, ты не должен заставлять себя, тем более, что мы не часть твоей стаи, — видя чужое сомнение и трактуя его по-своему, Чанёль озвучивает то, что кажется ему естественным. Это нормально, в конце концов, бояться тех, кого ты не знаешь, особенно когда ты — ребенок. Элементарный инстинкт самосохранения. — Здесь недалеко есть маленькое кафе, там очень вкусно готовят рис с овощами и курочку в сладком соусе, — Бэкхён продолжает мысль своей пары, желая немного разбавить напряжение, дать выбор, чтобы юноша не чувствовал себя неловко. Это ведь такая мелочь — место, где ужинать, что есть, куда идти. Это последнее, что их в самом деле волнует, куда важнее, чтобы их маленький знакомый, почти подопечный, чувствовал себя комфортно вместе с ними. — Я не боюсь… — прочищая горло, чтобы звучать увереннее, даже громче, он поднимает такой же решительный взгляд на Чанёля. — Я не боюсь вас. Вы очень нравитесь мне, и вы были очень добры ко мне и внимательны. Я боюсь быть навязчивым. Он говорит совершенно честно, не пытаясь лукавить или скрывать что-либо, делать вид, что его это не волнует, и это заставляло старших улыбаться — такая откровенность. — Ты зря переживаешь! — Бэкхён вклинивается первым, что в целом никого не удивляет. Это же Бэкхён. — Ты тоже очень нравишься нам, правда ведь? — Правда, — а вот мужчина роняет тихий смешок, потому что наблюдать за происходящим диалогом забавно. — Бэкхён и вовсе с ума сходит: ты первый ребенок, с которым он познакомился, — сдавая все пароли и явки, он видит нежный румянец, коснувшийся щек что одного, что второго. — Не говори так, это смущает, — Бэкхён пыжится, громко восклицая, и даже угрожает мужчине кулаком, хоть и шутливо, потому что чужие слова — правда, но это вовсе не то, что он хотел бы подчёркивать. Наблюдать за чужим слабым недовольством с одной стороны и полным удовлетворением с другой было интересно. Взаимоотношения пары казались забавными и в то же время очень тёплыми. Разве же можно было бы так подшучивать друг над другом и бросаться угрозами, если бы отношения не были наполнены доверием и любовью. — Я правда могу пойти к вам домой? — улыбка, коснувшаяся губ юноши, заставляет улыбаться и старших. Ему бы чертовски хотелось пойти, если быть откровенным. На один вечер стать частью семьи, которой у него не было. Не когда перед глазами целая стая, пусть заботливая и любящая, а всего лишь одна очень крепкая семья. — Конечно можешь, мы будем очень рады. Возвращение домой было особенно волнительным для каждого из них; волчонку потому, что он впервые посещал дом супружеской пары, и речь не только о Чанёле с Бэкхёном. У него никогда не было необходимости ходить куда-либо, кроме поместья главы, и уж тем более в дома семейных пар, где в целом была совершенно своя атмосфера. Старшие же волновались, что юному волчонку может быть некомфортно в доме двух уже взрослых волков. Их собственные запахи, к которым они давно привыкли, не ощущая в полной мере, могли быть чем-то дискомфортным для ребенка, давящим. И даже сам Юань Вэй переживал об этом, но все оказалось куда проще. — Чувствуй себя как дома, — Бэкхён мягко улыбнулся, входя в квартиру первым, чтобы включить свет и достать из шкафчика гостевые тапочки. Чанёль замыкал собой небольшую вереницу, заходя последним и закрывая дверь, когда разувшийся Бэкхён утонул в глубине квартиры, включая свет на пути к кухне, а юноша, аккуратно поставив ботинки на обувницу и повесив куртку на тремпель, стоял, не зная, куда себя деть. Ему было неловко, потому что он был здесь впервые и в целом плохо представлял, как нужно себя вести, но атмосфера этого дома казалась уютной, излишне теплой, что даже немного удивляло. Он не чувствовал себя лишним, вторгшимся в чужую крепость. — Не переживай, — касаясь широкой ладонью плеча, Чанёль впервые сделал шаг навстречу юноше, чувствуя, что сейчас его никак нельзя оставлять одного даже с собственными мыслями. — Ты желанный гость здесь. Согласно кивая, юноша и в самом деле верит чужим словам. Доверяет. Оттого расслабляется, послушно следуя вместе с мужчиной на кухню, где во всю суетится Бэкхён. — Не скажу, что у нас тут ресторанный сервис, но дайте мне полчаса, и я сотворю что-нибудь вкусное! — решительно вещая едва ли не на всю квартиру, словно не заметив, что больше не один в комнате, Бэкхён недовольно изучал холодильник, прикидывая, что именно в его силах. — Рис, овощи в соусе и мясной бульон. Всех устраивает? — оборачиваясь на так и стоящих в дверях мужчину и юношу, Бэкхён любопытно выгибает бровь, но, так и не видя сопротивления в чужих глазах, выносит вердикт: — Устраивает. Чанёля это больше забавляло — такая непоколебимая решимость и выбор, которого особо и не было, но каждый безоговорочно доверял Бэкхёну. Юань Вэй и вовсе был согласен на все и сразу, искренне считая неприличным перебирать, находясь в чужом доме, но к озвученному меню претензий и в самом деле не было. — Давай я поставлю рис, — охотно становясь частью чужой немного лишней суеты, Чанёль оставляет юношу одного, прекрасно понимая, что без внимания его никто не оставит, и не ошибается. — Сяо Вэй, поможешь мне с овощами? — голос Бэкхёна привлекает к себе внимание не только юноши, но последнего и вовсе заставляя смущаться. Такое обращение очень… интимное, даже близкие друзья не всегда переходят на такие обращения. — Я ведь могу называть тебя Сяо Вэй? — Бэкхён любопытно выгибает бровь. Он тоже это знает. За два года жизни в чужой стране учить пришлось не только язык, но и культуру общения, что имела для каждого случая свои рамки и постулаты. И сейчас он более чем прекрасно понимает, что переходит границы. Обращение, больше принятое для близких родственников, — он едва ли имеет право его использовать, и тем не менее к юноше хочется обращаться особенно мягко, всеми возможными способами подчеркивая свою симпатию к нему. — Да, конечно, — Юань Вэй отвечает не сразу, смущённо молчит несколько секунд, чувствуя себя до безумия странно, и все же не имея ничего против. — Так меня называет только дедушка Цзяньпин. Почему-то сложившая атмосфера в одно мгновение отдает чем-то по-домашнему уютным, невольно заставляя вспоминать о главе, правда немного в другом свете. — Он о тебе заботится, — это же не остаётся незамеченным старшими, что лишь невольно улыбаются, слыша столь мягкое «дедушка». — Помоешь овощи? Подзывая так и ютящегося у входа юношу ближе, Бэкхён передает в чужие руки небольшую миску для мытья овощей и несколько пакетиков в довесок. Охотно берясь за доверенную ему работу, чувствуя себя не просто гостем, а частью происходящего здесь, едва ли не частью семьи, Юань Вэй неуверенно улыбается себе под нос. — Он заботится о всех нас, не только как глава, но и как отец или дедушка, он помогает всем, — желание продолжить чужую фразу заставляет смущённо говорить, хотя, скорее, урчать себе под нос, не зная, уместна ли вообще здесь такая реклама и правильно ли его поймут. — Он очень добрый. И его понимали, мягко улыбаясь вместо ответа. Даже Чанёль, который все ещё противился недоверяя главе, прекрасно понимал, что эта стая совершенно другая, абсолютно не похожая на ту, в который вырос он сам. Но даже так давать свое согласие и становиться частью чужой жизни, впускать в свою жизнь чужаков… Он все ещё сомневался, в первую очередь потому, что у него был Бэкхён. Особенный Бэкхён, не похожий на людей и не похожий на волков, который нуждался в защите и безопасности. — Ты говорил, что живёшь в общежитии, но ты же ещё довольно мал для студента, — разбавляя тишину, казалось бы, обыденным вопросом, Бэкхён пытался узнать чуточку больше, чем знает сейчас, и не только о самом волчонке. В целом знать что-то новое о том, как волки живут в мире людей, было чертовски интересно. Забирая у ребенка мисочку с мытыми овощами, он мягко подталкивает его к столу, так и прося сесть, потому что дальше дело осталось за малым — разделить овощи на те, которые разбавят мясной бульон и которые отправятся на сковороду с соусом. — Я учусь в частной школе-интернате, — звучит отчего-то смущенно, словно юноша и сам не знал, хорошо это или плохо, садясь за обеденный стол в уютный уголок, где точно не станет мешать старшим. — Будни мы проводим в общежитии, а на выходные отправляемся домой. Такая практика была довольно редкой в Китае, по крайней мере так казалось Чанёлю. Частные школы были недешёвым удовольствием, доступным для очень состоятельных людей, нередко и вовсе иностранцев, которые считали отличной идеей отправить своих детей получать образование за границу. Оттого, наверное, он не ожидал, что мальчик, у которого нет родителей, будет получать образование в подобном месте. — Я слышал, такие школы довольно дорогие, далеко не всем это по карману, — Бэкхён словно читает чужие мысли. Он подобным мало интересовался, но нередко слышал от одногруппников, чьи братья или сестры посещали такие школы. — Обучение оплачивает дедушка, — отвечая даже на те вопросы, которые не были озвучены, Юань Вэй прекрасно знает, о чем старшие подумали. — Многие дети в стае ходят в такие школы, особенно дети, у которых нет родителей. За нами некому просматривать каждый день, поэтому будни мы проводим в школе, а на выходные возвращаемся в дом главы, где можно отдохнуть и побыть в кругу семьи. Многие одноклассники и даже учителя долгое время удивлялись тому, что в их классе и тем более школе учился мальчик-сирота. Он давно привык к этим неловким взглядами, из раза в раз отвечая, что у него есть опекун, который желает ему только лучшего, и даже не врёт. Глава заботится о каждом волчонке. — Тебя же не будут ругать, что ты покинул территорию школы? Сегодня же вторник, — поднимая обеспокоенный взгляд, Бэкхён отрывается от кипящих овощей, на пару секунд переставая помешивать, но тут же продолжая, чтобы не подгорело. — У меня есть разрешение! — тут же отзывается юноша, будто, усомнись он хоть на секунду, его тут же отправят назад в общежитие, чтобы не нарушал режим. — Дедушка подписал разрешение на прогулки вне территории. — Ты называешь его дедушкой… — в разговор едва ли не впервые за этот вечер вмешивается Чанёль, потому что ему просто любопытно. Он и так прекрасно понимает, что авторитет главы в этой стае слишком велик и даже больше — его любят, но юноша, повсеместно называющий главу просто дедушкой… — Он вырастил меня, — едва заметно приподнимая уголки губ в улыбке, волчонок, кажется, даже немного краснеет. — Часто, когда в стае нет семей, которые могли бы воспитать ребенка, его берет под свое крыло глава. Он был моим опекуном с самого детства, сколько я себя помню. Учил всему, чему должен был учить отец, следил за тем, как я учусь, даже когда я поступил в обычную школу и начал учиться вместе с людьми, он приходит на родительские собрания, школьные концерты, все важные мероприятия. Он для меня самый настоящий дедушка. Звучит настолько искренне, наполнено любовью буквально в каждом слове, и старшие прекрасно это понимают. Пусть и не кровный, но Цзяньпин — единственный родственник этого мальчика, единственный, кто заботился о нем. У него была целая стая, разумеется, но, видимо, больше всего внимания ребенку дарил именно глава. В родной стае Чанёля такого не встречалось. Его отец заботился о стае, разумеется, но никогда не брал под свою опеку чужих детей. Никогда дети не доверяли ему так сильно, чтобы называть дедушкой. Это нонсенс. — Это так замечательно, — и в самом деле считая так, старший присаживается за стол рядом с волчонком, и сам не замечая, как уголки губ приподнимает лёгкая улыбка. — Вам очень повезло со стаей… — Я надеюсь, вы тоже останетесь с нами, — оживляясь после умиротворенного откровения о своей жизни, юноша выглядит всполошившимся, тут же понимая, что это слишком странно и его могут неверно понять. — Я говорю это не потому, что меня кто-то попросил! Меня никто не просил! Честно! — звучит совсем не правдоподобно, но старшие прекрасно знают — мальчик не врёт. Его желание познакомится ближе с чужаками, узнать их чуть лучше, расположить к себе, в конце концов, понравиться — это выглядело слишком искренне. — Мы знаем, — Бэкхён не может не улыбаться, считая это таким забавным — беспокойство юноши, чтобы его не приняли за «двойного агента», работающего в интересах стаи. Даже у Чанёля не возникало такой мысли, а его обмануть было очень сложно, особенно когда он был настороже. — Но это очень серьёзное решение, — все же выдыхает мужчина, выставляя на стол обжигающе-горячие блюда, только с плиты. Юноша и не заметил, как быстро пролетело время, — настолько уютно чувствовал себя, что едва ли мог уловить его течение. В тепле чужого дома, за ленивыми, казалось бы, такими обычными для растянувшегося знакомства разговорами, он едва ли не забыл себя, наблюдая за Бэкхёном, что крутился у плиты, и Чанёлем, точно так же сидящим рядом, наблюдающим за своей парой с благоговением. — Я был бы рад, если бы вы остались, — выдыхая совсем тихо, очень смущённо, юноша опускает взгляд на свою дымящуюся тарелку, только-только нарисовавшуюся здесь с подачи Бэкхёна. — Вы очень мне нравитесь.