I'm praying on you.

Звук мелодии, стоящей на входящем звонке, хоть и был горячо любим, в этот конкретный момент бесил неистово, особенно Чанёля, что с недовольным стоном потянулся к прикроватной тумбочке, надеясь найти голосящий аппарат, не открывая глаз и не теряя остатков сна. Аппарат не находился, что нервировало только больше, настолько, что мужчина почти заставил себя открыть глаза, но… — Алло? — оборвавшийся звонок и сонный, звучащий едва ли не из-под одеяла, голос Бэкхёна заставил выдохнуть с облегчением. И ведь надо же спутать мелодию вызова с собственной. — Нет-нет, все в порядке, мы только проснулись, просто еще не встали, — младший старается говорить как можно более бодро, что получается из ряда вон плохо и вызывает улыбку. Как же, проснулись! Глаза открыть все же приходится, потому что собеседник по ту сторону все не перестает говорить, а Бэкхён — слушать, а значит, они вряд ли смогут уснуть после этого. Настенные часы вторят о восьми утра, что для выходного дня катастрофически рано, но выбирать не приходится. — Я могу ему передать это, — фраза привлекает внимание, заставляя повернуться на бок, придвинуться ближе к младшему, подчеркивая, что уже никто не спит, оттого можно говорить громче. Едва ли не прижимаясь к чужой спине, Чанёлю не нужно даже напрягаться, чтобы отчетливо слышать слова собеседника, без труда узнавая Юань Вэя, который, кажется, был очень взволнован. — Я хотел позвонить ему, потому что… так, наверное, было бы правильно, но не хотел его беспокоить, — щебечут по ту сторону трубки, и Чанёль без труда понимает, что говорят именно о нем. Это же заставляет его улыбнуться, и даже капля раздражения от столь раннего звонка сходит на нет. — Не переживай, все в порядке, — Бэкхён и сам невольно улыбается в трубку, считая все это забавным и зная, что Чанёль не будет злиться из-за таких мелочей, что и сам мужчина подтверждает, мягко прижимаясь губами к загривку младшего, хоть и не особо понимает, что именно послужило причиной звонка. — Тогда… вы придете на ужин в эту пятницу? Я буду очень рад, если вы придете, — волнение в чужом голосе, кажется, просто на пике, да и сам юноша не иначе как сильно переживает, меряя пространство вокруг шагами, чтобы успокоить себя. — Да, конечно, мы придем, — возможно, это слегка не тот ответ, который хотел бы услышать Чанёль, как минимум: «мы подумаем» или даже: «я обсужу это с Чанёлем», но он прекрасно понимает, что, даже если они будут это обсуждать, все равно пойдут. Бэкхён хочет пойти, особенно когда их зовет не кто-то отчасти посторонний, а мальчишка, сумевший затронуть каждого. Возможно, это — хитрый и расчетливый ход, чтобы вынудить вступить их в стаю, но даже если так — мальчик и сам об этом вряд ли знает. Он искренне тянется к ним, привязывается, казалось бы, на ровном месте, хоть это и не совсем так. Чанёль взял на себя роль отца, пусть и не по своей воле, он прекрасно знает, что согласился бы. Как можно отказаться присмотреть за мальчиком, у которого нет родителей… И это стало точкой невозврата, потому что все они понимают: это не ограничится одной охотой, а сейчас, когда он начал тянуться и к Бэкхёну… на что еще можно было рассчитывать? — Спасибо! Я буду ждать вас! — радость сменяет собой смущение, и даже легкая дрожь в чужом голосе на мгновение исчезает. Он сбрасывает вызов сам, возможно, чтобы не сказать лишнего или не начать радоваться вслух, — это неважно. Бэкхён тихо смеется, откладывая телефон назад на тумбочку, и расслабляется окончательно, получая еще один поцелуй в плечо, совсем рядом с пятнышком метки. — Он такой милый, правда? — звучит и в самом деле умиленно, и, чуть подумав, приподняв одеяло, Бэкхён лениво перевалился на другой бок, утыкаясь носом едва ли не в грудь мужчины. — Мы ведь пойдем? — Он еще ребенок, — едва ли звучит как согласие, и тем не менее Чанёль даже не думал спорить. Сяо Вэй и в самом деле очень милый. — Как будто у меня есть другой выбор, кроме как пойти…

***

Выжимая кнопку дверного звонка, Чанёль испытывал душевный дисбаланс. Ему быть здесь хотелось бы меньше всего, потому что этот дом для него все ещё «чужой» и «опасный», но Юань Вэй сам пригласил их сегодня, а Бэкхён даже не рассматривал вариант отказа. Обычный ужин в кругу стаи, где лишь едва заметным подтекстом тянулась идея поздравить повзрослевших в последнее полнолуние мальчиков. Чанёль прекрасно понимал, почему их позвал именно юноша — эта традиция маленького праздника уже была ему знакома. Для Юань Вэя это был почти как день рождения, и он просто не мог не пригласить теперь уже таких важных для него людей, а они стали в самом деле важными после прошедшей не так давно охоты, а после ужина в их доме — почти родными. Сам он, разумеется, и не думал говорить об этом паре, считая, что привязался слишком легко и быстро, но одного только хорошего отношения и такого простого внимания с головой хватило, чтобы назвать ужин напрасным, если на нем не будет особенных гостей. И гости были. Дверь открылась все так же быстро, как и в первый раз, вот только сейчас их встречал сам юноша, кажется едва ли не дожидающийся их под дверью. — Я так рад! — объяснять дальше смысла не было, все было понятно по одним только горящим глазам и кисти, крепко вцепившейся в дверную ручку, точно сдерживая самого себя. Сдерживая почем зря, потому что Бэкхёну держаться было не за что, и он сам как-то совершенно естественно потянулся к юноше, желая обнять, что было встречено с особым энтузиазмом. Младшему хотелось сказать «спасибо» за все и сразу и особенно за то, что ему не отказали в этой просьбе, хоть он и знал: Чанёль все ещё относится к ним с осторожностью. Крепче прижимаясь к Бэкхёну, утыкаясь носом в чужое плечо, он едва ли сдерживает эмоции внутри, стесняясь показать, как сильно хотел этого — таких простых, но таких доверительных объятий, особенно сегодня. Старшие прекрасно понимали все без слов, не только видя, но и чувствуя чужое настроение. Юноша был искренне рад. — Возьми-ка, — выжидая короткую паузу, Чанёль привлекает внимание юноши, отчего последний, не иначе как приходя в себя, размыкает крепкие объятия, отшатываясь чуть в сторону, натыкаясь взглядом на небольшой красный конверт в руках. — Это тебе в качестве подарка, и пусть сейчас не Новый год, мы решили, что так будет лучше. Сказать, что это смущало, — не сказать ничего. Смущенный алый, едва ли отличающийся от цвета самого конверта, коснулся щек юноши. Такие подарки ему дарил только глава, каждый раз желая самого хорошего, но такие подарки он дарил всем маленьким детям, это не было чем-то из ряда вон выходящим, и сейчас он впервые получал его от посторонних людей. — Сделаешь себе такой подарок, какой захочешь, — видя чужую растерянность, Бэкхён вклинивается в поток мыслей в чужой голове, желая отогнать самые ненужные, без труда находя свободную ладонь юноши, чтобы сжать мягко в своей. Он очень хочет, чтобы их подарок приняли, и, хоть он не какой-то особенный или ценный, они еще не достаточно хорошо знакомы для других подарков, он самый искренний. — Не нужно было, правда… — он смущен, сжимая пальцы свободной руки в кулак, потому что не знает, а стоит ли ему принимать такой подарок, не слишком ли это. — Не отказывайся, — опустившаяся на плечо ладонь заставляет вздрогнуть, поднимая взгляд вверх и встречаясь с мягкой улыбкой главы, что появился как нельзя кстати. — Они ведь хотели сделать тебе приятно. Мягко подталкивая юношу к принятию решения, он лишь больше улыбается, когда дрожащая ручонка тянется к конверту, сжимая его пальцами. — Спасибо… — звучит слишком вымученно, но настолько смущённо, что ни у кого не остаётся сомнений — он рад подарку, просто не ожидал его. — Сегодня даже не мой день рождения, но я уже получил столько подарков… — Нам не стоит топтаться у двери, — разбавляя смущение, Цзяньпин приглашает гостей пройти внутрь, окунаясь в уже знакомую атмосферу тепла и уюта, где детские визги слышно на весь дом, но это вызывает лишь улыбки. — Может, покажешь Бэкхёну свой второй подарок? — намек, который без сомнений понимает каждый, и тем не менее никто не противится, даже Чанёль, мягко касаясь ладонью чужой поясницы и помогая снять лёгкий плащ, кивает, давая свое согласие. — Я покажу тебе свою комнату, — тут же загораясь энтузиазмом, теперь уже сам юноша находит чужую ладонь, сжимая длинные пальцы. Это заставляет улыбаться, и, бросая взгляд на Чанёля, словно прося его не переживать, он послушно уходит следом за оживившимся юношей. — Я рад, что вы пришли сегодня, — провожая шумную парочку взглядом, глава невольно улыбается. Он уже давно не видел юношу таким взволнованным и счастливым. Даже перед своей первой охотой он переживал куда меньше, и это казалось забавным. — Это не большой праздник, но для мальчиков он много значит. — Он позвал нас, и мы не могли отказать, — Чанёль и не раздумывает над ответом, он ждет куда более серьезной темы, понимая, что для обсуждения вечера глава вряд ли хотел бы остаться с ним наедине. — Я слышал, он был в гостях у вас… — переходя ближе к делу, глава неспешно двинулся в сторону гостиной, вынуждая Чанёля идти следом. — Не могу не сказать, что меня радует то, как вы сблизились. Сегодня здесь было менее многолюдно, и даже детские голоса раздавались из другой комнаты, оттого была, как кажется Чанёлю, уникальная возможность разместиться в креслах аккурат напротив камина, отчего разговор казался еще более уединенным. — Вашими молитвами, — Чанёль очень сомневался в том, что именно глава заставил юношу проделать все это, но поддеть отчего-то хотелось. — Не подумайте, что это хитрый ход, чтобы помочь вам привыкнуть к стае, — глава говорил едва ли не чужими мыслями, фактически точь-в-точь повторяя их формулировку, но вряд ли это было слишком сложно. Чужие опасения были едва ли не написаны на лбу. — Я думал об этом, но заставить ребёнка сближаться с чужаками не стал бы. Сяо Вэй сам потянулся к вам с Бэкхёном, и я рад этому. — Я до последнего был уверен, что вы просили его об этом, — признаваться в собственных подозрениях неловко, но он был в этом уверен, пока не встретился с юношей наедине, в маленьком кафе. Такое было бы сложно подгадать, и то, как юноша себя повел, — он не сомневался в том, что мальчик сам тянется к ним. — Если бы он сказал, что ему некомфортно с вами, поверь, он бы ни разу не наткнулся на вас, но, думаю, я могу сказать, что он сам был рад вашей внезапной встрече, — глава едва заметно улыбается, стоит ли говорить, как сам переживал о своем юном волчонке. Он доверял чужакам, как бы это странно ни звучало, но за два года наблюдений он прекрасно понимал, что они не причинят вреда, если опасность не будет угрожать им самим, и маленький Юань Вэй эту опасность едва ли представлял. Это понимали все они, возможно, даже сам мальчишка. Пройдя через жестокость в прошлом, ни Чанёль, ни уж тем более Бэкхён не могли бы позволить себе этого сейчас. Чем бы они тогда отличались от тех, кого так старательно пытались вычеркнуть из своей жизни. — Это так странно, — спустя минуту молчания, наполненного мыслями, Чанёль выдыхает чуть тише, чем говорил до этого. — Он совсем не знает нас и все равно то, как он тянется к Бэкхёну… Разве так вообще бывает? Чтобы к чужим людям… Чужим волкам тянулись так, словно нет и капли сомнений и страха, что ему могут навредить. — Возможно, причина в том, что вы похожи на его родителей, — глава выдыхает с ощутимым огорчением, словно хотел бы избежать этой темы и этого разговора, этого факта, который, возможно, и сказался на происходящем. Что-то подобное Чанёль рано или поздно ожидал услышать. Причина должна была быть, и она была. — Они погибли, когда он был ещё совсем малышом, несчастный случай, но может быть, подсознательно вы напоминаете ему их. Ты очень похож на его отца, а Бэкхён даже пахнет почти как его мать. «Разве же бывают такие совпадения?» — очень хотелось бы спросить, но Чанёль молчал. Возможно, суждения главы слишком предвзяты. Юань Вэю сейчас шестнадцать лет, и если его родители погибли, когда он был совсем маленьким, прошло уже больше десяти лет. Воспоминания угасают, и чем больше времени проходит, тем более смутными и расплывчатыми они становятся, и сейчас, возможно, мысль о том, что они с Бэкхёном напоминают родителей мальчика, — лишь плод воображения мужчины. — Вы хорошо их знали? — вопрос напрашивается сам, и хоть Чанёль приблизительно догадывается, каким будет ответ, он все рано его задает, словно для того, чтобы убедиться, что его собственные догадки верны. А они верны. Глава глубоко вдыхает, а его взгляд впервые за всю беседу устремляется в сторону камина, и следует секундное молчание, которое наталкивает на мысли, что этот вопрос, возможно, был лишним. Вот только слов назад уже не заберешь. — Я знаю всех своих волков, — так очевидно: он ведь глава, он несет ответственность за каждого, и тем не менее мужчина подчеркивает это, начинает свой рассказ именно с этих слов. — Все они проходят через этот дом, когда только начинают свой путь в качестве родителей, потому что здесь безопасно, но… Его родителей я знал особенно хорошо, — переводя дух между словами, мужчина выглядит еще более расстроенным, словно говоря через силу и тем не менее продолжая. Он считал очень важным рассказать об этом Чанёлю, и Чанёль ждал, чтобы услышать это. — Я вырастил его отца как своего сына. Так просто и в то же время так сложно. Об этом можно было догадаться, если бы у Чанёля была такая цель, стоит только вспомнить рассказы Юань Вэя за ужином о том, как дедушка о нем заботится, как ходит на родительские собрания и школьные мероприятия, но… Откуда ему было знать, что это настолько личный выбор, что так не с каждым ребенком? — У меня не было своих детей, но судьба подарила мне маленького волчонка, которого бросили в одном из детских домов, — нарушая повисшее молчание, глава продолжает свою историю, которая теперь стала слишком личной даже для Чанёля. — Тогда он наделал много шума, замять который стоило слишком многого, — слуха касается едва слышный смешок, наполненный чувством ностальгии, а стоит только увидеть легкую, чуть тоскливую улыбку на чужих губах, и вовсе становится не по себе. Имеет ли он право слушать эту историю? — Он был таким шумным и непоседливым, вечно влезал в передряги, отстаивал каждый свой выбор так, словно он последний, и каждый раз рвался защищать слабых, стоял за каждого волка, называя его братом. Он стал бы хорошим главой и стал хорошим мужем, а позже — и отцом для маленького Юань Вэя, — казалось, что каждое слово давалось Цзяньпину все сложнее и сложнее, и Чанёль понимал его, хоть и отчасти. Он не был родителем и не знает, каково это, но чужую тоску не ощутить было просто нельзя. — Это было хорошее время, и я рад, что они подарили мне Сяо Вэя. И рад, что он встретил вас. Пронзительный, сжимающий горло взгляд, направленный на Чанёля, полный бесконечной печали о том, что уже нельзя изменить. Он душил, и вместе с тем Чанёль впервые начал понимать, почему к ним отнеслись именно так. Не зная наверняка, насколько они были похожи, да и в целом были ли, в эту схожесть верил сам Цзяньпин, он видел ее, и именно она не давала ему на протяжении двух долгих лет выгнать чужаков со своей территории, а в последствии и вовсе заставила привести в стаю. Так сентиментально. Но даже так никто в этом доме ни разу не одарил их косым взглядом, ни разу не осудил. Словно все видели эту схожесть и она заставляла их доверять чужакам, быть искренними и честными. — Вот как… — Это наталкивало на мысли, которые нужно было обсудить с самим собой, хоть где-то внутри Чанёль уже знал ответ. Знал, что уже не уйдет отсюда, потому что здесь их приняли такими, какие они есть. — Возможно, эта встреча случилась не просто так… — Я в этом уверен.