Моя Кровь

      За обеденным столом было слышно лишь скрежетание и постукивание столовых приборов по тарелкам: за все время ужина никто так и не произнес ни слова. Дени лишь ковырялась вилкой в своем куске жареной говядины, не желая брать в рот ни кусочка.       Жутко-неприятное приключение завершилось так же быстро и неожиданно, как и началось — ровно в шесть часов утра портал перенес их с братом к самому входу поместья, окончив их бесцельное скитание по лесу. Ни Люциуса, ни Нарциссы дома не оказалось, и возвратились они тогда, когда они с Драко видели уже десятый сон.       Дени просто поражала та стойкая непринужденность, с которой Люциус ел мясо, будто бы не замечая напряженности других членов семьи, сидевших за столом. После прибытия в поместье он ни разу не обмолвился о случившемся ночью и вел себя так, будто бы ничего не произошло.       Красное вино в бокале блеснуло, когда отец поднес его к своим губам.       Интересно, его лицо источало такое же наслаждение, когда он ломал шеи невинных?       Драко пихнул ее под столом, чтобы она не пялилась так явно, но Дени не обратила на это внимания.       — Ростбиф слишком жесток для того, чтобы ты оказала ему честь быть съеденным?       Отец, сидевший во главе стола, даже глаз не поднял от тарелки. Разумеется, такое вызывающее поведение не могло долго оставаться незамеченным.       Проигнорировав очередной тычок под столом, Дени поинтересовалась:       — Как прошла вчерашняя встреча?       Люциус продолжал резать мясо. Дени даже вилку отложила, наблюдая за ним.       — Даниэль, если тебе не нравится еда, — послышался голос матери с другого края стола, — я скажу Тильде подать что-нибудь другое...       — Нет, все очень вкусно, спасибо, — ответила она, на секунду повернувшись к маме. Было видно, что Нарцисса не считает эту тему подходящей для разговора за столом, но Дени отступать не собиралась.       После того как отец откусил, прожевал, проглотил и запил все глотком вина, он, наконец, обратил свое внимание к Дени, и взгляд его колючих голубых глаз не предвещал совершенно ничего хорошего. Как и всегда, оценивающе поглядев на нее, он, спустя какое-то время, ответил:       — Плодотворно.       Дени моргнула.       — Плодотворно? И какие же плоды из этого вышли?       У Драко были такие же бледно-голубые глаза, но в их красоте не было той беспощадности, что присутствовала во взгляде Люциуса. Его холодная внимательность заставила Дени поежиться.       — Достаточно ясные и понятные, — отвечал он. — Иногда нужно напоминать людям, кто они, и на каком месте стоят.       — Они не причиняли никому вреда, они...       Рот отца сжался в твердую линию, заставив Дени умолкнуть. Подцепив ножом оставшийся кусок мяса, Люциус поднял его над тарелкой.       — Эту корову никто не спрашивал, хочет ли она быть съеденной. Скот есть скот.       Драко подавился.       — Так что ты сейчас возьмёшь вилку и съешь эту корову, да так, чтобы от нее ничего не осталось.       Дени еще несколько мгновений смотрела на отца, прежде чем снова перевести взгляд в тарелку.       При каждом съеденном куске она вспоминала маленького ребенка-магла и его безжизненно раскачивающуюся голову, хруст костей его матери, и других несчастных, переживших эту ночь или так и не встретивших утро.

***

      В день перед отъездом в Хогвартс Дени легла спать настолько рано, насколько это было возможно. Оставаться дома сил больше не было, и она хотела уехать так сильно, как никогда раньше. Правда, ни радостный свист поезда, ни чарующий вид Хогвартса тоже не принесли ей наслаждения и успокоения — последние два года напрочь убили в ней то чувство полной безопасности, которое внушил ей замок при первом прибытии в школу.       По выходу из поезда их застал страшный ливень, испортив прибытие в Хогвартс насовсем.       Все ученики, сидевшие за столом, то и дело шмыгали и хлюпали носами, сетуя на отвратительную погоду, и даже небо под потолком приняло мрачный облик: среди нависших над столами туч, тут и там виднелись вспышки молний.       — Не принимай слова отца близко к сердцу.       Так говорил ей Драко, но Дени больше не могла не обращать внимания на поступки Люциуса и впредь.       Отец всегда говорил, что тот, кто ставит на первое место семью, всегда победит тех, кто ставит на первое место прихоти и желания своих отпрысков. Вне всяких сомнений, эту мудрость вложил в него его отец, как и прошлые поколения вкладывали это в головы будущих. Только Люциус, судя по всему, не понимал истинный смысл этой фразы, воспринимая свои эгоистичные желания как интересы и нужды семьи.       Чем дневник Тома Реддла, подброшенный в Хогвартс, мог помочь семье?       Ничем.       Даже если бы все прошло так, как нужно, и дневник достался бы девчонке Уизли, ничего не изменилось бы. План отца был заведомо провальным, просто хотя бы потому, что действовал он под руководством своей личной слепой ненависти к семейству Уизли, портя тем самым жизнь не только своим детям, но и всем обитателям Хогвартса.       А Чемпионат мира по квиддичу? Если бы в ту ночь все прошло менее удачно, и Министерство кого-нибудь бы все-таки поймало, это бы только навредило положению семьи, которым так кичился отец.       — Как и всегда, мне хотелось бы напомнить, что Запретный лес является для студентов запретной территорией, равно как и деревня Хогсмид — ее не разрешается посещать тем, кто младше третьего курса. Также для меня является неприятной обязанностью сообщить вам, что межфакультетского чемпионата по квиддичу в этом году не будет.       Еще не покончившие с ужином ученики негодующе возмутились, прервав речь директора громкими выкриками. Дени не испытала особого разочарования от этой новости. Когда гул утих, Дамблдор продолжил:       — Это связано с событиями, которые должны начаться в октябре и продолжиться весь учебный год — они потребуют от преподавателей всего их времени и энергии, но уверен, что вам это доставит наслаждение. В ближайшие месяцы мы будем принимать у себя чрезвычайно волнующее мероприятие, какого еще не было в этом веке. С громадным удовольствием сообщаю вам, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трех Волшебников.       По столам прокатился возбужденный ропот.       — Думаю, некоторые из вас не имеют представления о том, что это за Турнир, а те, кто знают, простят меня за разъяснения. Турнир Трех Волшебников был основан как товарищеское соревнование между тремя крупнейшими европейскими школами...       Дени знала, что такое Турнир Трех Волшебников. На одном из последних состязаний участники ловили кокатриса*, отчего сильно пострадали и судьи, и участники — и это все, что нужно было знать об этом Турнире. Участвовать в нем согласится только безумный, жадный до славы и денег безмозглый идиот.       Дени резко соскучилась по квиддичу.       — ...главы Шармбатона и Дурмстранга прибудут в октябре, и выборы чемпионов будут проходить на День Всех Святых. Беспристрастный судья решит, кто из студентов наиболее достоин защищать честь своей школы, соревноваться за Кубок Трех Волшебников и персональный приз в тысячу галлеонов.       Своими радостными воплями мужская часть гриффиндорцев мгновенно оправдала репутацию факультета храбрых и безголовых.       — Каждый из вас горит желанием завоевать для Хогвартса Кубок Трех Волшебников, однако Главы школ совместно с Министерством магии договорились о возрастном ограничении для претендентов этого года. Лишь студенты в возрасте семнадцати лет и старше получат разрешение выдвинуть свои кандидатуры. Задания Турнира остаются трудными и опасными, какие бы предосторожности мы не предпринимали, весьма маловероятно, что студенты младше шестого и седьмого курсов сумеют справиться с ними. Делегации из Шармбатона и Дурмстранга появятся здесь в октябре и пробудут с нами большую часть этого года. Не сомневаюсь, что вы будете исключительно любезны с нашими зарубежными гостями. А теперь — уже поздно! Пора спать! *Кокатрис (англ. Cockatrice) — волшебное существо, похожее на петуха с хвостом ящерицы.