Моя Кровь

ОЧЕРЕДНАЯ ОШИБКА ДАМБЛДОРА ЕДВА НЕ СТАЛА ФАТАЛЬНОЙ

      Турнир Трех Волшебников — одно из самых знаменательных событий этого века. С самого его начала, организация, которая и сейчас оставляет желать лучшего, допускала промахи, главным из которых стал сам Кубок Огня, избравший не трех, а четырех чемпионов. Как выяснилось позже, ответственным за работу Кубка был никто иной, как Альбус Дамблдор. Умышленно или нет, но директор Хогвартса позволил одному из своих обожаемых учеников, Гарри Поттеру, обойти возрастное ограничение и стать избранным Кубком. Уже тогда вменяемость и осмысленность действий Альбуса Дамблдора была под большим вопросом, и, как позже выяснилось, его решения спорны не только по отношению к Турниру, но и к собственной школе, а следовательно, и к ученикам, жизни которых любящие родители так слепо ему вручили. Но запугивание детей преподавателями (см. пред. статью) лишь малая доля того, что действительно происходит с учениками в этом учебном заведении под руководством Дамблдора.       Одна из лучших и выдающихся учениц школы — Даниэль Малфой, по официальному заявлению (о котором стало известно только вчера, спустя неделю) судей и организаторов Турнира, едва не стала жертвой несчастного случая.       При добровольном согласии и гарантии полной безопасности, мисс Малфой и еще трое учеников согласились стать пассивными участниками Второго задания Турнира. На всех четверых были наложены сложнейшие чары. “Спящих” учеников погрузили на дно Черного озера в виде “украденных сокровищ” чемпионов. Наложенные на них чары должны были держаться до тех пор, пока ученики не достигнут поверхности озера, где их жизням ничего не будет угрожать.       Но, случилось нечто, не предвиденное организаторами: чары, наложенные на мисс Малфой, разрушились раньше положенного срока, как раз тогда, когда девушка находилась на дне озера.       Самого ужасного удалось избежать лишь чудом, благодаря одному из чемпионов Турнира, Гарри Поттеру. Использовав жабросли, четвертый участник достиг “сокровищ” раньше своих соперников, и успел спасти ученицу. Как только судьи поняли, что произошло, все остальные участники, к счастью, живыми и невредимыми были подняты со дна озера.       Сейчас здоровью мисс Малфой ничего не угрожает, но по нашим данным, она до сих пор пребывает под наблюдением целителей, а ее семье была выплачена компенсация.       Организаторы состязаний ситуацию никак не комментировали. Единственным, кто хоть как-то мог привести положение в порядок и объясниться, был Бартемиус Крауч, один из главных распорядителей, по неизвестной причине на испытании отсутствовавший.       Был поднят вопрос о том, чтобы прекратить Турнир, но еще один главный судья Людовик Бэгмен без промедления заявил, что Турнир Трех Волшебников должен продолжаться несмотря ни на что. Но будет ли Альбус Дамблдор по-прежнему...       Газета в руках дрожала так, что прочитать пляшущие буквы на ней было уже невозможно.       Взгляд опустился чуть ниже, на давнюю фотографию, где они с Драко стояли рядом и улыбались.       И еще ниже, на фотографию, которую каким-то образом умудрились сделать, когда ее вытащили из озера. Наверняка, планировали запечатлеть победившего в испытании чемпиона.       Дени всматривалась в собственное лицо, пока перед глазами не поплыло. Казалось, что на двух фото изображены два совершенно разных человека. Жизнерадостная девочка на первом. Живой мертвец на втором.       Если бы ее начали откачивать мгновением позже, то она, скорее всего, лежала бы сейчас не здесь.       Почувствовав, что глаза увлажняются, Дени замерла. Плакать нельзя. Если она заплачет, будет больно.       Дрожащие руки сами разорвали газету. Это Грейнджер занесла ее перед завтраком. Больше всего Дени не нравилось, когда к ней кто-то приходил. Даже тактичная Гермиона безумно раздражала, хотя она и не разговаривала. А вчера она пришла вместе с Поттером, и тот интересовался ее самочувствием. Конечно, Дени поняла его только тогда, когда он, смущённый собственной бестактностью, чиркнул предложение на бумажке, что лежала рядом на тумбе и представляла собой для нее единственное средство общения.       Осторожно, стараясь не делать резких движений, Дени легла на спину и закрыла глаза.       Вся эта неделя была полным кошмаром. Бинты так туго перетягивали грудь, поддерживая треснутые и местами поломанные ребра, что двигаться они почти не позволяли. Даже хваленый “Костерост” мадам Помфри не помогал им заживляться быстрее. А когда Дени окончательно пришла в себя и начала догадываться о причине, по которой она не понимала речь целительницы, то пришла в полнейший ужас.       Поднеся кулак к уху, Дени сжала кусок газеты и... Ничего. Тишина.       Мадам Помфри объяснила, что это пройдет. Что это последствия резкого скачка давления. Когда чары разрушились, ее тело было не готово к таким перепадам, а дно озера оказалось слишком глубоким.       Разумеется, она не упомянула, что вся ее голова чуть не раскололась как яйцо, и от ушей внутри осталась одна каша. Дени и сама это знала. Было трудно не догадаться, когда она глянула на себя в зеркало. Не удивительно, что даже Грюм испугался — мало того, что светлая голубизна глаз совсем исчезла, так еще и все сосуды полопались. Вместо белков блестело сплошное кровавое месиво.       Дени не понимала, почему пострадала именно она. Почему чары разрушились именно на ней, когда их накладывали на всех одновременно. Почему утонула она, а другие остались невредимыми.       Седрик должен был ее вытащить. Она ведь ради него полезла в это проклятое озеро.       Дени вздрогнула, ощутив чужое присутствие. Но, узнав губы, что мягко коснулись ее лба, успокоилась и раскрыла глаза.       Драко улыбнулся, едва приподняв уголки губ, и ласково провел кончиками пальцев по перевязанным ребрам. Она ответила на прикосновение, безрадостно опустив ресницы: лучше ей не стало.       Его прохладные руки быстро и осторожно убрали с постели клочки газеты. На тумбочке появились новые листки пергамента, чтобы она могла писать.       У тебя сердце не билось.       Это было первое, что написал ей Драко, когда она спросила, что случилось на берегу. Дени тогда лишь на секунду представила, что было бы, будь она на его месте, и ей бы сказали, что это его сердце остановилось... И наяву осознала, какой ужас и отчаяние охватили его, и тревожили до сих пор, отголоском отражаясь в одной этой строке.       Ребра ей сломали, пытаясь заново запустить его. А когда получилось, заставили исторгнуть из себя всю озерную воду, вместе с другими мелкими подробностями.       Если еще раз такое вытворишь, я сам тебя убью.       В следующий раз она охотно позволит ему это сделать. Но все же, она была рада, что Драко не мог читать мысли и не знал о ее секундном желании умереть.       Им не нужны были слова, чтобы говорить. Легкое касание, едва сжатые пальцы... Поворот головы. Дени с удивлением и восторгом замечала, что пропавшая возможность слышать не лишила их понимания.       Драко не удивлялся ее счастливой улыбке. Он тоже это понял. А может, знал всегда.       Они отговорили Нарциссу, и она не приехала. Дени, хоть сначала и огорчилась, знала, что так будет лучше им обеим. Она все же чувствовала себя виноватой, и если бы мама с сожалением и нежностью гладила ее по голове, лучше ей не стало бы.       Спустя еще несколько дней пыток, тело Дени рассудило, что мучений с нее достаточно, и начало мало-помалу восстанавливаться. Мадам Помфри обрадовала, что едва слышимый шум и звон в ушах — хороший знак. Часть бинтов сняли, и ребра теперь сияли синевой кровоподтеков. Дени, наконец, смогла вздохнуть полной грудью.       Находиться в больничном крыле столь долгое время было невыносимо, и мадам Помфри недовольно заворчала, когда Дени спросила у неё разрешения спускаться хотя бы на завтраки. Наверное, именно поэтому, когда она в очередной раз проверяла ее уши, вставила металлический конус особенно неприятно. Но, стоило Драко обворожительно улыбнуться и пообещать, что Дени и лишнего шага без него не сделает, целительница, чуть оттаяв, все же позволила ей эту маленькую свободу.       Сначала она ходила только на завтраки, потом и на обеды, а потом так и начала медленно, но верно возвращаться к прежней жизни. Когда у Дени уже получалось обходиться без помощи, мадам Помфри, не очень довольная ее рвением, разрешила ей вернуться в спальню. Конечно же, об уроках речь пока не заходила, но Дени все же беспокоилась, и просила Гермиону хоть как-то восполнять ее пропущенные занятия.       Одним утром Дени проснулась позже обычного, и в Большой зал отправилась без привычной компании Драко или Грейнджер. И именно тогда ей не посчастливилось на них наткнуться.       К своему стыду она поняла, что все это время не замечала отсутствие Седрика. Но, едва она увидела его лицо, гложущее, неприятное чувство исчезло без следа. Вновь вернулось это ощущение чего-то неотвратимо-неизбежного, от которого она уже успела отвыкнуть, и так и застыла на месте, ожидая, когда он подойдет.       — Дени!       Он явно не рассчитывал ее встретить. Его друзья, как по команде, все разом смылись.       Дени не знала, куда себя деть. Свои красные глаза она поторопилась опустить вниз, руки попытались укрыть спрятанные под рубашкой бинты. Она одернула себя. Почему он не приходил? Был занят Турниром? Даже если так, его это не оправдывает.       Пусть смотрит. Пусть увидит, что с ней стало.       — Дени.       Остановившись, он не преодолел последние два шага. Дени чувствовала его взгляд, но не торопилась смотреть в ответ.       — Как ты себя чувствуешь?       Дени выразительно глянула на него, демонстрируя еще не зажившие глаза. Всем своим нутром она чувствовала, с каким трудом он сдерживается, не показывая, как ему неприятно это зрелище. Она заметила, как он вздрогнул.       — Уже лучше, — спокойно ответила Дени, наблюдая за его лицом. От того, как он едва удерживался, чтобы не отвести взгляд, становилось противно. Но Дени это почти не удивило. Многие так реагировали, и Диггори не выбился из этой общей массы.       Он переступил с ноги на ногу.       — Послушай, я... Мне очень жаль. Я не думал, что все так обернется...       Похоже, что он и вправду чувствовал себя виноватым.       — Я понимаю, что ты не хочешь меня больше видеть. Я правда не знал, что вас заставят участвовать. Но позволь мне...       Брови Дени взлетели.       — Разве? Я так сказала?       Седрик опешил. А Дени продолжила:       — Меня никто не заставлял, я сама согласилась. Если бы ты хоть раз навестил меня, знал бы это, как и то, что я не говорила, что не желаю тебя видеть.       Можно подумать, его это когда-то останавливало. Если бы Диггори всегда обращал внимание на то, чего она хочет, а чего нет, он оставил бы ее в покое еще в прошлом году.       Диггори потупил взгляд. Дени ждала, когда он ответит, но не удержалась:       — Или что-то изменилось?       Седрик несчастно посмотрел на нее, и Дени вздохнула:       — Молчишь? Тогда скажи хотя бы, с чего ты взял, что я не хочу тебя видеть. Или это ты сам придумал?       Он все еще молчал, подбирая слова. Но Дени не могла больше выносить его грустный вид.       — Разберись с этим, будь добр. Тогда и поговорим.       Она не считала свое решение правильным. Она не знала, что делать. Но больше всего Дени не понимала, почему должна разбираться еще и с этим. Так уж ли ей это нужно, если раньше его отсутствие ее совершенно не заботило? Может, хватит?       Глупо винить Диггори в том, что он не приходил, если она сама его не ждала.