***
Вечерний кабинет зелеварения мало чем отличался от утреннего. За весь день он пропитался едким дымом неудавшихся зелий, запахом отвратительных ингредиентов и пустыми страданиями учеников о не скоротечности уроков. Драко терпеть не мог зельеварение, но ему было положено любить его. Разноцветные колбочки с плавающими внутри них слизистыми кусочками животных и растений вызывали у него отвращение, но он должен был нарезать и выдавливать их с легкостью и аккуратностью, присущей опытному ученику зельевара. — Проходите, Драко. Спокойный голос Снегга отскакивал от холодных стен подземелья громче обычного. Драко вздрогнул. — Присаживайтесь. Черный стул, такой же холодный, как и всё в этой комнате, неприятно врезался твердой спинкой ему под лопатки. Темные глаза Снегга испытующе глядели на него, и Драко отвел взгляд. — Предполагаю, вы вполне понимаете, что будут собой представлять наши уроки, и в пояснениях вы не нуждаетесь. Драко молчал и не отрывал глаз от перепачканного пролитыми засохшими зельями стола. — Я попытаюсь проникнуть в ваше... — От кого мне придется защищаться? Почему обучаться должен только я? Глаза Снегга сузились. Ему не понравилось, как прозвучал вопрос. — Если у вас нет вопросов касательно окклюменции, то попрошу вас убрать все лишнее из головы и сосредоточиться на занятии. Полагаю, ваша мать сама вам все разъяснит, если посчитает это необходимым. Слова были мокрыми, длинными и тягучими словно слизь, закупоренная в бутылках за его спиной. Глаза Драко сузились в ответ. — Встаньте и возьмите вашу палочку. Ненавистный стул громко скрипнул, когда Драко поднялся и ногой сдвинул его в сторону. — Я попытаюсь проникнуть в ваше сознание, — вновь начал Снегг, не спуская с Драко глаз. — Ваша задача — сопротивляться. Не дайте мне этого сделать. Драко крепче сжал палочку. — Готовы? Легилименс! Темнота накрыла его полностью, проникая внутрь и утягивая вслед за собой. Отсутствие света пугало. “Что я вижу?” — спросил он себя, оборачиваясь. Его окружала все та же темнота. Голоса звали его. Он слышал его, голос, свой и в то же время чужой. Он поворачивался быстрее и быстрее, чтобы найти если не свет, то хотя бы этот голос. Потерявшийся, пока крутился, он больше не знал, где находится. Он повернулся вокруг себя еще раз. Весь солнечный свет в мире падает на этот пейзаж, на это поле. Ветра шелестят цветами, цветочные волны текут через все поле так, будто это море. Утром они цветут еще ярче, их аромат, родной запах дома, он убаюкивает. Она плетет импровизированный венок и дарит ему. Смеется, потому что неуклюжий лавандовый венок смешит ее. Ее смех разлетается по всей равнине. Они оба смеются, и раскаты смеха катятся вниз по холму, прямо к озеру. Они переливаются звуками маленьких серебристых колокольчиков. Он чувствовал, если отвернется, больше никогда не услышит этого смеха. Темнота оплетала его руки и ноги, но он упорно не подчинялся ее воле, вдыхая аромат цветов. Он не мог им надышаться. Он потянулся к ее руке, державшей цветы, но не смог до коснуться. Чем больше он рвался к ней, тем дальше иная сила отталкивала его от нее. Борясь, хватая все вокруг в поисках поддержки, он был бы благодарен даже за травинку, но темнота была бесконечно сильнее его человеческих рук, и он утопал в ней все глубже, пока она окончательно не поглотила его. Самым ужасным было то, что когда он открыл глаза, света по-прежнему не было. Медленно убивающие испарения ядовитых ингредиентов зелий осязались крепче и ярче, Драко чувствовал, как они оседают на его коже, покрытой испариной, как он с воздухом вдыхает их внутрь себя. Легкие казались отвердевшими, дышать было больно. — Вы не боролись. Вы любезно распахнули двери, предлагая мне отведать ваше сознание на ужин. Еще раз.***
После десяти минут напряженного молчаливого дежурства Дени решила, что смело может записать его как самую неприятную обязанность старосты. Мало того, что после тяжелого учебного дня невыносимо хотелось развернуться и пойти спать, так еще и Поттер натянул на себя особенно неприятное выражение лица, троекратно усилив это желание. — Если я тебя лично чем-то не устраиваю, Поттер, то хотела бы это прояснить. Он вздрогнул. Не ждал, что она заговорит. — Все прекрасно, — угрюмо ответил он. — Да неужели? Если бы он сейчас закатил глаза, Дени непременно бы его ударила. — Да. Отчуждение, охватившее Поттера, похоже, не отступало от него ни на миг. Единственное проявление хоть каких-то чувств случилось на том уроке, когда он кричал на Амбридж. Но, видимо, продлилось это не долго. Все остальные дни Дени натыкалась на все то же каменно-равнодушное выражение его лица. Больше она к нему не поворачивалась. Не хочет говорить — пусть молчит и дальше. Он, в конце концов, ей ничего не должен. За поворотом послышался знакомый и почему-то гневный голос. Дени ускорилась и, первой завернув за угол, нос к носу столкнулась со старостами Слизерина. От внезапно нахлынувшей злости Драко стало душно. Пэнси Паркинсон, семенившая рядом, едва не плакала. — Что случилось? Пэнси фыркнула, ее покрасневший нос сжался, высказывая презрение. — Какое твое... — Какая встреча! — широко улыбнулся Драко. Глаза его по-прежнему сверкали гневом, и Дени поежилась. — Знаешь, Пэнси, думаю Поттер составит тебе прекрасную компанию. Закончите обход вместе! — пугающе радостно сообщил он. Паркинсон вздрогнула. Если бы она не глядела с таким презрением, Дени бы даже пожалела ее. — С какой стати? — напрягся Поттер. Новая компания, судя по всему, не радовала его еще больше, чем старая. — Желание поговорить с глазу на глаз с родной сестрой — преступление? — натянуто удивился Драко, все так же напряженно улыбаясь. — В конце концов, Поттер, я — староста. Могу себе позволить, — заявил он, сгребая Дени рукой и утягивая следом за собой прочь из коридора. — Что случилось? Он покачал головой, крепко сжимая ее руку и уводя дальше. Паркинсон обладала непревзойденной способностью лезть туда, куда совсем не просят. Если бы он пробыл в ее обществе еще немного, несомненно придушил бы. А неприятное ощущение от ее холодных, влажных пальцев, что так своевольно пытались касаться его руки, еще не прошло. Держать спину прямой удавалось с трудом. Были ли то последствия многочисленных вторжений Снегга в его голову, то ли просто усталость, но как только убивающие взгляды Поттера и Паркинсон остались позади достаточно далеко, силы покинули его уже почти окончательно. — Драко? Каменная стена приятно охладила затылок, когда он, на секунду прикрыв глаза, остановился и прислонился к ней. Ее глаза так обеспокоенно смотрели, что сердце сжималось. — Учеба выматывает. Она понимающе склонила голову. — Хочешь сесть? Из полуоткрытого витражного окна тянуло холодом беззвездной ночи, низкий каменный подоконник казался ледяным. Темнота вновь заставила его поежиться. Драко не знал, на какой раз ему удалось хоть чуть-чуть закрыть свое сознание. Казалось, Снегг чувствовал и знал, что Драко не хочет ему показывать и что пытается спрятать, и влезал именно туда, перекапывая всю его голову сверху донизу. Такие возможности и силы пугали его. Кто угодно, в любую секунду, мог забраться к нему в голову, забрать воспоминания, изменить их, прочитать, выбросить — все перевернуть и вывернуть. А он может этого даже не заметить. Маленькие пальцы нежно прочесали ноготками его голову от лба до затылка, и он с наслаждением поддался им навстречу. Сейчас Драко был рад, что она ничего не знает. Одному сопротивляться пыткам Снегга тяжело... Но мысль о том, что сознание Дени будут пробивать и прокапывать столь же беззастенчиво, была в сто крат хуже.