Моя Кровь

      Известие о побеге десяти пожизненно осужденных Пожирателей смерти из самой охраняемой тюрьмы мира заставило каждого в Хогвартсе и за его пределами почувствовать себя вне безопасности.       — Теперь понятно, почему возвращаться домой нам было запрещено, — тихим спокойным голосом сказал Драко, в десятый раз пробегая глазами по черным буквам статьи Ежедневного пророка. Брови его скатились к переносице, жесткое выражение не сходило с лица.       — Неужели они…       Предупреждая ее вопрос, Драко кивнул:       — Больше им пойти просто некуда. Но мама должна понимать, мы не сможем оставаться в Хогвартсе вечно. Рано или поздно нам придется вернуться домой… — опустив газету, он холодным взглядом проводил тройку шепчущихся пуффендуйцев, проскочивших мимо по коридору. — Вера в слова Министерства уже не так велика. В Гриффиндоре наверняка уже никого не осталось, кто бы верил, что Поттер действительно свихнулся?       Она покачала головой.       — Кто бы сомневался. Скоро вся школа будет ему верить, это лишь вопрос времени.       Драко был не очень этому рад, и снова начал хмуриться. Поймав себя за беззастенчивым разглядыванием его шеи, закрытой черным воротником свитера, Дени поспешно отвернулась.       — Ты сходила к мадам Помфри?       Дени вспыхнула. Драко каждый день задавал этот вопрос, и каждый день она неизменно отвечала:       — Я прекрасно себя чувствую.       Сделав резкое движение и притянув ее к себе за плечи, Драко коснулся губами ее лба. Дени, как назло, стало еще горячее.       — Не сходишь сегодня, я сам тебя к ней притащу.       — Я здорова!       — Ты ведь знаешь, что теперь я могу снимать баллы не только с учеников, но и со старост?       Она покосилась на его новый отвратный значок.       — Ты не посмеешь меня этим шантажировать, не выйдет, — глухо отозвалась она. Драко улыбнулся.       — Хорошо. Тогда я, быть может, перестану делать вид, будто не знаю, что Поттер что-то затевает.       От неожиданности Дени округлила глаза. Драко заулыбался еще шире.       — С чего ты это взял? — деланно-ровным голосом спросила она, понимая, что уже выдала себя.       — Слишком много волнения со стороны Гриффиндора, — протянул он, наклоняясь ближе к ее уху. — Особенно по пятницам.       Дени попыталась сорвать с него значок, но Драко ловко перехватил ее руки, щелкнув языком:       — Нельзя.       Дени задохнулась от его наглости, и Драко мягко рассмеялся.       — У нас зельеварение по пятницам, вот все и переживают, — выдала она. — Тебе-то откуда знать, что чувствуют гриффиндорцы?       — У вас на лицах все написано, — спокойно ответил он, не скрывая улыбки и без труда сдерживая ее новые попытки достать злополучный значок. — Даже легилеменцией владеть не нужно, чтобы понять ход ваших заурядных мыслей.       — Так значит? — Дени резко одернула руки, глядя на его довольное лицо. — И что же, по-твоему, чувствую я?       Дени прикусила язык.       — Хотел бы я знать, — тихо ответил он, отпуская ее руки. — Я только хотел сказать, чтобы ты была осторожнее. Мне все равно, какую подпольную деятельность ведет Поттер, но мне не очень хочется, чтобы тебя это как-то касалось.       Драко не было нужды беспокоиться. После Рождества она так и не пришла ни на одно собрание ОД.       Но и про откровения Поттера Дени ничего ему не рассказала.       Правота Драко подтвердилась слишком скоро. Не прошло и месяца, как за стол Гриффиндора к Поттеру прилетела сова с новым выпуском журнала «Придира», в компании еще нескольких сычей и сипух.       — Письма от читателей! — восторженно воскликнула Гермиона, бросившись их раскрывать.       Такое количество сов не могло не привлечь внимание — очень скоро генеральный инспектор заинтересовалась причиной переполоха.       — Люди пишут мне потому, что я дал интервью о том, что случилось со мной в прошлом июне, — ответил ей Поттер.       Амбридж мгновенно пришла в ярость. В то же утро всякий, замеченный за чтением или хранением журнала «Придира», должен был быть немедленно исключен. Разумеется, уже к концу дня почти весь Хогвартс знал о содержании статьи.       В Гриффиндоре творился полнейший хаос. Увеличенная во множество раз обложка Придиры с фотографией Гарри Поттера, громогласно выкрикивающего оскорбления в сторону Амбридж и Министерства, украшала стену гостиной. Самое мягкое кресло в центре комнаты было выделено виновнику всеобщего ликования, и гриффиндорцы, его окружавшие, чуть ли не клялись Поттеру в верности, то и дело утверждая, что они верят ему, а не лживому Министерству.       Дени так и не удалось увидеть журнал своими глазами. Весь день однокурсники бросали на нее подозрительные, испуганные и неодобрительные взгляды, отчего Дени не горела желанием с ними разговаривать. Но когда от нее шарахнулись первокурсники, она не выдержала:       — Что случилось?       — Простите, мисс Малфой, — ответила Кристи, самая храбрая из них. — Наши родители запретили нам с вами разговаривать.       Поэтому, в гостиной она предпочла не задерживаться.       — Эй, Малфой!       Дени не успела дойти до лестницы, ведущей в спальни. Уизли стоял, возвышаясь своей безобразной головой над остальными гриффиндорцами, чье внимание теперь было приковано к ней. Ухмыляясь, он взмахнул журналом, чтобы она наверняка его заметила:       — Как тебе? Понравилось?       До лестницы оставалась всего пара шагов. Заметив, что она решила его проигнорировать, Рыжий продолжил:       — Уже уходишь? Но ведь нам всем интересно, что ты думаешь о словах Гарри!       Тон Уизли был совершенно безобиден, но глаза его глядели зло. Большинство старшекурсников смотрели на нее так же.       — Я не читала статью. За это могут исключить, если ты не знал.       Уизли заулыбался так, как будто увидел особенно жирную куриную ножку:       — Тогда у тебя есть полное право сдать всех нас в лапы Амбридж! Ты, наверное, спишь и видишь, как бы это провернуть!       «Предательницей меня выставить хочет», — поняла Дени.       — Я бы уже давно сделала это, если бы хотела, — ответила она. — И рассказала бы я ей точно не об этом. Ты прекрасно знаешь, что совершались нарушения гораздо более тяжкие, чем чтение «Придиры».       Около десяти голов участников ОД синхронно повернулись к ней.       Драко был прав — они совершенно не умеют прятать свои чувства.       — Тебя это уже не касается!       — Достаточно, Рон.       Гарри всегда очень вовремя вспоминал о своих обязанностях старосты. Но, голос чужого разума в этот раз к Уизли не воззвал:       — Раз уж ты не читала, изволь услышать! — журнал был уже раскрыт на нужной странице. — «Он схватил его здоровую руку и коснулся пальцем Черной метки на запястье — Пожиратели смерти в ту же секунду услышали зов своего хозяина. Едва появившись перед ним, все они тут же бросились к его ногам, целовать подол его мантии: Эйвери, Нотт, Макнейр, Малфой…»       Поттер рывком вырвал журнал из его рук, прерывая выступление. Гриффиндорцы тут же опустили головы и отвели глаза, будто стали свидетелями чего-то постыдного. Как будто не смотрели несколько секунд назад с удовлетворением и презрением.       Поступок Поттера мог бы показаться ей благородным, если бы она не знала, что содержание журнала писали с его слов.       Ему просто самому было противно это слушать. Или же… Он хотел, чтобы она все это услышала. Если бы не хотел, остановил бы Уизли сразу же, как тот поднялся с кресла.       Дени затрясло от гнева.