Моя Кровь

      Темные башни некогда ценного хлама пронзали темноту острыми, многочисленными шпилями ножек столов и стульев, застывших в старости времени приборов и других вещей, чью принадлежность к кому-либо уже невозможно было доказать. Пережившие своих хозяев ветхие метлы едва подрагивали, умоляя о возможности взлететь в последний раз, стальной меч, воткнутый в продавленное кресло словно в ножны, хранил во впитавшейся в металл крови последний ужас угасшей смерти. Старые предметы пели. Призывали слушать. Весь город из мусора просился поглотить Драко, задабривая. Умирающая магия воспоминаний следовала за ним, наблюдала. Слишком много ног оставило здесь свои следы... Древняя комната готова была принять и его тайну тоже.       Черный треугольный шкаф ощущался пропастью. Еще даже не завидев его, Драко из-за поворота понял, что это он. Дверцы из железной коры угрожающе поблескивали, исчезательный шкаф выглядел приметно; Драко отметил про себя, что украшенные витым металлом створки стоило бы прикрыть от глаз непрошеных гостей. Его поверхность была холодной, когда Драко прикоснулся. «Пахнет смертью», — подумал он, незамедлительно убирая руку. — «Будет хорошо, если не моей»       Ему не хотелось иметь ничего общего с этим предметом.       Шкаф был точной копией того, что он нашел в лавке «Горбин и Бэркес» этим летом — неслыханное везение.       Он снова поднял руку, чтобы прокрутить ручку шкафа, и дверь со скрипом поддалась. Внутри ничего примечательного не оказалось — только пустота.       Хозяин лавки начертил ему несколько рун, что должны были привести шкаф в действие.       — Harmonia nectere Passus.       Правильно ли он их прочитал? Следовало бы спросить совета у Дени… И почему он не пошел на курс древних рун вместе с ней?       Сколько времени он потратил впустую…       А шкаф молчал.       — Harmonia nectere Passus.       Он подошел к шкафу. Отошел. И снова. И назад.       Как понять, работает ли он?       Занеся кулак, Драко трижды постучал по нему, сам не зная зачем. Шкаф продолжал все так же равнодушно нависать над ним.       Что может привести его в действие?       Снова открыв дверь, Драко положил внутрь подобранное по дороге потускневшее зеркальце, потерявшее оправу. Серебряное покрытие было старым и местами стерлось — его лицо в отражении выглядело заляпанным черными пятнами. Драко скривился, закрыв его за дверью.       — Harmonia… Harmonia nectere Passus! — выплюнул он, не сводя напряженного взгляда с щелкавших ручек шкафа. Они изогнулись, поворачиваясь, будто бы насмехаясь над ним и его попытками, как вдруг, внутри что-то треснуло.       Драко рывком отворил дверь — зеркало исчезло. С легким ликованием в груди он закрыл шкаф, но когда он открыл его снова, повторив нужные слова, из глубины шкафа на него глядело его собственное лицо, рассеченное пополам трещиной, проскочившей по гладкой поверхности зеркала. Мимолетная радость вновь обратилась страхом.       Дни протекали, поглощенные серой пеленой повторяющейся жизни. Руки держали столовые приборы, поднося еду ко рту больше по привычке, нежели от желания насытиться, ноги перешагивали по каменным ступеням сами собой. Только поздним вечером он заставлял свой взгляд фокусироваться, чтобы вновь и вновь пытаться заставить мертвый шкаф пробудиться.       Её руки были для него способом сбежать от ужасов реальной жизни. Он, казалось, мог наблюдать за ними вечно: как за столом зелий её миниатюрные пальчики с возросшей ловкостью управляются с ножом, как они скользят по серебряным прядям, переплетая их в новые косы, становившиеся ото дня ко дню всё красивее и тяжелее. Свет её сиреневых глаз поражал. Ему нравилось, когда при взгляде на посторонних он становится острым, как холодная сталь, как люди избегают столкновения с ним, но когда он смотрел в них сам, они излучали такое обжигающее тепло, что становилось трудно дышать.       Новый учитель зелий, в первые дни, был ей восхищен. Драко подавлял в себе пульсирующую ненависть, когда профессор, услышав её фамилию, удивился тому, что Дени была зачислена на факультет храбрых. Драко слышал, что Слизнорт не привечал детей Пожирателей смерти, и к нему самому он относился с холодным равнодушием, но Дени ему от чего-то понравилась. Сама же Дени только лишь из вежливости не показывала, что ей такое отношение совершенно не льстит.       — Слизнорт хочет, чтобы я посещала эти его званые ужины, — рассказала она после одного из уроков, когда они вместе поднимались из подземелий. — Я хотела отвертеться, и сказала, что из-за уроков у меня нет на это времени. Потом он каким-то образом разузнал мое расписание, а ты сам знаешь, что там предметов от нормального расписания едва ли половина наберется, — такое беспардонное вмешательство в жизнь очень её злило. — «Мисс Малфой, не обманывайте старика! Насколько мне известно, ваши дни загружены не так сильно, как вы утверждали! К тому же, обязанности старосты вы больше не исполняете, поэтому в эту пятницу я буду ждать вас вместе с остальными, не опаздывайте!»       Дени фыркнула, но в этот раз Драко не видел поводов для её недовольства.       — Что мешает тебе согласиться? Пойди и развлекись. Еда там явно будет получше, чем за обычным ужином в Большом зале.       Дени оказалась сбитой столку.       — Я конечно, могу сидеть и делать вид, что мне нравится вкус мороженного, — ответила она после недолгого молчания, — но ведь он явно чего-то от меня хочет.       — Тогда не иди. Не пойдет же он вызволять тебя из спальни, верно?       — Я не хотела идти без тебя, вот и всё, — ответила Дени, и больше он не знал, что ещё может ей сказать.       Все его мысли были заняты временем. Осень стремительно уходила, вынуждая его идти на крайние меры и начинать действовать.

***

      Чудовище.       Дени сжала его ладони, обеспокоенно заглядывая в глаза.       — Руки совсем холодные. Ты не заболел? Уверен, что хочешь пойти?       Как мне смотреть на неё, после всего?       — Конечно, — ответил Драко, сглотнув. — Пойдем, пока там не заняли все столики.       Дени посмотрела недоверчиво, но все же кивнула, утягивая его по дороге к Хогсмиду.       Проклятая аура ожерелья с опалами была практически осязаемой. С трясущимися руками он доставал его из Исчезательного шкафа, кожаный футляр едва не выскользнул из его мокрых от страха ладоней. Магия шкафа нисколько не исказила мощь ожерелья — смерть преследовала Драко по пятам, пока он, скрытый темнотой ночи, шел к закрытому женскому туалету на втором этаже.       Он не хотел приплетать к этому кого-то из гриффиндора, но их разум оказался самым податливым.       Драко шел, и ветер пронзал его тело сковывающим холодом, едва не сбивая с ног, но Дени уверенно вела его к трактиру. Счастье, что из-за развивающихся на ветру волос она не могла видеть его лица.       Ей нельзя ничего знать. Он должен собраться, он должен придать своему виду хоть чуточку радости для неё. Дени может заметить любую мелочь. Она уже заметила.       Чудовище. Убийца. И лжец. Это всё про меня.       Он рассчитывал, что тепло трактира согреет его окоченевшее тело, но ничего не изменилось даже после глотка сливочного пива, что обычно обжигало его изнутри. Он сидел, изо всех сил сдерживая дрожь и побелевшими пальцами сжимая кружку, пока рядом с ним Дени награждала безучастным взглядом дощатый пол. Они не знали, сколько просидели так, не произнеся ни слова, пока громоподобный раскат смеха за соседним столом не заставил их вздрогнуть.       — Пойдем отсюда? — спросила Дени, как будто бы проснувшись, и тут же приподнялась, чтобы уйти. Не в силах произнести хоть что-то, Драко молча кивнул и последовал за ней. С каждым шагом, что приближал его к замку, тревога росла и ширилась в его груди. Он не мог думать ни о чем другом.       Когда они переступили порог школы, Драко на собственной коже ощутил кипение страха, что охватил замок.       — Кэти Белл? В закрытом туалете?       — Нет же, у горгульи перед кабинетом директора!       — Невозможно. Детекторы заклятий все видят, даже тарелку-кусачку не пронести.       — А почта? Её ведь тоже проверяют?       — Что это было? Её прокляли?       — Она умерла?       — Почему нам ничего не говорят?       — Родителям сказали. Мама забирает меня домой.       Что произошло? Белл должна была донести ожерелье до директора, ничего не сработало? Девчонка переборола его контроль и влезла в сверток? Прикоснулась к нему? Она… мертва?       — Драко?       Дени стояла перед ним, придерживая его за плечо и заглядывая в глаза. Он так и остановился посреди вестибюля, задавленный брошенными фразами.       Он хотел, что бы сегодня все закончилось. Почему неудача так неудивительна?       Конечно. Разве могло что-то получиться у такого, как я?       — Драко, пожалуйста, посмотри на меня.       Драко поднял взгляд, и тут же отвел его, не в силах выдержать беспокойство, что отражалось в её глазах.       — Не могу, — прошептал он, убирая её руку. Оставив её в вестибюле одну, он ушёл.       Той ночью он играл прелюдию на фортепиано — то было единственным, во что он мог излить свое смятение, без лишних слов и осуждения. Оно стояло за одним из мусорных завалов Выручай-комнаты, расстроенное, что полностью его устраивало. То, что оно стояло там безграничное количество времени, его тоже устраивало, как и то, что оно могло бы исчезнуть в любую секунду, а он не испытал бы ни капли сожаления.       Драко заметил, что пальцы, скользя по старым пожелтевшим клавишам, плохо слушались его. Когда он посмотрел вниз на свои руки, они показались ему белыми, как мрамор. Они не могли двигаться привычно. Из-за их оцепенелости они казались ему чужими, инородными.       Он опустил взгляд на свои руки — не смотри на свои руки, говорила ему раньше мама, это приносит неудачу, но он смотрел вниз и видел, как они становились камнем.