Дейенерис смотрела, как Грюм выталкивает хмурого Поттера из кухни. Члены Ордена, ни с чем не согласные, но молчавшие, с трудом разворачивались в тесной комнате и покидали её через ту же дверь, через которую пришли. Следуя приказу Грозного Глаза, большая их часть возвращалась обратно в школу. Люпин ждал, когда они уйдут, чтобы отвести её наверх, в комнату, которая, как Дени предполагала, станет её негласной камерой заключения на неопределённый срок.
Уизли-старший отправил Гарри в комнату Уизли-младшего, если Дени поняла правильно. После её бесполезных испытаний сывороткой правды Поттер ушел молча и со странным выражением на лице, которое она не смогла разобрать.
Дени ещё раз осмотрела ненадежную конструкцию дома изнутри. Деревянную.
Её первым смотрителем на следующие сутки был назначен Люпин, которого Дени, на самом деле, уже не ожидала когда-либо ещё раз увидеть в своей жизни. По её памяти, на третьем курсе он ушёл так же внезапно, как и появился сейчас.
Они поднялись на пятый этаж, в небольшую комнату с низкими потолками, которая явно уже давно пустовала. Ромбовидное окно открывало вид наружу через косую крышу, занавески закрывали его углы и висели под неестественным наклоном, как будто гравитация для них была не знакома. Прямо под ним чуть с боку, но не у самой стенки, стояла широкая кровать, которая для этой комнаты была явно велика. Её укрывало лоскутное одеяло. Дени рассмотрела его поближе — оно, по-видимому, было сшито из десятка футболок с самыми разными надписями и рисунками. Письменный стол был приткнут в угол, стул был в плотную зажат между ним и кроватью, а комода с пятью ящиками, что был втиснут у стены противоположной окну, явно было мало для одного человека. Либо же вещей у человека, живущего здесь раньше, было не так много, чему Дени не нашла смысла удивляться. Сухие цветы на полке с книгами над изголовьем кровати сделали воздух ещё более душным.
— Располагайся, — сказал Люпин.
Дени не смогла найти даже сухих слов благодарности. Ей хватило одного шага, чтобы добраться до кровати. Она села, игнорируя скрип пружин, и спросила:
— Как долго вы это планировали?
Люпин тяжело вздохнул.
— Что конкретно ты имеешь в виду?
Дени не знала, как ей реагировать на то, что бывший профессор даже не пытался что-либо отрицать.
— Я появилась здесь вовремя? По вашему расписанию? Или немного опоздала?
Люпин прислонился к дверному косяку. В полумраке позднего вечера его темные синяки под глазами виднелись ещё отчетливее.
— Профессор Дамблдор не посвящал никого из Ордена в то, что с тобой происходило все эти годы. Все были заняты возвращением Волан-де-Морта и защитой Гарри, Даниэль, но он не мог оставить тебя без присмотра. Особенно после несчастного случая на Турнире Трех Волшебников. Нельзя было бросать тебя на произвол судьбы.
— Я была под присмотром, — раздраженно ответила она. — У меня была семья.
— Деятельность Люциуса Малфоя шла в разрез необходимостью сохранения твоей тайны. По чистой случайности никто из Пожирателей смерти не узнал тебя до сих пор.
— Рейегар был Пожирателем смерти! Почему они хотят убить меня, если все они были на одной стороне?
Червячок сомнения заполз к ней в голову. Неужели это мокрое подземелье решило вернуться и догнать её, через столько лет? Образ гладкого молодого лица и темных волос всплыл перед глазами, но Дени отключила воспоминания на время.
— Никто не знает, на чьей стороне на самом деле был твой брат, Дейенерис.
— Что это значит?
Устало вздохнув, Люпин тяжело опустился рядом на кровать. Пружины скрипнули ещё раз, и Дени подвинулась.
— Я расскажу тебе всё, что знаю. Но ты должна понимать, что мы можем судить только с одной стороны событий, которые произошли. То что знаю я, и то, что известно Ордену, это далеко не всё, что было на самом деле, — сказал Люпин. — Мы практически не встречали его. Я не слышал никаких упоминаний о том, чтобы Рейегар участвовал в рейдах против магглорожденных и магглов, а из Ордена — тех, кто ещё жив, видели его вживую не больше пары человек. Нам известно, что он не владел палочковой магией, и никто не видел, чтобы он вообще ею пользовался. И это не значит что он был беспомощен, нет, всё было совсем наоборот. У твоего брата было больше влияния заграницей чем у кого-либо ещё, он занимался рекрутами Волан-де-Морта в Болгарии, Румынии и Италии. Ваш род был хорошо там известен. Только одно это уже было большой угрозой для нас. И если здесь большинство последователей Волан-де-Морта присоединялись к нему из страха, то до нас доходили слухи, что там маги действительно верили в Рейегара. То, что ему была подвластна некая форма древней магии, не только давало ему силу, но и возвышало его над другими волшебниками в принципе. Здесь же, у нас относились к этому иначе. Здесь это видели предметом повышенной угрозы, а не восхищения. Особенно после того как Рейегар уничтожил верхние палаты Министерства магии.
Нарцисса никогда ей не рассказывала о брате таким образом.
— Когда это произошло?
— Тридцатого апреля, тысяча девятьсот восьмидесятого года наземная часть Министерства магии была разрушена, и никогда наш мир ещё не был так близок к обнаружению маглами.
Дени мысленно прокручивала всю Историю магии, не понимая, как она могла упустить такое событие.
— Этого не может быть. Единственное, что я помню, это маггловский терракт, из-за которого Министерство было вынуждено уйти в подполье полностью. Это он? Он тоже случился в том году?
— Это никогда не было маггловским террактом, Дейенерис. Если ты называешь это выжиганием магии, то Рейегар «выжег» около двух сотен человек в тот день, и сложно было сказать, чья сторона пострадала больше, Ордена, гражданских, или Пожирателей. Министерство приняло решение засекретить произошедшее, и едва ли какие-то записи сохранились даже в Отделе тайн. Много хороших волшебников погибло, и многие даже не поняли, как и почему. Знают точно лишь единицы, и Орден в их числе. Пострадало много маглов, и для защиты статута о секретности информация не разглашалась. Но всё старшее поколение знает имя вашего рода именно за принадлежность к Пожирателям смерти.
Дени слушала его с опустевшим сердцем. Когда она задала свой вопрос, ей казалось, что в её рту остались только пепел и серые камни.
— Почему?
Люпин покачал головой.
— К сожалению, я не могу дать тебе ответ на этот вопрос. И не думаю, что кто-то может, кроме самого Рейегара.
Дени сглотнула. В горле ей было гадко.
— Как он умер?
— Никто не знает. После тридцатого апреля мы о нем больше не слышали.
Дейенерис чувствовала себя обманутой ожиданиями невеждой. Другие люди знали о ней больше, чем она сама, уже успели сложить свое собственное мнение, а последняя публикация «Пророка» забила последний гвоздь. Было удивительно, что Люпин смог её защитить, на самом деле.
— Зачем я нужна вам? Почему вы хотите, чтобы я была здесь?
— Это прямой приказ Дамблдора мне и Грозному Глазу.
Конечно, это был приказ.
— Он действительно мёртв?
Люпин не посмотрел на неё, чтобы ответить.
— Это правда. Мы не были к этому готовы. Это всё усложняет. Для тебя, в первую очередь. Я не могу просить тебя доверять мне полностью, но пожалуйста, давай договоримся не усложнять друг другу задачу: Орден просит тебя, ты выполняешь. Орден приказывает — ты подчиняешься. Слышишь меня?
Дени сжалась. Она никого не просила запирать её в комнате. Её положение и так не радовало стабильностью, но позволять кому-либо контролировать каждый её шаг никогда не стояло в её планах на первом месте. Тем более, что никто, по большому счету, не смог бы её контролировать, если уж она не в силах.
— У меня есть условие, — сказала она.
Люпин снова вздохнул, как будто этого он и ожидал.
— Вы должны забрать Драко из Хогвартса и мою маму, из любого места, где бы они сейчас ни находились, — Дени посмотрела Люпину в глаза. — Иначе вы меня здесь не удержите.
Дейенерис не знала, смогла бы она укрыться где-либо в другом месте, но сидеть на цепи у недоброжелательно настроенного Ордена Феникса она не считала лучшей альтернативой. Она подозревала, что самому Ордену не будет много пользы от того, что она будет находиться где-нибудь, где они не смогут её видеть. Едва ли кому-то понравилось, как они сегодня с Поттером «наследили» в Косом переулке.
Люпин, к её удивлению, кивнул, соглашаясь.
— Другого и не предполагалось.
Дени услышала движение на лестнице, и через несколько мгновений в проходе они увидели Поттера с красными глазами и опухшим носом. В руках он держал плотный конверт. Он недолго смотрел на них, пытаясь понять, что происходит, а потом спросил у Дени:
— Ты остаешься?
Она услышала вызов в его словах.
Люпин тоже посмотрел на неё, ожидая, что она скажет. Похоже, на данный момент у неё не было другого выбора.
— Остаюсь, — ответила она, без особого желания. —
Пока остаюсь, — добавила она, бросив взгляд на бывшего профессора.
Её ответ устроил Люпина.
Пока что.
— Профессор, мы можем поговорить с Даниэль наедине? — внезапно спросил Поттер.
Дени была удивлена, что он согласился. Люпин кивнул ему и вышел, прикрыв дверь. Дени не видела в этом необходимости — казалось, что в любом месте этого дома будет слышно происходящее в других комнатах.
Гарри остался стоять на ногах, выражение его лица не показывало ничего, чтобы Дени могла понять его настроение. Он протянул ей толстый конверт. Когда Дени взяла его, то увидела, что он уже был вскрыт.
— Посмотри, — сказал Гарри.
Она развернула бумагу, и первым делом вытащила маленькую записку, написанную косым подчерком.
Воспоминание.
Кольцо.
И что-то ещё.
Дейенерис отложила её в сторону, на покрывало, и посмотрела дальше. Она извлекла из конверта что-то, напоминающее книгу. Потемневшая обложка раскрылась, оставляя пятна сажи на её пальцах, на школьную юбку высыпался серый пепел.
Дени вскрикнула и отбросила книжку на пол. Она бы никогда не забыла вид этой черной обложки в своих руках.
— Ты зачем принёс эту дрянь? — шокировано спросила она, не сводя со сгоревшего дневника взгляда. Подумать только, что она вспоминала о нём всего несколько минут назад!
— Фоукс принёс его только что.
— Кто?
— Феникс Дамблдора.
Дени, наконец, посмотрела на него.
— Это значит, — тихо сказал Гарри, — что он действительно мёртв.
Дени подозревала, что Поттер до последнего не хотел верить в новости, которые принесли газета и мракоборцы. Ей хотелось проявить хоть каплю сострадания, но присутствие этого свидетельства её столкновения с Реддлом не давало ей думать ни о чем другом. Дени давила в себе тлеющую ярость.
— Отличное завещание, Поттер. Зачем он тебе?
— Я думаю, что Дамблдор отправил его нам именно сейчас не просто так.
—
Нам?
Дени перевернула конверт.
«Гарри Поттеру и Дейенерис Таргариен», было написано на нём.
— Думаешь, Реддл узнал, что это были мы? — выдала Дени свою блуждающую мысль.
— О чем ты? — не понял Гарри.
— Когда Реддл вернулся, мы с Драко боялись, что он может как-то узнать или вспомнить, что мы сделали с его дневником, и что он пытался сделать со мной. Но ничего не происходило, и мы решили, что всё это, может, было не так важно для него. Или может, какая-то его часть сгинула тогда, что он просто не мог об этом знать, так как этой его части уже не существует. Но это всегда не давало мне покоя. Вдруг он узнает? Что тогда?
Гарри сел рядом.
— И теперь он прислал его, — сказала Дени, указывая на дневник. — Именно нам. Именно сейчас. Совпадение?
Поттер шумно прочистил горло, прежде чем продолжить говорить.
— Я никогда не думал об этом, — признался он. — Я всегда считал это ещё одной попыткой Волан-де-Морта вернуться.
Дени бросила на него косой взгляд.
— Всё потому что ты идиот, Гарри Поттер.
Поттер, к её удивлению, не стал ничего отрицать.
— Ты права. Дамблдор сказал, что дневник был частью его души. Он говорил, что эмоциональной привязанности волшебника к какому-либо предмету не может быть достаточно, чтобы превратить его в артефакт такой силы. Это Тёмная магия.
— Звучит разумно, — согласилась Дени, несмотря на то, что умозаключения Поттера не были особо новыми и удивительными. — К чему ты ведёшь?
— Тогда, в подземелье Слизерина, ты уничтожила часть души Волан-де-Морта.
— Приятно знать, — сказала Дени, пожав плечами.
— Ты не понимаешь, — сказал Гарри, хватая её за руку. — Ничто не может уничтожить крестраж.
Дейенерис моргнула. Гарри сидел слишком близко.
— А я, получается, могу?
— Именно! Ты никогда не думала, что дневник не может быть единственной его частью?
— Большую часть времени я вообще старалась
не думать об этом, Поттер.
Она выдернула свою руку из его хватки.
— В отличие от тебя, Реддл никогда не был центром моего внимания. Поэтому, я не знаю, чего ты хочешь от меня сейчас. Если у тебя есть предложения, как можно вытащить мою мать и брата у Пожирателей без риска для их жизней, то я внимательно тебя слушаю. Если нет — оставь меня в покое.
Гарри был сбит с толку переменой темпа разговора.
— А если единственным выходом будет устранение Волан-де-Морта, что тогда ты скажешь?
Он начинал её раздражать.
— Придержи мётлы, Поттер. Мне только что поставили ультиматум, чтобы я сидела здесь, в этой дыре, и во всем беспрекословно подчинялась Ордену, а теперь ты решил мне поставить ещё один?
— Я не ставлю тебе ультиматумы, а говорю, как есть. Пока Волан-де-Морт жив, покоя не найти никому, — твердил он.
— И тут ты открыл какою-то книгу по Темной магии и тебе чудесным образом раскрылся алгоритм победы над силами зла?
— Дамбллдор сказал, что ключ к его уничтожению — это ты!
Дени тошнило.
— А ты веришь всему, что тебе говорят, да? — бросила она, срываясь. — Уходи, Поттер.
— Даниэль, ты должна понять!
— Не Даниэль я больше, — крикнула она. — С меня хватит на сегодня. Уйди пожалуйста.
Раздосадованный, Поттер подорвался с кровати. На выходе из комнаты он развернулся, чтобы сказать что-то на последок:
— На твоем месте, я бы ещё десять раз подумал, о том, кто достоин спасения, а кто нет. Или ты не поняла,
кто сегодня впустил Пожирателей смерти на твою голову?
Дейенерис зарычала, схватила банку с засохшими цветами и бросила в него. Поттер пригнулся, она вылетела над его головой в коридор и с грохотом разбилась где-то на лестнице. Снизу донёсся обеспокоенный голос Люпина.
— Ну и отлично, — съязвил Поттер и хлопнул дверью. Наступила ночь.
