The law is me/Переизбранный

Совместная аппарация оставила после приземления свистящий шум в ушах и явила, спустя минуты, знакомый темный сад около мэнора, ставший средоточием накаленного ожидания. Ничего не двигалось, — ни ветерка, ни шелеста, пустынно, тревожно — словно все затаилось в гробовой тиши. Дементоры, обитатели здешних пустот, тут же закрепили кольцо позади прибывших магов. Неумело, в полной тьме, разбавленной еще более черными силуэтами стражи из самых пугающих существ, питающихся душами и позитивными эмоциями, обращая их в пепел, Снейп отпрянул вбок, отпуская предплечье директора, которое держал до этого изо всех сил, пока он был так близок и, в то же время, далек как никогда. Он быстро подсветил пространство около них, на кончике палочки зажглась горошина света. Дамблдор заморгал, лишенный точки опоры, слегка пошатываясь, осмотрелся по сторонам, отчего чуть не упал. Снейпу пришлось вновь подхватить волшебника под локоть, едва не выпалив взволнованное: «осторожнее». Это было бы глупо для того, кому пришлось доставить жертву в резиденцию врагов. Дамблдор выровнялся, но еще несколько секунд зельевар не мог отпустить его руку, крепко сжимая хватку на ней и вглядываясь в бледное, покрытое испариной лицо, ко лбу и скулам коего прилипли редкие седые волоски, разметавшиеся ветром перемещения, не потому что боялся, что Дамблдор упадет на землю, просто потому… что он не мог выразить свою болезнь даже сейчас, в их последние мгновения. — Благодарю, — скромно поклонился старый профессор, и по одной щеке Снейпа расползлась кривая улыбка, понятная только на краю стоящим, кому уже «надарили благ». Ощутив кровь на своей щеке, Снейп наколдовал невербальное очищающее и к ужасу заметил подергивающиеся уголки губ, совсем отсутствующий вид, эти волоски, что нельзя было ни сдуть, ни собрать ладонями с лица. Он сделал все, что от него требовалось, транспортировал, изъял из игры ферзя. И теперь ничего более не мог, никакими словами объясниться, никакими жестами суфлировать, никакими платами не окупить, — не мог просить, не мог обнять, не мог проклясть. Только слушать, как где-то в пустой грудине толкалось трепещущее сердце, как сердечный ритм отчаянно разгоняется вскачь. Почему оно билось в одиночестве, когда все, казалось, было вывернуто, разворочено так, что самыми мощными чарами не склеить? Когда Снейп разжал пальцы, превратившиеся в железо, старец снова предпринял попытку оглядеться. — О, у вас тут нечто вроде заповедника, м-да… — позади них была подвешена черная стена из фигур дементоров. Гримаса предателя представляла собой свинцовое зеркало, где никогда не отражалось радости или чего-то хоть отдаленно напоминающего ее. Губы были сплюснуты, челюсти сведены, — он не хотел говорить, свести бы возможный диалог до минимума, не стоило спрашивать что-либо, интересоваться здоровьем человека, обрекаемого на жуткую казнь, кричать, плакать — ничего. Не выпытывать, почему директор в таком состоянии, уж тем более не пытаться облегчить это состояние ядом. Кстати, и свое тоже, ибо опасное равновесие было на самом деле ожиданием последнего удара, чтоб рухнуть с чувством освобождения и никогда больше не вставать. Хотя бы просто молчать, слушая дорогой душе голос еще какие-то минуты. — Ну что? Не будем их дразнить? — махнул Дамблдор на охраняющих помещичью территорию тварей. Нет, наверное, слушать голос умирающих, хоть и дорогих душе людей, — удовольствие не для слабаков. От этого обгорала земля, но терялось чувство теплоты, когда живому не за что зацепиться, усиливалось ощущение, будто он топтался босыми ногами на раскаленных углях, будто в мозгу лютует исполинский вулкан, будто виски выламывает болью какая-то инородная сила, выкорчевывая жилы. И в этом случае боль — значит жизнь — отнюдь не жизнеутверждающий лозунг. Да и людей ли дорогих, в принципе? Гораздо правильней думать о них, как о чем-то абстрактном. Так, лежа на траве возле речки в Коукворте, которая еще не была такой грязной и вонючей, лет тридцать тому назад, он смотрел на солнце сквозь листву дерева, рядом был человек, девочка, а сейчас Дамблдор оказался тем ярким светилом, на которое было больно смотреть даже сквозь ильмовую крону. — Это будет глупым вопросом, — начал Снейп, напрягаясь, чтоб не прикрыть ладонью глаза. — Вам действительно, все еще, необходимо, чтобы именно я негласно вел Поттера к цели? Еще не доводилось столько жгучей, пробирающей морозом до кости, непристойно пресловутой надежды вкладывать в свои слова Снейпу. Тянуться куда-то, незнамо куда. Вечно он с этими извилистыми маневрами, но еще и впрямь не поздно было удрать, кинуть расставленную ловушку, на что Дамблдор странно хохотнул: — Речь не только о Гарри. Вы же понимаете… — добрые глаза с грустинкой, словно смеющиеся над его неудачей, превращали их обладателя в одного из тех высших существ, созданных, чтоб вести простых смертных до крайних пределов. — Я понял. Все. Хорошо, — резко оборвал учитель. — Я забываюсь, если можете, простите меня. — Северус… — донеслось приглушенное, и Снейп нервно ухмыльнулся. — Прошу, не нужно ничего объяснять. Я не школьник, не ваш любимчик-Поттер. Волшебник прикрыл веки, шпион почти отчаялся сдерживать свое нелинейное, завитое в спирали сумасшествие, пару раз вдохнув и выдохнув, чуть приоткрыв рот. Сказанного не воротишь, но это было уж слишком, особенно в такой миг. В самом ли деле сейчас выгодное время для выяснений, когда было столько встреч, вечеров, ночей. — Позволь мне только… — протянул к нему руку Дамблдор. Милосердие отвратительно в такой миг. — Нет, Альбус, прошу… — отступил мужчина. — Умоляю, не надо. — Я знаю, как тебе тяжело… — Нет, не знаете! — было так паршиво, что Снейп не мог остановиться делать еще хуже. — Будет лучше, если вы притворитесь, что вам наплевать на меня. — Но, мне вообще-то не… — Пожалуйста! Сделайте вид. Вам ведь несложно… — не к чему теперь было ковырять эту древнюю порчу сострадания, но и видеть разнообразную палитру умерщвления своей совести в дамблдоровом взгляде тоже становилось своего рода пыточным. — Вы можете идти? — чтобы избавить их от неудобств, первым спросил Снейп, ибо стоять на месте было уже нереально. — Пожалуй, я смогу… Еще какое-то время предательский Пожиратель смерти не мог заставить себя иди, покрываясь волнами то гнева, то жалости, то безнадежности, пока директор внимательно смотрел на него. Он казался запертым, как в тюрьме, в собственном организме, парализованном внутренней агонией, пока Дамблдор не произвел укол своей задумчивой репликой: — Если уж мы затронули тему глупых вопросов… из-за чего вы решились прикончить Фенрира, Северус? Меня мучит этот вопрос больше всего. — Из-за чего? — переспросил Снейп, настолько погруженный в свой сокровенный конфликт, что в одночасье перестал воспринимать человеческую речь. — Да, для чего вам понадобилось его убивать? Он напал на вас? — Нет, не напал. — Мг, — приподнял брови старец. — Что ж, замечательно… — Ничего замечательно, — Снейп шагнул вперед, производя нечеловеческое усилие над своим телом. — Как скажете… ни в чем настаивать не вправе… — ответил Дамблдор, следуя по садовой дорожке к мэнору прогулочными шагами. Никто из орденцев не приветствовал политику убийства, эти «замечательности» были одной из форм сарказма руководителя магического объединения. «Ни в чем» — подавил контрагент желание огрызнуться, если речь не шла об абсурдом жертвовании собой ради милитаристских целей. С одной стороны зельедел был приверженцем светлых идеалов, которые однажды реанимировали его, с другой стороны был гнев за надоевшую схему: «любишь — отпусти», с которой он родился, по всей видимости. И только посередке, в центре, независимо от сторон, все разрасталась громадина из ростков, когда-то в прошлом посеянных, давно отложенных авансом в грунт ненависти, но позабытых семян, — пустота. Снейп зашагал прямо, чуть отставая от Дамблдора, пытаясь не расплескать все, что теснилось в пустоте, в ошеломлении до пустоты, в злости до пустоты. Невдалеке уже виднелись парадные двери, распахнутые настежь, и двое на пороге, в тени, с волшебными палочками, источающими тусклый свет. Дамблдор, пошатываясь, прошел еще немного и остановился. Директор шел так медленно, что провожатый вздрагивал всякий раз, на каждый шаг, но это вряд ли удалось бы отследить. Это было внутренне. Теперь Снейп весь сжался, встав поодаль сбоку от волшебника, в очередной раз слушать о том, что нет плохих — есть несчастные и все в подобной ключе — не хотелось. — Свяжите меня что ли, для приличия, — повернувшись вполоборота, выдал старец совсем что-то не вполне ожидаемое. — А то… создается впечатление, будто я сам иду… добровольно. Бывший перебежчик к правым посмотрел на своего лидера ни меньше, чем на убийцу, или того почище — милого садиста, коему в удовольствие унижать: — Может, мне вас еще избить, директор, покалечить? Как прикажете, — интонация покалеченного утрировано поскрипывала. — По-моему, нет нужды переигрывать… но вот, на пленника я, явное дело, не похожу… — Хорошо, — повинно обронил слуга оппозиции. Он осторожно зашел за спину Дамблдора, потянул за рукав сиреневой мантии правой руки, потом прибавил левую руку, приставил к ним кончик палочки, колдуя «инкарцеро», — запястья почтенного чародея тут же обвила прочная вязь материализованной веревки. Достав из левого верхнего кармана камзола маленький, помещающийся в кулаке пузырек, Снейп вложил его в ладонь Дамблдору, приблизив лицо к серебристым волосам, прошептал: — Здесь яд. Произнесете заклинание, жидкость окажется у вас во рту, вам нужно будет только лишь проглотить. Склянка исчезнет сразу. Никто не поймет причину вашей смерти. То, что Дамблдор послушно закрыл стекляшку расслабленной на первый взгляд пядью, заставило зельевара выдохнуть облегченно, или может то, что ему показалось, будто пальцы связанных рук почти с нежностью погладили его собственные, проскользнув подушечками по сведенным в судороге бледным и узким фалангам. Лжец, — как он мог думать, что знает хоть что-то о чувствах? А тем более, что Дамблдор знает хотя бы половину из этого? Что кому-либо вообще было знакомо подобное исповедание веры? — Оно обозначит эффект незамедлительно. В виде комы, она продлится четверо суток. Обезболивающее, входящее в компонент, не даст ощутить даже самый мощный «круциатус». Это зелье самое сильное из тех, что мне удалось усовершенствовать и… действие яда в конце самое мягкое и… — он рыдал, но это было внутренне, а внешне проявлялась только одышка. — Я сделаю все, чтобы ваши останки… чтобы… — Поднимите вашу палочку, Северус, и держите по направлению ко мне, — попросил Дамблдор ровным тоном. Снейп заметил, что дышит очень импульсивно, когда две фигуры в ночи стали приближаться к ним от порога. Старательно успокаиваясь и маскируясь иллюзиями, ему пришлось отступить и ткнуть палочкой в плечо Дамблдору. — К слову о палочках… — покамест у них было несколько секунд, директор продолжил. — По возвращению в Хогвартс, не забудьте призвать мою палочку из бузины, она теперь ваша. — Что? Вашу волшебную палочку, Альбус, вашу? С чего вдруг она стала моей? — приводя себя в порядок, выдавил маг. — Наш юный друг из Слизерина обезоружил меня. Вы обезоружили Драко. Бузинная палочка служит отныне вам, Северус. — Мне она не нужна, — недовольно отказался мастер зелий. — Нет, нужна. Обидно, если она попадет не в те руки. Между тем подданные Темного Лорда уже подступили, сестры Блэк застопорились в нескольких футах с палочками наизготове, а меж их мантиями понизу торжествующе танцевала змея. — Вот так встреча, старик, — химерически потешилась Беллатрикс. — Как ты привел его своим ходом? — вероятно было обращено ко шпиону, тот смолчал. — Где остальные? — потребовала Нарцисса, вскинув палочку выше на уровень лиц и подходя к визитерам, осанисто выпрямившись. — Доброй ночи, леди Малфой. Доброй и вам, мадам Лестрейндж, — засвидетельствовал почтение волшебник. — Да как он только смеет! — возмутилась ярая поклонница чистоты крови, говоря все же, почему-то, не напрямую Дамблдору. — Где Драко? — уточнила мать более конкретно. Снейп прогнал оцепенение, на миг его озадачило, что именно этим ведьмам было поручено препроводить прибывших, и ответил: — В школе, он скоро будет здесь. — В полном здравии… — добавил Великий Светлый с улыбкой. — Чего не скажешь о тебе, старикашка, твой час уже пробил! Ты сейчас же отправишься на убой… — агрессивно выбежала вперед Беллатрикс, суя палочку в грудь профессора и улыбка у того обрисовалась из-под бороды еще отчетливей. — Что тут такого веселого ты находишь, старик? — Идти на смерть в сопровождении двух дам? Что лучшего вы можете еще предложить? — Старый негодяй! Повелитель тебя покарает… да он тебя уничтожит, как букашку! — реплика адресовалась вначале Дамблдору, а затем и Снейпу. — Чем ты его накачал? Темному Лорду не понравится это. — Ты по-прежнему берешь на себя слишком много чести, говоря от имени Темного Лорда, Беллатрикс, — вразумляюще парировал зельевар. Правда, Дамблдор и впрямь выглядел абсолютно не воспринимающим происходящее всерьез, словно под кайфом. — Прекратите, — влезла Нарцисса, обведя всех палочкой. — Давайте просто делать, что велят. — Отлично, — сказал мудрейший из магов. — Повеление предусматривает уход с улицы? — дементоры обступали их все плотнее. — Неуютно тут как-то становится, право же. — Я проведу нашего гостя, — вызвалась Беллатрикс, поднимая палочку, направленную на старца до уровня головы. — Заодно проверим его выносливость к болевым чарам… — Прочь, — погудел Снейп, заслоняя директора и дотрагиваясь своей палочкой до лба бешеной ведьмы, которая собралась было что-то наколдовать. — Нет, Белла! — остановила ее Нарцисса. — Темный Лорд велел, чтобы лично Северус отвел пленного. Если ты помнишь? — Тогда — с дороги. — Это тебе следует посторониться, услужливый подпольщик, — приверженка насилия без тормозов обогнула Снейпа, а из ее палочки полился черный дым, мгновенно опутавший глаза Дамблдора черной повязкой. — Темный Лорд тоже велел, чтоб старик не засматривался на убранство. Если ты помнишь, Цисси? Снейпу едва удавалось усмирить монстра внутри себя, каким-то чудом он не потерял контроль над собой, поняв, что заклинание, кое собралась применить Пожирательница — не непростительное. Конечно, вероятно, волшебника определят в подземелья, где тысячи иллюзорных проходов ведут в западню, поэтому никто из узников не выбирался, если хоть немного не запомнил маршрут визуально. — Следуйте за Нагини, — напутствовала мадам Лестрейндж насмешливо, не зная, что была в секунде от того, чтобы повторить судьбу Сивого. Змея покрутила восьмерки, довольно быстро вползая на порог, а после — в распахнутые двери помещения. Двое магов поплелись за ней неспешно, ведь Снейпу приходилось вести пленного, держа за предплечье, предупреждать о ступеньках и поворотах с учетом того, что Дамблдор был ослаблен до этого. Они вошли в холл с лестницей, напоминающей мраморную лестницу в школе, змея увильнула к темницам, как предполагалось. Они мельчили вслед за ней по темному коридору, в безмолвии с чудовищами, в которых воплощались мысли, и наконец, остановились. Тихонько шипя, Нагини заползла в одну из комнат-камер и свернулась там на полу, в ожидании непоспевающих магов. — Как я понимаю… мы пришли? — слепо обратился Дамблдор, Снейп молчал, потому что воздух, вдыхаемый им, душил изнутри. Содержалище было полностью сконструировано из чар, поскольку границы комнаты не различались вовсе, будто кругом них был черный непроницаемый вакуум. Сейчас, здесь, больше чем когда-либо, невольнику хотелось умереть, чтоб без слез малодушия, без пытки раскаяния, без мук обожания, без молитвенных прощаний, — сгинул и все… свободен. И этим невольником был не Дамблдор. — Когда настанет время, воспользуйтесь моим зельем, Альбус. Прошу вас. — На этом все, я догадываюсь? Выдрессированный соглядатай «Ордена» разжимал свою ладонь с невероятным усилием. Что еще — пасть на колени, целовать руки? Как вообще выразить то великанское, ненормальное, увлекшее так далеко, оставляющее на месте своих остатков воющую пустоту? Он не мог даже просто окружить в объятьях нечто такое эфемерно-заоблачное, свято-неземное, каждый раз в течение стольких лет покидая кабинет этого нечто, ничего не взяв с собою. И сейчас не возьмет. — Да, — выдавил Снейп, отстраняясь. Ах, если бы он знал тогда, что и это еще не было смертью его мира, — непременно воспрянул бы духом. — Вы выполните мою волю, насчет палочки? — словно в ленивом полусне проворковал директор. — Я обещаю. Единовременно желая убраться поскорей, понимая, что ничего нельзя изменить, зельевар не мог настояться рядом, — каждая секунда оборачивалась райской вечностью. Находиться в компании родных людей, — это все, что нужно однажды отверженным. Говорить, молчать, мечтать или маяться возле них, думать о них или о более безразличных вещах, главное, чтобы в их присутствии, изнывать по ним, запрещать любые глупости о них, — не все ли равно, что делать, лишь бы быть с ними? И тем не менее, комната начала расплываться, — Снейп решил, что вот оно — безумие, галлюцинации от всего водоворота, кипящего на лоне пустоты неизбежности. Но нет, это было другое. Иллюзия помещения будто уводила вдаль Дамблдора, и несколько секунд Снейп стоял недвижимо, не спуская глаз с удаляющегося силуэта волшебника. Через минуту мужчина обнаружил себя в коридоре подземелья мэнора, где не было видно не зги. Он произнес заклинание, чтоб осветить пространство. Осмотрел донизу свое тело, как не удивительно — целое, хотя казалось, оно каждый миг непроизвольно расслаивалось. Точно, как и время, каждый миг с этой самой минуты текло сквозь него. И чьи-либо волеизъявления были теперь совершенно некстати. Даже змееликий колдун не призывал пока слугу. Противоаппарационные барьеры в эту же ночь были восстановлены, наверняка, оставшиеся в замке Пожиратели смерти уже воротились. Практически в предрассветную пору, — они задержались из-за перерезанных орденцами отступных, поэтому тем же путем, каким явились, улепетнуть из Хогвартса не могли. Это было так же неважно, как рассвет над берегом озера, холмами и Запретным лесом. Когда Снейп оказался на территории магического учебного заведения, под чарами невидимости, то успел заметить, как из дубовых дверей замка кого-то выносили. Возможно, труп оборотня. Черной метки в небе уже не было, чего не скажешь, наверняка, о разговорах за этот случай. Учитель ЗоТИ не был дураком, чтоб идти в самое пекло мнений, к воротам, куда вывалила проснувшаяся ребятня, желая взглянуть на тело убитого, на раненных волшебников и колдуний. Там же, некоторые из деканов пытались загонять ерепенившихся гриффиндорцев и перепуганных насмерть пуффендуйцев обратно за стены защищенной обители. Никто особо не внимал, пока не вышла МакГонагалл, объявив, что временно, до выяснения обстоятельств берет на себя руководство Хогвартсом. С того пункта обзора, где находился зельевар, были видны ворота и часть школьного двора, зато никто не мог видеть наблюдателя. Свернув примерно градусов на сто, под астрономическую башню, Снейп использовал манящие чары, не на что особенно не рассчитывая. Внезапно в его руку прыгнула палочка из бузины. Кровь прилила к черепу столь стремительно, что ему пришлось сесть на сырую траву, старательно ограждая себя от размышлений о Дамблдоре, о том, в чем недавно поучаствовал. Но, это был настолько грандиозный, пространный факт, — отнюдь не рядовые размышления, — что зрение укрыло монохромным полотном, а конечности перестали подчиняться. Портрет действительности всегда украшали одни черты. Теперь их нет. Все потеряно, бессмысленно. И теперь, никто не скажет Снейпу, как с этим мириться, как обиходить трагедию, уживаться с привычкой умирать, что можно и надо находить приятности в том, чтобы полить цветы, помыть полы, заварить мелису, лечь в чистую постель, любить погоду, насыщаться простыми словами, есть десерт в три утра. Глупо верить, что травмы до смерти сойдут на нет, все встанет на круги своя, — где-нибудь, когда-либо, в тишине, в суете, предатель будет помнить другую жизнь… Сейчас же, он приветствовал смерть. И это было единственно искрящее, искреннее, истинное чувство. Вечером, отпускной профессор аппарировал оболочку своего тела в Коукворт и попытался отдохнуть ею. Там, в родительском доме, Снейп коротал время после смерти, — прошло ли несколько дней или лет не несло существенной важности. Никто не вызывал его, — и как же хорошо, что о нем все Пожиратели вместе и Темный Лорд в частности дружно позабыли. Это был период, когда маг ни о чем не опасался, утратив эмоции, не интересовался новостями — Хвост цитировал одно и то же об исчезновении Дамблдора из «Ежедневного пророка», не выведывал об убийстве Сивого — ведь именно таким механизмом высвобождения агрессии человек обезумевший мог обезопасить общество от себя — реализовывая магический потенциал во что-то жуткое. Пустить под откос все, что нагромождалось долгими днями и ночами могло лишь собрание соратников тьмы, запланированное на июль. Снейпу не хотелось возвращаться в мэнор, в нем все еще что-то дергалось при мысли о том, что директор мог быть там до сих пор живым, правда, жизнь ли то была… если бы старец был до такой степени упрям, что не выпил яд. Лорд Воландеморт призвал зельевара раньше других посредством их связи. Дискуссия обещала разложить по полочкам все возможные действия избранного пророчеством мальчишки, — рассуждал Снейп по прибытию. Леди Малфой встретила гостя, он подоспел к субботнему ужину, когда заседание назначалось лишь на вечер воскресенья. Великий Темный чем-то был очень занят, хотя и вызывал не к сроку, поэтому Снейпа определили в гостевую спальню, где он таращился в потолок, прислушиваясь к своей погребенной интуиции. Если Дамблдор жив, — это никак не удастся проверить сегодня. Хозяйка дома делала вид, что не понимает намеков. Сон наступил ближе к одиннадцати. Вернее, это был не сон. Разве мог умереть покойник? Он мог лишь погрузиться в зыбкий туман полусознания, полунебытия. Северус подпрыгнул на постели, хватая палочку с прикроватной тумбы. Ему с таким трудом удалось задремать, чтобы теперь оказаться разбуженным бесцеремонным стуком в дверь… Он зажег «люмос», определив источником звука соседнюю дверь, гулким эхом неслыханной наглости прокатившемся по гостевым покоям. — Вам знакомо чувство такта, мистер Малфой? — вспылил декан, когда отодвинув створку двери, помимо слепящего света, он разглядел белую физиономию Драко. Заметив, что подросток отпрянул на шаг, вероятно, с некоторых пор крайняя степень раздраженности в выражении лица насупившегося учителя давала понять, что он способен на убийство в любую секунду. — Что-то случилось? — сменил тон Снейп, наконец, полностью справившись с ситуацией полусонного недоумения. — Он… вызывает… — пробормотал слизеринец. — Ясно. Ступайте, — Снейп смягчился. После года мозговой активности, той роковой вербовки, угроз и наказаний Лорда, подросток был что-то совсем плох: обзавелся чем-то похожим на маггловскую болячку. Вскоре Снейп накинул мантию поверх пижамы и отправился по вызову в позднем часу, по обычаю — в трапезный зал. Ни страха быть рассекреченным, ни удивления, почему не раньше, не просвечивала ровная, безропотная апатия. Касательно Поттера у него все подготовлено: когда сливаешь правдивые данные, в решающий момент можно будет скормить чушь, и в нее поверят, — весь нехитрый план. Все было подготовлено, странно, что никто еще не летал в мыльной пене, проклиная Поттера. Странно. В этом шпион фениксов удостоверился воочию практически сиюминутно, увидев Ужас магической Британии, сидящим на центральном кресле с торца стола и гладящим змеиную головешку, — Нагини вилась вокруг его колена, поглядывая на Снейпа, как на отменную вкуснятину. Впрочем, все как всегда, но Лорд был какой-то… вареный. Не то чтоб варенным в котле его полурептилье тело не было… но, это было что-то неуловимо другое, заставляющие Снейпа ощутить некую неловкость, срезонировавшую с общей пустотой. — Входи, Северус, присаживайсся… — Лорд указал кончиком волшебной палочки, которым водил по столешнице на ближайший стул, по левую руку от себя, восседающего полубоком к этому стулу. Снейп кивнул и поспешил занять отведенное место, но неожиданно остановился, взявшись руками за спинку стула, гадая, что его смутило-то по большому счету. Злодей был подозрительно расслаблен, поразительно утомлен, всегда холодный взгляд казался искусительно улыбчивым, какой зачастую был у Дамблдора, — либо это блики каминного огня столь странно искажали взгляд, играя в бруснично-кровавых глазах зернами крошечных звезд. Мантия висела на его плечах расхлябано, точно старая штора, обнажая чуть ли не полгруди неестественно пепельного оттенка — смотрелся новый имидж совсем не по-лордовски. — Ну же… — поторопил колдун, и Снейп медленно осел на сидение, также немного боком: — Могу я быть чем-то полезен, мой Лорд? — Темный Лорд оскалился в усмешке, наблюдая за ним: — Северуссс… мой преданный ссоюзник. Я не знаю, кто был мне более полезен, нежели ты. А я так и не вознаградил тебя. — Награды излишни, мой Лорд, — произнес шпион, следя за кончиком палочки, кружащим над поверхностью стола, как поисковой камень на цепочке над картой экстрасенса, как делают студенты, когда им нечем заняться от скуки. — До меня дошшли сслухи, Северусс… — протянул Повелитель, явственно наслаждаясь паузами, должными по идее сеять панику от неизвестности, что последует далее. — Один маленький слушшок. Который портит всю картину. Говорят, ссловно бы, ты не служишшь своему Лорду впредь, и более, никогда и не служил, как подобает, Ссеверус. — Моя жизнь — это только служение… — першение в горле чуть было все не испортило, но Снейпа хватило молвить четко. — Служение вам, Милорд. — Однако, Лорд Воландеморт ссклонен питать ссомнения на ссей ссчет. Говорят, мой верный приспешник был убит тобой. — Я выполнял ваше распоряжение, мой Лорд. Фенрир мог все испортить. Поскольку, Драко никого бы не… — Помнишшь мое предостережение, Северус? — перебил Воландеморт. — О прелестях ссветлой сстороны. Двойной агент глотнул почти беззвучно, но сгусток слюны застрял в трахее. Вопрос был вне контекста, не к смерти Сивого, не к заданию, о коем знали немногие. Разговор завелся не про Поттера и это стало еще одной тревожащей странностью. — Помню, мой Господин, — сказал мастер ядов, клоня голову. — Помню. — Как ты думаешь, что сслучилось ссо сстариком? — Думаю, меня это не касается… — Я хочу, чтобы ты знал, что произошшло ссс ним… — ниточка мыслей воздушной струйкой утекла из кончика Лордовой палочки. Теперь Снейп пожалел, что не выпил успокоительное зелье перед приходом сюда. В готовности поклясться, что это просто сон, мужчина гипнотизировал балансирующую в воздухе, по велению магии, белесую призрачную нить. — Мой Повелитель… в этом… в этом нет необходимости. — Сссмотри, Северуссс. Твой Повелитель желает, чтобы ты видел все.