4х4

      Где-то в далеке Найтмер услышал её. Тонкая, неуверенная мелодия разлилась по улице, заставляя студента на миг замереть, а после и вовсе остановиться. С каждой секундой музыка становилась все громче, чётче, но по прежнему оставалась такой же мягкой и лёгкой.       Парень вслушивался в каждую нотку, каждую порывистую, даже порой отчаянную. Мелодия флейты ведала о грусти и печали от неразделённой любви; любви, которую человек хотел бы отдавать сполна и показать, насколько она может быть нежна в его действиях, его словах, его чувствах.       Он на долю секунды закрыл глаза, перевёл дыхание и двинулся дальше на зов мелодии. Чистый поток звуков постепенно стал утихать, говоря о горечи и тяжелом бремени безответной любви, о том, что терзает душу человека, из уст которого разливается чудесная песнь. Она прекрасна, Найтмер это слышит. Никогда еще студенту курса инженерии с истинным математический складом ума и отсутствием виденья прекрасного не доводилось слышать настолько чудесную мелодию. Она завлекала, будоражила, от неё все внутри замирало и кололо.       Но не всякая флейта может звучать без хозяина, поэтому сейчас целью молодого человека было отыскать исполнителя столь чудной мелодии.       Сказочные, грустные и вновь возвышающиеся звуки вели его в сторону парка. Удивительно, как флейту было слышно за столько метров отсюда. Но Найт её слышал, чувствовал, шёл к ней. Дважды ему пришлось ускоряться и перепрыгивать через клумбы и лавочки, срезая себе путь, только лишь потому, что мелодия затихала слишком быстро. Он боялся её потерять.       Но вот цель близка, буквально совсем рядом, он даже уже видит обладателя сия волшебного инструмента. Белокурый парень сидит на скамье к нему ровной спиной. Он держит флейту и явно заканчивает свою грустную песнь, последней тонкой, такой же робкой, как и в начале, нотой, а потом опускает инструмент и склоняет голову, а плечи начинают мелко подрагивать. Кажется, он плачет.       Рядом с парнем небрежно и едва ли заметно приставлена к лавочке трость, которую Найт замечает не сразу. Но замечает, останавливается, разглядывает гладкое блестящее покрытие деревянной ручки, тёмную основу в виде самой палки и заметные на ней витые узоры золотой краской.       Найтмер отгоняет навеянную смуту прочь и продолжает свой уверенный шаг в сторону музыканта. Он не хочет пугать этого юношу, поэтому не трогает сразу, останавливается в метре от скамьи и приветливо говорит:       – Привет. Я присяду?       Парнишка выдыхает, быстро утирает рукавами водолазки слезы и оборачивается на неожиданного собеседника, убирая трость в сторону.       – Да, конечно.       Найтмер присаживается рядом, заворожённо разглядывает флейту в руках блондина. Инструмент красив, изящен, на нём так же, как и на трости, нанесены черной краской различные ажурные узоры; сразу видно авторскую работу. Флейта тонкая, блестящая и красиво этим блеском на солнце играет, отправляя солнечных зайчиков в разные стороны.       Не менее утончённым и изящным оказался и сам хозяин инструмента. Поблескивающие от слез разноцветные глаза смотрели куда-то в землю, губы поджаты, на щеках и остром носу была россыпь веснушек, а руки по фаланги закутаны в рукава.       – Ты очень красиво играешь, завораживает, – говорит Найтмер, привлекая к себе внимание парня. Тот поднимает на него слегка растерянный взгляд, по которому сразу видно, что музыкант польщен.       – Спасибо.       – Почему ты плачешь? Тебя обидели?       – Не совсем... – от чего-то незнакомцу хочется довериться, совершенно нет желания что-либо скрывать. – Мой соулмейт меня ненавидит. Точнее он ненавидит всех, кто хоть чем-то выделяется среди других. Пф, а я просто словил комбо – разноглазый калека с ужасными веснушками.       – А мне нравятся твои веснушки, – протестует Найт, не стесняясь разглядывать нового знакомого. – Я совсем не разбираюсь в прекрасном, но, по-моему, ты выглядишь очень эстетично. Так ты только из-за этого плачешь?       – Спасибо тебе, – на комплименты парень смеется и улыбается, а потом уже чуть более эмоционально и даже зло говорит: – Он насмехается надо мной, называет отбросом общества и чуть что не так скажу – сразу грозиться начинает. Вот скажи мне, почему из всего огромного множества людей за Земле именно мне достался такой вот соулмейт?       – Жизнь вообще жестокая штука, парень, – сообщает ему Найт и кладет руку на плечо, похлопывая. – А ты пробовал с ним говорить, что вы как бы соулмейты? Мне всегда казалось, что у них особая связь.       – Он не знает, что я его соул, – честно отвечает музыкант, вздохнув. – Я боюсь сказать. Просто смотрю на его имя на своей руке и мечтаю о хорошем к себе отношении.       Белобрысый закатывает рукав, глядя на аккуратным почерком выведенное на запястье имя, и шумно выдыхает.       Найтмер же упрямо и с недопониманием смотрит на имя и охает. Парень же этого не замечает и продолжает:       – Друзья зовут его Мар, но полное имя Найтмер.       – Послушай, как бы тебе сказать, – Найт цокает языком и едва заметно улыбается. Не зря он шел зову мелодии. – У многих людей одинаковые имена. Ты точно уверен, что он твой соулмейт? Ты видел свое имя на его запястье?       – Если честно, я пытался рассмотреть, но никогда это не удавалось, – парень вздыхает и поднимает взгляд на собеседника. – Меня кстати Инк зовут. А тебя?       – Друзья зовут меня Найт, но ты можешь называть Найтмером, – с души будто камень сходит, а сам студент отворачивает рукав своей рубашки и показывает красивую надпись на запястье, с именем нового знакомого.       Инк охает, бледнеет, краснеет, потом намеревается зареветь, но пускает лишь одну одинокую слезу, заменяя грусть радостью. Немыслимо, просто немыслимо. Он уже два года страдал из-за неразделённой любви, а сейчас оказывается, что это даже не его соулмейт. Он дурак, нечего больше сказать.       – Я рад, что все же пришел сюда. Думал, уже и не встречу своего соулмейта, – Найтмер аккуратно руку кладет поверх руки парня, и легко улыбается. – Может прогуляемся?       – Конечно.