Мулан, прекрасный цветок по имени магнолия

Генералы гибнут в сотнях битв, Закалённые воины возвращаются 10 лет спустя. Вернувшись, видит Мулань Сына Небес. Сын Небес сидит в сияющем зале. Заслуги записаны на 12-ти свитках, И розданы сотни тысяч наград. Спрашивает Хан, чего она желает. «Мулань не нужна высокая должность. Дайте мне быстроногого верблюда, Чтобы поехать домой». Песнь о Мулань

Одарив Мулань лаской, что идёт от чрева, чувствует в собственной буйной крови её силу, оттого бережно воздаёт сей деве хвалу, сложенной по образу и подобию стана мужчины. Она оседлала коня своего отца да присоединилась к солдатам, сняв с себя шёлковые одежды и смыв с миловидного личика белёсую пудру. И сердце её было полно отваги, наполнившее после всю женскую необъятную душу. Северный ветер доносит звук барабанов, пока Ван подмечает, как багровая нить, что связывает страну и человека, сильно истончилась за десять лет битвы. И повинен в том, как не странно, сам Яо, ибо всё пытался отдалиться от храброго воина Хуа. Даже когда прознал о том, что дочь она своего отца, увидав при венозно-голубом свете луны нагую красу девушки. Хотя не стоит таит, что вовсе не испугался созревших в грудине чувств по отношению к мальчишке, просто знает, что погубит магнолию. Яркие и тёплые лучи солнца тщедушно целовали щёки Мулань, и потому Яо пожалел о том, что он не в силах лишь на мгновение стать лучиком, дабы одарить свою воительницу нежными и трепетными касаниями губами. — Ван Яо, — начала Хуа, уголками губ улыбаясь просто, мило и ласково, эта простота в ней и привлекла однажды олицетворение, — я была рада воевать бок о бок с вами все эти года. Но пришло время вернуться домой к отцу и матери да принести им покой. Обладала Хуа Мулань такими качествами, как Жэнь и Синь, человеколюбие и искренняя доброта, Сяо, почитание родителей, Чжун, верность, и Юн, храбрость. Обладала она также умением приносить покой одними лишь словами да улыбкой, и потому не было цены этой девушке. — Хуа Мулань… — с горечью прошептал Ван, и улыбка его казалась наполненной печалью, известной лишь подобным ему. — Я обещаю, что как-нибудь навещу тебя в Северной Вэй. «Ты мне нравишься, моя магнолия». — Тогда я буду ждать вас. Любовь сына драконов вгрызалась с особым остервением в россыпь альвеол винограда, в чистую душу да в тиски разума человека. Хуа же шумно тянет носом воздух, будто бы более ей не дадут сделать и глоток, пронизанный отчаянием. Как жаль, что всё так закончилось. В конце концов, никакой нити, выдуманной не человеком, и нет, так что Мулань свободна. Свободна телом и душой, но сердцем ли?