***
Синдзи почувствовал, что кто-то аккуратно тормошит его за плечо. — Лейтенант… Икари… Началась большая перемена. — дошёл до него взволнованный девичий голос. Молодой лейтенант первым делом ощупал своё правое бедро: нож и пистолет на месте, слава Богу! Только потом он протёр глаза и начал рыскать рукой по парте, ища свои очки. Вдруг кто-то нежно взял его за руку и положил её на то место, где лежали очки. — Благодарю… — заспанным голосом сказал пилот, надевая очки. Надев очки, ветеран посмотрел на разбудившую его девочку, державшую в руке непрозрачный целлофановый пакет, которая стояла над ним и хотела что-то сказать. — Я Хораки Хикари, староста второго «А» класса. — немного смущаясь, вежливо представилась она, это была та же девочка, которая пыталась навести в классе порядок. — Ну, это и неудивительно… — сказал Синдзи и сам не понял, к чему он это сказал: то ли к тому, что неудивительно, что староста была единственной, кто попытался навести в классе порядок, то ли к тому, что неудивительно, что именно старосту отправили первой поприветствовать нового местного возмутителя спокойствия. Девочка, очевидно, искала в себе силы что-то сказать, молодой лейтенант же в это время попытался вынести вердикт внешности своей новой старосты. Вердикт был: «Ну, если не найдётся никого покрасивше, то в принципе, можно и эту» Огромным плюсом необходимости постоянного ношения солнцезащитных очков было то, что, собеседник не мог сказать, на что именно ты смотришь… Если, конечно, своим довольным ебалом не выдашь, что пялишься ты на сиськи. Наконец, собравшись с силами, староста выдала: — Я, конечно, понимаю, ты — герой, спасший город… — Внатуре, ёпта!.. — торжествуя, рассмеялся Синдзи. Себя он героем не считал, но вот тот факт, что его считают героем вполне себе даже симпатичные девочки не мог не радовать его и его затейника. — …да, — продолжила староста свою речь, явно заготовленную и, будучи прерванной, она не смогла продолжить её так же уверенно, как начала, — и у тебя, безусловно, есть определённые преференции перед обычными учениками, но… Староста посмотрела на пилота пытаясь понять его реакцию. Благодаря огромным очкам сделать это было невозможно. — …но твоё поведение — просто за гранью добра и зла! — продолжила она, казалось, увереннее, чем начала. Молодой лейтенант, конечно, был удивлён напору старосты, но не больше, чем она сама. — Ты — ходячая пропаганда наркотиков… — Пропаганжа!.. — рассмеялся Синдзи, оборвав старосту. — Именно! — староста волновалась настолько, что не поняла шутку и решила, что так новенький соглашается с её словами. — Ты ведь уже стал для кого-то здесь кумиром и должен быть примером для подражания. Тебе ведь не хотелось бы, чтобы они приняли твою модель поведения?.. — Та никому тут я ничего не должен. — заявил лейтенант. — Та и на них самих мне, как бы, плевать. Староста охуела, видимо, юный пилот только что сломал что-то в её мировоззрении: — Что? — от удивления её глаза по размеру стали сопоставимы с глазами европейцев. — Моя единственная обязанность — убивать Ангелов, и пока я с ней справляюсь, трахать мне мозг никто не имеет права. — объяснил Синдзи, видя непонимание старосты. — С другой стороны, у вас всех есть своя голова на плечах. Так смотрите на меня и думайте, быть вам такими же, как я, или же не допускать моих ошибок. Я вам не мамочка, жить с вашим выбором придётся вам, а мне… да, мне плевать. — Зачем ты тогда сел в того робота, если тебе, как ты выразился, плевать? — староста, покраснев от злости, говорила очень уверенно, хотя по ней было видно, что она не привыкла к употреблению подобной лексики. — Та ты знаешь, сколько бабла мне предложили?! — то, что глаза ветерана загорелись, было видно даже через очки. — Двенадцать стрелок и я буду обеспечен до конца жизни! Староста ничего не сказала. Она лишь, покраснев ещё больше, положила на парту новенького пакет и, надув щёки, выбежала из класса. Сразу за ней вышли ещё пара девочек, посмотрев перед этим на Синдзи, как на полное ничтожество. Молодой лейтенант заглянул в пакет, в нём он обнаружил большую запечатанную сладкую булочку с корицей и бутылку чая — то, что нужно во время отходняка: «Видимо, она была одной из тех, для кого я стал кумиром…» — с некоторым сожалением заключил пилот, откусив кусочек булочки. Сейчас он осознал две вещи: «староста побежала в туалет плакать» и «перепихона со старостой у меня, скорее всего, не будет». Все присутствующие, разделившиеся по группам, временно прекратили приём пищи, чтобы посмотреть на Синдзи с осуждением, особенно в этом преуспел «спортсмен». Исключением стал «очкарик», он смотрел, скорее, с удивлением. Сперва пилот продолжал перекус, не обращая внимания на присутствующих, однако физическое ощущение на себе всех этих недоброжелательных взглядов всё же побудило ветерана к ответным действиям: — Что!? — раздражённо спросил лейтенант у присутствующих, разведя руками. — Помните, детишки, наркотики — это зло, будете их употреблять, станете такими же уебанами, как я. Эта фраза, видимо, устроила всех присутствующих, поэтому все вернулись к приёму пищи, даже спортсмен, хотя и продолжил сверлить Синдзи ненавидящим взглядом. Пилот же, доев булочку, выпил чай залпом и встал из-за парты, едва не споткнувшись об магнитофон: «Ля! Совсем про него забыл!» — огрызнулся в уме ветеран. Лейтенант триумфально вышел из класса по выбитой им же двери, выбросив целлофан из-под булочки и пустую бутылку в ближайшую урну. Синдзи поднялся на крышу, где раскурил «Чёрного Капитана», после чего вернулся в помещение. У него было желание выйти за пределы школы и распить там «Хайникен», но решил, что его и так нехило торкнуло и отказался от этой идеи. Вместо этого молодой лейтенант подошёл к автомату с напитками (благо, что сладкая булочка утолила его голод) и, облокотившись на него головой, принялся изучать ассортимент. Минуты через две Синдзи выбрал, наконец, себе напиток, однако, скормив автомату купюру в пятьдесят гео, пилот забыл, что он хотел заказать и принялся выбирать по новой. Вдруг на этот же автомат, прямо напротив ветерана, облокотился «спортсмен». «Очкарик» был рядом с ним и снимал всё на камеру. — Что-то конкретное ищешь? — злобно поинтересовался «спортсмен». По его тону было ясно, что он просто ищет повод для драки. — Ага, «Хайникен». — ответил Синдзи тоном: «Прошу, отъебись, ну не до тебя сейчас, не видишь, что ли, тут человеку плохо». — Это — школа! — возмутился «спортсмен». — И что? — спросил пилот. «Спортсмен», конечно, охуел от подобной наглости, но, сдерживаясь, всё же продолжил разговор: — Здесь пиво не продают! — объяснил он. — По крайней мере, в автоматах в коридорах. — дружелюбно улыбнулся лейтенанту «очкарик». — Ну, буду впредь знать. — Синдзи улыбнулся «очкарику» в ответ, недоумевая, как вообще так вышло, что «спортсмен» дружит с «очкариком». Пока «спортсмен» возмущённо смотрел на очкарика, пилот нажал кнопку наугад и, получив от автомата кофе в жестяной банке, открыл его и принялся пить. — Давай-ка выйдем за школу, перетереть нужно. — заявил «спортсмен». — Та без бэ, веди. — покорно согласился ветеран. Он был не в лучшей форме, но пояснить за базар был всегда готов… да и начистить пару ебальников был тоже не против. «Спортсмен» бодро зашагал вперёд, Синдзи следовал за ним. «Очкарик» поравнялся с пилот и принялся снимать его лицо на камеру: — Привет. — в отличии от своего друга, «очкарик» был настроен очень дружелюбно по отношению к лейтенанту. — Меня зовут Айда Кэнсукэ, а его — Сузухара Тодзи! — Не говори с ним! — рявкнул Сузухара, заставив Айду замолчать. — А так мы разве не говорить идём? — лукаво улыбнулся пилот, прекрасно понимая, к чему именно всё идёт. — Говорить будем мы с тобой! — заявил Тодзи. — Это только между нами… «Так, значит, у меня будет всего один соперник? — подумал Синдзи, обрадовавшись. — Я уж было испугался, что придётся применять перо или волыну!» Лейтенант отдельно отметил наглость и самоуверенность Сузухары. Неужели он думает, что сможет победить убийцу Ангела в одиночку? Когда Тодзи пригласил Синдзи на разговор, ветеран рассчитывал, что против него будет где-то десять противников, а всё это обещало быть слишком простой заварушкой, чтобы быть правдой. Жизнь же научила пилота никогда не надеяться на честный бой. Ещё Синдзи не совсем понимал, зачем Сузухара взял с собой Айду, который снимал всё происходящее на камеру. Неужели они собирались как-то его подставить? Да, похоже на то. Тем временем, компания вышла на задний двор школы и молодой лейтенант принял решение действовать, как обычно — по обстоятельствам. Сузухара свернул за угол. Место, куда он привёл Синдзи, плохо просматривалось со стороны и хорошо подходило для приватного разговора. Тодзи пропустил новенького вперёд. «Неужели он думает, что такой дешёвый трюк сработает?» — подумал пилот. Лейтенант поднёс банку с кофе к губам и встал так, чтобы мог, повернувшись к Сузухаре спиной, видеть его тень: — Так о чём ты хотел со мной перетереть? — ухмыляясь, самодовольно спросил лейтенант. Тодзи, до этого долго сдерживавшийся, наконец-то получил возможность выплеснуть весь свой гнев. Он бесшумно сорвался с места и начал быстро приближаться к Синдзи. Краем глаза ветеран увидел перемещения Сузухары и принялся высчитывать нужный момент… Сейчас! Пилот наклонился в сторону и, не поворачиваясь, заехал нижней стороной ладони Сузухаре прямо по кадыку. Изначально лейтенант планировал нанести удар по артерии, но немного не рассчитал. Эта контратака возымела определённый успех, пусть и не такой, на который рассчитывал Синдзи — Тодзи попятился, держась за шею. Ветеран же, поддавшись инерции, которую получил потому, что остановил Сузухару — тело, обладающее большой массой и скоростью — развернулся, выставив вперёд одну ногу. Этим он сделал Тодзи подсечку, положив того на лопатки. Свой приём он завершил эффектным дэбом, который выглядел, как продолжение его предыдущего движения, а вся «тёрка» с Сузухарой, как будто Синдзи, ни с того, ни с сего решил сделать дэб с разворотом и при этом случайно избил Тодзи. Кофе, правда, при этом он разлил, но эффектности исполнения это всё равно не повредило. Айда вначале думал как-то вмешаться, однако та лёгкость, с которой Синдзи победил Сузухару, лишила его всякой надежды на успех. Пилот встал коленом на солнечное сплетение Тодзи: — Напав на офицера Nerv при исполнении, ты совершил государственную измену и преступление против человечества… — молодой лейтенант, торжествуя, объяснил своему поверженному сопернику юридическую подоплёку его поступка. Пилот вытащил пистолет из кобуры и, передёрнув затвор, для демонстрации серьёзности своих намерений, прислонил дуло прямо ко лбу Сузухары: — …за это предусмотрено только одно наказание — расстрел на месте. — сказал Синдзи голосом, уже лишённым всяких эмоций. — Эй! — набрался, наконец, смелости Айда. — Японская Конституция запрещает убийство несовершеннолетних! — У преступлений против человечества нет ни сроков давности, ни минимального возраста привлечения к ответственности, согласно Уставу ООН. Устав ООН превыше любой конституции. — спокойно ответил Айде пилот и добавил. — Ну, кроме американской… Кэнсукэ хотел что-то ещё возразить, но, увы, стратегический запас яичного порошка был уже полностью израсходован. Сузухара же, скованный страхом, просто лежал, не смея и шелохнуться. Только теперь спортсмен понял, почему именно Синдзи выбрали пилотом Евангелиона, ведь, не считая отличной боевой подготовки, у лейтенанта не было ни малейшего отвращения к убийству, свойственного всем жителям «цивилизованного» мира, с их Возрождением, гуманизмом и правами личности. Тодзи понял, что пилот не испытывает никаких эмоций, держа заряженный пистолет, направленный в лоб сверстника, чего не смог бы сделать ни один знакомый Сузухары, даже милитарист Айда. В тот момент спортсмен не сомневался, что Синдзи выстрелит. И не потому, что лейтенанту нравится убивать, а потому, что имеет полное право. Никто пилота за убийство не осудит, а самому же лейтенанту проще убить Сузухару, чем разбираться в мотивах его поступка. Тодзи в последнюю секунду подумал о своей сестрёнке и мысленно пожелал ей скорейшего выздоровления. Лоб больше не ощущал холодок дула. Сузухара посмотрел на объект своей ненависти: Синдзи торжествующе улыбался, убирая пистолет обратно в кобуру: — Но быть может ты, перед смертью захочешь объясниться? — шутливо спросил пилот, вставая с Тодзи и протягивая ему руку, давая понять, что это просто была такая шутка. Реакция одноклассников достаточно позабавила его. В конце концов, Синдзи не был маньяком, да и он прекрасно понимал, что его руководство задастся вопросом: «Откуда у пилота взялся пистолет Nerv до инструктажа, да ещё и без кримметок?» и, в конце концов, Сузухара звал его поговорить, быть может, он всё же скажет что-нибудь интересное. Тодзи, отказавшись от руки лейтенанта, поднялся сам. — Ты уж прости его. — начал Айда, благодаря всех известных ему богов войны за милосердие, проявленное новеньким. — Во время битвы его маленькая сестрёнка серьёзно пострадала, так, что его можно понять… Зря, ой зря Синдзи надеялся на то, что будет что-нибудь интересное. — Да, конечно. — с сарказмом в голосе согласился пилот. — Можно понять его ненависть к человеку, благодаря которому его сестра не сдохла ужасающей смертью, а просто «серьёзно пострадала». У Айды не было контраргументов, да и чего-то там возражать человеку, только что пощадившему его друга, милитарист не хотел. — Ты за языком-то следи! — Сузухара снова разозлился, но атаковать во второй раз не решился, до этого он думал, что нож и пистолет на бедре — просто декорации, а если и нет, то Синдзи не станет их применять в драке. Сейчас же он понял, каким был дураком. — Она чуть не погибла под обломками! Теперь разозлился лейтенант. Он встал спиной к солнцу и, сняв солнцезащитные очки, посмотрел Тодзи, испуганному ужасным шрамом ветерана, в глаза: — Да я сам три раза чуть не сдох в этом блядском Евангелионе! — Синдзи скорее прорычал, чем сказал. Эти слова, подкреплённые тоном и видом шрама, произвели на одноклассников необходимый эффект. Ветеран подошёл к Сузухаре вплотную, чтобы в его тени защитить глаза от солнечного света: — Ты, видимо, хотел бы, чтобы я там умер? Но у меня вопрос: «Кто защитил бы тебя и твою сестру, если бы я тогда не справился?» Я сел в робота и, рискуя жизнью, защищал всю твою семью, а что в это время делал ты? И чтобы ты сделал, проиграй я? Тодзи с ненавистью и яростью смотрел на Синдзи, который, будучи ниже Сузухары на голову, умудрялся смотреть на спортсмена сверху вниз. Тодзи понимал, прекрасно понимал что пилот прав, и понимал он это с самого начала, но ему психологически важно было найти виноватого в том, что произошло с его сестрой и наказать его, ведь иначе получалось… что это он виноват в том, что его сестра пострадала. У Сузухары не было ничего, что он мог бы ответить лейтенанту, пилот одержал над ним полную победу, и фактическую, и моральную. Синдзи, довольный собой, надел очки и пошёл ко входу. Кэнсукэ подошёл к своему другу и заботливо спросил: — Ну, как ты? — он попытался помочь другу отряхнуться. — Да нормально всё! — со злобой и остервенением Тодзи оттолкнул Айду и принялся отряхиваться самостоятельно. — Прости… — извинился Кэнсукэ. — За что ты извиняешься? — с прежней злобой спросил Сузухара. Айда пожал плечами, он сам не знал, за что именно на него злится друг: — За то, что не смог тебе помочь? — сказал он первое, что пришло в голову. Тодзи печально посмотрел на друга, только сейчас он понял, что единственный, на кого он по-настоящему злится — это он сам. Он злится на себя за то, что не смог защитить свою сестру и его работу пришлось выполнять этому гопнику. Он злился на себя за то, что не смог признаться в этом себе и, даже перевалив груз своей вины на пилота Евангелиона, не смог ему накостылять. А сейчас, не зная кого ему ещё обвинить в своих неудачах, он злился на своего лучшего друга, который был готов защитить его даже перед лицом офицера Nerv. Айда, наблюдая, как его друг стоит, занимаясь самокопанием, одёрнул его: — Пойдём? Тодзи сокрушённо посмотрел на Айду, ох, как же многое он должен был ему сейчас сказать. О том, каким же он был всю жизнь придурком и для того, чтобы это понять ему понадобилась всего-то взбучка от пилота. Но он лишь улыбнулся и сказал: — Да, пойдём. — так он дал понять, что на самом не сердится на друга. Айда улыбнулся в ответ. Нет, одно дело признаться самому себе в ошибках и совсем другое — признаться в этом другим. Вместе они пошли обратно. Неожиданно к ним на встречу пошёл Синдзи. Школьники «слегка» насторожились, даже огромные очки не могли скрыть выражения лица пилота, он был зол, как чёрт. — Вот вы, наверняка, думаете, — обратился лейтенант в камеру, подойдя к своим одноклассникам на достаточно близкое расстояние, — «Почему в Евангелион посадили это бескультурное, необразованное быдло?» Так я вам отвечу: «А что, они должны были посадить в него таких слюнтяев, как вы, неспособных ни на защиту своих близких, ни на благодарность?». Та людей за меньшее, чем то, что я сделал тогда, возводили в ранг национальных героев! Неужели я не заслужил хотя бы права не оправдываться за необходимые действия перед теми, кто спокойно отсиживался в бункерах? Это была сказано не для того, чтобы одержать над противниками ещё большую победу, в этом монологе, как ни крути, было мало смысла, просто у Синдзи бомбило со всей этой ситуации, а Сузухара с Кэнсукэ оказались единственными людьми в школе, кому пилот мог высказаться. И Айда, в отличие от друга, это понял. — Спокойно отсиживался?! — возмутился Тодзи. — Да ты хотя бы был в убежищах? Видел, что там творилось? — Нет. — признался молодой лейтенант. — У меня в это время были дела на поверхности. И, если думаешь, что справился бы лучше меня, то сравни нашу подготовку и вдумайся в мои слова ещё раз: «Я в том роботе три раза чуть не сдох» А теперь посчитай, как долго бы в бою продержался ты. — Ты всё сказал? — больше Сузухаре сказать было нечего, он больше не злился на Синдзи. Себе он в этом уже признался, но, вот, признаться пилоту он в этом пока не мог. — Нет. Ещё я не сказал, что продолжу и впредь делать свою работу и у таких, как ты, я не буду просить ни прощения, ни разрешения. Отчитываться перед тобой я тоже не собираюсь. Теперь всё. Versus. — с этими словами лейтенант покинул своих одноклассников. «Пробомбился — и сразу жить стало легче» Сузухаре стало даже немного спокойнее, после этих слов: «Значит, он продолжит нас защищать…» Пилот вернулся за свою парту и, хотя, до конца большой перемены оставалось ещё десять минут, он уложился на сумке, поправил фуражку, вставил в уши наушники и включил музыку: — Разбудите меня, когда закончатся уроки. — попросил он и, подумав, добавил. — Пожалуйста.***
— Давай, вставай. — Айда, вытащив один наушник из уха Синдзи, тряс его за плечи. — Уроки кончились. Лейтенант, будучи ещё в состоянии полудрёмы, ощупал своё правое бедро — волына и перо были, по-прежнему, на месте. Открыв глаза, Синдзи вытащил второй наушник из уха и, надев очки, заметил, что он находится в классе один с Айдой, словно сейчас этот фанфик намеревался стать яойным, однако выбитая дверь, в любом случае, не позволила бы влажным фантазиям моих читательниц осуществиться… Меня вообще читают девушки?.. Трансгендерные — не в счёт! — Спасибо. — пилот, зевнув, поставил плеер на паузу. — Давно уже уроки закончились? — Минут пять — десять… «Видимо, не могли решить, кого посылать меня будить, вот и отправили самого слабого, которого не жалко» — подумал Синдзи. — Слушай, если тебе интересно, — начал неуверенно Айда, — то сегодняшний материал и домашнее задание учителя отправили тебе на ноутбук… — Да, да, мне это очень интересно. — с предельной концентрацией сарказма оборвал одноклассника ветеран. — Хорошо… — разочарованно вздохнул Айда и потопал к выходу. Синдзи не хотел обижать Айду, в конце концов, он был настроен к нему дружелюбнее всех остальных. Лейтенант просто хотел прояснить свою позицию по отношению к обучению и не думал, что этим он огорчит Кэнсукэ. — Слушай, — обратился к однокласснику пилот, — не подскажешь, в каком клубе можно ничего не делать? Синдзи хотел поговорить с Айдой и показать тому, что считает его нормальным пацаном и, благо, вспомнив указания директора, лейтенант нашёл тему для разговора. Айда несколько опешил от того, что Синдзи обратился к нему, в конце концов, в его памяти была ещё слишком жива картина, как пилот приставил заряженный пистолет ко лбу его лучшего друга, однако он остановился и повернулся к лейтенанту: — Создай такой, и я с радостью в него вступлю. — проведя в своей голове глубокую аналитику клубов, заключил Айда. — Быть может, так и сделаю. — улыбнулся Синдзи. — На самом деле, я пошутил. — признался Айда. — Мне очень нравится в моём Военно-Патриотическом Клубе, хотя мы там и работаем очень много. Быть может, тебе тоже найти такой клуб, время, проведённое, в котором тебе будет в радость? — Охуенный совет, знаешь, именно так я и поступлю. — сарказм для ветерана уже давным-давно перестал быть просто изобразительно-выразительным средством и стал нормой общения. — Ну, смотри, у нас есть Клуб Высоких Технологий. — Айда, хоть и счёл последнюю фразу Синдзи очень грубой, всё равно имел желание помочь своему новому однокласснику. — По сути, всё, что делают его участники — это обсуждают между собой анимэ, мангу и игры, как новые, так и доударные. Но у них очень высокие требования к членам: нужно знать наизусть имена всех покемонов, посмотреть целиком сериал «Доктор Кто» шестидесятого года… — Так, это мне точно не подходит! — отрезал лейтенант. Для него разговоры про анимэ были хуже самой напряжённой работы. — Ну, тогда есть Клуб Садоводов, но он чисто женский… не знаю, волнует ли тебя это. Там, конечно, такой халявы, как в Клубе Высоких Технологий не будет, но, если сравнивать с другими клубами, то в нём работают намного меньше. — Спасибо за информацию. — искренне поблагодарил пилот. Синдзи едва ли смог завершить разговор с Кэнсукэ на позитивное ноте и в том, что они будут общаться в дальнейшем, молодой лейтенант очень сомневался, однако Кэнсукэ, получив от пилот благодарность, не ушёл и не отвернулся. Он был готов продолжить разговор: — А вы правда курили марихуану в твоём предыдущем клубе? — задал Айда вопрос, интересовавший его весь день. — Ато! — улыбнулся Синдзи, вспоминая славные добрые деньки. — Знаешь, как называли нашу клубную комнату? — Как? — Айда проявил неподдельный интерес. — «Паровоз до Кубы»! — Да ладно! — удивился Айда. — Именно. — пилот улыбнулся ещё шире. А общение-то наладилось… более-менее. — Мда, жаль, что в нашей школе создать такой клуб невозможно… — отметил Айда. Тут лейтенанта осенило: — Создать-то невозможно… Айда заинтересовался. — …но мы можем после школы… — Синдзи показал Айде портсигар, забитый косяками. Милитарист поднял руки в знак полной капитуляции: — Не, не, не! — в страхе отрезал он. — Спасибо, конечно, за предложение, я правда очень рад, но… Я за здоровый образ жизни, и… Пилот остановил его жестом: — Слушай, нет, так нет. Не буду же я тебя заставлять! — Синдзи убрал портсигар и встал из-за парты. — В конце концов, это — сознательный выбор каждого. Лейтенант взял сумку и магнитофон и пошёл к выходу. Айда подождал его, и они пошли к выходу со школы вместе. Синдзи почувствовал голод и поэтому подошёл к автомату с едой, где купил бутерброд. — Знаешь, — сказал Айда, облокотившись на автомат, — мы все считаем тебя героем. — Что? — удивился ветеран, распаковав бутерброд и начав его есть. — Даже Тодзи. — продолжил Айда. — Просто он очень расстроен из-за своей сестры… — У него какой-то комплекс на её счёт? — уточнил Синдзи, дожевав кусок и продолжив движение к выходу. — Да. — с опаской ответил Айда, осмотрев перед этим коридор. — Только не говори ему, что я так сказал… — Не очкуй, я своих не сдаю. — уверил его лейтенант. — Да, и, в общем, мы очень рады, что с нами в одном классе учится пилот Евангелиона, просто… мы представляли тебя совсем не таким… — Небось решили, что в роботе сидит рыцарь без страха и упрёка? — улыбнулся ветеран, засунув себе в рот остаток бутерброда и выкинув упаковку от него в ближайшую урну. — Именно! — рассмеялся Айда. — Но я вижу, что ты — отличный парень, пусть и немного… своеобразный. Просто дай время, и мы к тебе привыкнем… Все. Даже Тодзи. Синдзи был очень польщён, хотя и понимал, что никогда бы не заслужил такого отношения, не будь он пилотом Евангелиона. — Можете не утруждаться. Я тут, при любом раскладе, надолго не задержусь. Молодой лейтенант сказал это не с целью оттолкнуть, этим он просто хотел сказать, что дружить с ним не обязательно, что его вполне устроит нейтралитет. Тем временем они дошли до выхода: — Слушай, — начал милитарист, — а можно мне звать тебя «Синдзи»? — Зови, как хочешь. — равнодушно ответил пилот. — Тогда, можно тебя попросить звать меня «Кэнсукэ»? — Айда протянул лейтенанту руку, давая понять, что сам хочет дружить с нем. Синдзи думал достаточно долго, но всё же пожал руку, чем привёл Кэнсукэ в неистовый восторг. — Это означает, что мы теперь — друзья? — уточнил ветеран. — Только, если ты этого хочешь. — Айда помахал на прощание и, едва сдерживая, переполняющие его, чувства, зашагал прочь. — Увидимся в понедельник! И не забудь форму, у нас физра. Кэнсукэ не мог поверить в то, что смог перебороть свою природную стеснительность и не зассал, и познакомился с настоящим пилотом Евангелиона и даже смог предложить ему называть друг друга по имени. И всё это в один день! В самый счастливый день в его жизни. Если повезёт, то к понедельнику Айда наберётся смелости и пригласит Синдзи… вступить в Военно-Патриотический Клуб, а не то, о чём сейчас подумали воспалённые мозги яойщиц. «Главное, — подумал Кэнсукэ, — не забыть к следующему занятию в клубе купить вазелина, ведь запасы уже практически подошли к концу. А вдруг, Синдзи согласится, придёт к нам в подсобку, а вазелина нет? Нет! Так сильно клуб опозориться не может!» «Нормальный пацан. — вынес ему вердикт пилот. — Только слишком большое значение уделяет школе. Жить можно, одним словом» Синдзи тем временем вышел за территорию школы и закурил. Едва он докурил до половины сигареты, как к нему подошла долговязая, не особо красивая, даже не смотря на три слоя профессиональной штукатурки на лице, девочка в форме этой школы. На её лице была натянута такая фальшивая улыбка, что ветерана аж передёрнуло, хотя, обычно, передёргивал как раз-таки он. — Привет! — фальшивым радостным голосом сказала ему девочка. — Меня зовут Курода Нанами! Пилот решил подыграть ей: — Лейтенант Икари Синдзи. — улыбнулся он, протягивая ей руку. В конце концов, мало ли, вдруг она предложит ему что-нибудь… интересненькое. — Я знаю. — Курода, не меняя ни тона, ни выражения лица, пожала её. — Ты у нас ведь местная знаменитость. Красавец. Пилот Евангелиона. Офицер Nerv. Лейтенант армии. Да ещё и при этом наш сверстник! Синдзи было не по себе от всей фальши в голосе Куроды, но интерес побеждал отвращение… как и у немногих читателей моего фанфика… — Мне нужно ехать в штаб, поэтому не могла бы ты перейти ближе к делу? — никуда пилот не торопился, но в компании этой девушки он чувствовал себя неуютно. Хотя у него были и волына, и перо. — Да, да, конечно! Прости меня, я такая болтушка! — молодой лейтенант начинал всё больше смущать тот факт, что его собеседница никогда не меняет ни выражение лица, ни интонацию голоса, она больше походила на куклу, чем на живого человека, а три слоя штукатурки лишь усиливали это впечатление. — В общем, я хотела бы пригласить тебя вступить в наш Клуб Садоводства. Заинтересован? ««Клуб Садоводства»? — подумал Синдзи. — Это про этот клуб мне говорил очкарик? Это удачное стечение обстоятельств, или… Так, лейтенант, отставить паранойю! Ты сам спросил ботана про клубы, никакого заговора тут быть не может. А стрёмная лицемерная девка, которая хочет, чтобы ты числился в её клубе ради понтов, это просто стрёмная лицемерная девка, которая хочет, чтобы ты числился в её клубе ради понтов. Такой расклад выгоден для тебя — вы с ней сможете договориться, чтобы ты просто числился в её клубе и ничего не делал, а она бы говорила всем, в том числе и директору, какой ты активный и замечательный член… клуба» — А разве это не чисто женский клуб? — уточнил пилот, вспоминая слова Айды. — Ну, все члены клуба девочки. — ответила Курода. — Но я уверяю тебя, они будут только рады, если к нам присоединится такой видный мальчик. Хе-хе-хе. Все ведь в клубе из-за тебя перессоримся!.. «Это она так пытается флиртовать со мной? — подумал лейтенант. — Если да, то ей нужно срочно что-то менять в своей манере общения, иначе она рискует умереть девственницей» В этот момент Синдзи испытал достаточно редкое чувство, которое бывает в жизни далеко не у каждого мужчины, которое можно описать как: «Мой член встал вовнутрь». Такое бывает, когда представляешь себе, например, секс с девушкой, которая тебе отвратительна. — Я с радостью вступлю к вам! — фальшиво улыбнувшись, объявил ветеран своё решение. Девочка начала подпрыгивать, хлопая в ладоши: — Супер! Супер! О, боги, я так рада!!! — Синдзи скорее бы поверил в Пасхального Кролика, чем в искренность этих эмоций. — Тогда после уроков в понедельник, приходи в клубную комнату номер четыре. Мы там будем тебя ждать! — Договорились. Только можно я привезу свою рассаду? — улыбнулся юный пилот, стараясь не выдать в своём голосе лукавства. — У тебя есть рассада? — Курода впервые показала искреннюю эмоцию — удивление. — Конечно, привози, мы будем рады посмотреть, что ты там выращиваешь! «Как и участковый…» — грустно подумал Синдзи. С наигранной снисходительностью она улыбнулась лейтенанту. «Интересно, что она чувствует сейчас на самом деле? Наверное, раздражение» — предположил в уме пилот. Лейтенант распрощался со стрёмной девочкой-куклой, отключил сигнализацию на машине, положил знак парковки и магнитофон в багажник, и, закинув свою сумку на заднее сидение, удобно развалился на водительском кресле, пристегнулся и вдавил педаль газа в пол. Курода, улыбаясь, помахала ему на прощание. В зеркале заднего вида она выглядела настолько похожей на призрака, что Синдзи предпочёл не рисковать и перекреститься. Сначала пилот планировал заехать в квартиру Мисато, посмотреть, не привезли ли ему посылку из приюта, но решил, что сейчас, даже если её уже доставили, он всё равно не успеет её разобрать, поэтому он двинулся к Мехмету. Приехав на СТО, лейтенант припарковался перед зданием и, выйдя из машины, попросил у одного из накаченных турков позвать Мехмета. На этот раз его никто не стал шмонать, и его просьба была немедленно выполнена. Пилот подождал пожилого турка и, поблагодарив его ещё раз, отдал одолженные ему волыну и перо. — Синдзи, помнишь девушку, которую ты меня просил пробить, когда тебе пришло письмо из Nerv? — спросил Мехмет своего адъютанта, проверяя, отданный ему, пистолет. — Да, а что с ней? — удивился молодой лейтенант. — Она приезжала сюда в обед. Сердце Синдзи чуть не остановилось, хотя он внешне и сохранял невозмутимость: «Чёрт? Меня пасут? Ну, естественно, меня пасут! Но, блять, что их заставило из всей моей хронологии посещений проверить именно это место? Или… да нет быть не может… хотя, других вариантов нет. Они знают, что именно это за СТО. И это пиздец, как плохо» — Спрашивала, сколько будет стоить тюнинг её машины. Машины со служебными номерами Nerv, представляешь? — усмехнулся Мехмет. — И что ты ответил? — с опаской спросил Синдзи. Он прекрасно понимал, чем подобные проверки чреваты. — Я сказал, что мы пока не можем заняться её машиной, поскольку вчера были вынуждены принять срочный заказ от офицера Nerv, и сейчас мы не успеваем в срок выполнить свои обязательства перед другими клиентами. — И она поверила? — пилот понимал, что если Nerv знают, что это за СТО, то подобные отговорки их не убедят. — Не знаю. — признался турок. — Но, тот факт, что я до сих пор не в тюрьме, даёт мне надежду на то, что поверила. — Вот чёрт!.. — сокрушался Синдзи. Если Nerv всё знают, но пока не трогают Мехмета, значит, он им для чего-то нужен. — Ничего страшного, — успокоил своего бывшего адъютанта Мехмет, — главное, запомни, что твоя машина обошлась тебе в четверть миллиона. Я изначально требовал четыреста тысяч, но сделал тебе большую скидку по карте ветерана. Синдзи понимающе кивнул. Пилот вспомнил, что Мехмет говорил, что Nerv знают про их разговор и только сейчас задался вопросом: «А что это значит?». Молодой лейтенант пришёл к выводу, что это значит, что Nerv знают о факте их разговора, но не о его содержании, иначе песенка Синдзи уже была бы спета, его бы не выпускали никуда из Геофронта и сажали сражаться в робота только под огромной дозой наркоты. Можно было, конечно, предположить, что Мехмет сотрудничает с Nerv, но тогда зачем ему было рассказывать о проверке, да и зачем самому Nerv в таком случае его проверять. — Сможешь организовать четыре японских резидентства для турков? — пилот не хотел думать о том, насколько сильно могут быть осведомлены Nerv, поэтому перешёл к другой стоящей перед ним проблеме. Ну, не то, чтобы проблеме, но в конце концов, Синдзи обещал попытаться помочь своим гастарбайтерам. — Настоящих? — Мехмет, что странно, не спросил у своего бывшего адъютанта зачем ему это нужно. Молодой лейтенант кивнул. — Есть у меня один знакомый… Я могу спросить у него на следующей неделе, но даже не надейся на скидку. — Спроси, пожалуйста. — попросил Синдзи. — И, слушай, я, конечно, понимаю, что и так чересчур злоупотребляю твоей добротой, но у меня будет к тебе ещё одна просьба. — Да? — Мехмет давал понять, что никакая просьба названного брата для него не в тягость. — Одолжи мне в понедельник кое-что. На один день! — Что именно? — турок ненавидел, когда лейтенант заходил из далека, ведь обычно это означало просьбы, по вопросам, не касающимся жизни и смерти, которые Мехмет не захочет выполнять. — Куст. — Какой куст? — удивился пожилой турок. — Да тот самый! Мехмет закатил глаза, он понял о каком кусте говорил его адъютант: — А это ещё зачем? — Ну, понимаешь, хочу разыграть кое-кого… — смущённо объяснил Синдзи. Мехмет принялся напряжённо думать: — В понедельник, значит… Значит так, оставляешь в залог сто пятьдесят тысяч, и если, по возвращению, я не досчитаюсь на кусте хотя бы одного листика, стебелька, корешка или шишки!.. — Спасибо, брат! — пилот схватил названного брата за ладони в знак благодарности. — Не за что… — вздохнул Мехмет. — Кстати, если ты решил пойти до конца в своём деле с Nerv, тебе понадобится одна вещица. Мехмет поднялся по лестнице наверх и вернулся уже с небольшой кожаной сумочкой, которую отдал Синдзи. — Знаешь, что это такое? — спросил Мехмет, когда юный пилот раскрыл сумочку. — Наган. — тихо ответил лейтенант, в сумочке был старый револьвер и куча патронов к нему. — Если спилить кримметки с табельного оружия, то пойдёшь под трибунал сразу же после первой проверки. — объяснил Мехмет. — У этого кримметок нет. Будешь разводить мокруху, а ты будешь разводить мокруху, пользуйся этим. — Я понял. — кивнул Синдзи. Он был как никогда серьёзен. — Ну, — Мехмет обнял бывшего адъютанта на прощание, — вот теперь езжай в своё Гестапо.