Быдло во Франксе.

      Рицуко, когда обед уже закончился, подошла к кабинету Мисато и постучалась в дверь. Утром они не пересекались, на обеде Акаги свою подругу не нашла, а ей очень хотелось узнать, какие выкрутасы успел выкинуть Синдзи, проведя с Кацураги ночь под одной крышей.       — Открыто… — из-за двери раздался усталый, унылый, лишённый сил, голос. Эта реплика была похожа, скорее на условный рефлекс, чем на настоящее приглашение войти.       Пока всё выглядело примерно, так, как Рицуко себе и представляла: Синдзи своими выходками полностью вымотал Мисато, и сил у неё не осталось ни на что, быть может, даже для того, чтобы сходить на обед.       «Бедная девочка. — подумала Акаги. — Хорошо, что я взяла тебе кофе»       Войдя в кабинет Мисато, Акаги увидела свою подругу, развалившейся на кресле и безвольно смотрящей в потолок.       — Ну, и каково это — жить с сыном директора? — лукаво улыбнулась учёная.       — Пиздец… — вытянула Мисато, не меняя своей позы и, возможно, даже не понимая, кто вошёл в кабинет.       — Кофе?.. — Акаги, посмеявшись, поставила на стол кружку.       Мисато, по-прежнему не поменяла своей позы, продолжая смотреть в потолок:       — Нет… — беспомощно вытянула она.       — Что же он такого натворил, что ты оказываешься от кофе? — удивилась Рицуко.       Только сейчас Акаги обратила внимание, что в кабинете Мисато… прибрано, а неаккуратная гора бумаг, которые её подруга оставила вчера «на потом», не желая иметь дел с бюрократией, сейчас представляют собой две ровные стопки, работа над которыми, по-видимому, была завершена.       — Ты, правда, хочешь узнать? — Мисато, наконец, посмотрела на подругу.       Рицуко стало совсем не по себе: ну, ладно, Мисато отказалась от кофя, но чтобы заставить её разобраться с бумажками и прибраться в кабинете… Это каким же чудовищем нужно быть?.. Наверное, таким же как, как и его отец.       Мисато принялась рассказывать всё, что произошло с того момента, когда она позвонила Рицуко по пути из кабинета Гендо и рассказала подруге о своём решении приютить у себя Синдзи.       — «Давай поможем друг другу снять напряжение?» — Акаги просто обомлела. — Он, что, прямо так и сказал?!       — Да я эту надпись: «Контрацептивы. Размер XL. Со вкусом дыни» вовек не забуду! — дополнила Мисато. Воспоминания об этом эпизоде настолько разозлили её, что прежняя апатия улетучилась без следа.       — XL, значит… — отметила Акаги.       — Рицуко! Ты о чём думаешь?! — Мисато просто рассвирепела.       — Прости. — невинно улыбнулась Акаги. — А что было дальше?       Мисато продолжила свой рассказ.       — Он так и сказал: «Не стоило за меня беспокоиться, говно не тонет»? — уточнила учёная.       — Да. — кивнула Мисато. — А перед сном он говорил с кем-то по телефону через Tor на иностранном языке и рыдал.       — Что, прямо-таки рыдал? — не поверила Акаги. — Ты точно не преувеличиваешь?       Мисато со злобой посмотрела на подругу, она была оскорблена подобным недоверием. Акаги же, поймав на себе это взгляд, поспешила сменить тему:       — Он говорил по-турецки?       — Я… я не знаю. — призналась Мисато. — Я не уверена, но мне кажется, что это был сардский.       — Сардский, значит… — на лице Акаги появилось искренне беспокойство. Она даже не поинтересовалась у подруги, с чего она взяла, что это был сардский и вообще откуда она знает про язык, на котором говорит меньше миллиона человек.       — Это очень плохо? — спросила Мисато, прочитав эмоции подруги.       — Нет. — махнула рукой Акаги. — Просто есть вероятность… А, впрочем, забудь, расскажу, когда проверю.       Мисато, конечно, была очень любопытной, но решила, что там действительно что-то ужасное, если учесть, что Акаги сразу же рассказала ей, что Синдзи, скорее всего, прошёл концлагерь, а сейчас она предпочитает отмолчаться.       — Ладно, а что произошло утром? — Акаги скрыла свою обеспокоенность за фальшивой улыбкой.       Мисато пересказала события утра.       — Чифирь? — Акаги уже не могла удивляться выходкам Синдзи. — Теперь понятно, почему вся работа сделана, и ты тут лежала без сил. Чифирь — это, по сути, коктейль из кофеина, который на несколько часов увеличивает твою производительность до максимума, однако потом следует полнейший упадок сил, если, конечно не выпить ещё…       — Да избавят меня от этого боги… — Мисато снова развалилась на кресле, эмоции больше не позволяли ей держаться на ногах. — Когда я приду в норму?       — Если не будешь больше пить чифирь, и хорошо поспишь ночью, то завтра ты будешь просто немного вялой, а послезавтра всё придёт в относительный порядок. — Рицуко проконсультировала свою подругу с позиции учёного.       — Спасибо… — выдохнула Мисато и закрыла глаза.       — Если ты прямо сейчас выпьешь чай или кофе, то тебе станет немного легче. — Рицуко подвинула стакан с кофе к Мисато.       Хоть Мисато и не планировала повышать содержание кофеина в своей крови ближайшие несколько суток, она послушалась совета подруги и сделала несколько глотков уже остывшего кофя. Усталость действительно начала медленно оставлять её.       Акаги какое-то время смотрела на подругу, после чего начала хихикать.       — Что? — Мисато оторвалась от кофя и недовольно посмотрела на Рицуко.       Какое-то время Акаги пыталась сдерживать смех, но это было выше её:       — «Мне стыдно жить в грязи!» — Рицуко рассмеялась во всё горло. — Даже гопник не может жить в твоём бардаке!       Бровь Мисато дёрнулась:       — Синдзи прошёл концлагерь, спас мир и вообще, он сын директора. А теперь назови мне хотя бы одну причину, почему тебе я не могу врезать? — прошипела она, сделав ударение на слове «тебе».       — Я — твоя подруга? — проржавшись, Акаги назвала единственную причину, которая пришла ей в голову.       — Чёрт, а ведь верно!.. — согласилась Мисато и разжала кулак.       — Кстати, на счёт концлагеря. — Рицуко вытерла рукавом халата слёзы. — Я позвонила бабушке, она пообещала связать со мной человека, который может проверить номер на татуировке Синдзи по архивам режима Сэзера. Тогда мы сможем практически наверняка определить, был ли он там или нет.       Рицуко, хитро улыбнувшись, вытащила из кармана и показала Мисато небольшой листок бумаги, на котором были выписаны восемнадцать цифр.       — Хорошо. — равнодушно сказала Мисато. На самом деле, для неё уже было не так важно, являлся ли Синдзи узником лагерей или нет, для неё было гораздо важнее то, кем её подопечный станет в будущем.       Мисато, тем временем, уже успела, в общих чертах, продумать план того, о чём она будет говорить с Синдзи. Сперва шёл концлагерь, однако потом она опустила его на второе место. Вначале она хотела поговорить с юным пилотом об авторе того рэпа (это была самая безобидная тема, по мнению Мисато), затем уже шёл концлагерь и то, как он туда попал. В самом конце шёл Tor, Мисато понимала, что не сможет поговорить об этом с Синдзи, если не будет пользоваться его полным доверием.       — Ещё его необходимо показать психологу. — Акаги убрала листок обратно в карман и вновь превратилась в рациональную учёную. — Даже, если предположить, что мы ошибаемся на счёт концлагеря, то, что он рыдал ночью, уже само по себе достаточное основание для того, чтобы обратиться к специалисту.       — Нет. — спокойно отрезала Мисато.       — Мисато, послушай, ему нужна помощь, и ни ты, ни я не понимаем, что нам нужно делать. — Рицуко попыталась убедить подругу.       — Я согласна. Но, если мы отправим его к психологу, он полностью перестанет нам доверять, и тогда помочь ему мы точно никак не сможем, он нам просто этого не позволит.       — Не переживай, я знаю, как всё обставить. — Акаги коварно улыбнулась. — А что на счёт того автосервиса?       Мисато нутром чувствовала, что ей следовало бы расспросить подругу поподробнее о том, как именно она планирует всё «обставить», но решила, что всё-таки может это ей доверить, и перешла к ответу на её вопрос:       — Сервис, как сервис, только находится в каком-то, мягко говоря, не рыбном месте. Хозяин и рабочие — турки, политические беженцы, более чем сносно говорят по-японски. Я пробила их по базе — по документам, в войне они не участвовали, все они получили беженство буквально за день до падения Сэзера, как члены Социально-Демократической Партии. С точки зрения закона тут нарушений нет, но, сдаётся мне, без взятки тут не обошлось… — Мисато запнулась.       — Что-то не так? — обеспокоенно спросила Акаги.       Мисато глубоко вздохнула, собираясь с мыслями:       — Смотри, это ведь не самый близкий сервис к моему дому, а данные с GPS-маяка говорят, что Синдзи поехал напрямую туда, даже не думая заглянуть в сервисы поближе. Он знал этот сервис, а если учесть, что они ещё и турки, то получается…       Мисато замолчала, боясь договорить, Рицуко принялась думать в позе философа.       — Рицуко, он точно был в концлагере. — на щеке Мисато заблестела слеза. Вроде этот факт был уже очевиден, но каждый раз, когда Мисато думала об этом, у неё наворачивались слёзы.       — Чем больше мы получаем информации, тем больше увеличивается вероятность этого. — заключила Акаги. — Но я сейчас думаю о другом.       — О чём же? — удивилась Мисато.       — Мне больше интересно, почему Синдзи, даже спустя столько времени, поддерживает связь с открытыми противниками Сэзера, и за что его всё-таки посадили в концлагерь.

***

      Синдзи более, чем спокойно доехал до ворот в Геофронт. Проверив, что он не забыл выложить подарок Мехмета — сумочку с наганом и патронами к нему — в бардачок, пилот с превеликим неудовольствием покинул удобное водительское кресло и подошёл к терминалу связи, на котором он провёл своим пропуском, после чего огромный механизм, открывающий ворота, был приведён в действие.       Молодой лейтенант уже было хотел сесть обратно в машину, однако краем глаза посмотрев на охранников с противоположной, от него, стороны, узнал молодчиков, с которыми у него произошёл конфликт позавчера. Мисато сейчас не было, так что помешать воспользоваться своими привилегиями офицера ООН Синдзи никто не мог.       Солдаты, до этого весело разговаривающие друг с другом, встали по стойке смирно, едва к ним подошёл пилот, и отдали ему честь, увидев лейтенантские погоны.       — Отдаёшь честь сутенёру? — спросил Синдзи у того солдата, который в тот раз пытался остановить своего товарища. — Похвально.       Солдаты сразу же узнали наглеца, но как-либо прореагировать не успели, слишком уж было неожиданным появление их недавнего знакомого не в шубе, а в офицерском мундире, да и сам Синдзи не дал им опомниться.       — Сто пятьдесят отжиманий под счёт в полном обмундировании! — командирским голосом приказал лейтенант первому солдату.       Солдат не стал спорить, решив, что проще будет подчиниться приказам, тем более что никаких оснований для отказа от выполнения этого приказа не было, приказ был совершенно законным:       — Есть сто пятьдесят отжиманий под счёт в полном обмундировании!       Военный положил автомат перед собой и принялся отжиматься:       — Один… Два… Три… — достаточно громко считал он.       — Слабак. — заявил Синдзи.       Он принял упор лёжа перед солдатом и принялся отжиматься на кулаках попеременно: сначала на правой руке, потом на левой.       — Вот когда сможешь отжиматься так же, получишь право называть себя мужчиной, пока ты просто половая тряпка! — отжавшись с десяток раз на каждой руке, пилот встал на ноги и очистил перчатки от пыли. — Господи, тебе нужно дорасти даже до звания пушечного мяса.       Солдат, конечно, мог заявить, что он отжимается в полном обмундировании, которое весило с десяток кило, а Синдзи — в офицерской форме, но предпочёл не развивать конфликт с офицером, поэтому он просто ответил:       — Буду стараться! — и продолжил отжиматься, как и раньше, на двух руках. — Сорок… Сорок один…       Второй солдат всё это время стоял по стойке смирно, понимая, что его напарник ещё легко отделался… по сравнению с тем, что ожидает его, ведь он направил на Синдзи своё оружие, что само по себе было преступлением, поскольку мальчуган тогда не представлял никакой опасности. Да, технически, Синдзи оскорбил тогда солдата, но законом охранялась лишь «офицерская честь», и Синдзи, даже будучи гражданским, имел право оскорбить его, а солдат в ответ имел право лишь «послать» грубияна в ответ.       — Имя и звание, солдат! — приказал пилот, несмотря на то, что погоны солдата были на виду, а имя было написано на прямоугольной нашивке.       — Рядовой Камакура Исэй, сэр! — солдат отдал честь ещё раз.       «Ля, а я теперь сэр!» — отметил про себя молодой лейтенант.       С каждой минутой ему нравилась армия всё больше и больше.       — Почему форма не по уставу, рядовой?! — рявкнул Синдзи, его имя он спросил для красного словца, оно ему было не интересно.       Солдат окинул пилота взглядом:       «На себя бы посмотрел…» — подумал солдат, посмотрев на огромные тёмные очки и чёрные перчатки, которые уж точно никак нельзя было назвать «офицерскими».       — Виноват, сэр! — Камакура прекрасно знал, что такое «Устав», и что по нему можно было придраться к любой мелочи, поэтому предпочёл не спорить, и спокойно принять наказание, и не ввязываться в заведомо проигрышный спор, по итогу которого, Исэй мог расчитывать лишь на утроение изначального наказания.       — Так если знаешь, что виноват, чего стоишь тут и своим видом позоришь армию, пока твои сослуживцы с честью и гордостью выполняют свой долг перед человечеством?!       На это рядовой не смог ничего ответить.       — Значит, так! — решил Синдзи. — После своего караула отправляешься в распоряжение санитарной службы и всю неделю будешь, не разгибая копчика, драить очко! Надеюсь, это приучит тебя к чистоте и гордости за свою почётную профессию солдата, и впредь ты не будешь стоять на посту в столь неподобающем виде.       — Служу человечеству! — рядовой, чуть не плача, отдал честь.       Нет, эта работа не обещала быть сверхсложной, но вот только, что про него скажут мужики во взводе, когда узнают, что Камакура драил очко целую неделю, ведь человек, драящий в армии очко (не в свой наряд) был прямым аналогом «петуху» на зоне.       Взглянув на своего беззащитного оппонента, Синдзи понял, что перегнул палку… и притом слишком сильно, но отменить своего наказания он не мог, ведь тогда получалось, что его слово — это так, пердёж: захотел — дал, передумал — взял обратно. Так его самого никто бы не стал уважать.       Пилот отдал честь, как бы говоря, что на этом он планирует закончить конфликт с солдатами и пошёл к своему автомобилю, ворота уже довольное долгое время стояли настежь открытыми.       — Да, власть реально портит. — отметил про себя молодой лейтенант, въехав в ворота в скале.       — Испортился ты ещё до власти. — ответил он сам себе. — Просто сейчас у тебя появилась возможность не скрывать свою гниль.       — А ты дело говоришь. — усмехнулся Синдзи. — Всегда приятно поговорить с умным человеком.       — Будь ты умным человеком, жил бы сейчас на Сардинии, да в хуй не дул, а не пизделся с космической поеботой в огромной жестяной банке, будучи на поводке у отца.       — Слушай, тебя не заебало постоянно быть правым?! — разозлился пилот.       — Нет. Меня заебало, что вся твоя жизнь — это череда неправильных выборов.       — Меня, если честно, тоже…       Под разговор с интересным собеседником, время прошло незаметно, и Синдзи оказался на парковке. В поисках наиболее удобного места, лейтенант обнаружил группу младших офицеров, стоявших прямо у выхода из парковки напротив свободного парковочного места. Рядом с ними стоял ящик «Хайникена».       Увидев пиво, пилот тут же вспомнил этих офицеров, это они приходили к нему в больницу. Синдзи припарковался задом к ним.       — О, а вы что, меня тут поджидали? — удивился молодой лейтенант, выйдя из машины и открыв багажник. Свою сумку он оставил валяться на заднем сидении.       — Да. — один из офицеров пожал пилоту руку. — Уж очень хотели, наконец-то отдать тебе твой подарок.       Офицер, с которым говорил Синдзи, подал знак и два молодца принялись грузить ящик в багажник.       — А где Сарушима? — спросил пилот, не найдя в рядах офицеров своего самого преданного фаната.       — В наряде… — вздохнул собеседник, и лица всех присутствующих поглотила такая вселенская скорбь, что лейтенант не сомневался, что с их товарищем случилось что-то ужасное.       — А у тебя крутая тачила. — отметил один из офицеров. — Я-то думал, что Гендон тебе отомстит, выдав какую-то развалюху.       Синдзи решил многозначительно промолчать.       — Ты точно не хочешь на нашу вечеринку? — спросил другой офицер, в погрузке не участвовавший.       — Очень хочу. — признался лейтенант. — Но сил просто нет. Я подписался на то, чтобы просто надирать Ангелам жопы, а так меня ещё и в школу запрягли ходить, прикинь!       — Да, тебе, наверное, сейчас тяжело: биться с Ангелами, не пропускать теоретических и тактических занятий, проходить синхротесты, да ещё и школу посещать.       — Подожди! — опешил пилот. — Теоретические, тактические… занятия?! Что ещё за синхротесты?       — А ты разве не за этим сюда приехал? — удивился один из офицеров, завершив погрузку.       — Я приехал за табельным оружием. Меня там должны были проинструктировать, а чел, который за это ответственный, был занят, вот мне и сказали приехать сегодня. — рассказал Синдзи.       Офицеры многозначительно переглянулись, а их глаза единодушно наполнились скорбью.       — Э, мужики, вы чего? — молодому лейтенанту не нравилось то, с какой жалостью на него смотрели сослуживцы.       — Крепись! — один из офицеров похлопал пилота по плечу, после чего захлопнул багажник и дал знак товарищам уходить.       — В смысле «крепись»?! — возмутился Синдзи. — Что это, блять, значит?!       — Удачи… — пожал руку юного пилота последний офицер, уходя от него.       — Какое, блять, «удачи»?! Что за занятия?! Что за синхротесты?! — кричал в след офицерам Синдзи, но никто даже и ухом не повёл в его сторону, для них лейтенант был уже обречён.       — Быть может, лучше я тебе объясню? — со спины послышался весёлый, задорный знакомый голос.       Повернувшись, пилот увидел улыбающуюся Мисато. На ней не было и следа недавней усталости.       — Ну, попробуй. — Синдзи был рад встретить свою соседку по квартире, но не спешил показывать своих эмоций, вместо этого он демонстративно поставил машину на сигнализацию.       Девушка дала ему знак идти с ней. Когда лейтенант поравнялся с Мисато, она начала ему объяснять:       — На теоретических занятиях Рицуко будет тебе объяснять особенности Евангелионов, то, как ими управлять, что ты должен будешь делать во внештатных ситуациях и так далее…       — Ну, как управлять роботом, я, вроде как, уже разобрался. — буркнул Синдзи в ответ.       — Именно поэтому ты не знал, как выбраться из Евангелиона, после того как победил Ангела? — насмешливо улыбнулась Мисато.       Лейтенант покраснел от злости, но ничего не сказал, ему пришлось принять этот аргумент.       — К тому же, — продолжала девушка, — тебе нужно знать точки эвакуации, расположения арсеналов и резервных кабелей питания.       — Погодь… — перебил её пилот. — «Арсеналов»? То есть, у вас на поверхности были схроны с оружием, и вы мне об этом не сказали?       Мисато стыдливо отвела взгляд.       — Когда я потерял нож, мне пришлось идти на эту тварь в рукопашную, а вы и словом не обмолвились про арсеналы! — Синдзи всё увеличивал напор.       Девушка не знала, что ей сказать, всё, что она смогла выжать из себя это неуверенное:       — Прости?..       — Да какой там «Прости»?! Я чуть кони не двинул в той жестянке! И всё, что ты мне говоришь, это «Прости»?!       Мисато быстро нашла выход:       — Вот видишь, как важны теоретические занятия! Знание расположения арсеналов, точек эвакуации и резервных кабелей питания могут спасти тебе жизнь! — весело заявила она, попытавшись разрядить обстановку.       — Ты стебёшься надо мной?! — вот теперь Синдзи был действительно зол, попытка Мисато полностью провалилась.       Капитан глубоко выдохнула:       — Прости, мы правда виноваты перед тобой. — искренне извинилась она. — Но у нас не было времени, чтобы рассказать тебе всё. Ты имеешь полное право злиться и ненавидеть нас. Я просто хотела донести до тебя мысль, что теоретические занятия — это не бесполезная пустая формальность, тем более что с учётом отсутствия лишнего времени, мы в экстренном порядке вырезали из них всю «воду», оставив самое необходимое. То, чему там тебя научат, призвано спасти тебе жизнь.       Синдзи глубоко выдохнул, злость оставила его. Он хотел, он очень хотел злиться на Мисато, но не мог, он всё прекрасно понимал:       — А что за тактические занятия?       — Это комплекс твоих боевых тренировок, которые будут разделены на три группы: в симуляции, в Евангелионе и, что называется, «на базе» — в спортзале с инструктором. Ты можешь сказать, что ты и так отлично сражаешься, и ты прав, но поверь мне, тактические занятия лишними для тебя точно не будут. Знания, полученные на них, конечно, не являются вопросом жизни и смерти, но они позволят тебе увеличить твою эффективность в бою.       Синдзи пришлось признать, что это всё имеет смысл, ведь, он и сам понимал, что сражался если не ужасно, то, во всяком случае, плохо. Он не владел телом робота, и, хотя, все его приёмы были доведены до автоматизма, въелись в мышечную память, они были бесполезны для сражения в Евангелионе. Пилот ещё во время боя понял, что нужно менять тактику, просто он рассчитывал, что сам во всём разберётся и придумает, как ему не сражаться, но побеждать в теле огромной боевой машины, но, если Nerv хотят ему в этом помочь, то фак им в руки и хуй в задницу, пусть помогают.       — А что за синхротесты? — спросил молодой лейтенант, обдумав слова своего командира.       Мисато улыбнулась, она была рада, что Синдзи вошёл в её положение и больше не сердится на неё.       — Это тест для определения уровня твоей синхронизации с Евангелионом. — ответ, как обычно, был заложен в самом вопросе.       — И что это значит? — шестерёнки в голове лейтенанта начали напряжённо крутиться, но ответа на этот вопрос дать не могли.       — Я, если честно, сама до конца не понимаю, — призналась Мисато, — но суть в том, что чем выше уровень синхронизации пилота с Евангелионом, тем выше его контроль над машиной. Порог синхронизации — десять процентов, если уровень твоей синхронизации ниже, робот даже не двинется с места.       — Это из-за синхронизации я чувствовал на себе удары, которые наносили роботу?       — Да. — коротко ответила Мисато.       «Странно. — отметил про себя Синдзи. — Разве робот должен чувствовать боль? Это ведь, по идее, обыкновенная машина? Или его специально научили передавать пилоту боль, чтобы пилот не рисковал дорогостоящей боевой единицей понапрасну?»       — Что-то не так? — спросила Мисато, увидев на лице своего подопечного глубокую задумчивость.       — Та, нет. — тут же ответил Синдзи. — И высокий уровень синхронизации нужен, чтобы выполнять более точные движения, я правильно понял?       — Я понимаю это так, но Рицуко мне говорит, что всё, цитирую «намного сложнее и вообще попадает под подписку о неразглашении».       Молодой лейтенант принялся переваривать полученную информацию, и ему было о чём подумать:       «Синхронизация. Поначалу я понимал это, как механическое умение управлять роботом, примерно, как управлять автомобилем, но, видимо, всё совсем не так. Что-то делает меня, если не уникальным, то особенным, иначе они никогда бы не пустили обычное быдло пилотировать Евангелион, если учесть, что они, мать его, армия. Неужели из четырёх с половиной миллионов солдат не нашлось никого, кто мог бы заставить эту машину двигаться? Зачем привлекать к этому детей? Минимальный возраст для пилота четырнадцать лет, а в армию никого не берут младше шестнадцати. Что-то здесь, определённо, нечисто. Я уверен, что всё это — долгоиграющий проект отца, но что ему нужно? «Мировое Господство»? Банально, но в отсутствии других вариантов предположим, что да. Насколько силён Евангелион? Может ли он в одиночку противостоять всем ВС ООН? Если Ангел смог, то логично, что Евангелион тоже может… до тех пор, пока кто-нибудь не выключит розетку. Что Евангелион сможет сделать за пять минут? Надо будет отдельно над этим подумать. Тем более, что именно об этом мне собираются сейчас прочесть лекцию»       — Так мне, в итоге, выдадут табельное оружие? — с наигранным недовольством спросил Синдзи, оставив на время свои размышления.       — Да. — улыбнувшись, ответила Мисато. — Сейчас мы зайдём за Рицуко и пойдём на теоретическое занятие. Потом у тебя будет тактическое занятие с капитаном фон Браницом, на котором он тебе и проведёт инструктаж.       Пилот кивнул, он был доволен ответом.       То, через что предстояло пройти лейтенанту, не казалось чем-то уж сильно страшным, непонятным оставалось лишь, почему офицеры прощались с Синдзи как с обречённым. Ну, тут было два варианта: либо Мисато ему что-то недоговаривала, либо это был такой военный юмор. Вспоминая, что Сарушиму они вспоминали с таким же выражением лиц, пилот склонялся ко второму варианту.       Пройдя по коридорам Геофронта ещё метров двести, Мисато с Синдзи натолкнулись на Акаги, одетую в фирменный белый халат, одиноко стоящую в коридоре недалеко от своего кабинета.       — О, Рицуко! — радостно воскликнула Мисато. — А мы как раз к тебе, на теоретическое занятие идём!       В этот момент Мисато напоминала ревностную мамашу, которая встретила учительницу своего ребёнка.       Акаги не стала обмениваться с Мисато любезностями и перешла сразу к делу:       — Перед началом занятий, я бы хотела проверить правую кисть Синдзи. Повреждения были очень серьёзными, поэтому я хочу узнать степень её текущей функциональности, чтобы составить полный отчёт о состоянии его здоровья.       Пилот, услышав про свою правую кисть, машинально спрятал её за спину. Мисато заметила этот жест.       Мисато давно знала Рицуко и знала, что она не любит откладывать дела в долгий ящик, да и потом, они никуда не торопились, поэтому Мисато и не нашла никаких причин отказывать подруге. Она лишь отметила, что Рицуко какая-то дёрганная, будто чего-то опасается, но не придала этому большого значения.       Мисато кивнула:       — Хорошо, заканчивайте побыстрее, я буду ждать вас здесь.       Акаги взяла Синдзи за левую руку и повела к своему кабинету:       — Пойдём. — решительно сказала она.       Молодой лейтенант опешил от такого напора, но всё же пошёл за доктором.       Кабинет доктора Акаги очень походил на приёмную обычного врача, за исключением огромного стола с тремя мониторами, напоминавшую стойку регистрации. Тут была кушетка, лампа для просвечивая рентгеновских снимков и второй стул перед столом.       Акаги посадила Синдзи перед собой, а сама села за компьютер.       — Покажи мне свою кисть. — холодно приказала она.       Пилот понимал бесполезность сопротивления. Нехотя он снял перчатку и, положив её на стол, протянул Акаги свою правую руку. Та сперва её осмотрела, после чего начала прощупывать кости в местах, где были шрамы, это было достаточно неприятно.       — Не хочешь рассказать, как заработал эти шрамы? — спросила она, начав вдавливать пальцы и отдельные фаланги в кисть.       «Nerv не знают, как я получил эти шрамы? — удивился про себя Синдзи. — Странно, это ведь достаточно известная история на улицах. Неужели отец был настолько самоуверенным, что пригласил меня сюда, не наведя про меня элементарные справки? Или это они меня так проверяют? Мол, расскажи нам то, что мы уже и так знаем».       Синдзи принялся считывать эмоции с лица Акаги: «Первый вариант».       — Та не особо. — заявил он. История этих шрамов не была какой-нибудь тайной, это было просто очень болезненное воспоминание для молодого лейтенанта, которое он не хотел ни переживать вновь, ни, уж тем более, делиться им с людьми, работающими на его отца.       — Твоё право. — равнодушно сказала Акаги.       Потом она попросила пилота соединять те или иные пальцы друг с другом, далее шёл замер силы хвата.       — Крепкая хватка. — отметила Акаги, изучив показания динамометра.       Синдзи ничего не ответил.       Далее Акаги дала ему ручку и бумажку, на которой пунктиром была нарисована замысловатая фигура:       — Обведи её. — на этот раз доктор уже не приказывала, а настоятельно просила.       Лейтенант принялся водить ручкой по линиям, при этом его линии были достаточно ровными, лишь в некоторых местах его рука дрогнула и выходила за пунктир.       — Достаточно. — Акаги остановила Синдзи, едва он обвёл половину фигуры, и принялась что-то вбивать в свой компьютер. — Функциональность сохранена примерно на девяносто пять процентов, тебе очень повезло с нейрохирургом.       — Даже не спросишь, кто меня лечил? — пилот удивился тому, что Акаги не стала лезть к нему с расспросами.       — Это не особо важно. — объяснила Акаги. — К тому же, я уверена, что ты мне этого не скажешь.       — Твоя правда. — вздохнул лейтенант, всё же эта женщина слишком хорошо его понимала.       Акаги закончила свою работу на компьютере:       — А знаешь, что я бы хотела у тебя спросить? — Акаги выключила компьютер и, встав со стула, подошла к двери, которую закрыла на ключ.       Синдзи впервые за всё время, что он находился в кабинете, проявил интерес к происходящему.       — И что же? — пилот чувствовал, что Акаги сейчас его удивит.       — Ты, правда, был готов трахнуть Мисато? — доктор прислонилась спиной к двери и томно посмотрела на молодого лейтенанта.       Мда, чуйка в очередной раз не подвела Синдзи:       — Ну, да. — несколько удивлённо ответил он.       — А мне бы ты помог, как ты там сказал… «выпустить пар»? — Рицуко сделала два шага вперёд.       — Я всегда рад помочь красивой девушке! — самодовольно заявил пилот в попытке скрыть свою неуверенность.       Рицуко коварно улыбнулась, не показывая своего смущения, и, засунув руку в карман халата, что-то вытащила из него и протянула Синдзи. Молодой лейтенант слегка волновался, у него, конечно, был опыт половых отношений, но инициатива всегда исходила от него, а к такому раскладу он был морально не готов. Однако он, не поддавшись смятению, принял руку Акаги. Она ему дала три презерватива размера XL.       Пока юный пилот пытался собраться с мыслями, Акаги сбросила свой халат на пол, и Синдзи понял, что единственное, что сейчас одето на докторе — это чёрные чулки.       «Оу, май… Она всё это время была в одном халате? — удивился парниша. — Вот же извращенка!.. Хотя, так даже лучше!».       Акаги погладила Синдзи по щеке и страстно поцеловала его в губы:       — Тогда, покажи, на что ты способен. — властно приказала женщина.       Пилот решительно разорвал зубами упаковку одного презерватива:       — Есть, мэм! — такие приказы молодой лейтенант был рад исполнять.       В течении следующих сорока минут Синдзи занимался тем, что драл Рицуко на кушетке. Прежде чем кончится самому, он три раза своим буром отправил доктора на небеса. «Испустив дух», молодой лейтенант выкинул гандон в урну и развалился на стуле, тяжело дыша, и разглядывая удовлетворённую девушку, которая развалилась на кушетке, не скрывая от юного пилота своих прелестей.       — Это было неожиданно… — сказал, наконец, Синдзи, восстановив дыхание.       Взяв со стола салфетки, он принялся вытирать своего лысого от спермы.       — Спасибо. — равнодушно сказала Рицуко. — Мне это помогло.       Это прозвучало как комплимент с явным подтекстом, что пилота только что использовали.       — Всегда пожалуйста. — он был не против, что его использовали таким образом. — Ну, и как я тебе?       На самом деле ему было по большей части всё равно, что думает Рицуко о его навыках, он прекрасно понимал, что она гораздо опытнее его и впечатлить её у него было не очень много шансов, просто Синдзи надеялся из ответа понять, каковы у него шансы на подобные встречи в будущем.       — Ну, — Рицуко принялась вытираться заранее заготовленным полотенцем, которое молодой лейтенант до этого не заметил, — скажем так, «не так хорошо, как я надеялась, но и не так плохо, насколько я боялась».       Синдзи принялся думать, что это должно значит.       — Но, — продолжила она, — ты, по крайней мере, старался не только сам получить удовольствие, но и стремился доставить его партнёрше. Сейчас такие мужчины редкость, так что, можешь собой гордиться.       Рицуко, закончив вытираться, встала с кушетки и, подойдя к лейтенанту, обняла его так, что его лицо оказалось зажатым между огромными сиськами, превосходящими по размеру даже грудь Мисато.       «Я обожаю армию! — осознал Синдзи. — Я обожаю Nerv! У меня самый лучший батя на свете! Спасибо тебе, отец… за всё…».       Рицуко, поцеловав пилота с языком, отпустила его и посмотрела ему в глаза:       — Ты ведь не против, если я буду периодически обращаться к тебе за… «помощью»? — изобразив невинное личико, спросила она. Ещё час назад Синдзи и не мечтал, что ему зададут такой вопрос.       — Я же сказал, что всегда рад помочь красивой девушке. — довольно улыбнулся молодой лейтенант, увидев свет в конце тоннеля и личный гарем на горизонте.       — Ну и отлично! — довольно улыбнулась Рицуко. — Хотела бы я сказать, что ты тоже всегда сможешь обратиться ко мне, если тебе самому понадобится… «помощь», да только я почти всегда занята.       — Меня это устраивает. — спокойно заверил её пилот.       Рицуко подобрала с пола халат и надела его, под ним у неё по-прежнему были лишь чёрные чулки:       — И, чур, никакой ревности! У нас не отношения, а просто секс. — предупредила она на всякий случай.       — Само собой. — кивнул Синдзи, надевая свои розовые семейники.       — И я бы попросила тебя не особо распространяться о том, что здесь произошло… Не воспринимай это, как тайну, просто не трепись об этом на каждом углу.       Молодой лейтенант равнодушно кивнул и принялся надевать свою форму. Оставшиеся два неиспользованных гандона он положил себе в пиджак, на экстренный случай. Раньше Синдзи не верил, что такие случаи реально бывают, но то, что произошло в этой комнате сорок минут назад, заставило его изменить свои представления.       — На следующей неделе у тебя будет консультация с психологом. — предупредила его Рицуко, вытерев свою помаду с его губ влажной салфеткой. Сейчас она была больше похожа на… девушку, чем на компьютер, который успешно косплэила всё время её достаточно непродолжительного общения с пилотом.       — Это ещё зачем? И что, если он скажет, что я — псих, меня отстранят от пилотирования? — рассмеялся Синдзи.       — От пилотирования я могу тебя отстранить, просто сказав, что твои прокуренные лёгкие не выдерживают давления LCL. — сказала Рицуко, поправив лейтенанту мундир. — На твоё счастье, Nerv вложил в тебя слишком много, чтобы отказаться от твоих услуг по формальному поводу. Психолог нужен не для этого. Мы просто хотим узнать особенности твоего сознания, чтобы выбрать наиболее эффективные методы обучения. Времени у нас гораздо меньше, чем мы думали.       — Значит, даже, если я провалю тест, мне ничего не будет? — уточнил пилот.       — Там не будет никакого теста, это будет просто разговор.       — Небось, разговор о моём детстве, и о том, что из-за смерти матери и разрыва с отцом я стал латентным гомосексуалистом и теперь мне необходима операция по смене пола. — отшутился Синдзи, стараясь вставить в одну фразу как можно больше стереотипов про психологов.       — Ты сам выберешь тему для разговора. — объяснила Рицуко, отметив, что шутка Синдзи была какой-то уж слишком гейской… в смысле, чересчур. — Поверь, он очень разносторонняя личность и сам по себе интересный человек. У него нет цели довести тебя до истерики или напомнить тебе о твоих неудачах в прошлом. Он очень верующий человек и считает, что его жизненное призвание — помогать людям и даже мне, со всем моим скепсисом, трудно ему что-то возразить на этот счёт.       — Значит, меня ждёт дед — божий одуванчик? — предположил пилот.       — Это грубо, Синдзи. — сделала замечание доктор. — Но ты, пожалуй, прав. Но он крепкий для своих лет. И телом, и духом. Он даже получил реальный срок в США за то, что отказался нарушать врачебную тайну: его клиента обвиняли в государственной измене, а он не стал свидетельствовать против него в суде.       Рицуко решила сообщить именно этот факт из всей достаточно пёстрой биографии психолога отнюдь ведь не спроста, она хотела выбить своему коллеге как можно более большой кредит доверия у молодого лейтенанта.       — А кишка у него не тонка… — не без уважения отметил Синдзи, прекрасно понимая, что такое «получить реальный срок в США». — Сдаётся мне, что лишь вмешательство Nerv позволило ему продолжить его профессиональную деятельность.       Попытка Рицуко возымела определённый успех.       — Если хочешь, можешь спросить у него сам на приёме. — лукаво улыбнулась Рицуко, поняв, что самое сложное, заинтересовать Синдзи, у неё получилось.       — Так он мне и ответит… — буркнул пилот.       — Конечно же, ответит! — возмутилась девушка. — Для него на приёме не существует запретных тем, кроме, разве что, других его пациентов. Если хочешь, можешь говорить с ним о нём.       Молодой лейтенант попытался визуализировать у себя в голове образ этого психолога. Всё, что у него получилось себе представить, это «братишка Христос, которому под восемьдесят».       — Заинтриговала… — признался Синдзи, подобрав с пола и надев фуражку. — Ладно, пойдём, там нас Мисато, небось, заждалась.       Акаги открыла дверь, и они с пилотом вразвалочку вышли в коридор, в котором их ждала рассерженная Мисато.       — Ну и чего вы там так долго? — смотрела она на своего подчинённого сверху вниз, пока Акаги закрывала на ключ свой кабинет.       За тёмными очками не было видно, что Синдзи отвёл взгляд, а вот его довольное ебало не могли скрыть даже они.       Сперва лейтенант хотел сказать что-то вроде: «Вырастешь, поймёшь», но вспомнив просьбу Рицуко не распространяться о произошедшем, прикусил язык, хотя ему очень… очень… очень… хотелось… похвастаться. Он чувствовал, что сейчас от его умения держать язык за зубами зависит судьба его дальнейших отношений с Рицуко, а пилот рассчитывал на длительное плодотворное сотрудничество с доктором. Боже, что я несу?..       Синдзи просто достал сигарету и закурил, вставив её в мундштук. Рицуко, встав рядом с ним, не больно ударила лейтенант в плечо, напомнив о своём существовании. Намёк юный пилот понял и протянул ей пачку, после чего дал ей прикурить… неплохая аллегория для минета — «дал ей прикурить» — не находите?       Мисато, так и не дождавшись никакого внятного ответа ни от своего подопечного, ни от своей подруги, только и делала, что смотрела глазами по пять копеек на идиллию, царящую между Рицуко и Синдзи, да охуевала.       — Да, нет… — отбросила она первую мысль, которая пришла ей в голову. А зря, ведь, как правило, самая первая мысль она же самая верная.       Рицуко подавила смешок и дала Мисато знак следовать за ней. Пилот сообразил чуть-чуть позднее и плёлся в хвосте, наигрывая на своей «кожаной флейте» мелодию из «Убойной силы».       — Да быть того не может! — воскликнула Мисато, поравнявшись с довольно улыбающейся подругой.       Молчание блондинки было красноречивее любых слов.       — Ну, ладно, он лапает всё, что с сиськами. — показала Мисато в сторону молодого лейтенанта, отставшего к этому моменту от подруг на пять метров и не особо сильно переживавшего по поводу происходящего. — Но ты-то…       — Я ведь тоже человек… — сделав затяжку, перебила она Мисато и улыбнулась. — Да и вообще, почему ему можно, а мне нельзя? Все мы тут, в конце концов, взрослые люди.       — Но ему четырнадцать! — крикнула Мисато.       — А мне двадцать девять. — спокойно ответила Рицуко, посмотрев в глаза подруге. — И что с того?       Это спокойствие разбивало в клочья любые аргументы. Какое-то время они шли молча, лишь Синдзи не переставал насвистывать своим мундштуком всю ту же мелодию.       Мисато с превеликим неудовольствием отметила, что уже очень давно не видела свою подругу такой счастливой, она, казалось, не шла, а плыла по коридорам, излучая ауру света. И это замечали все, кто встречался нашей тройке по пути.       Молодой лейтенант тоже ловил на себе удивлённые взгляды, но по несколько другой причине. Никто прежде не видел музыкального мундштука, да и чересчур довольное лицо нового пилота, уже ставшего местной знаменитостью, не столько за боевые навыки, сколько за наглость и самомнение, не было само по себе хорошим знаком.       — Неужели он так хорош? — тихо, на ушко, чтобы молодой лейтенант, идущий сзади, не услышал, спросила подругу Мисато, не переставляя удивляться её приподнятому настроению.       — А ты сама попробуй, и узнаешь. — в полный голос и не скрывая лукавства ответила Рицуко.       Мисато была настолько возмущена подобным предложением, что даже не стала делать замечание по поводу громкости голоса:       — Да что ты такое говоришь? — краснея, но не увеличивая громкости своей собственной речи, возмутилась Мисато.       — А что не так? — всё улыбалась Акаги. — Синдзи сказал, что всегда рад помочь красивой девушке.       Лицо Мисато стало красным, словно Знамя Победы:       — Он ведь совсем ещё ребёнок! — возмущением она маскировала своё смущение.       — Ты прекрасно понимаешь, что он уже не ребёнок. — за секунду поменяв выражение своего лицо обратно на «серьёзное», недовольно заявила Акаги и ускорила шаг.       Прежде чем поравняться со своей подругой, Мисато бросила на пилота полный сочувствия взгляд, который для лейтенанта стал настолько неожиданным, что он даже прекратил насвистывать весёлую мелодию.       «Так, что это сейчас было? К чему был этот взгляд? И что она имела ввиду под «ты прекрасно понимаешь, что он уже не ребёнок»? Неужели… — Синдзи потрогал себя за правое плечо. — Нет, быть не может!.. Если бы они знали, отец бы разговаривал со мной совсем по-другому. Быть может, это к тому, что я убил Ангела и это должно было стать для меня серьёзной психологической травмой? Да, учитывая впечатлительность Мисато, это — наиболее вероятно»       Пилот ускорился и сократил расстояние, отделяющее его от девушек до метра.