***
— Директор Икари, — Акаги, будучи одетой в свой неизменный белый лабораторный халат, осторожно открыла дверь в кабинет, — вы хотели меня видеть? — Да, прошу, входите. — Гендо жестом пригласил учёную войти, после чего вновь сложил руки перед лицом. Кодзо же стоял рядом со своим начальником и был словно безмолвным наблюдателем, возвышавшимся и над самим действием, и над его участниками. Акаги зашла в кабинет и, закрыв дверь, встала… перед столом Гендо, а не то, о чём вы подумали. — Чем обязана? — спросила она без тени надменности или высокомерия. — Я получил ваш отчёт о Четвёртом Дитяти. — Гендо сказал это таким тоном, что могло показаться, словно отчёт содержит серьёзный компромат на докторшу. Акаги сперва думала, что её начальник сразу выскажет свои претензии или недовольство по этому поводу, однако директор молчал, словно давая ей возможность оправдаться самой. — У вас возникли какие-то вопросы? — Рицуко, простояв под неотрывным взглядом своего начальника с несколько секунд, мягко намекнула, что не представляет, что в отчёте так сильно не понравилось Гендо, хотя на самом деле она и имела сильные подозрения по этому поводу. — Да. — ровным, безэмоциональным голосом ответил директор. — Но не столько по самому отчёту, я нахожу его… удовлетворительным. Сколько по вашим рекомендациям. Гендо вновь замолчал, ожидая дальнейших действий Акаги, однако она молчала, с каменным лицом ожидая, собственно, наконец, вопроса, попутно играя с начальником в гляделки. Пока шла ничья. — Вы точно уверены в необходимости привлечения… — Гендо выдержал паузу. — …Его к работе с Четвёртым Дитя? Фуюцуки просто наблюдал за этой психологической игрой в моральное подавление, ловко замаскированной под диалог. В эту игру с Гендо, кроме Акаги, мало кто мог играть на равных. Даже те, кто стоял выше директора по иерархии и навязывающие ему свою волю, чувствовали себя с ним максимально некомфортно и старались свести живое общение с ним к минимуму, ограничиваясь письменными распоряжениями, и не особо стремились лично лезть в дела Гендо, поэтому на вверенной ему территории, Икари был практически всевластен. — Я лишь указала свои рекомендации. — парировала Акаги. — Вам решать, прислушиваться к ним, или нет. Но, находись лейтенант Икари в области моей непосредственной ответственности, я бы, несомненно, прибегла к Его услугам. — Вы считаете, что компетенции штатных психологов Nerv будет недостаточно? — изобразив лёгкое удивление, директор задал вопрос с подвохом. — Я не вполне осведомлена о компетенции наших штатных психологов, — призналась Акаги, — по работе мы с ними почти не пересекались. Однако, как я почерпнула из слухов, их, наряду с прекрасной подготовкой и богатым опытом, отличает высокомерие, необоснованное чувство собственного морального превосходства, неумение признавать свои ошибки, и непробиваемость в некоторых вопросах. Акаги начала медленно расхаживать взад и вперёд по кабинету, и, если Фуюцуки следил за движениями доктора, то Гендо смотрел строго перед собой. — Но в независимости от того, правдивы ли эти слухи или нет, я бы на вашем месте привлекла самых лучших кадров к работе с вашим сыном, в особенности, если принять во внимание его антисоциальное поведение. И лично я не знаю кадра более компетентного в вопросе клинической психологии и психологии личности, чем Он, поэтому и рекомендую воспользоваться Его услугами. Акаги остановилась перед Гендо, а сам директор, казалось, принялся взвешивать все «за» и «против». — Нам поступило предложение, — Фуюцуки напомнил о своём присутствии, — отдать Икари Синдзи на обследование криминалистам. Какое ваше мнение относительно данной… инициативы? — Я нахожу её совершенно неприемлемой, — сразу же ответила Акаги, совершенно не теряя самообладания, — по крайней мере, на текущий момент. Если учесть, что по условиям сделки с лейтенантом Икари, ему была предоставлена полная амнистия, то подобный жест сразу же продемонстрирует ему недоверие с нашей стороны, что в будущем чревато для нас серьёзными проблемами. Пока же Четвёртое Дитя не подаёт никаких признаков неповиновения, поэтому я считаю нужным предоставить ему возможность просто выполнять свою часть договора, а криминалистов оставить на тот случай, когда у нас будут причины поставить его благонадёжность под вопрос. — У нас этих причин, как долгов у картёжника… — сурово возразил Фуюцуки, однако директор остановил его жестом. — Я принимаю ваши рекомендации, доктор Акаги. — ровным голосом объявил Гендо. — Я разрешаю Ему провести работу с Четвёртым Дитя на правах независимого эксперта, однако, будьте любезны, ответьте мне на один вопрос. — Слушаю. — на лице Акаги не дрогнул ни один мускул. — Уверенны ли вы, что Он будет использовать свои навыки нам во благо? — Я уверена, что Он сделает для блага пациента всё возможное. — ответила Акаги. — А благо вашего сына, при текущем раскладе, является нашим благом. Или я не права? — Правы. — сказал Гендо не сразу. — Можете быть свободны. — Слушаюсь. — Акаги отдала честь и вышла из кабинета. — Что думаешь, Фуюцуки? — как только дверь закрылась спросил Гендо, не меняя своей позы. — На моей памяти, после смерти её матери, Акаги не была так заинтересована ни в чьей судьбе, кроме судьбы капитана Кацураги. — констатировал старик. — Думаешь, она таким образом пытается помочь своей подруге? — Я не знаю, что и думать, Икари. События последних нескольких дней своей совершенной абсурдностью несколько вывели меня из колеи. — Не тебя одного. — с сожалением вздохнул Гендо. — А вы что думаете по поводу рекомендаций доктора Акаги? — поинтересовался старик мнением своего начальника. — Её предложение меня несколько удивило, но у меня нет причин ей не доверять… по крайней мере пока. — Вы собираетесь довериться ей? — для Фуюцуки это было очередным явлением из ряда вон выходящим — чтобы Икари кому-то доверился… — Ну, доверяясь ей раньше, мы ни разу не прогадали. — объяснил свое решение директор. — Вот только раньше мы ей доверялись в области точных наук. — напомнил Фуюцуки. — А теперь мы попробуем довериться ей в области человеческой души. Посмотрим, оправдает ли она наше доверие. — последняя фраза прозвучала несколько двояко и зловеще. «И всё-таки, — понял Фуюцуки, — полностью он ей не доверяет. Вот теперь, кажется, всё стало на свои места». Вдруг стационарный телефон на столе директора зазвонил и Гендо нажал на кнопку громкой связи: — Директор Икари, — послышался в динамиках голос молодой секретарши, — вы просили позвонить вам за пять минут до начала совещания. — Да, спасибо, Мэгуми, принеси мне кофе, а доктору Фуюцуки — чай без сахара. — Через две минуты всё будет готово! — с этими словами собеседница отключилась. Гендо включил компьютер и принялся настраивать видеоконференцию. — Как вы думаете, нас похвалят или отчитают? — спросил старик, скорее желая развеять тишину в кабинете, чем правда интересуясь оценкой, которую их работе поставит Контрольный Комитет. — Сначала отчитают. — моментально составил прогноз Гендо. — В конце концов, это — их работа придираться к каждой нашей оплошности. Но работу свою мы выполняем, ситуацию держим под контролем, так что бюджет нам опять увеличат. — Но хвалить всё равно не будут? — улыбнулся Фуюцуки. — А за что нас хвалить? Мы ведь тут просто спасаем человечество, а не боремся за права чернокожих трансвеститов. — не без иронии выдал Икари. Спустя минуту молодая девушка в короткой юбке занесла в кабинет поднос с двумя кружками. Поставив поднос на стол, девушка удалилась, а Фуюцуки закрыл за ней дверь на ключ, чтобы никто не помешал совещанию. Встав за своим начальником, Кодзо заметил, что на экране было 12 лиц разных национальностей и обоих полов. Собрание началось. Всё шло гораздо лучше, чем ожидалось. Да, разгромная критика и доёбы по сущим пустякам никуда не делись, но всем было очевидно, что делалось это больше для галочки, все, казалось, прониклись важностью Nerv, когда, спустя полтора десятилетия многомиллиардных вложений, организация продемонстрировала, что инвестиции не уходили в никуда, а испытанные в боевых условиях единицы оказались более чем в состоянии решить, поставленные перед ними, задачи. — Меня интересует вот ещё какой вопрос, — на хорошем английском, но с очень сильным акцентом, спросил полный негр с левой части экрана, — до меня дошли слухи, что у вас большие проблемы с пилотом Евы-01. Вы точно в состоянии его контролировать, Икари? — Вынужден отметить, что слухи дошли до вас не просто в преувеличенном, а в гиперболизированном виде. Данная информация не имеет общего с реальностью почти ничего, господин Нтсай. — Гендо, по-прежнему сложив руки перед лицом, отвечал размеренно и монотонно, а по его высокомерному выражению лица можно было подумать, что он объясняет какую-то элементарную вещь своему недалёкому подчинённого, а не отчитывается перед начальством, из которого он, к тому же, надеется выбить деньжат. Это отстранённое, слегка раздражённое выражение лица Гендо не менял практически всё время совещания. — И какая же информация соответствует реальности, директор Икари? — спросила немолодая, судя по акценту, француженка, чьё лицо было правее лица предыдущего оратора. — Я спрашиваю это потому, что в ваших отчётах никаких записей о проблемах с пилотом лично я не нашла. — Это потому, что никаких проблем с пилотом у нас нет. По крайней мере таких, которые стоили бы упоминания в отчёте, маркиза де ла Шель. И, хотя реакция Четвёртого Дитя была неожиданной, она является более чем объяснимой. Он поставил свои условия сотрудничества, и мы их приняли. В этот момент за ручку кабинета кто-то с силой дёрнул, после чего последовал настойчивый стук. Гендо с Фуюцуки посмотрели сначала на дверь, потом на телефон — всем сотрудникам Nerv ведь даны были инструкции, во время совещания доступ в кабинет директора закрыт, а в случае чрезвычайной ситуации следовало связаться по стационарному телефону. — Что-то не так? — спросил престарелый белый мужчина правее от «француженки». — Нет. — отрезал Гендо, развернув свой взгляд обратно в сторону монитора. — Всё в порядке. — Значит, проблем с Четвёртым Дитя не будет? — уточнил индус, чьё изображение висело прямо над «француженкой». — При всём уважении, господин Абдул-шах, ваш вопрос не совсем корректен, если учесть щепетильность ситуации. Вы упускаете из виду то, что все пилоты — четырнадцатилетние подростки, так что проблемы с ними у нас будут в любом случае, другое дело, что особых проблем именно с Четвёртым Дитя мы не предвидим. Несмотря на крайне вызывающие первое впечатление, что он произвёл на всех нас, нам удалось найти с ним точки соприкосновения, а дальнейшие события показали умение пилота работать в рамках системы. Поэтому, на текущий момент, любое повышенное внимание к его персоне, на мой скромный взгляд, совершенно излишнее. Стук в дверь повторился, а потом перешёл в попытки эту самую дверь выбить. Гендо кивнул Фуюцуки, мол, проверь. Кодзо направился к двери, а сам директор вернулся к совещанию. Происходящее у Гендо, видимо, не особо интересовало членов… Контрольного Комитета. — Вы точно контролируете своего сына, Икари? — вопрос был повторён на этот раз устами индуса. Однако, возможности ответить на него Гендо не представилось, так как ход дальнейших событий был красноречивее любых слов. Как только Фуюцуки открыл дверь, в кабинет буквально влетел Синдзи, сбив престарелого профессора, ставшего у него на пути, с ног. Пилот сам не удержал равновесие и упал вместе с Кодзо на пол и, тут мне бы стоило сделать отсылку на «Наруто», но фанфик у нас не яойный, «Наруту» я не смотрел, да и Андрюша «Сербский Понь» этого бы не одобрил, поэтому лейтенант лишь моментально поднялся и, переступив через тело пожилого Фуюцуки, широкими шагами направился к отцу, лицо которого демонстрировало Контрольному Комитету через видеосвязь новую, невиданную ранее у директора Икари эмоцию. Он охуел. Из-за двери показалась прекрасная головка… секретарши Мэгуми: — Простите, директор Икари, — робким голосом начала девушка, — я не смогла его остановить… Гендо показал жестом, что не ставит секретарше в вину появление своего сына, после чего девушка выполнила одну из своих важнейших обязанностей по работе — она улыбнулась, после чего закрыла дверь. Синдзи тем временем уже зашёл за стол к отцу и теперь их разделяли считанные сантиметры, они не были так физически близки с момента смерти матери лейтенанта. Молодой пилот встал перед отцом, вынуждая того повернуться к Контрольному Комитету боком. Не успел Гендо издать и звука, как наглый юноша сразу же начал выказывать своё резкое недовольство: — Батя! Что это за хуйня?! — буквально кричал он, размахивая перед лицом отца амнистией. Гендо взглянул одним глазом на членов Контрольного Комитета — все они с интересом наблюдали за развитием ситуации — после чего сурово посмотрел на своего сына: — Что ты себе позволяешь?! Немедленно выйди вон! У меня сейчас важное совещание! — О! — удивлённо воскликнул Синдзи, посмотрев на экран. Некоторые члены Контрольного Комитета начали тихонько переговариваться между собой на английском языке. — Май ополоджайс, лэдис энд джэнтэльмен. — сказал Синдзи виноватым тоном, театрально положив руку на сердце, после чего вновь обратился к отцу. — Дэдди, вот э фак из зис?! Извинялся пилот, казалось, не за бесцеремонное вмешательство в разговор людей, старших его не только по званию, но и по масти, а за то, что говорил с отцом по-японски, на том языке, которым владели не все присутствующие. Лейтенант положил свою амнистию прямо перед отцом. — Потом поговорим. — даже не посмотрев на бумагу, Гендо отодвинул её от себя обратно в сторону сына. — А теперь выйди вон, пока я не вызвал охрану. — Либо мы говорим сейчас, — резко ответил по-английски Синдзи, — либо это — наш последний разговор. Ультиматум подростка заинтересовал всех без исключения членов Контрольного Комитета. — Ну и уходи. — заявил на английском Гендо, не желающий терять лицо перед начальством. — Не забывайся, тебя есть кем заменить. Синдзи рассмеялся. Надо ли говорить, что такой реакции не ожидал ни Контрольный Комитет, ни Фуюцуки, успевший уже оправиться и встать за спиной молодого лейтенанта, ни сам Гендо. — Отец, — начал пилот, — неужели ты думаешь, что я полный идиот? — Объяснись. — недовольно приказал директор. — Да, и ежу понятно, что будь у тебя хотя бы один шанс из миллиона решить свои проблемы без моего участия, то я бы тут, перед тобой, не стоял! Все (даже дистанционно) присутствующие единодушно согласились в полной состоятельности аргумента Синдзи. — Именно поэтому меня вызвали в Геофронт прямо перед нападением Ангела, потому, что оказалось, что Аянами неспособна управлять Евангелионом. Я не прав? — продолжил юнец. Фуюцуки опустил глаза, а Гендо понял, что оказался в западне и принялся напряжённо продумывать, как ему из неё выбраться. — Так что, отец? — Синдзи снял с себя офицерский мундир и протянул его Гендо. — Мне уходить? Вздохнув, директор потянулся к камере, желая отключить её, однако старик, чьё изображение находилось между негром и француженкой, сделал запрещающий жест, Контрольному Комитету было любопытно воочию увидеть, как директор решает проблемы с пилотами. — Давай, что там у тебя? — Гендо взял амнистию, которую минуту назад сам же отодвинул от себя. Икари-старший начал говорить со своим сыном словно он ему был… сыном. Такое отношение к себе от отца Синдзи навряд ли мог ожидать, если бы не дюжина пар глаз членов Контрольного Комитета, наблюдавшие на этой разборкой в реальном времени. — Так бы сразу! — буркнул лейтенант, надевая обратно мундир. — И что не так? — искренне не понимал директор, быстро изучив документ. — Это то, о чём мы с тобой договорились. Гендо не хотел озвучивать вслух, что одним из условий, поставленных его сыном, была амнистия, и не мудрено — чёрт его знает, какая слава пошла бы о директоре Икари в высочайших кругах мировой политики. — Мы не об этом с тобой договаривались! — возмущению нового пилота не было предела. — Как звучало моё условие? Гендо покосился на монитор, стараясь продумать свои дальнейшие слова и действия, однако ему ничего не пришлось говорить, Синдзи сказал всё за него: — Полная, блять, и безоговорочная амнистия! Члены комитета были в разной степени ахуя, но равнодушно эту новость не воспринял никто. — А тут у нас что?! — ткнул пальцем молодой лейтенант в бумагу. — «…на территории Японии…», «…кроме военных преступлений…». Получается, что она нихуя не полная и нихуя не безоговорочная! — Хорошо, я тебя понял. — Гендо пришлось на глазах у своего начальства признать перед сыном, младшим по званию, свою полную капитуляцию. — Я выполню твоё требование, просто мне понадобится немного времени. Теперь можешь идти. В этот момент Фуюцуки подошёл к Синдзи сзади и… аккуратно взяв лейтенанта за плечи, попытался выпроводить его из кабинета, однако пилот, освободившись от рук старика, посмотрел в камеру и во всеуслышание объявил, естественно, на английском: — Сколько бы времени тебе там не понадобилось, знай, без амнистии, и ноги моей не будет в том блядском роботе! — Да ты хоть понимаешь, о чём просишь? — возмутился Гендо, уже было решивший, что разобрался с сыном на этот раз. — Чтобы предоставить тебе такую амнистию, требуется совместное решение Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности, подписанное лично Генеральным Секретарём ООН. — Которое должно, к тому же, быть санкционировано Шестым Комитетом и одобрено Римским Трибуналом. — напомнила француженка. — Да. — подтвердил директор кивком. — А ввиду того, что ближайшая плановая сессия должна состояться только через три месяца, то исполнить твоё требование до появления следующего Ангела я… — Это уже твои проблемы. Я всё сказал. — перебил Синдзи и покинул кабинет так же быстро, как и вошёл. После того, как двери за лейтенантом закрылись, Фуюцуки вновь запер кабинет на ключ, после чего вернулся на исходную позицию: за спиной директора. — Ввиду увиденного, я нахожу уместным поинтересоваться ещё раз: «Икари, вы точно контролируете ситуацию?» — спросил белый старик. — При управлении такой большой организацией, как Исследовательский Институт Nerv, решение подобных мелких проблем стала для меня рутиной, председатель Кил. — отрезал Гендо. — Вас же я вновь могу заверить, что ситуация полностью под моим контролем, в чём вы сможете убедиться лично, изучив подробные отчёты о наших победах в будущих битвах с Ангелами. За поведение своего сына я же прошу прощения, однако его можно понять: смена обстановки, акклиматизация… и всё остальное. — Директор Икари, — обратилась француженка, — не ставя под сомнения ни ваши способности, ни ваш авторитет, я не могу не задаться вопросом: «А почему ваш сын так сильно нуждается в амнистии? Неужели он совершал военные преступления? В его-то возрасте?» — Полностью понимая вашу обеспокоенность, — начал Гендо, — могу ответить, что для моего сына получение полной и безоговорочной амнистии — всего лишь игра, способ, если хотите, самоутверждения, показать всем свою значимость, крутость, простите меня за жаргон. Он ведь подросток, в конце концов. Заверяю вас, он не совершал военные преступления. В его биографии нет ничего серьёзнее пары административных приводов, ну у кого их не было? Гендо в молодости был тем ещё хулиганом и все присутствующие были об этом прекрасно осведомлены, поэтому слова директора были приняты спокойно, можно даже сказать, что Комитет они обнадёжили, ведь результаты не давали усомниться в эффективности руководства директора… по крайней мере пока. Далее шли разговоры про бюджет. С треском, конечно, но требования Икари прошли, бюджет был увеличен. Когда совещание закончилось, Гендо выключил компьютер и, сняв маску отчуждённого высокомерия, глубоко вздохнул и развалился на кресле. Вот только такие моменты и напоминали Фуюцуки, что его начальник — живой человек. Старик уже начал думать, что сын оказывает на Гендо положительное влияние, возвращает ему человечность. Кодзо даже хотел как-нибудь в шутку предложить Икари-старшему проводить больше времени с сыном. — Что скажешь, Фуюцуки? — обессилено спросил Гендо. — Думаю, у вашего сына очень хороший английский язык. — невинно улыбнулся Кодзо. — Не обратил внимания. — отрезал Гендо, сейчас ему было не до шуток. — Есть ли возможность ускорить доставку Евы-02? — Можно, теоретически, отбросить конвой, но даже в таком случае, доставить её быстрее, чем за два месяца не получится, а следующего Ангела мы ожидаем уже в течении месяца. Гендо начал напряжённо думать. — Что собираетесь делать? — спросил старик. Решение далось Икари с трудом: — На следующем совете Seele я попрошу созвать экстренное заседание Генеральной Ассамблеи. Параллельно же будем готовить Аянами к пилотированию. Других вариантов я не вижу. И здесь, дорогие читатели, мы можем лицезреть аксиому Эскобара в действии: оказавшись между двумя, в равной степени, опасными, да и чего греха-то таить, откровенно говоря, хуёвыми вариантами, Гендо решил сесть сразу на два стула из одной известной загадки, в слепой надежде на то, что хотя бы один из них не даст ему сесть в лужу. О, как закрутил!.. Правда, сам не понял, что написал… но похуй! Звучит-то красиво… — Я отдам необходимые распоряжения. — сообщил Фуюцуки. — Я этим займусь сам, — отрезал Гендо, — на сегодня можешь быть свободен. Старому профессору не оставалось ничего, кроме как откланяться и покинуть кабинет директора, оставив начальника наедине с его мыслями, если не сказать «тараканами»…***
Мисато, как и обычно, была совершенно обессилена, но сегодня это была заслуга не только чрезвычайно ответственной работы, но и чифиря, которым её угостил Синдзи. Сил у девушки хватило только лишь на то, чтобы кое-как доковылять до своего автомобиля и медленно, почти по-черепашьи, ехать к себе домой. Преодолев больше половины пути до города, Мисато аккуратно вошла в очередной поворот, как вдруг в её поле зрения попала небольшая коричневая машина, разворот которой сопровождался звуком жёсткого трения шин об асфальт. Машина эта бликом промелькнула перед капитаном всего на долю секунды, после чего исчезла в том направлении, откуда Мисато ехала. «Ну и лихач. — только и смогла подумать девушка. — Интересно, кто за рулём такой безбашенный, что не сбрасывает скорость даже на столь опасной дороге?» Усталость брала своё, поэтому прошло секунд десять, прежде чем до Мисато дошло, что она знает одного лихача, который, к тому же, гоняет на машине коричневого цвета: — Синдзи, блин!.. Девушка могла лишь гадать, что могло заставить её подопечного на всех порах мчать в штаб-квартиру Nerv, поэтому, недолго думая, она развернулась при помощи ручника и оправилась за ним, увеличив скорость до ста двадцати. Быстрее она боялась ехать вечером по такой дороге. «Чёрт, с какой же скоростью он едет?» — задавалась вопросом Мисато, так и не встретив на своём пути коричневую машину. Да, она могла бы и позвонить ему, но не хотела отвлекать молодого лейтенанта, пока тот находился за рулём, уверив себя, что будь там что-то на самом деле срочное, Синдзи бы связался с ней, однако перестать беспокоиться о нём она не могла, поэтому и мчалась за ним. Вновь она встретила машину пилота уже на подъезде ко входу в Геофронт… На этот раз он ехал уже в сторону города на всё той же скорости, на максимальной. — Да ты издеваешься! — рассердилась девушка, которой пришлось вновь разворачиваться и снова ехать обратно. Пусть и не так быстро, но со скоростью отнюдь не черепашьей, Мисато добралась до своего дома, и облегчению её не было предела, когда она обнаружила машину Синдзи на парковке. Поднявшись в свою квартиру, капитан намеревалась немедленно приступить к допросу своего подчинённого по поводу причин его выкрутасов на дороге. Я бы даже сказал, к допросу с… пристрастием… Хе-хе-хе… Однако, обнаружив подростка крепко спящим на футоне в своей комнате в одних семейниках, в то время, как его форма была аккуратно повешена на спинку стула, а ремешки с кобурой с пистолетом и ножнами с ножом висели на ручке, Мисато, не решившись нарушить мирный детский сон, закрыла перегородку, отделяющую комнату Синдзи от коридора, решив отложить все расспросы на утро. Девушка, последовав примеру пилота, разделась до нижнего белья и, забравшись под своё одеяло, практически моментально отключилась.