***
— Доброе утро, спящая красавица, где твой сынок? — Аххх… Где… Ну, здесь? Тебе зачем? Он что-то натворил? По голосу было сразу понятно — человек на другой стороне провода только что проснулся. Тони смотрит на часы на запястье. Десять утра. — Отлично. Тогда ты, наверное, забыл упомянуть, что усыновил близнецов? — поднимая бровь, говорит Тони, идя к большому окну своего кабинета. — А? Обычно его трудно вывести из себя, но Эдриану в последнее время это даётся с лёгкостью, поэтому он уже на грани срыва. — Потому что это единственное объяснение того, почему прямо сейчас Питер спит на моём диване, — практически рычит мужчина, на что в ответ слышит лишь тишину. А ещё чужие голоса. Тони сужает глаза. — Что, заварил вчера вечеринку и совсем забыл о существовании сына, Эдриан? Перестань уже лгать и придумывать новые оправдания, я не в настроении. — Эм… Извини, что он тебя побеспокоил, Тони. Я… — Это, блять, сейчас неважно. У меня нет детей, Эдриан, но я очень хорошо знаю, как о них по-настоящему заботятся. И я сейчас не говорю про бизнес, я прошу тебя присматривать за своим чёртовым ребенком, а не строить из себя безответственного козла. Трудно поверить, что он сейчас рассказывает о жизненных ценностях человеку, который каждому лижет жопу лишь из личной выгоды. А ещё Тони понимает, что это не его ума дела, лезть в воспитание чужой семьи, когда у него собственных-то никогда не было… Но, он должен утереть этому придурку нос. — Так… что случилось-то? — спрашивает Эдриан, — неужели этот человек делает хоть что-то стоящее, — и Тони потирает лицо ладонью. — Не знаю. Может, тебе он скажет больше. Но ты позаботишься об этом и заберёшь его, понял? — Обязательно. Спасибо… что позвонил мне. Я очень тебе признателен, Тони. — Я уже это слышал, — холодно отвечает Тони и вешает трубку.***
Первое, что приходит в голову с пробуждением — мягкая поверхность под головой. Яркий свет просачивается даже сквозь шторы, слепит глаза, и Питер ворчит себе под нос. Спустя пару секунд он сознает, что лежит не на своей кровати, даже не у себя дома. И, возможно, именно поэтому всё внутри молчит, а не затапливается паникой. Именно поэтому он не садится на кровати, глупо оглядываясь по сторонам, не чувствует страха. Никаких тревог и криков в голове. Кажется, что он спал годами, но с удовольствием бы снова натянул одеяло на голову и продолжил гулять в стране добрых сновидений. Питер сжимает в руках одеяло, мягкое и тёплое, успокаивающе родное, и из чистого любопытства садится на диване. — Х-м-м-м, — зевая, потягивается парень. За исключением неприятной боли в голове, его ничего не тревожит, сладкое чувство безопасности одурманивает, а потом он открывает глаза. На то, чтобы приспособиться к свету яркой комнаты, уходит короткое время, Питер хмурится, а затем его челюсть падает на пол, а мозг сопоставляет события вчерашнего дня с настоящим. Он находится в пентхаусе мистера Старка. В гостиной, залитой красными и оранжевыми оттенками утреннего света. Солнце ещё не поднялось высоко. Сейчас только утро? Значит, он спал не так долго, как казалось. Питер осматривает комнату, попутно вспоминая вчерашнюю ночь. Стакан, из которого он вчера пил, стоит на журнальном столике снова наполненный. Рядом с ним лежат две белые таблетки — парацетамол, узнает Питер, — быстро хватает их и в один глоток проглатывает, затем продолжая исследовать гостиную. Здесь есть мини-бар, кухонная гарнитура в углу, которая вчера, казалось, занимала меньше пространства. Камин в стене, выстроенный из коричневого кирпича, контрастирующего с белой стеной. Телевизор, картины, висящие на другом конце комнаты и выполненные в абстрактном стиле, и пару растений. Что очень отличает эту комнату от офиса мистера Старка или вообще от всей Башни. Как будто их смешали воедино и получили эту комнату, современную, стильную и наполненную тёплым уютом. В памяти вспыхивают образы вчерашней новогодней ёлки, сверкающей разноцветными огнями, широкой лестницы, высоких окон. И чем больше он пытается вспомнить вчерашний день, тем больше муть в его голове становятся яснее. И… Питер вспоминает крепкие руки на своих плечах. Руки, которые не позволяли ему разбиться под тяжестью выпитого алкоголя и душераздирающих событий. Но бархатный успокаивающий голос, к сожалению, ускользал из его памяти. Он даже не может вспомнить тепла, исходящего от его тела, к которому Питер прижимался спиной. И чем больше он пытался ухватиться за утекающую сквозь пальцы память, тем сильнее голова отзывалась болью. Он даже не может вспомнить, что конкретно говорил ему мистер Старк. Но с тех пор, как он проснулся, крадущийся страх не покидал его ни на секунду. Неужели он и вправду ворвался в дом к мистеру Старку? Ему же это не приснилось? Он был пьян… он… возможно, Эдриан дал ему выпить что-то очень крепкое. Возможно, уже сегодня он получит конверт, в котором будет говориться, что Питер больше не сотрудник Старк Индас… — Думал, ты сегодня вообще не проснешься. Голос пронзает его, как молния, и воспоминания всплывают в голове со скоростью приливной воды. Его сердце начинает биться в ускоренном темпе, и Питер впервые за сегодня осознает, что он не просто проснулся, он будто ожил, и боль по всему телу наконец оказывается приятным покалыванием. Питер оборачивается и застаёт идущего к нему из широкого коридора, которого мальчик раньше не замечал, мистера Старка. Рукава закатаны, на нём белый фартук, галстука нет… Не это ли случайно повседневный прикид его начальника? И слишком увлекшись разглядыванием мужчины, Паркер не сразу замечает поднос с едой в его руках. — Как себя чувствуешь, ребёнок? Его голос звучит так мягко и нежно, Питер никогда не замечал, чтоб Старк разговаривал с кем-либо таким тоном. Ну, может быть, с мисс Поттс пару раз. Поднос приземляется на журнальный столик, а Тони — на диван. И юноша совсем бы не возражал, если бы мужчина сел чуть ближе. — Я, эм, ну… Вау, только пару минут назад проснулся, а уже хвастается своими навыками общения. — Лучше, чем вчера? — решает первым наступать мистер Старк, легко улыбаясь, и Питер, принимая его улыбку, нетерпеливо кивает. — Да, намного лучше, сэр, намного лучше, — говорит он и давится воздухом, не понимая отчего, оттого, что так странно дёргает головой или оттого, что мистер Старк непонятным образом заставляет его забыть обо всём на свете. — Тони, — напоминает мужчина, улыбаясь так, что взору предстают жемчужные зубы, и Питер сглатывает. — Т-тони, сэр, да, — повторяет за ним Питер, и мистер Ста- ТОНИ заливается смехом. — Вот так уже лучше, Питер. Почему не берёшь? Взгляд Питера устремляется на промежность мужчины раньше, чем он успевает подумать. — Я про ужин, — говорит Тони, кивая в сторону журнального столика, сосредотачивая внимание юноши на подносе с едой. — Оу! Д-да, да, спасибо, — заикаясь произносит Питер и протягивает руку за куриным сэндвичем из Сабвея к серебряному подносу. И в то же мгновение желудок протестующе урчит, до этого никак не озвучивая своего голода. Сэндвич на вкус как с рекламной картинки. Надеясь, что с набитым ртом он сможет скрыть свое смущение и не сказать что-то интимно-глупое, Питер набивает рот хлебом и борется с желанием простонать от удовольствия. Почему это лучшее, что он ел из Сабвея за всю свою жизнь? И почему вообще он сейчас задаётся подобным вопросом? — Нравится? — спрашивает Тони. И явно скользящий интерес в его вопросе заставляет Питера подавиться. — Ах… эм, это.. вкусно, — юноша старается говорить как можно внятнее и понятнее, так ещё пытается улыбнуться, одновременно пряча еду за щеками. Как оказалось, задача не из лёгких. Тони приподнимает бровь, и его взгляд устремляется в… — Я имею в виду, э-э, — Питер давится едой и заражается громким кашлем, чувствуя как шея покрывается красными пятнами. — Я имею в виду очень вкусно… Это… эх, да, очень даже вкусно... сэр. — Тони, — снова напоминает Тони, отчего щеки Питера лишь становятся краснее. Питер снова тянется к бутерброду, а Тони встаёт и направляется к бару, чтобы выпить. На что невозможно не смотреть… и не наслаждаться. Затянувшееся в комнате молчание даёт Питеру время подумать, почему это до сих пор они не подняли тему вчерашнего. Возможно, Тони хочет, чтобы Питер начал первым... Подождите, мистер Старк сказал, что принес ему «УЖИН»? — Мистер… Тони? — Питер съеживается, чуть снова не облажавшись с именем. Но мужчина, видимо, не обращает на это внимания, повернувшись к нему наполовину и наливая в стакан напиток янтарного цвета. И вопросительно подняв брови. — Вы назвали это ужином? — показывая на поднос, спрашивает Питер. — Ну, — усмехается Тони. — Как бы ты ещё назвал прием пищи, поданный в пять вечера? Хорошо, что Питер не поставил поднос на колени, иначе бы сэндвичи уже валялись на полу. — Что?! — взвизгивает Питер, из-за чего Тони резко к нему оборачивается. Да, он мог и громче крикнуть, что иногда больно приходится даже на его уши. — Что-то не так, парень? — хмурится Тони и возвращается с бутылкой минералки, которую вручает юноше. И тот рассеяно берёт её из рук мужчины. Потому что каждая клеточка его тела вопит от страха. И в глазах тоже чувствуется знакомое покалывание. Эдриан убьёт его. Убьёт, и никто никогда не найдет его тела. — Эй. Эй, Питер, расслабься. Успокойся, — Тони садится рядом, — на этот раз ближе, — ставит стакан с виски на столик и не перестает смотреть прямо в глаза. Его голос навевает спокойствие… И это помогает. — Я уже позвонил твоему отцу. Нечего волноваться. Питер натягивает на лицо самую широкую и наигранную улыбку из всех, что знает. Если бы Тони знал, что натворил. Нет ничего хуже, чем узнать, что Эдриан знает, где ты находишься. — Он скоро за тобой заедет, — улыбается Тони, а внутри Питера всё разрушается. Всё-таки он ошибался. Всё, как раз-таки, могло стать хуже. И оно стало. — Эй, всё в порядке, малыш, послушай меня, — Тони двигается ближе и хватает парня за плечи. Питер сразу же поднимает глаза, чтобы встретиться со взглядом Тони; плевать на заботы, на нехватку кислорода в лёгких. Их носы почти соприкасаются — так близко они находятся друг от друга. Питер теперь так ясно видит цвет его глаз — никаких солнцезащитных очков, никакого тусклого света... К тому же, он никогда и почти никому не мог смотреть напрямую в глаза — Нед единственный вылетал из этого списка, потому что даже ЭмДжей он в этом проигрывал, постоянно отводя взгляд в сторону. Но мужчина, стоящий перед ним, намного старше его самого, обладающий властью, деньгами, положением в обществе и так далее по списку, что делает Питера совсем не равным ему, но единственным, кому он оказался способным смотреть прямо в глаза и… успокаиваться. Потому что не видит в них ничего, кроме бесконечной доброты. Видит то, чего так не хватает во взгляде Эдриана. — Всё, что случилось вчера, больше никогда не повторится, — Тони проводит пальцем по щеке Питера. — Я не позволю этому снова случиться. Но Питер упирается уже мокрым от слёз лицом к груди мужчины, одновременно радуясь такой близости. Рука Тони же обхватывает его плечи, притягивает ближе, в то время как другая — поглаживает его кудрявые волосы. Старк не просит его перестать плакать. Наоборот, даёт волю его чувствам — пусть отпустит. Питер надеется, что Тони не нарушит своего обещания. И так оно и будет. Раз за разом, снова и снова. Мужчина в самом деле думает, что Питер будет в полной безопасности, отдай Тони мальчика в руки его опекуна, даже не подозревая, что таким образом бросает парня прямо в пасть хищника. А Питер не может ему признаться. Как бы сильно он этого не хотел, он не может рассказать Тони об отце. Потому тогда Старк поднимет на уши полицию, дозвонится до социальных работников, уволит Эдриана, и тогда они окажутся в пучине полнейшего беспорядка, к которому Питера жизнь не готовила и выжить в котором будет равняться нулю процентам. Потому что он не хочет снова оставаться один… без дома, куда всегда можно вернуться. Потому что жизнь без Эдриана может оказаться ещё хуже прежней… Верно? Поэтому он просто плачет. На этот раз оттого, что попал в ловушку, выход из которой найти оказывается ему не по силу. Плачет оттого, что не понимает, почему заслужил столько добра со стороны мистера Старка, и потому что прекрасно осознает, что Тони — единственный человек, ради которого он остаётся в этой самой ловушке. Но слёзам тоже приходит конец, поэтому он, Питер, сидя на коленях Старка, сжимается в его руках и мелко дрожит. Грудь Тони под щекой Питера периодически вздымается, и под окружающим спокойствием покой приходит и в сердце юноши. Тишина, которая заполняет комнату, вовсе не кажется неловкой. Наоборот, умиротворяющей и необходимой. Даже тот факт, что он сидит на коленях Старка, больше не смущает Питера, будто всё идёт так, как нужно. Как нужно. — Как так вышло, что такой человек, как Эдриан Тумс, решился усыновить ребенка? — ровным голосом интересуется Тони, видимо, для того, чтобы как-то начать разговор и отвлечь Питера от грустных мыслей. — Когда я его спросил однажды, он ответил, что почувствовал необходимость, но… в это довольно трудно поверить. Тони улыбается в его кудряшки, и Питер это чувствует. А ещё его улыбки так же заразны, как и смех, поэтому он тоже улыбается. Да… да, трудно поверить, что такой, как Эдриан, когда-нибудь захочет стать родителем. Но зато в то, что он не очень-то отлично справляется со своими отцовскими обязанностями, поверить очень даже легко. — Думаю… ему в это тоже с трудом верилось, — пожимает плечами Питер, и мужчина усмехается. Больше Питер не хочет об этом говорить, а Тони и не просит. И эта тишина продолжается довольно долго. Только умеренное дыхание и тихий стук двух сердец. Сейчас его волосы никто яростно не хватал, наоборот, их гладили. По голове не били, а время от времени покрывали крошечными поцелуями, заставляя Питера дрожать. Потому что к нему никогда так не относились. Так по-доброму. Он не хочет с подобным прощаться. Не хочет идти домой. — Какие у тебя на завтра планы? Ещё один вопрос, которого Питер никак не ожидает. — Эм… я работаю? — голос звучит хрипло, и мальчик морщится от собственного голоса, откашливается. — Нет, не работаешь. Твёрдая уверенность в голосе Тони заставляет Питера поднять взгляд. В голосе успевает промелькнуть мысль об увольнении, но тут же исчезает, потому что Питер не уверен, сможет ли вспомнить свое имя, стоит Тони обхватить ладонью его щеку. — Господи, ты невероятен, малыш, — говорит он и снова притягивает парня к своей груди, и Питер инстинктивно цепляется пальцами в его футболку. — Т-то есть… т-типа… свидания? — Паркер тут же желает, чтобы его слова не были услышаны, хотя подсознательно лишь об этом и мечтает. — Точно, типа свидания, — подтверждает его слова Тони, и Питер рад, что в это время не видит его лица. Настоящим испытанием становится сдержать в себе нахлынувшие эмоции, потому что, если бы у Паркера была воля, он бы уже взорвался фейерверком.