ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ
С тех пор, как Питер привык к тому, что ему дозволено дотрагиваться до Тони, когда его душе угодно, он не отпускает мужчину из своих объятий ни на секунду. Он обнимает его всё время. Между перерывами от работы, в многолюдных коридорах «Старк Индастриз». Когда Тони подвозит парня к дому, Питер постоянно перелазит на водительское кресло и усаживается на коленях мужчины, чтобы одарить его очередным объятием. Обхватывает его шею руками, когда накладывает пасту в лазанью, а после тут же возвращается к готовке. За их обеденный стол легко бы смогли уместиться десять человек, но Питер всё равно пододвигает свой стул ближе к Тони и закидывает свои ноги тому на бедра, пока оба наслаждаются трапезой. В постели, когда Тони отворачивается от Питера во время сна, мальчик обвивает его со спины руками и ногами. Неважно, спит он в то время или нет, этот липучка, кажется, на подсознательном уровне жаждет держаться ближе к своему любимому. И это только в те моменты, когда разум Питера ещё в состоянии мыслить разумно, а вот во время секса у него просто сносит крышу, превращая мальчишку в ненасытного зверька. Потому что в такие моменты он хочет все, всегда и везде, и временами сама мысль о том, что Тони ему дал, удовлетворяет его больше, чем сам секс. Иногда в такие вечера Тони становится любопытно, сколько раз Питер может кончить за одну ночь. Или как сильно будет просить и как громко будет стонать. Как эластично может изгибаться и как долго может продержаться верхом на его члене. Бывают ночи, когда возраст и рабочая занятость Тони дают о себе знать. В такие вечера Старк подкладывает под голову Питера подушку и любуется юным личиком парня, который осторожно касается ладошками его груди и калачиком сворачивается в его руках. В общих чертах, неважно, чем они занимаются, Питер просто физически хочет держать его за руку, обнимать и виснуть на шее, и если при каких-то условиях он себе этого позволить не может, Тони по карим глазам видит, как мальчик жаждет просто к нему прикоснуться. Поэтому Тони шутя называет его самым чувствительно голодным человеком, вовсе не подразумевая сексуальную практику. И с благодарностью даёт ему всё, о чём мальчишка так давно мечтал. Однажды Питер пожаловался, что ему скоро снова придется возвращаться на учебу, и тогда Тони, отправляясь в Европу, прихватил с собой своего «ассистента», чтобы как можно дольше провести время вместе. Питер также как-то рассказал, что никогда не был на море, поэтому Тони позаботился ещё и о том, чтобы их вилла в Италии находилась на берегу моря. А по дороге обратно, юноша неудачно сравнил его внешний вид и Тони, поэтому они ещё на пару дней задержались в Милане. А когда Старк узнал, что Питер не знает, что такое стропвафли, они провели ещё одну ночь в Амстердаме. И пока он наблюдал за Питером, буквально приклеившимся к окну машины, он все больше понимал, что нуждается в этом мальчике больше, чем в кислороде. Понимал, что уже не может предоставить свою жизнь без восхищённой улыбки и восторженных восклицаний этого голодного сорванца. Не без старых исторических строений и огней ночного города, нет. Он не сможет больше представить свою жизнь без своего Питера. А потом бурный поток мыслей прерывается, потому что заложник его раздумий забирается к нему на колени. Тони возвращается в реальность и, убирая стакан бренди на столик, смотрит в большие блестящие глаза напротив. Пусть в последнее время в гардеробе мальчика излишне прибавилось одежды, сейчас на нём накинута рубашка Тони, потому что их он любил всё же больше любой тряпки из Милана. — Что не так, Бэмби? — Питер прячет лицо в изгибе его шеи, и Тони догадывается. — Самолёт задерживается? Они вернулись в пентхаус в час ночи; горящий до боли привычными огнями Нью-Йорк встретился им за большими окнами квартиры. Тумсу необязательно знать, что они приземлились полчаса назад — Питер может остаться на ночь. После душа мокрые кудряшки юноши пахнут медом и ванилью, и Тони готов уснуть прямо так… — Так не хочется в школу… хочу остаться с тобой. Тони слышит наигранные нотки обиды в голосе парня и тихое хихиканье, когда руки мужчины опускаются на его молочные ягодицы. — Я боюсь, что такими темпами ты совсем забросишь учебу. — В любом случае я получу работу в «Старк Индастриз», — с настойчивостью наступает Питер, и Тони смеётся от его слов. — Господи… когда ты успел стать таким избалованным? Питер хихикает, крепче обнимая Тони за шею. — Не хочу возвращаться домой. Интонация в его голосе еле заметно меняется, но Тони все равно уловил это изменение — прежней игривости не осталось и следа. Примерно то же самое он слышал в голосе мальчика месяц назад. Отголоски грусти и тоски. — Так ладно, Питер… ты заканчиваешь учёбу в этом году, и я снова свожу тебя в Европу… Всего лишь каких-то два месяца. И потом ты можешь переехать ко мне. Пальцы Тони гуляют по спинным позвонкам Питера, вырисовывая на них круговые движения, что знатно успокаивает второго. — А в Чернобыль свозишь? Тони улыбается и целует парня в щёчку, взаимно отвечая на его объятия. — Это явно не твой самый удачный выбор. Питер качает головой, и в его глазах загораются прежние огоньки, в которые так влюблен Тони. — Может нет, но там обитают странные пауки, которые плетут самые прочные сети, это просто невероятно… Тони оставляет невесомый поцелуй в его волосах. — Для тебя всё, что угодно, Паучок. Питер хихикает, а затем погружается в молчание. Тони, обнимая того и равномерно покачиваясь на месте, мог подумать, что юноша уже заснул на его груди, но спустя долгие минуты тихим голосом Питер шепчет ему в шею: — Спасибо.. И Тони понимает, что это благодарность вовсе не за поездку или новые шмотки. Это «спасибо» за кое-что другое. Старк наклоняется и, оставляя невесомый поцелуй на виске юноши, так же тихо шепчет в ответ: — Спасибо тебе.***
Причина, по которой Питер не хотел возвращаться домой, всё-таки была, и юноша её прекрасно знал. И неважно, сколько раз он слышал «не бойся бить в ответ сильнее» и сколько раз Тони поднимал его лицо за подбородок и просил повторить «я само совершенство», потому что ледяной взгляд Эдриана пробивал его насквозь так, что иногда Питеру начинало казаться, что предстоящий перед глазами отца образ Питера реален. И самое смешное в том, что сейчас… сейчас это действительно ранит. До того, как он встретил Тони и его добрые слова о повышении самооценки, воспринимать оскорбления Эдриана было куда легче. Потому что Питер верил его словам, да и не было никаких веских причин не верить. Да, они ему и тогда были неприятны, но принять их и не выделываться было проще. А сейчас это причиняет ему боль. Вечное смятение и внутренняя борьба за выбор, кто прав, — будь то Эдриан или Тони, — удручают его все более и более. Он хочет верить Тони. Что он, Питер, совершенен, красив, умен и достоин всей любви и подарков, которыми папочка так щедро его награждает. Но в глазах Эдриана он совсем другой человек. В конце концов, эти холодные глаза смотрят на него гораздо дольше, чем глаза Тони. И из-за этого мальчик просто не может не зависеть от мнения собственного отца. А началось всё из-за какого-то глупого списка для покупок… — Если бы у меня на руках был годовалый ребенок, он бы и то лучше справился с составлением списка продуктов! — Может, тогда усыновишь годовалого ребенка. Питер думает, что таким ответом отмазался, поэтому уже успевает прикрыть глаза и, сидя за кухонным столом, опереться лбом о руки, как вдруг неожиданно мощный кулак ударяется о поверхность стола рядом с ним, из-за чего парень быстро выпрямляется в струнку, чуть не падая со стула. — Если хочешь казаться редкостной сволочью, то хотя бы для начала научись смотреть мне в глаза, Бенни, — яростно выплёвывает Эдриан, отчего горло Питера сжимается и внезапно пересыхает. Ледяные глаза не отводят от него злобного взгляда, а Паркер загнанно моргает. В голове он продолжает сравнивать и представлять, что на месте Эдриана сделал бы Тони, если бы он забыл вписать в список продуктов половину из того, чем нужно закупиться. Растрепал бы его волосы и предложил заказать пиццу? Попросил расслабиться и взял бы всё на себя? Улыбнулся бы и сказал, что такое могло случиться с каждым, вместо того чтобы нагнетать на его забывчивость из-за недостатка сна, в конце то концов? — Ты-то домой заглядываешь не часто, как вдруг исчезаешь на две недели в ебанной Европе, оставив всю работу по гребаному дому на меня! Чёрт тебя дери, ты меня вообще слушаешь? — шипит отец, и Питер ловит себя на том, что мечтательно пялился на пакеты с продуктами всё это время. Нет, он не слушал отцовскую тираду. Но когда поворачивается к нему лицом, тот уже с усмешкой машет в его сторону рукой и отворачивается. На самом деле этот жест выглядел даже хуже, чем оскорбление — понимать, что ты даже времени чужого не стоишь. — Чем ты вообще так обязан Старку, только и бегаешь за ним по пятам? Наверное, ты один из самых бесполезных за весь его рабочий опыт. Губы Питера сжимаются в тонкую линию. Впутывать сюда ещё и Тони было последней каплей. — Ты бы никогда не получил эту работу, если бы ни я… — Если бы ни ты что? Питер выкидывает эти слова не подумав, но это лишь подливает масло в огонь. — Если бы ты нелегально не насылал конкурентов на компанию Тони? Если бы случайно не спутал чертежи с долгом, из-за которого тебя бы давно застрелили, если бы Я не появился в нужное время, в нужном месте? Питер не может скрыть в своем голосе насмешку просто потому, что не хочет, потому что удивлённо расширенные зрачки Эдриана как услада для его глаз. И даже для пущего эффекта поднимается со стула и слегка наступает на шокированного его словами отца. — О да, я всё знаю. Я знаю, чем ты занимаешься, работая на Тони, и знаю, что в живых ты находишься только по его душевной щедрости. И именно в эту секунду… что-то в выражении лица Эдриана меняется. Что-то дёргается и тревожная улыбка трогает уголки его губ. И этого вполне достаточно, чтобы самообладание Питера разлетелось в пух и прах, словно карточный домик. — Тони очень щедрый человек, не так ли? — загадочно мурлычет Эдриан, медленно приближаясь, так, что кровь в венах Питера мигом остывает. — Берёт тебя с собой в поездки, покупает дорогие подарки, да столько, что тебе уместить их уже негде? — Ты сам назвал меня его ассистентом, так что я должен выглядеть презентабе… — Не вешай мне лапшу на уши, Бенджамин. Рычание Эдриана и расстояние между их телами заставляет Питера заткнуться, но сегодня он не собирается показывать слёзы или позорно сбегать. Сжимая кулаки, он решительно смотрит в глаза напротив. Он не сломается перед ним, не даст Эдриану такую лёгкую победу. — Весь полёт отсасывал ему, да? Поэтому ты так устал? — с каждым шагом Эдриан медленно приближается. — Я, может быть, и мошенник, но я хотя бы не отсасываю члены богатеньких толстосумов, чтобы получить то, о чём так давно мечтал, — на ухо шепчет он. Питер отворачивается и преграждает ему путь кухонным стулом, отступая назад. Взгляд его дик и стеклянен, и мальчик смотрит на Эдриана, как на самого опасного зверя, в клетку которого он ненароком попал. Он поднимает палец и предательски дрожащим голосом выдает: — Не... не подходи ко мне. Но его слова лишь вызывают улыбку на лице приемного отца: Эдриан дружелюбно разводит руки в стороны и иронично качает головой. — Ты действительно думаешь, что я пойду на такое? Думаешь, что я могу захотеть тебя именно в том плане, Бенни? — он продолжает махать рукой в воздухе, улыбаясь. — Да, у меня есть недостатки, но, прости, меня не возбуждают несовершеннолетние малолетки, как Старка. Питер не замечает, как отец быстро сокращает расстояние между ними, пока его вытянутый палец не упирается в лицо Эдриана. — Не смей говорить мне, что ты лучше него! Ты ничто по сравнению с ним! Ты ужасный отец, который умеет только запугивать и превращать мою жизнь в сущий ад! Бац! Пощёчина. Снова по телу растекается та же резкая и неожиданная боль, что и в рождественскую ночь. Питер спотыкается и чуть не летит головой на пол. По подбородку стекает слюна, но парень не может прикрыть рот, потому что не чувствует челюсти. Только в этот раз пощёчина не бьёт его по самообладанию. Она его раздражает. Питер выпрямляется и со всей ненавистью во взгляде неотрывно глядит на отца. Вытирая с подбородка слюну, он харкает и плюет Эдриану в лицо. На мгновение радостное чувство растекается по всему телу от одного взгляда на красное лицо Эдриана, но только на мгновение, потому что в следующую секунду мужчина хватает Питера за волосы — да так, что точно отрывает пару прядей, — и прикладывает лицо мальчишки о мраморную столешницу. А после наклоняет и ударяет голову о керамическую плитку на полу. Удар даёт о себе знать, тёплой и невыносимой болью растекаясь по лицу, но Питер не сдастся. И он уже был готов подняться и замахнуться на приемного отца, как вдруг хватка с волос исчезает, а из коридора доносится громкий хлопок двери. Питер оглядывается, понимая, что к тому моменту, когда Эдриан вернётся из бог знает откуда, всю пылкость и злость, бурлящие в нём сейчас, как рукой снимет. Питер поднимается и спешит наверх. Возможно, думает он, Эдриан ушёл, чтобы ненароком не навредить парню, ведь теперь он знает, что Тони может заступиться за своего мальчика… Мысль о Тони заставляют юношу улыбнуться даже через боль. Потому что за ними следуют мысли о том, как Эдриану не поздоровится, когда Тони узнает всю правду. Питер закрывает дверь своей комнаты, берёт телефон в руки и без колебаний набирает номер. Он звонит на него пять раз, не сдаётся, потому что знает, что Тони сейчас на совещании, и, в конце концов, по ту сторону слышится знакомый голос. — Привет, Паучок. Ты знаешь, я сейчас занят. Что-то срочное? — Это были не незнакомые мне парни в Рождество. И это был не Флэш Томпсон во второй раз. Рык. — Кто тебя обидел, мой мальчик? — Эдриан. — Я уже еду.