***
Летний воздух был бы душным, если бы не запах свободы и удачно сданной работы, которой все вокруг буквально воняло. Левит выходила из универа в компании пары знакомых и на радостях проявляла удивительную для себя разговорчивость. — Леф! Удачная защита диплома действовала на нее похлеще всякой валерьянки и марихуаны, ибо она даже не чертыхнулась. С долей обречения натолкнулась взглядом на знакомый байк чуть в стороне, но пошла навстречу без лишних уговоров. Шортер широко махнул ей рукой и снял солнечные очки, щурясь от ярких лучей. — Ну че? Как прошло? — Защитила. — Нет, Левит улыбнулась не ему, а проекту, и вопросительно покосилась на горшок с каким-то саженцем в его руках. — Мозг свой выращиваешь? Шортер оцениваюше осмотрел хиленький зеленый стебелек и шмыгнул носом. — Скорее твою общительность, — он хотел развести руками, но был вынужден ограничиться изогнутой бровью. — Короче, это тебе подарок. Держи. Левит в замешательстве моргнула. Вонг, конечно, с первого взгляда навевает легкий флер экстравагантности своих мозгов, но такой презент бил все рекорды. Девушка потерялась в словах и даже не сразу сообразила, как ей ответить. — Я надеюсь, это клещевина? — она подняла горшок перед лицом и внимательно вгляделась в саженец. — Чтоб отравить тебя. — Это лимон. Кажется, впервые в жизни Шортер слышал, как засмеялась Леф. Он скорее бы поверил, что короткий смешок принадлежал цитрусу, но замешательство и ступор в ее взгляде говорили об обратном. Она даже принюхалась, улавливая знакомый запах. — И что, по-твоему, я должна с ним делать? «И почему в последнее время все пытаются навязать мне опеку над чем-либо?» Чуть хмуря брови, она поверх саженца выжидающе посмотрела на Шортера. — Ассоциировать его со мной, беречь, холить и лелеять. Милтон поджала губы и непроизвольно чуть отстранила от себя растение. — Тогда он завянет от нитратов. Она задумчиво поскребла глиняный горшок заклеенным пластырем пальцем и перехватила его одной рукой. Вторая потянулась за телефоном, чтобы набрать номер такси. Порыв предложить подвезти до дома Шортер поборол быстро. Ответ в любом случае навязывался своей очевидностью: Левит даже лимон забирала, не касаясь чужих рук, что уж говорить о поездке на мотоцикле. — Даже не выпьешь за проект? — Когда солнце вконец доканало его, Вонг недовольно тряхнул головой и нацепил очки обратно. Девушка, к своему удивлению, отметила, что на них появилась царапина. — У меня работа. Шортер с сожалением заметил повернувшее на перекрёстке такси и завёл свой байк. — Я завтра с чуваками играю в баскетбол, — счел нужным сообщить он. — Позвони, если захочешь посмотреть. Но лимит приветливости был исчерпан. Левит пониже натянула рукава кофты и сумбурно попрощалась с китайским мафиози, скрываясь в такси. Откат после неожиданной любезности дал знать о себе передергиванием плечей и сведенными к переносице бровями. Она смотрела в окно, проезжая мимо Шортера, и всю оставшуюся поездку задавалась вопросом, какого черта так спокойно с ним общалась. Предложение о встрече, конечно, проигнорировала.***
Примерно десяток номеров в мобильнике был отмечен у нее другим рингтоном, который доводилось слышать не чаще раза в месяц, а все абоненты объединялись в одну социальную группу — родственники. Мелодия, которая всегда вгоняла ее не в радость и не в горе, а в ступор, зазвучала в кабинете Мередита, и Левит заранее могла назвать его причину. Потому что с наступлением двухмесячных каникул мать могла звонить только по одному поводу: — Леф, ну, может, ты все-таки приедешь к нам? Если хочешь, я даже заберу тебя на машине. Мы ведь так давно тебя не видели… Алло?.. Ты меня слышишь?.. Милтон удивленно моргнула, потому что в мыслях чётко один за другим скользили давно заезженные аргументы, и поняла, что все они отразились на бумаге, сменяя рекомендации по принятию антидепрессантов, в то время как губы были плотно сжаты. Беседу, имевшую обычай повторяться каждые полгода, перебил спасительный стук в дверь. Левит потянулась к двери в подсобку, но док опережающе махнул рукой. — Это за таблетками, которые я давал тебе неделю назад. Девушка неловко перебила уговоры матери, скомканно прощаясь с ней и убирая телефон, и достала из шкафа небольшую баночку с препаратом. В помещение зашел молодой парень, приветствуя дока. Исключительно по лекарству, которое отдавала, Левит знала, что он давний и постоянный клиент, но в лицо видела его впервые. Как и он ее. — Это не то, что ты обычно продаешь, — посетитель бросил внимательный взгляд на капсулы таблеток, а затем на Мередита. — В чем дело? — Это новый препарат. Что он, что предыдущий — только утешение, но новый принесет немного больше пользы. Док пожал плечами, представляя парню свободу выбора, а Левит — свободу слова. Ее в восторг это не приводило, но единственное, чего начальство не давало, так это альтернатив. — Я даю все гарантии, что никакого вреда таблетки не нанесут. При этом их состав в сравнении с прошлым качественнее относительно нежелательных последствий, которых можно избежать. Милтон в упор смотрела на темно-коричневое стекло баночки, но даже так чувствовала на себе пристальный взгляд зеленых глаз. Как надеялась, от недоверия. — Здесь инструкции по применению. Рядом с клиентом на стол легла небольшая бумажка, а рядом с Левит оказалась стопка купюр. — Кстати, ты бы все же завез его или ее — кому ты там лекарства возишь — на осмотр. Вдруг таблетки повлияют даже лучше, чем мы предполагаем, — когда парень переступил порог клиники, застал его голос Мередита. — Через десять дней. Блондин на секунду остановился, но на его лице не отразилось ни одобрения, ни отрицания. Он напоследок оглянулся на Милтон и скрылся на лестничной клетке.***
Зима, сидящий за столом и с тоской сверлящий взглядом бокал белого вина, — регулярная картина, которая встречала Левит по возвращении домой. Разница обычно заключалась только в степени опьянения ее соседа. — О!.. — он дерганным движением повернул голову. — Присоединишься? Ах нет. Вот еще одно различие: прежде Курт встречал ее враждебным и хмурым взглядом и зачастую быстро закруглялся, избегая выпивать в чьем-то присутствии. Теперь же его предложение навеяло Левит мысли о куда более высокой концентрации алкоголя, нежели обычно. — Брось, это белое сухое, — он повернул бутылку этикеткой к Леф. — Давай, обмой там экзамен или диплом… Или что ты там получала… Зима заторможенно пошарил по столу взглядом, но, очевидно, второго бокала там не нашлось. Милтон с недовольным вздохом извлекла его из ящика над плитой и села с противоположной стороны от Курта. На подоконнике между ними мирно дремала Фури, из-за чего девушка непроизвольно покосилась на исцарапанные руки. — А это откуда? — подперев щеку рукой, парень обратил внимание на горшок на тумбочке. — А, нет… знаю… Тот мафиози? Зима скривился и отвернулся, а Левит ничего не ответила. В ее планах было немного выпить и отметить конец курса, а не изливать кому-то душу. Про ее соседа так сказать не получалось. — Терпеть не могу мафию, — продолжал он безосновательно делиться непредсказуемыми фактами. — Хотя люди в принципе сами по себе сволочи… Курт кивнул сам себе и решил выпустить ласку из клетки. Ее ответной реакцией по-прежнему было недоверие и злобный укус за запястье, но, вопреки ожиданиям Левит, ветеринара это скорее расстроило, нежели выбесило. — Знаешь, что с ней случилось? — не смотря на достаточно нарушенную координацию, Зима по-прежнему аккуратно гладил Фури. Милтон молчала. Во-первых, она не знала, потому что Зима в принципе не удостаивал ее какими-либо подробностями. Во-вторых, мысли все еще охватывала надежда, что, если она будет молчать, разговор постепенно сойдёт на нет. — Мне принес ее какой-то богатый мудак на усыпление. Сказал, что хотел себе в дом какую-нибудь диковинку, но ему прислали бракованный товар, — последние слова он буквально выплюнул, его верхняя губа нервно дернулась. — Сукин сын! Его ладонь медленно раскрылась перед Фури, будто он предлагал дружбу, но никакого чуда не случилось. Левит с удивлением поймала себя на том, что впилась пальцами в рукава толстовки и сильно хмурилась. — Вы похожи, — сама не понимая, говорит она про внешность или характер, девушка в итоге равнодушно пожала плечами. — Вы тоже, — совершенно неожиданно ответил Курт. Бокал в руке дрогнул. Совершенно некстати вспомнился звонок матери; Левит из последних сил отогнала отвратительные воспоминания. Она долго колебалась, не находя причин такому рвению, но один вопрос навязчиво жужжал в мыслях. — Почему ты пьёшь? Милтон запоздало придумала рациональную отговорку: будет знать причину — возможно, сможет повлиять на ситуацию. Потому что постоянное проветривание квартиры и боязнь заснуть основательно ее достали. Курт молчал. Всю его словоохтливость как ветром сдуло, и несколько следующих бокалов он осушил в полной тишине. К слову, Левит едва ли допила свой первый. — Отношения — такая бессмысленная хрень. Зима разлил остаток вина на двоих и откинулся на спинку стула. Он смотрел на соседку из-под выбившейся белой челки и однозначно ждал ее ответа. Она поняла, что за короткий вечер мысленно согласилась больше раз, чем за все их сожительство. В итоге Курт получил от нее слабый кивок. — Я говорил, что люди сволочи, — больше сам для себя напомнил он, — почти все… Хотя хрен его знает. Он тоже в конечном итоге кинул меня. Картина, прежде не требовавшая пояснений, с банальным, в принципе, сюжетом расставания приобрела на совсем ожидаемый поворот. Зима оказался геем. — Думаешь, я бы стал жить с тобой, будь у меня альтернатива? — его мысли скакали абсолютно беспорядочно, и Левит с трудом связывала их одной тематикой: бывший. — Я остался без гребаного дома, а он все отмазывался… На кончике языка крутилось оскорбление, но вот уже несколько раз Курт не находил в себе сил озвучить его. Милтон рассеянно разглядывала Фури в клетке. Чужие речи достигали ее, но сочувствием не откликались. Разве что вызывали понимание его бывшего и толику разочарования, что ее соседа из запоя сможет вытащить разве что новая пассия. — Почему бы не уехать к родителям? — отрешенно пробубнила девушка, подавляя зевок. — Ноги моей в их чертовом доме не будет по их же просьбе! — он оперся локтями на стол, дерганно мотнув головой и протиярая глаза. — Я скорее затрахаю Эда мольбами и не только, чем попрошусь к ним. Милтон скупо кивнула, но Курт не планировал останавливаться. Все, что обычно вертелось в его трезвом уме, сейчас срывалось с пьяного языка. За окном начинало светать, когда парень допивал вторую бутылку, а его соседка — второй бокал. Сплошной поток информации от него перебивался долгим молчанием, иногда тянувшимся и по десять, и по двадцать минут. Все меньше речи Зимы несли в себе чёткий смысл, а под конец вовсе представляли из себя почти бессвязные невнятные фразы. Левит с трудом удалось прервать их и донести до собеседника необходимость лечь спать. Его убедила лишь потеря слушателя, потому что Милтон без лишних предупреждений скрылась в душе, а потом почти сразу уснула на диване. Дальнейшие события ей были неведомы, но свет в комнате потух достаточно быстро.