Химия бывает разной

      Новость одновременно удивляла и вызывала замешательство. Недавно они уже рассматривали вариант залечь на дно за границей, но их финансовое положение лишь громко рассмеялось над этой идеей. Что изменилось? Как вообще обстоят дела в Нью-Йорке и когда уже все закончится? Возможно, Шортер уловил те же вопросы в молчании Левит, поэтому поспешил объяснить:       — Я подумал, что тебе будет спокойнее где-нибудь в Европе, нежели с семьей Курта. Да и безопаснее. Эш обворовал Гольдзине, и теперь у него миллионов больше, чем у меня очков, — он глухо засмеялся. — Я говорил с ним, он может оплатить поездку вам с Куртом.       Первым порывом Милтон было отказаться от помощи, но она быстро заткнула прежнюю натуру отшельника. Тем более деньги были украдены у мафиози и потратить их было не жалко. Но перед тем как соглашаться, требовалось узнать кое-что еще.       — Значит ли это, что даже здесь нас вот-вот найдут?       К ее облегчению, Вонг весело фыркнул.       — Думаю, пока что Гольдзине оставит вас в покое. Эш сидит в городе прямо у него под носом и всячески портит жизнь, так что у него и так забот по горло.       Новости так обнадеживали, что в них даже верилось слабо. Левит слишком привыкла находиться в постоянном ожидании погони, что теперь даже не получалось вздохнуть полной грудью.       — Только, — Шортер замялся, не уверенный, волнует ли это вообще девушку и стоит ли об этом сообщать, — я не смогу поехать с вами. Эш один не справится. Но я могу попросить Шина, все равно кто-то должен передать тебе всю наличку.       До того, как он сказал это, Леф даже не задумывалась о возможности Вонга поехать вместе с ней. Теперь же это на сто процентов было невозможно, потому она предпочла не заниматься самокопанием и не пытаться понять свое отношение к подобной перспективе. Ибо вопросов и противоречий возникло бы слишком много.       — Я поговорю с Куртом. Ближе к вечеру перезвоню.       Шортер бодро угукнул, и вызов прервался.       — Впервые за последние недели у меня хорошие новости, — Левит фыркнула, но скрыть искреннюю улыбку так и не удалось.

***

      Леф проснулась от чересчур раннего стука в дверь: сонный, растрепанный Курт, закутавшись в одеяло и обнимая ноутбук, пришел меняться спальнями, как и все последние три дня. Пользуясь моментом, он во всю кошмарил родителей, подговорив Левит в тайне ночевать на втором этаже, а сам на всю ночь занимал ее коморку. Коморку по соседству с родительской спальней, вот что важно. Напрямую она никогда не интересовалась, чем конкретно всю ночь занят Курт, но стоило один раз увидеть в его ноутбуке незакрытый сайт с порнографическими роликами, как его фраза: «Напоминаю матери, что я гетеросексуален», — заиграла новыми красками.       В итоге Левит перекочевала на первый этаж и готовилась вновь уснуть, но не прошло и получаса, как ее покой нарушили во второй раз.       — Милая, прости, что так рано бужу, — с натянутой улыбкой пролепетала миссис Зима, (не)заметно взглядом обшаривая комнату на присутствие сына. — Вот-вот приедет бабушка Курта.       И не успела Левит и глазом моргнуть, как дом наполнился суетой. Глава семейства несколько раз обошёл все комнаты, перепроверяя иконы, миссис Зима ураганом вертелась на кухне, а Курт предусмотрительно до последнего делал вид, что спит. Милтон зашла к нему незадолго до приезда его бабушки с целью забрать забытый телефон и с удивлением поняла, что даже его этот визит нервировал.       — Бояться родственников — моя прерогатива, — расщедрилась она на своеобразную поддержку.       — Теперь не только, — он горько усмехнулся. — Бабка по страшнее любой мафии будет.       И знать бы Левит заранее, насколько прав окажется сожитель.       Входная дверь распахнулась ровно в полдень, причем родители Курта уже стояли в прихожей, вытянувшиеся по струнке. Сам он провокационно уселся за столом на кухне, то ли готовясь нервировать еще одного члена семьи, то ли храбрясь перед самим собой. Левит осталась с ним в качестве молчаливый поддержки и псевдо-невесты. Причина страха, внушаемого всему семейству, стала ясна как белый день, когда в столовую вошло нечто. Первой ассоциацией, возникшей в голове Милтон, были динозавры. Они находились примерно в одной возрастной категории с тем, кто появился в доме. Затем взгляд метнулся к массивным драгоценным камням в серьгах и нескольких перстнях. И лишь потом Левит увидела лицо: сухой взгляд гранитно-серых глаз, презрительно поджатые губы и чуть нахмуренные брови.       — Вот так ты встречаешь любимую бабушку? — в абсолютной тишине раздался ее недовольный властный голос.       Курт вскинул брови. Медленно поднялся и с издевательской грацией отвесил полупоклон. Левит не требовались способности экстрасенса, чтобы догадаться, что в последний день парень собирался оторваться как следует.       — И что стало с твоим лицом? — она присела на стул, услужливо отодвинутый мистером Зимой. Пальцы ее глухо застучали по застеленному белой кружевной скатертью столу. — Что за цвет волос, что за одежда? А это что? — она подалась ближе и прищурилась. — Почему у тебя из губы торчит красная железка?       Упомянутые губы растянулись в ухмылке. Языком он прокручивал колечко, словно раздумывая, как оно могло тут оказаться, и в конечном итоге пожал плечами.       — Происки Сатаны.       На пороге ахнула мать Курта, отец смотрел на него с осуждением и обещанием расплаты, а бабушка перекрестилась.       — Как у тебя язык поворачивается такое произносить? — ее ладонь созвучно хлопнула по столу. — Когда ты последний раз был в церкви?!       Настала очередь Курта кривиться. Воспоминания детства полнились многими чувствами и ассоциациями, но одни из главных — запах топленого воска, духота и гнетущая тишина. Ребенком он боялся церквей, не мог отделаться от мыслей, что его обязательно накажут. Когда подрос, религия его утомила и стала казаться явлением абсурдным. Он бы согласился вновь переступить порог церкви лишь за деньги.       — Лет пять назад, пока не сбежал.       Пожилая женщина недовольно цыкнула языком. Ее спина выпрямилась, руки были скрещены на груди. Впервые за все время она посмотрела на Левит, и лицо ее стало еще мрачнее. Раздался звонок в дверь калитки, но едва ли на него обратили внимание.       — Да и девица твоя, небось, моралью не обременена.       Милтон в удивлении вскинула брови и огорченно вздохнула. Было проще жить, когда на нее не обращали внимания.       — Левит, — хмурясь, произнёс Курт. — У нее есть имя.       Но от его слов отмахнулись, как от назойливой мухи.       — Надеюсь, она хотя бы выбила всю дурь из твоей головы, — женщина протянула руку, и в ней сразу же оказался стакан воды, заготовленные заранее миссис Зимой. — А то навыдумывал себе с мужиками встречаться. Позорище!       Стул скрипнул, когда Курт рывком встал. Больше он не шутил. Губы были плотно сжаты, на скулах заходили желваки, взгляд сиял льдом.       — А по-моему, — сквозь зубы зарычал он, — позорище это бабка, которая всю семью считает за прислугу.       — Курт! — рявкнул его отец.       — Сынок, — вперед выступила мать с круглыми от страха глазами. — Все равно ведь ты уже исправился. К чему теперь спорить?       Повторный звонок в калитку все вновь проигнорировали. Курт сжал кулаки. По его упрямо вздернутому подбородку Леф догадалась, что самое время идти за рюкзаком, потому что их вот-вот выгонят из дома.       В третий раз звонок отличался, потому что звонили уже в дверь. Миссис Зима сделала шаг, но сын опередил ее, стрелой метнувшись в прихожую.       — Да пошли вы все к черту!       Входная дверь рывком распахнулось, глухо ударяясь о косяк. Шин знал, что будет дальше. Еще перелезая через забор и слыша крики из приоткрытого окна чужого дома, еще стоя на пороге и до упора нажимая кнопку звонка. Знал, потому что другого от взбешенного Курта ожидать бессмысленно. С обреченным смирением он ждал, а когда Зима дернул его за руку, затаскивая в дом на обозрение всей семьи, даже не пытался сопротивляться.       «Шпала», — единственное, о чем он подумал, когда тонкие пальцы сжали его подбородок, вынуждая запрокинуть голову из-за разницы в росте.       Чужие губы накрыли его собственные, сминая в требовательном поцелуе. Злополучное красное колечко холодило кожу. Вторая рука заскользила по спине Шина, обнимая и отрезая пути к преждевременному отступлению. Но едва ли Су-Лин решил вырываться. Он не пытался ответить на поцелуй, не обнимал Курта, не ерошил платиновые волосы, но спокойно стоял и ждал, мысленно проклиная.       Зима негодовал. Наглости рассчитывать на ответную ласку ему не хватало, но абсолютное безразличие к его прикосновениям откровенно бесило. Кончиками пальцев он пробежал по чужой щеке и зарылся в коротких иссиня-черных волосах. Язык скользнул меж приоткрытых губ. Плечи Шина дернулись. Зима довольно оскалился.       Касания чужого языка в собственном рту ощущались слишком неожиданно. Чересчур приятно, излишне закономерно. Су-Лин не был готов к тому, чтобы начать испытывать удовольствие. В его планы входило перетерпеть.       Когда Шин зубами сжал металлическое кольцо и оттянул его губу, Курт замер, удивленно распахнув глаза. Он шумно втянул воздух сквозь зубы, когда парень отстранился, и улыбнулся самой наглой улыбкой.       — Я гей до мозга костей, им и останусь! — вальяжно обнимая Шина за плечи, заявил он, поворачиваясь к ошарашенным членам семьи. — Леф, поехали.       Милтон, демонстративно игнорировавшая происходящее зрелище, наконец оторвала взгляд от мобильника, кивнула и вышла в прихожую.       — А твое пристрастие к садо-мазо мы обсудим позже, — ухо Шино обдало горячим дыханием. Плечи Леф передернуло.       — Ты мог дождаться, пока я пройду мимо?       Су-Лин разделял ее недовольство.       — Поедешь в багажнике.