***
Следующие дни Левит разрывалась от обилия дел, и приведение квартиры в состояние, удовлетворительное для жизни, было меньшей из забот. Куда больше ее волновал институт, поэтому сразу, как смогла до него дозвониться, она связалась с Эшем. Он дал ей контакты знакомого полицейского, затем последовала еще череда звонков, и вот Левит ехала на встречу с мистером Чарли Дикинсоном. Главной целью этой встречи было рекомендательное письмо и подтверждение заслуг девушки в области исследования накротика (и то были не пустые слова, потому что все свои наработки Левит привела в человеческий вид и передала в руки Чарли), однако было и кое-что еще. Полицейский туманно намекнул об этом по телефону и вспомнил вновь сейчас, за мгновение до того, как позволил бы Леф забрать конверт с документами. Сердце ее испуганно подпрыгнуло и сжалось, когда он произнес: — Мы бы хотели получить от вас еще одну услугу, мисс Милтон. Усилием воли Левит подавила желание оглянуться и пожалела, что рядом нет Шортера или Курта. Но и с тем, и с другим общение свелось до минимума. Курт уходил рано утром и возвращался поздно вечером, а иногда и вовсе не приходил ночевать, потому что все время проводил с Шином и помогал ему с организацией похорон брата. Шортер просто перестал ей писать или звонить и уж тем более приезжать лично. Тут причины были куда более туманны, но Левит старалась не слишком зацикливать на этом внимание. «Наверняка у Вонга куча дел, и весь Чайнатаун, если не целый Нью-Йорк стоит на ушах после смерти того дона мафии, — так решила она для себя. — Слишком эгоистично требовать его внимания, когда он занят. Да и с каких пор оно мне вообще нужно?..» — Чего вы хотите, — беспокойно потирая шею, где за водолазкой скрывались старые шрамы-полумесяцы, спросила Левит. — Вы хорошо поработали с Рыбкой-бананкой. И мы подумали, что будет правильным дать вам возможность продолжить ее изучение в нашей лаборатории вместе с другими нашими учеными. У вас есть потенциал, тем более вы подробнее других успели ознакомиться с имеющейся информацией по наркотику. Брови Левит против воли поползли вверх. Неплохой вырисовывался карьерный рост от лаборантки подпольного врача до сотрудника полицейской лаборатории. — Что насчет зарплаты? Дикинсон не сдержал улыбки. Назвал сумму в два с лишним раза превышающую зарплату у Мередита. На самом деле, даже назови он меньше или предложи работать за бесплатно, Левит бы все равно согласилась, но деньги были приятным бонусом. Учитывая, что Курт тоже завис без работы, предложение Чарли было для них спасением. Да, деньги на оплату жилья всегда, даже когда не подозревали о существовании Зимы, высылали родители Леф, но за все прочие нужды они платили с парнем из их зарплат. Так что хотелось бы, чтобы хотя бы у одного из них эта самая зарплата была. Новая работа стала еще одной причиной, по которой сон Левит сократился до трех-четырех часов в сутки. Другими же были учеба и накопившиеся за месяц отсутствия долги, которые она пыталась нагнать в любую свободную минуту. Так и выстроилось ее расписание: учеба, работа, учеба, совсем немного сна и так по кругу. И чем больше она была занята, тем незаметнее для нее казалось отсутствие в квартире Курта и молчание со стороны Шортера. Привычный распорядок был нарушен телефонным звонком. Левит, практически отвыкнув от телефонного рингтона, не сильно удивилась звонящему, зато нахмурилась, когда вместо привычного «Йо!» первым делом услышала мокрый кашель. — Привет, — зазвучал сиплый голос Шортера. — Не занята? Я ненадолго, — он чихнул, хотел что-то сказать, чихнул повторно и раздасованно шмыгнул носом. — Ты ж вроде шаришь в лекарствах? Скажи мне что-нибудь от насморка, кашля, головы и температуры. Только че-нибудь поядренее, мне на ноги встать надо, — в противовес своим словам он закашлялся, и голос его осип пуще прежнего. — А лучше напиши названия в эсэмэске, чтоб я чего другого в аптеке не ляпнул. Чем дольше Леф его слушала, тем сильнее хмурилась. Почему-то вспомнилось впечатление от их последней встречи, словно в Шортере что-то изменилось, но она не могла понять что именно. — Мне нужно больше симптомов, — скорее с целью оттянуть время, нежели из необходимости потребовала она. — Сколько температура? — Ночью тридцать восемь и два была, утром до тридцати семи и семи упала, сейчас снова фигачит выше. — Когда заболел? — Ночью. Левит кивнула собственным мыслям и, бросив короткое «Жди», свернула с намеченного маршрута. Вообще-то график ее работы был составлен по принципу два через два, и она сама решила мотаться в лабораторию каждый день. А теперь решила воспользоваться положенным ей выходным, пусть по сути то был рабочий день. Она не думала, что кто-то будет сильно против, и убедилась в этом после звонка руководителю. Даже не пришлось придумывать отмазок. Новым пунктом назначения стала аптека. Левит со знанием дела набрала все необходимые лекарства, на вопросительное сообщение Вонга о том, скоро ли она скинет ему список, ответила тем же самым «Жди» и направилась вглубь района. В обеденное время Чанг-Даи пользовался популярностью. Когда Леф зашла в ресторанчик, едва ли смогла найти хоть несколько свободных столиков. Впрочем они ее и не интересовали. Она прошла через зал, кивнула зашивающейся вместе с другими официантами Наде и по лестнице поднялась на второй этаж. Когда дверь за его спиной заскрипела, Шортер ожидал увидеть сестру или Шина, но никак не Леф. Он подскочил на ноги, из-за чего одеяло осталось смятым где-то в его кровати, потом вспомнил, что с самого утра не надевал чего-то кроме трусов и растянутой майки, хриплым, словно у заядлого курильщика, голосом выругался и нырнул обратно в постель, почти по шею закутавшись в одеяло. Левит молча радовалась, что все произошло так быстро, что она не успела опустить взгляд ниже дырки на майке, сквозь которую виднелись белые бинты. Не хотелось представлять, что бы произошло, увидь она больше. — Я принесла лекарства, — она опустила пакет из аптеки и бутылку воды на пол рядом с кроватью и прошла вглубь комнаты. Шортер хотел запротестовать, но Леф уже отвернулась. — Ты мерил температуру? Она распахнула окно, затем отложила в сторону костыли, сложенные на стуле, и присела. — Тридцать восемь и пять. Шортер видел, как она поморщилась. Что ж, он сам, вероятно, чувствовал себя в десятки раз поганее, чем выражала эта эмоция Леф. — Выпей две таблетки жаропонижающего. Вонг зашуршал пакетом. Затем вновь лег и неуверенно посмотрел на Левит. На какой-то миг осознание, что ради него она сама пошла и купила лекарства, а теперь еще и пришла проведать его, заставило щеки покраснеть вовсе не от температуры, а желудок скрутиться в узел вовсе не от голода. Но затем факт этой заботы усталостью навалился на его плечи. Взгляд карих глаз потускнел. — Не стоило так напрягаться, — казалось бы, голос более-менее пришел в норму, но говорил Шортер все равно тихо. Для пущей убедительности подкрепил свои слова еще одним аргументом: — Вдруг заражу тебя. Левит покачала головой. — Я не собираюсь строчить тебе целое эссе в сообщениях, чтобы объяснить, что и когда принимать. И тем более дурацкой идеей было бы отпустить тебя в таком состоянии в аптеку. Я тебя бессознательного таскать по улицам больше не собираюсь. Удивительно, что Шортер даже не улыбнулся. Леф прищурилась, пристальнее вглядываясь в его лицо. Как ей помнилось, еще в аэропорту мешков под глазами у него не было. Не то что сейчас. — Зачем тебе выздоравливать как можно быстрее? — вспомнила она его недавние слова. Шортер опустил взгляд, подавляя болезненную гримасу. Скорее машинально, чем намеренно потер рукой перебинтованную грудь. — Завтра похороны Лао. Я должен пойти. Там Шин… Он поджал губы, не найдя сил закончить фразу. Вымученно вздохнул, срываясь на кашель, и откинул голову. Закрыл глаза. Как просто было бы взять и отключиться, чтобы кто-то другой разгребал ворох его проблем, который словно только растет от каждого принятого им решения. — Ты рискуешь рухнуть в обморок даже раньше, чем доберешься до церемонии, — хмуро разглядывая его лицо, предупредила Левит. — Отлежись. Шортер помотал головой, но ничего не ответил. Молчание затянулось, и Леф даже подумала, что в какой-то момент Вонг уснул, пока в гробовой тишине на грани слышимости не прозвучало: — Как я устал… Левит насторожилась. Его слова звучали вовсе не как способ прервать затянувшуюся паузу. Словно это вырвалось против его воли, но даже об этом он уже не мог найти сил переживать. Словно это был крик о помощи. — Выговорись. Шортер поднял на Леф потухший взгляд и в этот раз даже не стал качать головой. В груди девушки что-то болезненно сжалось. Слишком противоречиво самому себе он выглядел с осунувшимся лицом, темными кругами под глазами и плотно сжатыми губами. Левит слишком хорошо знала обычного Шортера, и потому слишком тяжело сейчас было видеть его таким. Как будто догорал огарок свечи. Шортер молчал, но по его сжатым в кулаки рукам можно было догадаться, что ни к первому, ни ко второму совету он прислушиваться не собирался. Левит поскребла короткими ногтями шею и застарелые шрамы на ней. Из нее в принципе-то был отвратительный собеседник и еще хуже у нее получалось говорить о чувствах. Она понятия не имела, что должна делать и как нужно утешать других. Кажется, в таких случаях люди обнимают друг друга или хотя бы берут за руку, но… И тут Левит была абсолютно бесполезна. «Бесполезна», — слово эхом отозвалось в груди, и пришлось приложить все возможные усилия, чтобы не скривиться. Шортер столько раз вытаскивал ее даже из самой глубокой задницы, а она… — Послушай, — с уверенностью в голосе, граничащей на уровне с претензией, заговорила Леф и сама удивилась своему тону. Она дождалась, пока парень поднимет на нее потухший взгляд, и лишь тогда продолжила. — Я без скромности могу сказать, что по интеллектуальным способностям опережаю многих сверстников и даже людей старше. В химии мне нет равных. Но с атомами и молекулами мне обращаться в миллионы раз проще, чем с людьми. В этом плане я полный ноль. Я не умею выражать эмоции, я даже не всегда могу разобраться, что чувствую. И тем более я не умею утешать кого-то. Но… — Левит запнулась и перевела дыхание. Подняла взгляд к потолку. Как было бы просто взять и обнять Шортера, а не пытаться сформировать вихрь разрозненных мыслей в адекватную речь. Но она не могла. И приходилось говорить. — Но я не могу тебя таким видеть. Ты загнешься, если продолжишь так же загонять себя. Так что дай мне помочь тебе, чтоб тебя фтор побрал! Пожалуйста. Карие глаза Шортера округлились до размера пятицентовых монет. Сперло дыхание, и в груди разлился жар. Сердце забилось с такой скоростью, что грозилось не выдержать и остановиться. Допускал ли он хоть когда-нибудь возможность, что ни за каким чертом не сдался Левит и что ей плевать на него? Практически каждый день. Иногда Леф открывалась ему и доверяла что-то сокровенное. И Шортер помнил каждый такой момент. Но хоть воспоминания и оставались, исчезало их восприятие. Казалось, что, да, девушка доверила ему свои ночные кошмары, но это было вчера, а сегодня, наверное, нужда в нем отпала. И как же теперь было невероятно услышать, что она стремится помочь ему. — Я виноват в смерти Лао. В тишине комнаты эти слова прозвучали преступно громко. — Он закрыл меня от пули… Шортер вновь закрыл глаза. На Левит взглянуть не посмел. Боялся, что увидит, как осуждающе сведены ее брови к переносице и опущены уголки губ. Он винил сам себя. Логично, что и она поступит так же. — Какой же ты идиот. Что ж, он должен был понимать, что услышит нечто подобное. Так почему тогда стало так горько? — Я… — Ты решил взвалить на себя ответственность за все чужие решения и проблемы, и поэтому неделю изнурял себя бесконечной работой, из-за чего слег с истощением, и теперь еще винишь себя за то, что рискуешь пропустить похороны Лао. Я думала, ты умнее. Шортер ошарашенно уставился на Леф. Осуждение действительно сквозило в каждой клеточке ее тела, но вовсе не по той причине, которую он ожидал. Неужели она не поняла его?.. — Лао умер из-за меня, — повторил Вонг, надеясь, что до Левит наконец дойдет. — Я должен был защищать их всех. — Ты должен был вернуться живым! — повышая голос, перебила его Леф. — И ты вернулся. Лао не умер из-за тебя, а спас тебе жизнь, бестолочь ты пустоголовая. Что, по-твоему, должно было произойти? Лао бы выжил, а тебя нашпиговали пулями? С каждым словом в Левит все больше распалялась злость и раздражение. Ее пальцы впивались в манжеты толстовки, а глаза угрожающе щурились. Она даже не заметила, в какой момент успела вскочить со стула. — Я сочувствую Шину по поводу гибели его брата. Но подумай хоть минуту, что бы было со мной, если бы ты помер на этой чертовой перестрелке? Шортер понял, что не может подобрать и слова. И почему он реально не думал об этом раньше? Потому что считал, что не нужен ей? — Я… — голос оказался слишком хриплым, и пришлось откашляться, прежде чем говорить, — я не думал, что так важен тебе. — Я тоже не думала, — обессиленно рухнув обратно на стул, призналась Левит и одернула себя позже, чем слова сорвались с языка. Взгляд отводить не стала. Гребаный Вонг — хорошо то или плохо — вывел ее на эмоции, и сейчас ее язык был развязан куда больше, чем обычно. А потому она продолжила: — Я уже говорила, что мне бывает тяжело разобраться в собственных эмоциях. И сейчас я в абсолютном тупике. — Она вздохнула, до конца не веря в то, что собирается сказать. Но если не скажет сейчас, не решится уже никогда. Пора было встречать проблемы лицом к лицу. И если у нее не получится разобраться с ними в одиночку, то Шортер ей поможет, она была уверена. — Я боюсь формулировать свои чувства к тебе. Я пыталась. Когда была в Румынии. Но мне страшно признавать то, что я испытываю, и нет нужды объяснять тебе, почему именно. Шортер слушал ее и не верил. Боялся, что неправильно ее понимает и что слышит лишь то, что хочет слышать. Что ужасно мечтает услышать уже больше месяца. Но он не рискнет даже моргнуть, чтобы не спугнуть откровения Леф. — Я боюсь, к чему может привести то, что я чувствую. Все во мне буквально орет, что это опасно и нужно вырвать это с корнем. Но… Знаешь, а я вообще-то ни черта не хочу возвращаться к той жизни, что у меня была до встречи с тобой. Сама в шоке, да. Я все еще не избавилась от той части себя, что кричит о жутком риске каждый раз, когда я просто общаюсь с тобой. Но каждый раз я соглашаюсь на этот риск. И сейчас… Меня задолбало отказываться от жизни из-за страха. Но одна я не вывезу. Левит поднялась. Под пристальным взглядом Вонга подошла к его кровати и села на пол возле изголовья. Шортер приподнялся на локтях и развернулся к девушке. Его дыхание сбивалось. Волнение комом билось в горле. Ладони вспотели, а щеки пылали огнем. Ей богу, он даже готов был списать все на болезненные галлюцинации, однако окажись это реально так, и он бы никогда не простил свой собственный разум за такую злую шутку. Он хотел на всю жизнь растянуть момент, когда смотрел в карие глаза Левит и видел в них тщательно скрытые страхом чувства. Те, в которые он бы никогда не поверил, услышь о них из третьих уст. Те, в которые он не верил до конца даже сейчас, потому что не могло на него свалиться такое счастье. Потому что месяц он жил с абсолютной уверенностью в невзаимности всего, что испытывает, и боялся, что случайный взгляд или слово его выдадут. — Я люблю тебя, — слова непередаваемым вкусом остались на языке. Сколько раз он повторял это в своих мыслях. А теперь наконец мог признаться и не бояться потерять Левит навсегда. — Тебе не обязательно произносить сейчас то же самое. Я понимаю, что тебе сложно. И обещаю, что помогу во всем разобраться, если ты позволишь. Просто доверься мне. — Я уже доверяю.Про слова
3 апреля 2023 г. в 13:07
Следующий день легко было бы описать одним единственным словом: непонятный. Левит весь день просидела в комнате, скрашивая время за изучением Бананки или чтением детектива. Курт не выходил из спальни Шина. Леф не знала, что у них происходит, но, изредка пересекаясь с Зимой на кухне, по его удрученному взгляду понимала, что потерю брата Шин переживает крайне тяжело. Они встретились только следующей ночью, когда все чемоданы были собраны, а такси уже ожидало их у подъезда. Все время получасовой поездки, проведенной на переднем сидении, Левит проверяла телефон на наличие новых уведомлений.
«Встречу вас в аэропорту», — было первым и пока что единственным сообщением, которое она получила еще в шестом часу вечера. Затем в их чате воцарилась тишина.
Несколько минут терзаний рукавов ее черной толстовки, и вот она уже набирает короткое, но много для нее значащее: «Выехали в аэропорт». Еще дольше, чем мяла ткань рукавов, она безуспешно пыталась хрустнуть уже прохрустевшими суставами, но наконец сдалась и прекратила свои мучения, быстро нажав на кнопку «Отправить».
Левит бы никогда себе не призналась, что огорчилась, так и не получив ответ.
«У него дел больше, чем молекул в капле воды, — сама себе читала она нотации, пока сидела в салоне самолета в ожидании взлета. — Что за идиотизм — ждать его СМС, как будто это манна небесная? Меня вообще это не должно волновать».
Она сердито посмотрела на собственное отражение в иллюминаторе, потому что чувствовала: ее волнует. Перевела взгляд на Курта и Шина, сидевших на том же ряду, но с другой стороны от прохода. Шин спал, с завидным удобством уместив голову на плече соседа, а Курт рассеянно гладил его по руке. И Левит бы тоже уснуть, да только она не могла расслабиться в столь тесном окружении такого количества людей. Стоит ли говорить, что роящиеся в голове мысли лишь способствовали ее бодрости. Выход нашелся лишь один — сменить одни переживания другими, в результате чего практически весь полет она думала о трудностях восстановления в институте и поиске новой работы.
Выдача багажа прошла предательски быстро, и вот Левит с Куртом и Шином уже вышла в полный людей холл. Стоило повернуть голову чуть вправо, и в глаза бросилась знакомая (от слова «родная» в своих мыслях девушка шарахнулась как ошпаренная) фиолетовая шевелюра. Непроизвольно Леф замедлила шаг, а взгляд суетливо подмечал все новые детали. Наивно было бы думать, что из перестрелки Вонг вышел без единой царапинки, поэтому обилие последних вкупе с синяками и ссадинами на лице и руках парня ее не удивило, а вот бинты на голове, гипс на правой ноге и костыли привлекли куда больше внимания.
Шортер заметил их на мгновение раньше, чем они его, и на все это короткое мгновение сердце его перестало биться. Руки машинально потянулись к волосам, из-за чего он чуть не упал с костылей, наступил на больную ногу и продавил и без того болючий синяк на левом боку. Усилием воли заставил свое лицо оставаться спокойным и не выдавать бурю противоречивых эмоций, которые он испытывал еще до появления Леф и которые лишь усилились, стоило ему вновь увидеть ее после долгой разлуки.
Они остановились друг напротив друга. Первые слова зазвучали далеко не сразу. Вонг не понимал, что именно хочет сказать, хотя еще два дня назад успел придумать тысячу и один сценарий их встречи, при каждом из которых он мог бы блеснуть своим красноречием. Левит попросту не знала, что должна сказать.
— Я свое обещание исполнил, — наконец нашелся с мыслью Шортер. Пришлось напрячься, чтобы улыбка на губах не выдала его усталости. — Твоя очередь.
На лице девушки не дрогнул ни один мускул, когда она посмотрела на Вонга снизу вверх. Любой другой счел бы такой взгляд молчаливой угрозой, но Шортер видел, как чуть наклонена ее голова и расслабленно опущены плечи. Леф не злилась — думала.
— Твое счастье, что я рада тебя видеть. Иначе ты бы уже огреб.
Шортер чуть не задохнулся. Ему вдруг стало интересно, в курсе ли Левит, что такими внезапными и прямыми признаниями каждый раз доводит его до инфаркта. Напряженная улыбка стала чуть искреннее и усталость на время отступила. Он смотрел на девушку, которую не видел чуть больше двух недель, и позволял себе на время забыть о проблемах, гигантской лавиной накативших на него после смерти Гольдзине. Видимо, пока была в Бухаресте, она все-таки закрасила в черный отросшие рыжие корни, и последние веснушки сходили с ее кожи в преддверии холодов. Ее губы были чуть сжаты, но — Вонг молился, чтобы ему не показалось — уголки их чуть приподнялись. Язык чесался что-нибудь ей сказать, вовлечь в разговор, спросить о чем-нибудь, но он не мог зацепиться ни за одну тему и лишь щурился, как довольный кот.
Эйфория прошла отвратительно быстро. Стоило лишь раз перевести взгляд на Шина, и тяжесть последних дней навалилась на него с новой силой. После минутной радости траур еще большей горечью отдавался на языке, и Шортера хватило лишь на едва слышимое:
— Соболезную, — когда он подошел к другу, чтобы обнять.
Шин молчал.
— Сестра ждет нас, — Вонг кивнул в сторону одного из множества выходов, забрал у Левит сумку и повел всех в машину. Все беседы разом прекратились.
Оказавшись на переднем сидении, Леф осталась наедине со своими мыслями. Она все смотрела в окно, радуясь родным улицам Нью-Йорка, но взгляд то и дело соскальзывал на зеркало заднего вида, в котором можно было разглядеть Шортера. Стоило понять, что он точно так же смотрит на нее, как она отвернулась к окну и больше не поворачивалась.
Подумать бы ей о скором, пусть и тяжелом возвращении в универ, но все свои мысли она успела сформировать еще в самолете, а теперь ее внимание безнадежно сфокусировалось на одном единственном пассажире автомобиля. Радость от встречи с ним больше не удивляла, но Левит все еще пугалась каждый раз, стоило ей осознать свою привязанность к нему. Она так и не смогла смириться с тем, что он оказался в ее зоне комфорта так еще и занял там место, которое правильно было бы назвать «Ближний круг». Осознание этого всякий раз повергало ее в шок.
Пока Леф пыталась смириться со своим отношением к Вонгу и подобрать для него правильное слово, Надя успела довезти их до дома Шина. С последним под удивленным взглядом подруги вышел Курт.
— Я вернусь ближе к вечеру, — засунув голову обратно в салон машины, вспомнил и решил предупредить Зима. — Скинь потом список продуктов, я заеду.
Левит безразлично пожала плечами. Возможно, так будет даже лучше. Одна в квартире наедине со своими мыслями, никто не маячит перед глазами и не отвлекает. Займет себя домашними делами, потому что, хоть Курт и сказал, что после погрома навел в доме порядок, их практически месячное отсутствие все равно не пройдет без последствий.
Примечания:
Мне нечего сказать.