Химия бывает разной

      Шортер считал, что имеет полное право называть Левит грозной. Нет, она не ругалась с ним на повышенных тонах, не швырялась в него вещами и не угрожала оружием, но даже без того могла заставить его понервничать одним своим взглядом исподлобья. Серьезно, у нее был жуткий взгляд. Вонг даже всерьез гадал, не переплюнет ли Леф Эша, если однажды им доведется играть в гляделки. Чем же он заслужил такое обращение? Тем, что собрался на похороны Лао, хотя накануне температура лишь под вечер опустилась ниже тридцати восьми, а все сегодняшнее утро колебалась в районе тридцати семи с половиной. Голова до сих пор гудела, а горло словно кошки драли, но на душе все равно было куда поганее. Вчерашний день он смог пережить только благодаря эйфории от разговора с Левит, хоть сама она ушла практически сразу после откровенного признания. Шортер отнесся к этому с пониманием и даже не стал доставать ее бессмысленными эсэмэсками ни вечером, ни последующим утром. И каково же было его удивление, когда, выйдя из ресторана, он столкнулся нос к носу с Левит и ее убийственным взглядом.       — Что ты здесь делаешь? — спросил он, перед этим смазанно пробубнив слова приветствия.       — Ты собрался на похороны Лао. — То был вовсе не вопрос, но и как обвинение не звучало. Что бы ни сквозило в красивых глазах девушки, голос намекал на что-то иное. Что-то настолько очевидное, что теперь Левит смотрела на него, как на придурка даже не потому, что он в разгаре болезни собрался шататься по городу.       — Ну да, — неуверенно ответил Шортер, все еще недоумевая.       На лице Леф не дрогнул ни один мускул, когда она ответила:       — Я еду с тобой.       Она отвернулась еще прежде, чем глаза Шортера округлились, а на лице засияло понимание. Унылое настроение пробило несколько искр счастья. Он беззвучно замер за спиной Левит на расстоянии, приемлемом, чтобы не вгонять ее в стресс, но достаточном, чтобы она услышала его тихое и полное признательности:       — Спасибо…       Она пожала плечами, словно ей это ничего не стоило, но Шортер знал, что это не так. Даже если Левит стала чуть более социализированной за последние полгода, она все еще не любила людные места, тем более что похороны — мероприятие, явно не располагающее к положительным эмоциям. Потому-то ее визит и оказался для Вонга столь ценным.       От первоначального плана доехать на мотоцикле пришлось отказаться, так как теперь Шортер был не один. Он заказал такси, и уже через полчаса они с Леф оказались на кладбище. Выходить из машины он не спешил, нерешительно глядя в окно и различая вдалеке небольшое скопление людей вокруг свежей могилы. Вонг опустил взгляд на трясущиеся руки и сглотнул ком в горле. Он ненавидел себя за трусость, которая сейчас захватила и тело, и разум и мешала выйти из такси. Многих из тех, кто приехал сегодня попрощаться с Лао, он уже видел на прошлых неделях, некоторых не один раз. Даже Шина он уже встречал, когда забирал их с Леф и Куртом из аэропорта. И хоть никто прежде не спешил его проклинать и обвинять в смерти Лао, Шортер не мог избавиться от страха встретить презрение в чужих глазах, стоит ему приблизиться к могиле.       — Заниматься самотерзанием можно было бы и дома, — когда дверь перед ним вдруг распахнулась, послышался недовольный голос Левит. — Я знаю, о чем ты думаешь, так что скажи спасибо, что я до сих пор не известила тебя о твоих интеллектуальных способностях. Выходи уже.       Она отступила в сторону, сложив руки на груди и зябко поведя плечами. Леф оделась соответствующе мероприятию, в черную толстовку, того же цвета бесформенные штаны и куртку, которой явно не хватало капюшона, чтобы спасать ее обладательницу от порывистого ветра. Не раздумывая ни минуты, Шортер стянул с себя коричневую парку, накинул ее прямо поверх куртки Леф и даже успел натянуть на нее капюшон прежде, чем услышал протестующий возглас. По инерции ноги погнали его прочь от девушки, но стоило понять, что от похоронной процессии его отделяли последние несколько метров, как Шортер сбавил шаг и вновь напрягся. Слишком поздно, правда, ведь его уже заметили.       По одну сторону от вырытой могилы стоял священник. Толпа собралась полукругом вокруг него, и Шортеру, как одному из самых близких, отводилось место в первом ряду. Левит колебалась, прежде чем пойти за ним и обречь себя пребывание в самой гуще толпы, но если так и останется в стороне, ее пребывание здесь вообще потеряет смысл. Шортер смог выдавить подобие благодарной улыбки, когда она оказалась за его плечом, и оттеснил Леф перед собой, чтобы ей не приходилось толкаться в толпе. Подняв взгляд на стоящих по другую сторону от ямы, Левит обнаружила Шина и Курта, правой рукой обнимающего того за плечи. Зима выглядел сегодня невероятно кротким и смирным. Столкнувшись с Леф взглядами, он коротко кивнул ей.       Речь священника Милтон полностью прослушала. Она предпочла предаться собственным размышлениям и лишь иногда незаметно оглядывалась на Шортера, проверяя, как он. И вообще-то выглядел он ужасно. Дело было даже не в болезни. Левит не могла разделить его чувств, но полагала, что именно из-за скорби и боли потери смертельная бледность застыла на его лице, а глаза покраснели. Казалось, он тоже пропускал мимо ушей большую часть монолога священника, но когда тот закончил и слово передалось Шину, вздернул голову и болезненно прищурился. Левит решила проявить уважение и тоже прислушалась к нему. Шин что-то рассказывал о Лао, о том, каким он был человеком и сколько сделал для всех них. Вспоминал какие-то истории из их жизни и даже из детства. Пару раз на губах его мелькала улыбка, в другие разы он сбивался и замолкал, пока ком в горле не отступал, позволяя вновь заговорить. У него на глазах выступили слезы, но он был не один такой: Шортер, Эйджи и некоторые другие, чьих имен она не знала, тоже плакали.       Когда Шин закончил, взгляд его обратился к Вонгу. Можно было скорее прочитать по губам, чем услышать, как он сказал:       — Скажешь что-нибудь?       Шортер вздрогнул, открыл рот, но не смог издать ни звука. Левит поджала губы. Она видела страх в его карих глазах, даже если он сам не понимал, чего боялся. А еще она была уверена, что Шортеру было, что сказать, и что он никогда себя не простит, если промолчит. Вот только минута текла за минутой, а он то ли не находил в себе смелости, то ли сил, чтобы взять слово. Леф пожалела, что в мертвой тишине не может ничего сказать Шортеру и привести его в чувство, потому что не хотела, чтобы это услышал кто-то другой. Она надеялось, что он хотя бы посмотрит на нее и уловит ее мысленные порывы, но парень ушел глубоко в себя, и взгляд его расфокусировался.       «Какой же ты болван…» — злилась Левит, но настоящая причина ее негодования крылась в ней самой. Еще вчера она подумала о своей беспомощности в вопросе взаимодействия с людьми и в особенности их поддержке, и сейчас свою слабость она чувствовала как никогда остро.       «А может… — она подумала, как сильно потом будет об этом жалеть и каковы риски прервать похоронный процесс панической атакой. — С другой стороны, тем больше мотивации держать себя в руках».       Она еще раз задумалась, но время шло, и оттягивать момент не было возможности. Не опуская взгляда, Левит нашарила руку Шортера и осторожно сжала его ладонь. Сконцентрировалась на нахлынувших эмоциях и физических ощущениях. Второе оказалось приятнее первого. Несмотря на холодный ветер, кожа Шортера оставалась теплой, почти горячей, и Леф очень надеялась, что это не из-за начавшегося у него жара. Она рассеянно отметила, как Вонг напрягся, но была слишком озабочена сохранением спокойствия, чтобы обратить внимание на парня. Он вытянулся как по струнке, ошарашенно повернулся к Левит и даже на всякий случай посмотрел, действительно ли ее рука сейчас цеплялась за его пальцы. Действительно.       Шортер рвано выдохнул и больше не вдыхал. Сердце подпрыгнуло к горлу, готовое разорваться на части, накатила волна такого счастья, которое было бы стыдно испытывать на похоронах. Но парень ничего не мог с собой поделать. Чужое прикосновение теплом разносилось по всему телу, заставляя забыть обо всем остальном. Он не стал ловить взгляд Левит, опасаясь ее тревожить, и вместо этого кивнул Шину и заговорил.       — Я знал Лао полтора года. Кому-то покажется, что это мало, но… — Шортер машинально сжал чужую ладонь, и Левит испуганно вздрогнула. Хватка тут же ослабла, но она, превозмогая себя, сама чуть крепче перехватила его пальцы. — Но он успел стать мне братом. Всем нам. Лао был смелым и отважным, готовым в любой момент поддержать и прикрыть спину. Он был отличным напарником в бою и другом в жизни. Лао погиб, закрывая меня от пуль, — голос сорвался на хрип. Перед глазами все поплыло от готовых вот-вот сорваться слез. — Он ушел с честью, и мы… я. Не забуду его.       Они с Шином долго смотрели друг на друга. Затем последовала еще одна прощальная речь, затем еще и еще. Кажется, когда-то говорил Эш. Шортер был слишком погружен в свои мысли, одно за другим покручивая связанные с Лао воспоминания. Очнулся, лишь когда ладонь обдало непривычным холодом, и обнаружил, что толпа стала понемногу расходиться, а Леф отошла от него в сторону.       — У тебя есть сегодня какие-то дела? — на грани слышимости, потому что все еще плохо управлял голосом, спросил он, вновь приближаясь к девушке.       Левит ответила не сразу. Хаос в ее мыслях мог легко посоперничать с происходящим в голове Вонга. Она и сама не замечала, как уже третий раз пытается прохрустеть пальцами левой руки и то и дело трет ладонь до красноты.       — Поеду с тобой, — она хотела посмотреть ему в глаза, но в последний момент струсила и перевела взгляд на абстрактную надпись на черной толстовке. — Вызови такси.       Шортер молча кивнул. Сейчас сил на разговоры не было ни у кого.       В машине он предусмотрительно занял переднее сидение, оставляя Левит позади хотя бы с иллюзией уединения. Обоим было, о чем подумать. Вонг не переставал смотреть на свою ладонь и представлять в ней другую, более хрупкую и бледную, с двумя родинками на тыльной стороне. Левит пыталась понять, успела ли уже достигнуть пика своей истерики, которая на деле оказалась куда меньше ожидаемой, или паническая атака накроет ее часом или двумя позже? Меньшего она от себя почему-то не ожидала и с трудом сглатывала ком в горле. Ее немного подташнивало, но как бы Левит себя ни накручивала, понимала, что желудок скручивает от пережитых волнений в целом, а не только от несчастного прикосновения.       В комнату Вонга поднялись в полнейшей тишине, затем он присел на кровать, а Левит растерянно замерла на пороге. С одной стороны, намного проще было бы пнуть его к лечению, быстро попрощаться и уехать, дать себе время все обдумать, успокоиться и лишь затем вновь поднять эту тему. Но стоило только подумать о том, чтобы сделать шаг назад, и что-то внутри воспротивилось. Замерев на секунду, Левит поняла, что это в ней говорит неожиданно пробудившийся азарт.       Азарт… Он был ей не чужд и вообще-то очень хорошо знаком, но только в тех случаях, когда она открывала особенно сложный параграф в учебнике или Мередит приносил ей непонятную белиберду, которую недобросовестные контрабандисты пытались подсунуть ему вместо антидепрессантов. Но сейчас она не сидели за книгами или в лаборатории, сейчас она, как истукан, стояла посреди комнаты Шортера и сверлила взглядом его плечо.       Возможно, то был азарт, чтобы как можно быстрее довести себя до нервного срыва.       — Присядешь? — в тишине, нарушаемой гулом с вечно оживленной улицы Чайнатауна, раздался голос Вонга.       Левит опустилась на край кровати. Короткий вдох, и она нашла в себе смелость встретиться с ним взглядами. Вообще-то она не любила позволять кому-то смотреть себе в глаза. Казалось, словно она сразу становится слишком открытой и уязвимой, словно все ее мысли становятся видны как на показ, хотя любой ее знакомый подтвердил бы, что по лицу Левит никогда нельзя прочитать ни единой эмоции.       — Спасибо, — как бы ни краснели его щеки и не билось сердце, голос Шортера оставался уверенным, а взгляд прямым и открытым. — Без тебя я бы не справился. И твоя поддержка очень важна для меня. Ты очень важна для меня.       Редко когда Левит удавалось удивить, но это был один из тех случаев. Она была так поглощена преодолеванием себя и своих страхов, что почти забыла о том, что ее действие может значить для Шортера.       — Выслушай меня, пожалуйста, — он чуть склонился вперед, и взгляд его стал еще пронзительнее. — Я в полной мере осознаю, как сложны для тебя могут быть некоторые вещи и поступки. И когда я сказал, что люблю тебя, я имел в виду тебя со всеми трудностями, которые тебя мучают. Я принимаю их и буду уважать любой твой ответ, когда спрошу: позволь мне попробовать помочь тебе справиться со страхом прикосновений, — совсем незаметно Шортер протянул Левит руку, но все еще сохранял дистанцию, более чем комфортную для девушки. Заметив, что она задумалась, он поспешил заверить: — Я не стану настаивать. И если ты откажешься, это не изменит моего отношения к тебе. Но я предлагаю попробовать. Коснись моей руки. Можешь делать, что хочешь, я буду просто сидеть. Убедись, что я не опасен для тебя.       Левит заранее знала свой ответ, но ей требовалось время, чтобы решиться и сделать ответный шаг. Шортер сидел, абсолютно расслабленный и открытый, от него веяло уютом и комфортом. Леф рискнула. Медленно протянула руку и коснулась кончиков его пальцев. Его кожа была теплой, почти горячей, хотя, возможно, вопрос был скорее в ее собственных вечно ледяных руках. Задержав дыхание на вдохе, она провела подушечками вдоль его пальцев, замерла на запястье, а затем медленно опустила ладонь целиком. Слабо погладила и испуганно замерла. Ощущение чужого тепла оказалось приятным, но всколыхнуло старые воспоминания. Словно рябь пошла по воде и дошла до того самого вечера, переросшего в одну долгую ночь в подвале. А вокруг кости, трупы и запах разложения. Темнота. И память о потном мерзком теле, вдавливающем…       — Левит! — она взрогнула и жалобно посмотрела на Шортера, но ее рука все лежала в его руке. Кажется, она вообще забыла о том, что касается его, полностью поглощенная страхом. В глазах стояли слезы.       — Леф, — его голос опустился до ласкового шепота. — Я никогда не сделаю ничего против твоей воли. Услышь меня. Тебе нужно время, чтобы пересилить воспоминания. Ты сможешь это сделать, я уверен. Но если не хочешь, можешь в любой момент отказаться.       Левит стиснула зубы и опустила взгляд на их руки. Пальцы Шортера все еще были абсолютно расслаблены, а вот она вцепилась в них мертвой хваткой. Сопротивляясь волне старых кошмаров, она и не заметила, как до красноты вонзила ногти в ладонь Вонга. На его коже появились знакомые полумесяцы.       Леф испуганно одернула руку и отвернулась. Словно в трансе запустила пальцы под ворот своей толстовки, касаясь кожи в районе сонной артерии. Прикрыла глаза. Сильнее сжала горло. В голове запульсировало; за глухим стуком в ушах стал различим грубый мужской голос. Темнота перестала быть всеобъемлющей, раскрывая свой главный секрет — груды костей и полуразложившиеся трупы.       — Сука!       Левит рывком согнулась, в панике распахивая глаза и сглатывая слезы. Уперлась локтями в колени и зарылась руками в волосах, зачесывая назад лезущие в лицо пряди. На Шортера не оборачивалась — в принципе двигаться лишний раз не хотелось. Кожа на запястьях и шее нестерпимо зудела, и Леф беспомощно куталась в безразмерную толстовку.       — Воды? — то ли Вонг говорил на грани слышимости, то ли у нее заложило уши.       — Нет, — просипела она в ответ, хотя звук напоминал скорее жалкие потуги вздохнуть полной грудью. — С тобой спокойнее. Сейчас… Отпустит…       Она выдохнула до дрожи во всем теле и задержала дыхание. Все-таки вдохнула. Замерла, все силы направляя на блокировку мешающих воспоминаний. В первую очередь стоило навести порядок в голове.       Шортер терпеливо ждал, не спуская с Леф обеспокоенного взгляда. Он не рисковал больше отвлекать ее разговорами, тем более — не пытался прикоснуться. Потому что даже сейчас оставались вещи, с которыми Левит должна была справиться один на один. А Вонг со всей присущей ему импульсивностью верил, что у нее получится.       Тишина прервалась тихим скрипом кровати, когда Левит выпрямилась, поджимая под себя ноги. Вновь посмотрела на Шортета.       — Дай руку.       Шортер не был уверен, что то была хорошая идея, но даже не подумал спорить. По взгляду Леф казалось, что она готова даже вперед ногами покидать эту комнату, но хоть ненадолго подавить свой страх прикосновений. Вонг доверял ей. И потому повиновался.       Левит вновь невесомо коснулась чужой ладони. Она в любой момент могла бы прервать прикосновение. Она знала, что Шортер не допустил бы и мысли о том, чтобы ее удерживать, и что готов ждать сколько угодно, пока она будет бороться со своими страхами.       Левит вновь пошевелила кончиками пальцев, не прекращая убеждать себя, что это вовсе не те прикосновения, что ей пришлось пережить в детстве. Она повернула его ладонь и второй рукой провела по ее тыльной стороне. Между большим и указательным пальцами оказался тонкий белый шрам.       — Когда-то в драке порезали ножом, — заметив любопытный взгляд, рассказал Шортер.       Леф прочертила вдоль шрама ногтем, заскользила пальцами к запястью и на внутренней стороне нащупала пульсирующую жилку. Стала считать учащенный пульс.       Она не знала, сколько времени исследовала чужие руки. В какой-то момент все прочие ощущения вытеснила горячая кожа, длинные пальцы и обветрившиеся на морозе костяшки. Шортер сидел молча, полностью отдавая Левит инициативу и млея от ее прикосновений. Несколько раз старые кошмары вновь возвращались и отзывались дрожью во всем теле, и тогда Леф ненадолго отстранялась. Дышала, сжимала зубы и ждала, пытаясь убедить себя, что все нормально.       — Ты красивая, — прозвучало невпопад, и Левит дернулась, вскидывая голову.       Шортер знал, что ей не понравится услышанное, и нахмуренные брови только стали тому подтверждением. Но эта мысль уже давно вертелась на языке и в какой-то момент стала такой навязчивой, что, полностью охваченный ею, иногда он попросту выпадал из разговора. Вонг бы не простил себя, если бы так и не нашел сил сказать об этом девушке.       — Хочешь поговорить о моем самовосприятии и отношении к «красоте»? — она усмехнулась, но что-то мазохистское было в этой усмешке, словно Леф знала, что говорит тяжелые вещи, и наслаждалась этим.       — Ты хочешь.       Шортер чуть наклонил вперед голову, отчего взгляд стал серьезнее. Его рука дрогнула, напоминая Левит об их касании.       — Ты не услышишь ничего нового или того, о чем не догадался бы сам, — она безразлично пожала плечами, ее ладонь покоилась в его ладони. — Мне чуждо ощущение красоты, когда она касается внешности людей. И более всего это касается меня самой. Моя внешность не вызывает у меня никаких эмоций, и мне никогда не нравилась мысль, что она может вызывать их у кого-то другого.       Шортер кивнул. Он понимал, что она имеет в виду и какие у того были причины. Еще один защитный механизм — не привлекать внимание, чтобы не возникло проблем. Но как же хотелось, чтобы рядом с ним Левит перестала чувствовать вечный страх.       — То, что я считаю тебя красивой, тоже причиняет тебе дискомфорт?       Это было не обида, вовсе нет. Но если его мысли смущают девушку, эту проблему требовалось проговорить. Потому что Вонг не мог не считать ее красивой, а скрывать это казалось еще более неправильным и лицемерным, словно он пытается скрыть не только свои мысли, но и какие-то корыстные цели, которых вообще-то не существует.       Левит задумалась. Она вообще не предполагала, что кто-то может счесть ее красивой, тем более Шортер. В конце концов, чувства можно испытывать и к некрасивому человеку. Потому что любят душу. И хоть Леф и не понимала, что такого в ее душе полюбил Вонг, но она была уверена, что любит он именно ее, а не пустую внешнюю оболочку.       И все же он считал ее красивой.       — Я всегда старалась не отсвечивать и сливаться с толпой, — она начала издалека, решив, что, обличая поток мыслей в слова, будет проще в них разобраться. — Поэтому красила рыжие волосы в черный, одевалась в мешковатую темную одежду даже летом, почти ни с кем не разговаривала. Вообще-то я даже в универе не отсвечиваю настолько, насколько это возможно. Все зачеты и экзамены сдаю на отлично, преподаватели знают, что я умнее всех на потоке, но едва ли я подняла руку хоть на одном семинаре. Мне не нужно лишнее внимание, и я делала все, чтобы не получать его. И…       — И?       Левит сокрушенно покачала головой.       — И у тебя отвратительный вкус.       Шортер замер, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что на самом деле скрывалось за этими словами. А затем он рассмеялся. Леф не понимала, что он в ней нашел, и Вонг бы отдал все, чтобы она хоть раз взглянула на себя его глазами. Он еще займется этим и попытается донести до девушки, какая она есть на самом деле. Но она хотя бы не испытывает отвращения от того, что ему нравится ее внешность. Шортер был рад, что его мысли не причиняют ей дискомфорт.       — Хочешь поговорить о том, что я в тебе нашел? — глаза озорно блестели, когда он вернул Леф ее же слова.       — Избавь меня от этого!       И он рассмеялся еще громче.