Мы же любим друг друга?

— Разочаровывает, верно? Взгляд у Сокджина тяжелый, злой, в какой-то степени, и Намджун даже не пытается оправдаться. Он обещал больше не ввязываться в неприятности. Когда он в очередной раз схватил Сокджина за руку и сбежал вместе с ним из Ильсана, где на каждом шагу его поджидала опасность в виде членов преступной группировки, которым он по неосторожности перешел дорогу, Намджун пообещал своему мужу спокойную жизнь. Бывает ли у копов спокойная жизнь? У тех, кто просто делает свою работу, наотрез отказываясь покрывать целую организацию, которая плевать хотела на закон? Бывает ли? — Прости меня, — Намджун смотрит на письмо с угрозами в руках Сокджина, которое пришло сегодня утром, и тихо ненавидит себя за то, что не может нигде ужиться. — Тебя перевели месяц назад, — у старшего в голосе обида и боль. — От твоей честности бандитов не становится меньше. Страдаешь ты сам, а я за компанию. Намджун знает. Знает еще и то, что совсем не создан для семьи. Он выбрал профессию, которая вместе с его характером создает ядовитую смесь, отравляющую все, что находится рядом. Не на это Сокджин рассчитывал, принимая предложение руки и сердца от молодого перспективного стажера в полицейском участке. Больше пяти лет прошло, и Намджун понятия не имеет, почему его муж до сих пор рядом. После всех угроз, после переездов, ссор и расставаний, когда Сокджин целую неделю жил в гостинице, не желая видеть своего горе-полицейского. Он всегда приходил назад, потому что любил непутевого мужа больше всего на свете. — Нам опять надо бежать, я угадал? — спрашивает Сокджин, смотря прямо в глаза, а младший даже не думает их отводить, принимая все осуждение и обиду, предназначенную ему одному. — Сколько еще это будет продолжаться? Пока меня не обольют кислотой в темном переулке? — Не говори так, я не позволю этому случиться, — Намджун хмурит брови, гоня прочь страшные мысли. — Это последний раз. — Последний раз был год назад, — старшему почти смешно. — Хорошо, — Намджун вздыхает, и ему кажется, что он слышит, как под тяжелой подошвой ботинка трещит собственная гордость. — Я соглашусь на их условия. Буду закрывать глаза на все выходки, как и все остальные в полицейском управлении. Хорошо. Я возьму их деньги и оставлю в покое. — Намджун… — Сокджин замирает на секунду, точно не ожидая того, что самый принципиальный человек из всех, кого он знал, пойдет против собственных убеждений. — Этот мир так и норовит что-нибудь отнять у человека, — младший забирает письмо с угрозами из рук мужа, сминает и отправляет в мусорное ведро, а сам заключает Сокджина в объятья. — Но свою гордость приходится отдавать добровольно, — он чувствует, как парень успокаивается и обмякает в сильных руках, искренне веря в то, что на этот раз все образуется. — Сокджин, ты — единственное, что я не хочу потерять. — Ты доведешь меня до слез, идиот, — старший обнимает Намджуна в ответ. — Только попробуй опять перейти кому-нибудь дорогу. Я сам тебя им отдам. — Да-да, — кивает полицейский, зная, что Сокджин за него кому угодно горло перегрызет. — Я буду беречь тебя. Все, чего хочет Намджун — своего мужа под боком. Как пять лет назад, так и сейчас. Такой любви, как к Сокджину, парень не испытывал еще никогда, и точно больше не испытает, потому что старший — та самая любовь всей жизни, с которой хочется состариться и умереть если не в один день, то следом уж точно. Сокджина хочется оберегать ценой собственной жизни и…собственных принципов. — Закажем пиццу? — предлагает Намджун, зная, что-то такого извинения старший точно не откажется. — Но спишь ты на диване, — такое условие устраивает не особо, но младший знает, что заслужил. — Хорошо, на диване. — А завтра идешь и закрываешь все пятнадцать дел, которые завел на тех людей, — иногда Намджуну кажется, что Сокджин полностью взял его под свой контроль, но Сокджину можно, Сокджину бесполезно сопротивляться. — Я люблю тебя. — Спасибо за то, что ты рядом, — Намджун сжимает сильнее, и старший начинает слабо отбиваться. — Если бы ты ушел…я бы даже не боролся. — Я твой муж, идиот. Теперь это больше, чем просто слово. Страсть переросла во что-то более родное и крепкое, поэтому Намджун с гордостью может назвать Сокджина своей семьей. Это именно то счастье, которое он искал всю свою жизнь до встречи с широкоплечим свидетелем преступления, честь допросить которого выпала именно Намджуну. — Помнишь наше первое свидание? — младший наклоняется к уху мужа и покачивает его в своих объятьях. — В комнате для допроса, я помню, — мягко смеется тот и пихает Намджуна в бок. — Ты пялился на меня и заикался, забывая, что должен спросить. — Ты пытался меня соблазнить, это и дураку понятно было, — фыркает младший. — Тебе просто слишком шла форма. — То есть сейчас уже не идет? — Намджун успевает возмутиться, и комната наполняется уже более звонким смехом. — Сейчас тебе иду я, — Сокджин кусает за кончик носа, заставляя морщиться. — Идиот. — Твой, — по давно сложившейся традиции добавляет младший. — Мой. Сокджин смотрит на аккуратное кольцо на безымянном пальце и вздыхает. Он еще никогда не любил так сильно.