Призрак, что отбрасывает тень

Белая штукатурка на потолке. Ремонт был не очень хороший, ибо известку уже покрыли желтые разводы, разрастаясь по углам уродливыми цветками. Плавный выдох, и цветы застилает тоненькая пелена сигаретного дыма. Дым рассеивается, а разводы остаются, поэтому за одной затяжкой идет следующая, а потом и еще одна. Так, чтобы заполнить им комнату до краев, а легкие пропитать никотиновым ядом. Чону облизал отвыкшие от соприкосновения с сигаретной бумагой губы, на них налипла непонятная горечь. Неприятная, зато тело постепенно расслаблялось на металлическом стуле, стоящем посредине комнаты допроса. Как давно он не курил? Одно время, когда только вливался в девятый круг ада под названием бизнес, мужчина курил практически по пачке в день, пока Джиын не стала отворачиваться от него при поцелуях, не морщила свой миниатюрный носик. Это стало его задевать, и он бросил. Не только ради нее, но и ради себя, когда, решив пробежаться, закашлял как туберкулезник. Остановился на том, чтобы больше не травиться. В мегаполисе курить еще глупее - отрава в виде смога над головой, да еще и ты впускаешь ее в свои легкие. Добровольно. Натуральное саморазрушение. Забавно, что тогда Джехо назвал его ведьмой за такой быстрый отказ от курения. Может, сила воли досталась ему от матери. Хотя тут без вариантов, отца Чону и в глаза не видел. Когда огонек на конце окурка был как-то излишне яростно потушен, а пепел осквернил металлический блеск пепельницы, вошел детектив, что опрашивал его час с лишком. - Господин Юн, не имею права вас больше задерживать. Ваше алиби подтвердилось. На счет девушки могу сказать, что мы ее опознали: перспективная студентка с биохимического факультета Сеульского университета, на учете в полиции не стоит. Ваш склад открыли ключом, следов взлома нет. Умерла девушка от удушения: сперва ее парализовали, введя в артерию препарат. И, - детектив замялся и потер свой обросший трехдневной щетиной подбородок, - звучит жутко, но ей вытащили все органы из брюшной полости. Там буквально стало пусто. У Чону перехватило дыхание. Он почувствовал, как к горлу подступает оставшийся после выкуренной сигареты дым, и закашлял, пальцами зажимая проступающие на глазах слезы. Детектив, видимо, был готов к такой реакции и терпеливо ждал, перебирая в руках листы из отчета по делу. Наконец Чону смог восстановить дыхание. Вдохнул поглубже и задал интересующий вопрос: - Зачем вы вдаетесь в подробности? Уверены, что мне нужна эта информация? Я видел труп и был с ним рядом до приезда полиции. Полагаю, такого потрясения будет вполне достаточно за день. - Согласен, но, - подбирал слова детектив, - я подвожу вас к тому, что убийство не простое, а с определенными наклонностями. В вашем окружении, среди ваших работников или знакомых случаем нет того, за кем бы вы в последнее время наблюдали странности? - Детектив! - оборвал его Чону, - как вы думаете, стал бы я работать с людьми, если бы я считал их ненадежными и имеющими определенные, как вы выразились, наклонности? - Знаю, звучит нелепо, но мы пытаемся прощупать везде, где только можно. Общественность волнуется, давненько такого не случалось. Не удивлюсь, если убийцу уже окрестили в СМИ местным Потрошителем. Айщщ, любят же все преувеличивать, сплошной геморрой. - Понимаю. В вашем деле приходится много с кем воевать, - ответил Чону, стараясь смягчить интонацию. Он научился вполне неплохо вести переговоры, - я очень хочу, чтобы вы как можно скорее нашли убийцу. Этот инцидент сам по себе бесчеловечен, да еще и вредит моей компании. Остается только ждать результатов расследования. Ну что же, у меня еще дела. До свидания, детектив. Взаимный поклон, комната остается позади вместе с остатками дыма, нависшими призраком под потолком. Нужно пообещать себе, что это была первая и последняя сигарета. В голове вертится мысль, что он соврал. "Каждого нового работника ты в глаза не видишь. С половиной даже не пересекался. Резюме не читаешь, ведь они проходят через руки отдела кадров. Ты соврал, просто признай это. Ты никогда не узнаешь, если за затерянным в большом офисе столом будет сидеть человек, чьи руки по локоть в крови. Прошло то время, когда ты мог бы узнать". Заводит мотор и стартует резче, чем обычно. Хочется оставить позади этот злосчастный участок. Сейчас бы домой, к Джиын. Так приятно иногда лежать на ее коленях и ощущать на лице кончики волос, щекочущие кожу, когда она наклоняется над ним. Надо в офис. В ближайшее время у них прибавится проблем. "Тебе же ее не жалко. Тебе важен бизнес". А вот тут голос был не прав. Он жалел ее, такую красивую, лежащую в той морозильной камере. Она была похожа на скульптуру, изваяние с застывшими чертами лица. А могла улыбаться, наслаждаться студенческой жизнью, которую он сам так красочно помнил как самый насыщенный период своей жизни. Она больше не выпьет с друзьями, не будет сидеть и судорожно искать материал перед дэдлайнами, не заведет семью в конце концов. Все, нить оборвалась. Ее остаток выбрасывают, забывают и вставляют новую нитку. Закономерный круговорот. Погасло еще одно светлое будущее. - Надо выпить 25 мл, когда зайду в кабинет, - с это мыслью Чону заглушил мотор перед стеклянным зданием, вышел, поднялся на лифте, таком же прозрачном, как и само строение. Будто все хотели видеть от и до кипящую жизнь этого муравейника. Какой-то мир, где Большой Брат всегда смотрит за тобой. Дышит тебе в спину, выжидая, когда ты ошибешься. Мужчина вошел в двери своего офиса. Те, которые были поблизости, учтиво ему кланялись и возвращались к своей работе. Те, которые высовывали головы из офисных ячеек, на секунду бросали взгляд на вошедшего, а потом так же быстро убирали макушки обратно за пластиковые стенки, подобно страусам, прячущим свои головы в песок. Нет, они его не боялись. Он был хорошим начальником. Вернее, всеми силами старался таким быть. Иногда сложно было не кричать, но этого требовала деловая этика. Еще одна вещь, которой ему пришлось научиться: отвернуться от желания вцепиться в чью-то глотку. Они прятались, потому что просто не хотели встречаться взглядами. Зрительный контакт - нечто странное и отталкивающее, будто ты вынужден делиться своей энергией с другим человеком. Многим становится неловко, когда ты с кем-то случайно пересекаешься взглядами, будь то оживленная улица или общественный транспорт. Серые лица всеми силами стараются сверлить взглядом пол, окутывая себя маленьким тепленьким личным пространством, свободном от навязчивых незнакомцев. - Секретарь О, мне что-нибудь передавали? - спросил Чону у своей секретарши, что поднялась с места, чуть только завидев своего начальника. Ее волосы всегда были собраны в такой тугой пучок, что мужчина дивился, как только он не мешает ей думать. - Директор Юн, некоторые клиенты звонили. Они обеспокоены утренним инцидентом. "Квест начался. Решите головоломку, чтобы выйти из комнаты", - усмехнулся про себя Чону. Секретарь О продолжила: - Один просил встретиться для расторжения контракта, трое других просили встречи лично в ближайшее время, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Записка с номерами лежит на вашем столе. Больше звонков не поступало, но помимо прочего один из наших потенциальных клиентов отменил встречу и сказал, что подумает еще над заключением контракта. Поэтому на сегодня осталась запланирована только одна встреча. - Хорошо, спасибо. Принеси, пожалуйста, стакан со льдом в мой кабинет, - она кивнула, а он направился в свой кабинет. Дверь захлопнулась. Он наконец почувствовал уединение. Кабинет был довольно уютным. Через панорамное окно позади массивного стола из красной древесины проникало много света, поэтому работалось вполне продуктивно. Удобное кожаное кресло с ортопедической спинкой также способствовало продуктивности: спина не так быстро уставала, а под головой находилась небольшая подушечка, позволяющая откидываться на нее, дабы сделать передышку. Вдоль стены находились стеллажи, в основном забитые документацией. Была еще пара полок с книгами, которые он принес сюда на случай, если в ночную отработку выдастся свободное время, однако воспользовался ей всего пару раз. На стене висела парочка сертификатов, и как раз рядом находился заветный шкафчик с алкоголем. Секретарша не заставила себя долго ждать, принесла стакан со льдом и миску с оливками, а сама удалилась, слегка постукивая невысокими каблучками. Солнце за окном уже прошло через точку зенита и начинало плавно скатываться за горизонт. Чону достал виски и налил 25 мл. Пригубил, новая горечь на губах, но уже намного более приятная, чем сигаретная. Да и кубики со льдом звонко постукивали о стенки граненого стакана. Чону взял со стола пульт и включил телевизор, висевший справа от двери. Красивая элегантная женщина - ведущая новостной программы, как раз вещала об утреннем инциденте, хмуря свои ровные, по линеечке вырисованные, брови. И, конечно, описание места преступления. Заблюренные фото, та самая морозильная камера. Даже мальчишку, который еще не оправился от шока, уговорили дать интервью. Его голос все еще дрожал, но он довольно красочно описал, как все произошло. - Она лежала, там, с таким спокойным лицом. Будто ее больше никогда и ничто не потревожит, - закончил парень свое интервью, и кадр опять переместился за ведущую. Она раскрыла свои "шокирующие подробности" преступления и перешла к другим, менее насущным проблемам, вроде того, что взлетели цены на рис из-за неурожая в некоторых районах страны. - Действительно. Она навсегда упокоилась, - прошептал себе под нос Чону и допил залпом остаток виски, опять закусив весь этот ужасно бьющий по мозгам спирт горстью зеленых маринованных оливок. Он просто не хотел, чтобы одинокая слеза, готовая скатиться по смуглой щеке, ненароком упала в стакан. Темнота. Он открывает глаза. В теле как-то непривычно легко, нет никакой хронической усталости в мышцах, нет сухих после долгой работы за компьютером глаз. Даже привкуса желчи на языке. Сладко потягивается, смакуя это ощущение. Кажется, он сейчас перышком вылетит в форточку, через которую в квартиру залетала приятная прохлада с улицы. Утром воздух еще не нагревается, так что дышится свободно, а не будто легкие набили соломой. Щупает место рядом с собой, но там никого не осталось. Лишь скомканная простынка, частично сохранившая тепло тела Джиын. У нее иногда случаются взрывы энтузиазма, и она вскакивает рано утром в выходные. Сегодня очередной такой клинический момент. Он услышал шум с кухни. Гремела сковородка или кастрюля. Может, будет ее фирменная яичница. Чону с этой мыслью нащупал голыми ступнями тапки и встал с постели, на ходу приглаживая свои растрепанные волосы. Входит в помещение. Как же все-таки у них светло из-за наполовину белого кухонного гарнитура. Странно, никого нет. Но он же слышал, как гремела посуда. - Послышалось? Она ушла за покупками? - озадаченно бормочет под нос мужчина, по привычке разворачиваясь к холодильнику. И бинго, замечает записку на ярко-розовом стикере, прилепленном на дверцу его металлического друга и товарища по ночным перекусам. Срывает и без труда читает аккуратный почерк: - Оппа, я ушла. Еда в холодильнике. Только разогрей, она холодная, - они уже были мужем и женой, но она все еще называла его оппой. Однако, он был совершенно не против. Стоял и умилялся маленькому сердечку в конце предложения. Открыл дверцу, чтобы посмотреть, что она ему оставила. Полок с едой не было. Не было видно ничего. Только безвольно повисшие руки, ломаная поза, черные, выделяющиеся на фоне белизны, радужка и зрачок. Губы готовы были вздрогнуть, волосы - обвиться вокруг его запястий и втащить туда, где царит вечная мерзлота, чтобы прижать к своему окоченелому телу. Труп, который раньше был студенткой. Откинутый на животе пласт плоти, как форточка, открывающий вид на зияющую в брюхе дыру. Он закричал, но сквозь набат собственного крика все равно услышал странный хлюпающий звук под собой. Снова и снова. Посмотрел под ноги. У его ног валялась с легкостью опознаваемая печень, рядом с которой лежал завиток кишки. Ее конец тянулся к нему, к его собственному животу, а на растопыренных пальцах сгустками висела кровь. Боли он не чувствовал, словно само ее понятие исчезло. Он просто кричал до истеричного хрипа, наблюдая за тем, как из него выпадают новые куски мяса. Как змейка кишечника все выскальзывает из него, ложась гирляндой на махровые тапки, которые перестали быть небесно-голубыми. Боковое зрение заметило шевеление, Чону среагировал и посмотрел внутрь холодильника. Труп выполз из него, становясь на четвереньки, хрустя своими промерзшими суставами. Она потянулась к его печени, схватила своей цепкой мертвецкой рукой и, издав противный скрежет шеей, откинула голову: - Это мое, - какой-то нечеловечески хриплый голос потоком воздуха вырвался из ее малоподвижного рта, долетая до него смердящим запахом гнилой плоти. - Чону, мать его, - голос резко сменился. Его трясли, но сперва Чону показалось, будто на него накинулась она. ОНА. Он поймал себя на том, что не может не просто ответить, а дышать. Та же светлая комната, как и в кошмаре, только над ним уже нависала обеспокоенная Джиын. - Ты кричал. Кричал что это твое, что ты не отдашь, - она почти плакала. Это заставило его более или менее взять себя в руки и утихомирить рвущееся из груди сердце ровно как и восстановить подачу воздуха в легкие. По виску сбежала капелька пота. Мужчина поднялся с кровати, уже не ощущая легкости. Все тело налилось свинцом, будто во сне он участвовал в боевых действиях. Хотя так и было, он боролся со своим мрачным сознанием. Чону накрыл своими руками руки Джиын, которые все еще держали его за плечи, а потом и обнял ее. В теле жены отдавалась легкая, но заметная, дрожь. - Это просто кошмар. Я схожу к психиатру, обещаю. Он пропишет мне снотворное и больше такого не повторится. Она обняла его в ответ, пытаясь создать вокруг него уютный кокон, дабы он почувствовал себя в безопасности.