Призрак, что отбрасывает тень

Как и договорился Джонхен с Чону, на следующий день второй попросил первого позвать в его кабинет Кан Сонуна, который последний день занимал мысли Юна даже больше, чем его собственные сны. В этом доктор оказался прав: он действительно отвлекся от поглощающих глубинную сущность страхов, решив перенести свое внимание на кого-то другого. А тут еще и такой удобный случай, ведь у парниши, по сути, такая же проблема. Они еще ни разу не разговаривали между собой ни как два обычных человека, ни как руководитель с подчиненным, и это хотелось исправить. Однако Чону по неизвестным причинам в некоторой степени тянуло к этому странному персонажу, внезапно возникшему на сцене, будто он был разгадкой для шкатулки-головоломки, в которой хранился некий сюрприз. Вот только непонятно, будет он приятным или нет. Да и сам сюрприз на то и сюрприз, чтобы оставаться загадкой. Кошмары за эти несколько дней после прописанного лекарства больше не снились. Это было либо благодаря таблеткам, которые мужчина принимал исправно перед сном, с трудом сглатывая крупную пилюлю, которая скребла по горлу, медленно опускаясь в желудок, либо благодаря упомяной заинтересованности в своем окружении. Он знал о стандартных побочных эффектах после такого рода снотворных: рассеянность, заторможенность реакции, вероятная сонливость и сухость во рту. Могли быть и другие приятные вещи, но они возникали уже от препаратов потяжелее. А мужчина сам явно пока не дошел до такой степени помешательства. К слову, после того убийства и дела у компании тоже пошли на поправку: как и предполагал Чону, такие незначительные для бизнеса вещи сперва дают ощутимый эффект, который со временем совершенно сходит на нет и растворяется в вехах минувшего. Машина капитализма никогда не прекращает свою работу, продолжая завладевать разумами и душами людей. И он один из тех, кого она поработила. И ему ни капельки не стыдно. Юн помнил, все помнил: и насмешки, и ехидные ухмылки, и эта вызывающая отвращение жалость в глазах. Все это он ненавидел всем сердцем. Именно поэтому, сидя в очередной раз ночью и созерцая темные ячейки офисных столов, он прекрасно осознавал, ради чего это делает. Рыбка в аквариуме на секунду посмотрела точно в лицо Чону (вернее, ему так показалось, что она проникла слишком глубоко своим невидящим рыбьим взглядом), будто пытаясь прочитать его мысли и понять, о чем таком интересном он думает. Директор не успел ничего ответить, как в дверь постучали. Тот молодой системный администратор, которого он ждал, смущенно зашел, явно недоумевая, зачем его позвали. - Здравствуйте, Директор Юн. Вызывали? - потупил глаза в пол вошедший, несколько зажато улыбнувшись. Молодой человек пока не решался зайти в кабинет дальше, чем на два шага от закрывшейся за ним двери. - Проходи, не стесняйся. Присядь на диван, - ответил Чону, последний раз взглянув на водоплавающего молчаливого свидетеля их разговора. Сонун послушно кивнул и сел на диван, приготовившись слушать. По закушенной губе можно было понять, что молодой человек готов ко всему самому плохому. Челка, создавшая растрепанный навес перед глазами, спасительно закрывала парня от его босса, который сейчас зачем-то позвал его и серьезно, сведя брови, сверлил взглядом. Сонун решительно терялся. Его директор всегда был для него некой загадкой: такой молодой, успешный, красивый и стильный. А его упомянутое красивое лицо, обычно непроницаемое, было невозможно прочитать, поэтому парня загоняло в угол еще больше. Будто аура, подавляющая аура нависла над ним. Но это было еще не все. Сама отдельно взятая личность директора Юна хоть и была причиной холодного пота, который противно стекал вдоль позвоночника к тугой резинке трусов, но оказалась не единственной верной. Скелеты также высунули свои головы из шкафов, скаля обнаженные костлявые рты. О да, они станцуют на его могиле. Они облачат то, что он сделал. Или то, что сделали с ним. Отсутствие сна и напряжение истощали его мозг, отчего он уже терял мысли и не мог распутать накопившийся клубок. - У вас все впорядке со здоровьем, Господин Кан? - официально обратился к гостю в своем кабинете Чону. Парень вздернул голову, которую сперва склонил, и выпрямил спину, будто подаваясь навстречу неожиданному вопросу. Вероятнее всего он был к нему готов, но не уверен в нем наверняка, поэтому стало заметно, что вопрос заставил его вздохнуть с облегчением. Может, ожидал выговор за рассеянность и косяки, - я видел на днях, вы знаете, ваш сон и пробуждение во время обеденного перерыва. Также я слышал недавно от менеджера, что вы делаете некоторые ошибки в работе, и не в первый раз за последнее время. Знайте, если у вас проблемы со здоровьем, лучше заняться им в свободное от работы время или взять свой законный отпуск сейчас. Иначе с увеличением количества промахов последуют определенные последствия. Сонгюн согласно закивал. Он все прекрасно понимал. - Я не могу уйти сейчас в отпуск, но здоровьем уже занимаюсь. У меня имеются последнее время трудности со сном, только и всего. Это не было критичным до этого, но раз ранее это уже начало мешать моей работе, я обязательно приму меры, - стал спешно оправдываться Сонун, то смотря в глаза директору, то отводя взор. Ему правда становилось неловко, ибо пристальность, с которой на него смотрели, этот холодный изучающий взгляд, напоминали ему кое-что. Что-то, что он видел все чаще. И эта частота пугала. То, что преследовало его в кошмарах. И вдруг что-то изменилось. Директор Юн продолжил: - Я скорее говорю с вами не как начальник, а как человек. Проблемы со сном - это не шутки. Вот, - мужчина достал из кармана пиджака визитку и протянул Кану, - хороший специалист, которого уж точно можно назвать знатоком своего дела. Кан принял ее и посмотрел на аккуратную печатную надпись: "Психиатр Со Юн Хван. Больница Конган. Телефон ***." После первого словосочетания Кан подумал, что он ошибся. В глазах его начальства не было осуждения, скорее сочувствие и желание помочь. Они светились человечностью, хотя выражение лица и говорило об обратном. Видимо, это был образ, который-то босс был вынужден играть в этой долгой утомительной авантюре под названием "управление компанией". Сонун даже расслабил плечи, осознавая, что зря страшился и готовился к самому худшему. Но вздох облегчения не успел вырваться из груди. Последовало следующее словосочетание. Больница. И ее название. Его плечи вновь напряглись, пуская по телу стрелу с натянутой металлической струной. У него зазвенело в ушах. Все верно, название уже было ему знакомо. Вот только ассоциации были отнюдь не хорошие. - Спасибо, - выдавил программист, понимая, что ему становится нечем дышать. Выйти, и как можно скорее, - я всем займусь. А теперь простите, мне нужно приниматься за работу. Поклон, и ноги уже несут посетителя к выходу. В голове взбудораженного сознания роятся мысли и сомнения: совпадение это или нет. А что если нет? А Чону остается один, ясно уловив последнюю эмоцию человека, покинувшего его кабинет только что. Такой знакомый страх. Но что же его пробудило? А рыба в аквариуме определенно что-то знала. Близился вечер. Рабочий день пролетел как-то слишком быстро после важного разговора, завязавшегося между Каном и Юном. Кан погрузился в работу, как и Юн. Иногда, отдаваясь целиком и полностью делам, жизнь становится не только скоротечнее и однообразнее, но и безопаснее. Безопаснее от беспокойства за поиск постоянной работы, беспокойства о завтрашнем дне и собственной безопасности, моральной и физической. Интерес к жизни является ценой этого заманчивого итога с ярким названием "стабильность". Вот только это было затишье. Лист подорожника, на время создавший видимость лечения, но не полного заживления раны. Где-то ближе к вечеру к Чону пришла блестящая идея - порадовать свою жену еще чем-нибудь. Все-таки она волнуется, чего он определенно не хочет. Она была довольно впечатлительной особой, и ее вероятные походы по врачам служили бы ему укором. В памяти мужчины облачный замок все еще крепко держал оборону их счастливой совместной жизни. Короткая эсэмэска, где она и что делает. Ответ с местом и тем, что она встречается с новым клиентом для деловой беседы. Самое время, чтобы сделать ей сюрприз и приехать, забрав с собой для романтического ужина. Или, может, сходить вместе в кино, где они не были, кажется, полгода. Просмотр фильма дома в теплой кровати казался всегда намного более заманчивым вариантом развития событий, тем более, что им было, чем заняться после просмотра фильма, или даже во время. Недолго думая, Юн вышел из кабинета, попрощался со всеми и покинул здание. Ехать оказалось всего двадцать минут, пробок пока не было, поэтому предстояло припарковаться около заведения и смиренно подождать жену до конца ее рабочей беседы. Машина летела: никаких идиотов на дорогах, быстро зажигающиеся светофоры и отсутствие заторов - о да, дороги, которые он любит. Машина шустро доскользила до кафе, припарковавшись в ячейку белой разметки, находящейся на другой стороне дороги. Чону сделал музыку погромче и стал выжидать. В колонках крутили хорошие треки, и он невольно стал подпевать, всего лишь изредка возвращаясь мыслями к разговору. У парниши был какой-то секрет, причина этих проблем со сном. Кто или что заставили его страдать от бессонницы? Увы, это было как раз тем, что называется личной жизнью. Для того, чтобы докопаться до истины, они должны были по крайней мере стать друзьями и общаться свободно. И увы, этот процесс всегда оказывается сложнее, чем можно себе вообразить. Мужчина постукивал пальцами по рулю, старательно выговаривая английские слова, строчка за строчкой. Он не помнил текста песни, но слова сами слетали с языка. Вечерело как-то уж слишком быстро. Он видел ее, Джиын, в светлом уютном зале кафе, разговаривающую с мужчиной, который сидел к Чону спиной. Они вели непринужденный диалог, она улыбалась клиенту и старательно печатала то, что он отвечал ей. Муж откровенно любовался своей женой. Ее улыбка завораживала, она зацепила его с самого первого взгляда, когда они познакомились еще в университете. Ее мечтательная аура, элегантная походка и нежный стиль в одежде: весь ее образ был аристократичным, но неприступным для многих. Вроде цветка за стеклом, которым можно любоваться, но нельзя потрогать. И ему удалось. Удалось разбить витрину и коснуться ее бархатных лепестков. А потом и посадить цветок в своем саду, чтобы он пах только для него. И нет, сейчас он не ревновал. Скорее хотел ворваться в заведение и поцеловать ее, раз и навсегда показав, кто ее первый и последний настоящий ценитель. Но вместо этого ему на ум просто пришли очередные строчки, которые рождало его окрыленное сердце: Смеешься ты, я слышу звон, что дарит утешение. Лишь на твоих коленях найду я откровение. Улыбки лик, и я погиб, но смерть мне уж мила, Ведь нравишься ты мне и в роли палача. Ему и не хотелось это записывать. Пусть единственным свидетелем этого четверостишия будет голос из динамика. Но вот пара поднялась со своих мест и стала надевать пальто. Песня закончилась, послышался другой раздражающий слух трек. Чону решил не мучаться и переключил радиоволну на другую, более успокаивающую. Его взгляд вернулся к двум людям, что уже покидали заведение. Секундное осознание, мозг выдает ошибку и пытается понять, что здесь не так. Ну конечно: человек, с которым встречалась его жена, был не чужим, но и не знакомым. Его черты лица и статная фигура, ранее облаченная в больничный халат, прочно поселились в сознании, временами вызывая беспокойство на уровне подкорки. Тот самый добродушный врач, что вызвал в Чону запоминающийся резонирующий во всем теле ступор и животную готовность встретить опасность. В фильмах этот тип обычно называется "добрый дядюшка", который оказывается тем еще засранцем. Вот они обмениваются прощальными фразами. Тот тип по-прежнему не дает усомниться в собственной добропорядочности и с улыбкой бросает последние реплики. Чону не слышит, о чем они говорят, но Джиын явно остается максимально довольной их встречей и, развернувшись, направляется к своей машине. И в этот самый миг подсознание опять пробуждается, опять начинает сигналить. Животное нутро рычит, но отступает на мелко дрожащих лапах. Его чуткое обоняние улавливает опасность. Этот зловещий свет уличного фонаря и блеснувшая улыбка. Не та улыбка примерного гражданина и идеального красавца, а мрачная, пропитанная черным древним злом. От нее так и веет нехорошим предчувствием. Чону понимает, что его предыдущее опасение, списанное на нестабильное душевное равновесие, только крепнет, паутиной опутывая разум. И тут ситуация становится еще хуже. Мужчина под фонарем резко отрывает взгляд от уходящей Джиын и направляет его прямо на машину Юна. Сердце замирает и не бьется эти две жалкие секунды, пока наваждение не спадает: врач отворачивается и бредет дальше по улице, оставляя одинокий желтый фонарь позади. Это все удачная сцена для действа: игра света и тени и собственное больное воображение. Формула проста, как два пальца об асфальт. Но внутренний зверь, отвечающий за первобытные инстинкты, продолжает биться и настаивать на том, что это не просто мнимость. И что это не последняя их встреча. И следующая встреча должна наверняка что-то прояснить в отношении Чону к этому настораживающему незнакомцу. Помочь сформировать цельную картину. А до этого момента два желания, желание никогда больше с ним не сталкиваться и желание понять, будут бороться внутри мужчины, истощая его. И вряд ли у него будет выбор. Юн размазал по кожаному рулю собравшуюся на ладонях влагу, просидев без движения еще пять минут. Пока он не взял себя в руки и, как ни в чем не бывало, позвонил своей жене, к которой у него теперь была парочка вопросов.