Призрак, что отбрасывает тень

Время уже близилось к полудню. Кишащий офис будоражился еще больше от близившегося обеденного перерыва. Чону бы с радостью разделил с сотрудниками обед, ведь в шумной компании порой легче было отвлечься от своих мыслей, болтая наперебой то с одним, то с другим. Да и, пройдя весь этот путь как директор компании, не такой большой, но уже вполне солидной, мужчина осознал важность таких на первый взгляд бесполезных мелочей: подобные посиделки хорошо сказывались на атмосфере в коллективе, ведь начальник должен быть не недосягаемым божеством, а самым простым рядовым работягой, который терпит все тяготы компании вместе с сотрудниками наравне. Поэтому Юн и чувствовал себя неуютно и беспокойно, пропуская очередной обед. Благо, на этот счет у него была отмазка про пищеварительное расстройство, которую в этот раз он заранее попросил передать Джонхена. К слову, друг постарался не задавать лишних вопросов, за что мужчина был ему благодарен. Только не очередной колкости про возраст, последовавшей после. Есть не хотелось из-за поселившейся с самого утра в животе пустоты. Вакуум внутри всасывал в себя внутренности, вызывая отвратительное чувство тяжести и неповоротливости. Как будто удалили органы, как у той убитой. Рука постоянно тянулась к смартфону, чтобы в очередной раз проверить, не написала ли ему жена, не предупредила ли о том, что вернулась к нему обратно, в их уютное семейное гнездышко. Однако телефон молчал, мобильный конечно, ведь противное пиликание стационарного то и дело нарушало тишину. Удивительно, но на деле звонка было всего четыре: для мужчины ход времени внезапно приобрел свой особенный порядок. Контрастно беспорядку, творившемуся в его голове. Под унылое тиканье часов время обеда подошло. Толпа как по школьному звонку направилась к выходу, оставляя за спиной опустевший офис. У Чону в кабинете была хорошая звукоизоляция, тем не менее, даже для него разница была заметна. Первым делом он подошел покормить своих глазастых золотых рыбок, удивленно взирающих на мир через толстые стенки аквариума. - Если для Бога мы кажемся такими же, то он вероятнее всего откровенно потешается, - подбодрил себя шуткой. Когда рыбки были накормлены, Чону решил порадовать себя чашкой кофе, перед этим раздвинув пластиковые пластинки жалюзи и осмотрев офисные ячейки. Плечи невольно вздрогнули, так как в нескольких шагах от его двери стоял знакомый ему сотрудник отдела системных разработок. Его плечи обессилено были опущены, а волосы патлами теней нависали над смуглым лицом. И губы, губы что-то невнятно шептали. Хорошая звукоизоляция. Это был тот самый момент, когда главный герой застает одержимого бесами соседа на пороге своего дома. Это не продлилось долго: парень резво вскинул голову и, вероятно, заставил себя улыбнуться, что получилось из ряда вон плохо. Зоркие молодые глаза, в которых обычно горит живой огонек любознательности, заметил за собой слежку. Последовало передергивание, как будто тело работника вспомнило ту неловкую ситуацию, когда он принял Чону за совсем другого человека, поработившего его во снах. Тогда, не отрывая взгляд от директора, Сонун постучал в дверь и открыл ее. У Юна сложилось такое впечатление, что если бы он хоть на секунду отвел взгляд, гость оказался бы за его спиной, нашептывая проклятия. Хотя эта жуткая сцена никак не вязалась с аурой Сонуна, которая говорила об уязвимости и страхе, вызванных кем-то или чем-то. Может, как раз настал тот момент, когда Чону наконец поймет, что творится с этим парнем. И это в свою очередь приведет к тому, чтобы понять вещи, происходящие с ним. Простая цепочка, но непростая логика. Логика, понятная только ему одному. А в делах подсознательных только такой случайной логикой и можно найти ответ на нужный вопрос. Иногда бывают моменты, когда ты на духовном уровне ощущаешь скрежет шестеренок, тянущих своим механизмом целый мир; вернее его безжалостное качение по наклонной судьбы. Они начинают двигаться в другом направлении. - Кан Сонун, не ожидал, что вы не пойдете с коллегами на обед. Я бы пошел, если бы не проблемы с желудком, - непринужденно вежливо поприветствовал вошедшего Чону, направляясь к своему столу. - Жаль слышать. Не пошел на обед, так как как раз хотел поговорить с вами, пока остальные уйдут на перерыв, - Сонун в ответ улыбался, но улыбка его была жалостливо дрожащей. Видимо, внутреннее напряжение делало его нервы очень подвижными. Однако вариант с одержимостью был еще актуален. - Вот как, - перестукнул пальцами по столешнице директор, все еще оставаясь стоять вполоборота перед гостем, - тогда присаживайтесь, я вас выслушаю. - Нет, - излишне резко ответил парень, оставаясь стоять у самой двери в кабинет, - я бы хотел поговорить на улице. Тут немного душно. Чону нисколько не смутила такая просьба. Может, первые побочные эффекты таблеток - временами нервность, а порой - аномальное равнодушие, как будто даже внезапно возникший в спальне Дамблдор покажется нормой: - Хорошо. Тогда пойдемте прогуляемся. Как раз хотел покурить. И кофе, уж очень хочется кофе. Это было последняя фраза диалога, да и последние слова, сказанные ими обоими до того, как они вышли на улицу. Однако мужчины были вовсе не против, и каждый по своей причине: Чону тишина помогала собрать мозги в кучку, а для Сонуна это были последние минуты до обезвреживания бомбы. Вскоре холод бетонных стен и тонн стекла сменился приятным ветерком. Оба почувствовали на лице прохладу. Юн закурил сигарету, направляясь к окошку "Кофе навынос", понимая, что опять травится этой гадостью. Понимал и продолжал обхватывать пальцами фильтр, находя в этом некое эстетическое удовольствие. Джиын, вполне возможно, скоро почувствует запах. И это однозначно приведет к ссоре. - Сонун, вы будете кофе? - без задней мысли, все еще погружаясь в раздумья о жене, спросил Чону. Взгляд обеспокоенных глаз с красивым лисьим разрезом оторвался от стоящего на витрине шоколадного сиропа и вернулся к собеседнику. - Нет, нет, спасибо, - поспешно ответил парень. Судя по манере с их первой встречи и до сих пор Кан Сонун был скромным и добрым, но ярким и позитивным. Из категории людей, которые обычно становятся душой компании. А приятный тембр голоса выдавал потенциал к музыке или озвучке. В любом случае, Сонун располагал к себе, особенно учитывая его сходство с другом Юна по армии, с которым они тогда пережили все тяжести иерархии и ранних подъемов. Однако пока этот явный свет что-то приглушало, не давало раскрыться и заявить о себе. А это еще больше искушало желание понять первопричину, что-то сделать с этим приятным парнишей, у которого еще вся жизнь впереди. Расторопная девушка в окошке быстро управилась с приготовлением латте, поэтому двое спустя пять минут уже двигались по оживленной столичной улице, где шум со всех сторон накрывал тебя с головой. - Не будьте так добры ко мне. Иначе мне станет сложнее, - от этой фразы Юн чуть не подавился кофе, когда делал первый глоток и осматривал улицу на предмет слежки. Паранойя пустила первые глубокие корни. И такое отвлечение сделало слова еще более неожиданными. - О чем ты? - Чону никак не мог избавиться от этой своей привычки. Когда что-то выбивало его из колеи, вежливость куда-то уходила, и он мог перейти на неформальную речь. Это-то сейчас и произошло. - Все шло нормально, пока не появился тот человек, - Сонун будто вел монолог, оставаясь глухим к замешательству собеседника. Его устремленный вперед взгляд оторвался от дали, фокусируясь на Чону. В черных глазах читалось искреннее сожаление, протест, но протест пассивный и мучительно обреченный. Словно у него не было выбора. Появилось новое чувство - любопытство. Верно, базовая черта человека напомнила о себе. Какое-то время она сидела смирно под давлением страха, а теперь подступила к горлу. Кофе потерял вкус, все чувства обратились во слух. - Мне действительно было приятно, когда вы поинтересовались, что со мной творится. Я думал, что лишь я замечаю за собой странности. Точнее, другие их также замечают, только в форме ошибок, совершенных мной на работе или дома, - тяжелый вздох. Да, Джонхен мог быть устрашающим в гневе, поэтому Чону его прекрасно понимал. Друзья на то и друзья, чтобы искренне говорить о недостатках, а шутки Юна про старое дедовское ворчание всегда засчитывались, заставляя менеджера системного отдела кусать губы. - Да, как сейчас помню, все началось около трех месяцев назад. Не думал никогда, что за столько короткое время вся твоя жизнь может перевернуться вверх дном. Конечно, о таком читаешь в книгах, видишь в фильмах, листаешь нелепые новости, написанные на потеху публике. Но чтобы самому, - мужчина заметил краем глаза, как дрожат руки говорящего. И, чтобы унять эту дрожь, Сонун сжал их в кулаки, словно собираясь отвесить по челюсти невидимому врагу, - я только приехал в столицу из Тэгу. Только закончил университет, скопил немного денег, пока учился. Но все же средства у меня были скромные, поэтому поехал искать жилье по карману. Нашел приличное общежитие, чистую комнату. Все бы ничего, только сразу предупредили, что часть здания находится на реконструкции, но денег на полноценную починку нет. И поэтому здание закроется через полгода, окончательно. Условия меня устроили. Я собирался устроиться на работу, еще подзаработать и переехать в место поприличнее, насколько это будет возможно. На этаже со мной жилыми была всего половина комнат, так как часть людей заранее съехала в ожидании закрытия. Разместился и буквально на следующий день познакомился с одним из своих соседей. Это был взрослый мужчина с устрашающим шрамом на лице. Сперва я, естественно, испугался его: он явно походил на человека, что отсидел в тюрьме не менее пяти лет. В самом деле, это оказалось правдой. Однако по поводу его грозного характера я ошибся. В какой-то мере он относился ко мне с заботой, по-отечески. Мы иногда сидели вместе после работы на общажной кухне и пили пиво. На лице Кана появилась улыбка сожаления. Глаза его заблестели, вот-вот будто заплачет. Зрачок остекленел, унося его в воспоминания о тех вечерах, которые остались в памяти приятной ностальгией. Чону ждал продолжения. Однако сложилось впечатление, якобы если он вставит хоть одно слово в это повествование, он все испортит или вообще сделает хуже некуда. Сонун уловил это настроение и вновь испытал благодарность, которая заставила его демонов выть от боли. Они не хотели продолжения. Хотели пребывать во тьме до самого последнего вздоха. Только он обязан был продолжать. Удивительно, но демоны внутри не шли ни в какое сравнение с демонами, обитавшими снаружи. - Но, как потом оказалось, с другой стороны по соседству тоже жил один человек. О нем я дальше и буду рассказывать. Вернее, чтобы поведать обо всем, мне понадобятся обе фигуры. Впервые увидел я его через неделю после въезда. Мы столкнулись у входной двери в здание, он очень любезно придержал мне дверь. Естественно, первой моей мыслью было, что он определенно хороший человек. Вежливый, да еще и красивый. Я даже на секунду почувствовал себя невзрачно. Ну а когда мы поднялись на этаж, то тогда то я узнал: он мой сосед. Парень опять остановился. Его ноги будто приросли к земле, мешая двигаться дальше вперед. Глаза неотрывно смотрели вдаль. За этим последовала внезапная вспышка страха, коснувшаяся радужки. Не медля, Чону проследил за его взглядом. Впереди мельтешили люди и машины, деревья слегка шелестели от ветра. Лучи солнца украшали улицу, делая облик скверов и оживленных перекрестков еще более привлекательным. В общем, впереди не было ничего, что могло бы привлечь внимание. Юн перевел взгляд обратно, всем своим видом показывая немой вопрос. Фигура Сонуна ожила, и он виновато улыбнулся: - Извините. Показалось, что увидел знакомого, с которым общался в университете. «Вранье» - подсказал внутренний голос. - Продолжим, - они как раз дошли до лавочки под раскидистым деревом, которая так и располагала усесться на нее и допить еще теплый кофе. Как раз на этой ноте Сонуну отчего-то захотелось покурить. Чону не был уверен, что парень курил до этого, но все же без лишних разговоров вынул одну сигарету из пачки. Послышался режущий слух кашель. В итоге, чутье Юна его не подвело. Кое-как прокашлявшись, Сонун привел голос в норму и сделал первую нормальную затяжку. - Сперва он мне показался нормальным, даже очень. Но чем больше я его узнавал, тем больше во мне росло чувство беспокойства. Как если бы я шел по темному переулку, и впереди замигал свет лампочки одного единственного фонаря. Его взгляд пугал. И движения: порой его рот мог дернуться в подобие улыбки, но больше похожей на оскал удовольствия. И что начало реально пугать, его прикосновения к плечу. Он не просто клал по-дружески руку, а физически надавливал, будто пытаясь сделать больно. Тогда я впервые и подумал, что у него есть наклонности садиста, и надо держаться от него подальше. Звук, похожий на всхлипывания, нечаянно вырвался из груди Кана, крадя необходимый для продолжения воздух. - Только я было решился стараться его избегать, если что ссылаясь на занятость. Не знаю как я, дурак, мог подумать, что все будет так просто. Вторым этапом стали ночные кошмары, потом, возвращаясь с работы, я стал замечать, что некоторые предметы будто оказываются передвинутыми. Особенно мой дневник, куда я записывал все свои мысли. Из-за этого чувства я и перестал туда что-либо записывать. Но и этого было мало. С ним мы стали видеться даже чаще, чем обычно. Выхожу из комнаты, вздрагиваю: он стоит спиной к своей двери и будто бы ждет. И пристально, пристально смотрит. Смотрит так, будто знает обо мне все. Опять всхлип. Мужественность не выдержала и треснула. Первая слеза как пощечина опалила щеку. Чону, слушая весь этот хаос постоянного давления на младшего товарища, уже попросту не мог дышать. - На четвертой стадии я уже проснулся месяц назад и обнаружил, как он нависает над моей кроватью. От его высокой фигуры в комнате стало темно-темно, только черные глаза сверкали ярче, чем сама тьма. Потом узнал, как он все это время попадал в мою комнату: у хозяйки общежития была внучка, с которой он благополучно переспал. А дальше, как и ожидалось, слепок и в карман. Узнал и о небольшой дырочке в стене, через которую он незаметно наблюдал за мной, отчего почти каждый раз находясь в комнате у меня ни с того ни с сего бегали табуны мурашек. И венцом всего стали установленные прослушки и жучки, паручку которых я случайно обнаружил то на полке с книгами, то в нагрудном кармане косухи. Он буквально знал обо мне все, - от слез слова казались еще приглушеннее. Сонун коснулся своих волос и остервенело растрепал их, словно пытаясь вырвать клок-другой. - И хотите знать последнюю, пятую стадию. Ту, на которой я и сейчас нахожусь? - Чону знал, что не было смысла отвечать, но все же разлепил пересохшие губы и произнес: - Хочу. - Он сделал из меня убийцу. Сперва отвел и убил на моих глазах, заставив сделать оставшуюся грязную работу и выпотрошить тело. А потом и сам вложил в мои руки нож, не давая его выпустить. Я убил его сам, убил своего второго соседа. Единственного, который верил, что рядом со мной живет псих. Чону рассмеялся. Демон Сонуна переселился в него, вынуждая рвать глотку. Да так, что несколько прохожих испуганно обернулись. Ведь смех был не веселый, а покалеченный: Юн все еще надеялся, что это была мерзкая-премерзкая шутка. Кан не убирал лезущую в глаза челку, смотря на истерику так, будто это и было наиболее вероятным исходом. - Да шутишь ты, шути... Смех остановили сильные жилистые пальцы, вцепившиеся в его плечи: - Я дал всю информацию, что мог. Теперь ты и сам догадаешься. Скажу только последнее, что он приказал мне передать, - опешивший Чону видел в его зрачках свое отражение. И больше не смог оторваться, слушая последнюю часть утомительного рассказа: «Он много в мир вложил, От века Богу брать, Сатанаил. И в Вечности качаются две чаши Одних весов: они — его и наши».* Когда плечи освободили от тисков, Чону вновь обрел свои мысли, сбрасывая гипнотическое наваждение. Ноги встали так быстро, что в коленках хрустнуло, и понесли его прочь. Эти строчки вырисовывались не просто словами, они должны были к чему-то привести. Ведь он теперь знал, все знал.