Призрак, что отбрасывает тень

Вечер был на удивление ясный. Небо переливалось от голубого к насыщенно синему, так и не в силах выбрать основной оттенок. Именно такая чарующая атмосфера привлекала парочек прогуливаться под фонарями, наслаждаясь свиданием и нашептывая друг другу милые или даже пошловатые комплименты. Многие счастливые мгновения собирала под своим кровом темнота, но также она укрывала и заблудших путников, и одиноких скитальцев, и даже существ с не совсем чистыми помыслами. Ночь всем была матерью и покровительницей. Джэхо, выкуривая свою последнюю сигарету после работы, давясь не только дымом, но и усталостью, невольно залюбовался. Подумать только, после тяжелого рабочего дня в нем еще оставалось чувство прекрасного. Сигарета таяла медленно, бумага тлела, будто дразня. Но это и было на руку - домой совсем не хотелось. Со своей красавицей-женой они последнее время часто ссорились. Она часто кричала, возмущенно вскидывала руки вверх и кривила аккуратно прорисованные брови. Может, кому-то и шла к лицу злость, но не ей. Иногда казалось, что она питалась его негодованием и чувством вины. Ведьма. Но любимая. - Еще и эти дебилы, - простонал мужчина, смотря на часы. 11:30. Практически детское время. Он привык полуночничать. Вроде становишься боссом, а работы только прибавляется. Два сотрудника, которые пару раз чуть не подрались на рабочем месте, тоже неплохо действовали на нервы. Однако серьезный разговор, на который директор потратил чуть меньше часа, должен был хотя бы сбить спесь. И ведь не уволишь - специалисты отличные. Доведут - так тому и быть, но не раньше, - терпи, - приказал сам себе. Ничего, сегодня он порадует жену билетами. Чону повел себя довольно щедро, ради компании для своей Джиын даже оплатил их билеты. Это может послужить примирительным флагом в их напряженных взаимоотношениях. Такой жест, дружественный жест и выказанное доверие к нему, возвращали Джэхо в их университетские годы. Да-да, тот случай, когда он осознал - хорошим другом ему не быть. Не тогда, когда между ними женщина. Не тогда, когда тебя бесит этот взгляд, в которым проскальзывает холодное презрение. Тогда, когда в его венах текла горячая кровь, это все в совокупности стало одним большим камнем преткновения, что провел черту и заставил его совершить то, что он совершил: бросить своего старого товарища, да еще и младшего, когда он мог обойтись не только парой синяков. Но он не смог заставить себя подойти и помочь. Так же, как и не хотелось видеть то, что произошло дальше. Просто сделать вид, что тебя это не касается. Остаться в тени и впервые почувствовать, что такое злорадство - наслаждение возмездием чужими руками. Но возраст и продолжение их дружбы заставили стыд проснуться. Поэтому Джэхо и расплатился за свой грех, когда дал Чону деньги, ибо никто другой не решался. Что взять с бедного мальчика из Пусана, да еще выращенный матерью-одиночкой? В раздумьях сигарета закончилась. Луна осветила лицо, вынудив блаженно закрыть глаза и чуть-чуть понежиться под лучами ее мягкого сияния. Нет, он еще не расплатился. И, кажется, не расплатится. Ведь ее где-то там, в глубине души, он все еще любит. Любит и взваливает на плечи еще больший груз вины, желая чужую женщину, когда есть своя. Пламя затушено небрежно о крышку урны, а бычок летит куда-то в темноту, разинувшую пасть. Кажется, стена, к которой он прислонился, успела нагреться. Забросив сумку на плечо, мужчина направился к парковке. Он прошел по спуску, ведущему под землю, обогнул шлагбаум и наконец вышел к боксам. Тело уже хотело очутиться в салоне, а рука мысленно переключала радио на нужную волну. Жаль, не удалось припарковать автомобиль около выезда, ибо часть сектора была закрыта на ремонтные работы. Вокруг поставили довольно невысокие заграждения с красно-белыми предупреждающими полосами. Джэхо меланхолично оглядел хрупкий сетчатый заборчик: - Сколько они еще собираются мусолить с ремонтом, - недовольно проворчал. Промелькнула вертикальная тень, будто что-то метнулось с той стороны. Мужчина почувствовал замешательство и остановился, стряхивая наваждение. Пристальный взгляд - ничего. И никого. - Сегодня нужно хорошенько выспаться, - сокрушенно подметил Джэхо и решил продолжить дорогу к машине. Но на этом все не закончилось. Тень возникла вновь, на этот раз стремительно зайдя с правой стороны и слившись с его собственной тенью. Одно неосторожное шарканье по бетону, где-то здесь, совсем близко. Джэхо собирается обернуться. Не успевает. В шею вонзается игла, тонким хоботком задевая нервы. Это действительно больно. Мужчина пытается развернуться, но его движение перехватывает рука в плотной кожаной перчатке, накрывшая рот, не позволяя издавать громких звуков. Сзади к телу прижалась высокая фигура, закрывшая собой свет подземных фонарей. Слабость сковала довольно внезапно, поражая сперва онемевшее горло, а потом и ставшие ватными конечности. Мунджо нравилось смотреть, как сила постепенно выходит из тела. Сперва по венам течет кровь, мышцы перекатываются, а языки выстреливают проклятиями. Однако потом проклятия сменяются мольбой, сила - бессилием, а мышцы превращаются в бесполезную груду мяса. Вот как сейчас, сперва сильное сопротивление угасает, ноги подкашиваются и больше не могут держать тело, наконец капитулируют, теряя двигательную функцию. - Сейчас поспишь, грешники должны спать вечно, - кожа перчаток скрипит, игла, чье присутствие уже не чувствуется, покидает тело, а горло накрывают жаждущие доминирования ладони. Короткие хрипы почти не нарушают тишины парковки, а ночной сторож в самом конце наслаждается очередной хитовой песней, попивая остывший кофе в перерывах между натужным пением. Последнее, о чем думает заложник несправедливой насильственной смерти: он просит прощения. Перед всеми. И проклинает того, чье лицо ему не удалось увидеть. Хватило холодного острия блеска и порочного желания, чтобы жертва умирала на его руках как можно дольше, в глазах напротив. Самый страшный взгляд, который ему доводилось видеть за свои тридцать лет. И тогда пришло осознание: грешник перед ним. А он - всего-лишь слабый человек. Луна стала свидетельницей того, чего не должна была видеть. Будто длинными рукавами лик ее затянули пушистые облака. Раз, и волшебство ночи испарилось, делая ее заурядной. Глаза Джэхо закрылись и никогда больше не открывались. Сожалел ли он о своих поступках? Конечно. Крылись ли в нем совершенно рядовые помыслы, которыми было никого не удивить? Безусловно. И, может, их отношения с Чону круто повернулись бы в лучшую сторону, дабы противостоять одной большой опасности, однако второму было об этом уже не узнать. О произошедшем его оповестят по телефону, уже полиция. Улик никаких не окажется, кроме разве что пару раз промелькнувшей на камерах фигуры. Место преступления было на удивление удачно расположено. Кошелька при жертве не окажется, поэтому все спишут на стандартный случай ограбления. Трясущиеся руки еще долго не будут способны двигаться без дрожи. И, чтобы она прекратилась, Юну придется взять в руки ручку. Когда ты пишешь, в тебе появляется новая личность, которая будто обособленно существует от всех происходящих в реальности событий. Мужчина призовет ее, как свой собственный вид успокоительного, попросит встать у себя за спиной, перехватить теневой ладонью ручку и забрать всю ту боль, которую он испытывал. Чернила выводили буквы, которые складывались в слова, а потом и гневные строчки. Если упорядоченности в мире не существовало, а всегда господствовал лишь хаос в различных формах, то сейчас он прорвал сдерживающий барьер и завладел сознанием. В какой-то момент мужчина осознал, что пишет только одно слово. УМРИ. УМРИ. УМРИ. Даже тогда, когда Джиын кинулась к нему на грудь, оплакивая старого доброго друга, в его голове мантрой звучало это слово. Он гладил ее по голове, шептал все самое успокаивающее, даже если не думал о том, о чем говорил, и сломанной шарманкой повторял про себя свое отныне кредо. Как и ожидалось, теперь ей не с кем было ехать, и, дабы выполнить моральный долг, она останется на похороны. Тот человек, точнее совсем не человек, так и планировал. Это был ультиматум одновременно с коварным препятствием. Однако у Чону родилась идея, как сделать так, чтобы Джиын хотя бы не появлялась в этой квартире. Даже если она будет дальше от него, но в пределах одного города, этого все равно будет достаточно, чтобы обезопасить. Успокоив себя этой мыслью, муж взял супругу за плечи и молчаливо приказал успокоиться и внимательно слушать: - Прошу тебя выслушать, что я собираюсь сказать. Минджон наверняка сейчас очень тяжело. Я предлагаю тебе собрать некоторые вещи и поехать пожить у нее пару дней, проследить за ее состоянием. Ты - девушка, тебе должно быть легче окружить ее вниманием. Ей главное не оставаться одной в ближайшие дни, пока рана еще слишком свежая. Я позабочусь о похоронах, так что волноваться не стоит. Джиын внимала всему, но будто не сразу поняла, что от нее требуют. А когда поняла, со свистом вздохнула и еле слышимым голосом поинтересовалась: - А как же ты? - его сердце сжалось. Мысленное яростное "умри" сменилось на душераздирающее "прости". Он сам не осознавал, как в этот момент бурей эмоций был похож на умирающего Джэхо, брошенного на темной парковке. И внутренний шторм прошелся лишь рябью по видимой глади воды. Сейчас ему главное спровадить любимую. - Со мной все будет хорошо. Я очень волнуюсь за Минджон. Именно она потеряла своего единственного мужа, - на этот раз тонкая шея качнулась в легком кивке. Через десять минут она уже звонила начальнице, а через час обнимала на прощание. Зазвонил телефон. Номер был не определен. Голова не сразу заработала, так что первой мыслью было - он. Не думая ни о чем, схватил трубку и прорычал: - Ты, - но слова застряли в горле. И правильно, ведь звонил совсем другой человек. Тот, от кого он как раз весточки и ждал. - Здравствуйте, Господин Юн. Я собрал всю информацию про приют "Ханыль". Что касается того мальчика на фотографии, то его действительно зовут Со Мун Джо. По нему я также нашел кое-что интересное. Мы можем встретиться где-то и поговорить лично, либо я отправлю по почте пакетом или сканами через сеть. - Я сегодня свободен, - даже если бы были дела, все равно бы это сказал. Траур носится под сердцем, - вам будет удобно в пять в месте, координаты которого я скину заранее? Это довольно уединенное кафе. Последовало согласие. После того, как стены дома опустели, здесь стало невозможно находиться. Часы показывали десять утра. Времени была еще уйма, можно было приехать туда заранее и зайти в несколько магазинов. На таком плане и остановившись, мужчина быстро собрался и вышел на улицу. Опять дороги радовали относительным отсутствием пробок. В нужном районе оказался буквально через двадцать пять минут. Юн стал прогуливаться вокруг и заглядывать в близлежащие магазины одежды. Ему не важны были ценовая категория, бренд, стиль, фасон - вся их значимость растворилась перед желанием ходить сомнамбулой и трогать, просто что-то трогать. Прощупывать подушечками пальцев плотную или легкую материю, переворачивать ценники и искать нужные размеры. Такие небольшие действия вводили в некий транс, позволяющий забыться. Так один магазин сменялся другим, футболки сменяли рубашки, а брюки - джинсы. Все пестрело различными цветами, где-то пуговиц было больше, а где-то карманов. Время незаметно летело, милостиво давая возможность потерять счет времени. Ближе к четырем мужчина понял, как затекли его ноги, несмотря на периодические заходы отдыха на пуфиках. И до сих пор в руках не было ничего, кроме небольшого пакетика с футболкой: простая, черная, со стандартным вырезом и красными буквами, гласившими "devil". А потом первая буква зачеркивалась, создавая забавную игру слов. Символично. Иронично. Трагично. Колокольчик оповестил о покинутом помещении. Было уже четыре. Можно было засесть в кафе и дождаться гостя, попивая латте без добавок. Информатор пришел вовремя. Им оказался довольно молодой парень, чуть младше тридцати лет на вид. На нем были джинсы и плотная толстовка, изображавшая какую-то сцену из Спанч-Боба. Они пожали друг другу руки и сели. - Ну что же, хочу сказать, что основную информацию было найти довольно легко. Детдом оказалось даже проще, чем я предполагал, - он выложил на стол распечатки кое-каких статей и ткнул в одну из них, - приют "Ханыль" был небольшим местом, которое спонсировалось фондом благотворительной организации "В добрые руки". Как фонд, так и приют были небольшими - в приюте две нянечки и детей пятнадцать штук изначально. Потом некоторых шестерых подобрали новые семьи, осталось их девять. Тогда-то к ним и поступил один малец в возрасте восьми лет, и это как раз наш Со Мун Джо. Юн стал разглядывать фотографии того приюта и окрестностей, а также фотографии детей. Тем временем, собеседник продолжил: - И все не так просто с его прошлым. Перед тем, как поступить туда, его держала у себя полиция, комитет по работе с детьми и детский психолог. Как оказалось, его похитили в возрасте трех лет у одной супружеской пары. Некий Чон Джу Хван. И о нем тоже есть, что сказать: он издевался над женой, а потом в один прекрасный момент облил ее бензином и поджег. Их дом стоял на отшибе, поэтому о случае стало известно не сразу: на пятый день после ее смерти ее убийца сам не выдержал и пришел в полицию, во всем сознавшись. Убитая не могла иметь детей, поэтому, как сказал психоаналитик, мальчика похитили, чтобы создать "полноценную семью". С ребенком были тоже проблемы после его освобождения из плена: тощий, с увечьями по всему телу в виде синяков и ссадин, - и тут прилагались фотографии. Чону испытал приступ тошноты. "Похититель и убийца сдается с поличным" гласил заголовок местной газеты, - в общем, до приюта парниша успел много всего пережить. Единственное, что хорошо было для него - настоящие родители к тому моменту, как его нашли, были мертвы уже год, автомобильная авария, так что на его счет перевели крупную сумму наследства и выплат по страховкам. Так что по достижению совершеннолетия все деньги перешли ему. - Есть что-нибудь по его жизни в приюте? - информатор задумался. - Ничего такого. Детей продолжили брать семьи, надолго там задержались всего пятеро. Мунджо закончил школу, получил деньги и пошел учиться в Университет Йонсе на медицинском. Единственное, за время его пребывания, случился несчастный случай с одной из воспитанниц. - Какой? - спросил Чону с большим энтузиазмом, чем рассчитывал. Собеседник с пониманием улыбнулся и довольно сказал: - Да, под это дело я тоже рыл. Когда Мунджо было тринадцать, а девочка - на два года старше, ее потеряли в один день вечером на перекличке. Пошли искать, но потом вернулись и решили подождать до утра. На утро пошли вновь искать, нашлась в километрах двух в горной речке. Там были скалы и небольшая пещера. Вероятно, она играла, забрела к ручью, от страха ночью спряталась в пещеру, но упала, ударилась головой о камни и захлебнулась. Все выглядело именно так, так заключила и полиция. - А что сказали дети? - Детей, конечно, опросили, как и воспитательниц. Но опять же, дети сказали - играли в прятки, ее не нашли. Девочка была нелюдимой, ребята некоторые признались, что брали в игру с собой из жалости. Поэтому заигрались и вовсе забыли, что не нашли ее. Воспитательницы же сказали, что она любила прогуливаться одна, вот и ушла случайно туда, куда не следовало. Не подкопаешься. Явно несчастный случай. На этот раз статья местной газеты ограничилась короткой заметкой о смерти девочки. От такой халатности к чужой кончине Юна опять затошнило. И снова его настораживало слишком удобное словосочетание "несчастный случай". - Спасибо. Деньги я сейчас переведу, вы хорошо поработали. Могу забрать распечатки? - Конечно, - без возражений. Они обменялись рукопожатием, а Чону взял визитку с контактами на всякий случай. Почему-то мужчина был уверен, что его услугами еще воспользуется.