Призрак, что отбрасывает тень

То самое чувство, когда мучительно не хочешь просыпаться. Не из-за желания подольше понежиться в кровати солнечным утром после бессонной ночи за работой, не из-за горячего секса с замечательной женщиной или, на крайняк, из-за одинокого вечера за бутылкой вина. Нет, это все блаженные фантазии последнее время. А реальностью стали ночные кошмары, мания преследования, истерики и, наконец, оглушающий успех тупого удара по голове от собственной жены. Обычно после такой насыщенной жизни человек пишет успешный роман, автобиографию, и живет на свои авторские права, мотаясь по серьезным шоу, где люди обсуждают насущные проблемы человечества, или же дают интервью в студиях с мягкими диванами и дотошными репортерами. Его один раз приглашали на интервью, чтобы вывести какую-то предпринимательскую статистику. Вновь просыпаясь от ослепляющей боли, из-за которой отказываешься даже открыть глаза, Чону мечтал о двух вещах - месте и воде с болеутоляющим. Все-таки решившись открыть глаза, мужчина обнаружил себя в довольно просторном помещении. На потолке болталась одинокая лампочка, местами на голой шпаклевке проглядывали ржавые разводы. Юн вспомнил полицейский участок, всеми силами желая там сейчас оказаться. В обители справедливости хотя бы можно было покурить. Именно на фоне боли никотиновая ломка дала о себе знать. Недалеко от лампочки на стене у самого верхнего края засело узкое решетчатое окно. Бьющий в него белый свет говорил о том, что он либо проспал несколько часов, либо целый день. Шатен решился приподняться, чтобы осмотреть комнату на наличие предметов. Напрасно, по его вискам будто разлилась ядовитая ртуть, сжигая к хренам сосуды в мозге. Кровь на правой стороне лица застыла и неприятно стянула кожу. Он ухаживал за кожей, поэтому знал - это походило на ситуацию, когда косметическая глина застывала на лице, пока ты опрометчиво засыпал, забыв смыть маску. Перед лицом перестали более или менее плясать черные круги, позволяя увидеть на противоположной от него стене крепления для кандалов, ржавые и наверняка очень тяжелые. Вот засранец! Он его насколько недооценивал, что даже не заковал! Такое отношение к жертве было не характерно маньяку, чьи желания были, очевидно, довести и замучить жертву. Он опять его не понимал. Не понимал! НЕ ПОНИМАЛ! Чону яростно крикнул. Его горло было не в том состоянии, поэтому вышло уж очень надрывно и хрипло. Боковым зрением пленник что-то увидел. Оно стояло в углу и не сразу попалось на глаза. Истерика. Заключенный просто впал в истерику, ложась обратно бессильно на пол. Он немного стукнулся затылком, но в целом все перекрыла волна пассивности и тупого желания отомстить. В углу стоял стакан с водой, а рядом на чистой белой салфетке лежала пара таблеток. И Юн мог с уверенностью сказать, что это было обезболивающее. Как в самой лучшей чертовой больнице, а не в подвале у психа, который убил его жену. Женщину, ставшую когда-то ему поддержкой и опорой. Его луч света, который так скоропостижно угас. Он отказывался верить в ее предательство, но пораженный ментальной слабостью мозг не мог не принять во внимание очевидные факты - а именно взгляд Джиын и последующий удар. Уже со слезами на глазах, которые превращали картинку в мыло, шатен достиг угла и, схватив стакан, с торжеством кинул его об стену, расщепляющую стекло на осколки, а потом с не меньшим энтузиазмом наступил на белую салфетку, кроша таблетки и отпечатывая на белом грязный след от подошвы ботинка. Одежда была на нем все еще прежняя, пропахшая потом и слезами с кровью. Лучший одеколон. Юн знал, что вода и таблетки могли облегчить его страдания. Он почему-то чувствовал, что это точно не яд, способный причинить ущерб здоровью. Если бы это было изначальной целью Мунджо, он бы его так не изводил, убив сразу, после пары встреч. Из-за резких движений, к которым тело физически не было готово, мир закружился, а зубы заскрипели. Однако начавшего метаться по клетке пса было не остановить. Вот и Чону не остановился. Он подбежал к двери, дергая за ручку. Та была не заперта. С силой открыв ее, до удара о голую стену, Чону ринулся по коридору, уже не просто скрипя зубами, а от тошноты и боли пуская пену изо рта. Благо, узкий коридор быстро привел его в также просторную кухню, где на стуле сидел сам виновник произошедшего. Он держался спокойно, пил вино. Никак не выдал своим видом осведомленность о внезапном посетителе, хотя наверняка слышал все эти громкие звуки после его пробуждения. Лишь черные глаза заблестели из-под черной челки. Как та история про черного-черного человека в черном-черном мире с черной-черной душой. - Сука. Я тебя убью, - у него не было ничего: ни преимущества в виде оружия, ни здравого ума для осмысленного плана, ни даже хорошей физической формы после кровопотери и сотрясения. Тем не менее, не задумываясь об успехе своих действий, Юн кинулся на подлеца хотя бы ради того, чтобы утолить свою жажду мести сладостным насилием. На десерт ему нужна была лишь голова злодея. Мужчина подскочил к сидящему за столом брюнету, выбил у него из рук поднесенный к губам бокал вина, смачно, что было силы, ударил в челюсть и, встряхнув саднивший кулак, уложил ладони на еле теплую шею. Даже температура тела говорила о том, что находящийся перед ним человек - уже мертвец. На эти действия Мунджо никак не отреагировал: он сидел с полностью бесстрастным лицом, только вернув голову в привычное положение после удара и ощущая сомкнувшиеся на шее пальцы. Дантист не улыбался даже, а прокручивал в голове что-то. Он дал пять секунд, чтобы его пленник насладился его же хрипами, дал почувствовать в себе хозяина ситуации. Только чтобы потом все же улыбнуться и воткнуть в плечо подготовленный заранее шприц. Иглой были задеты напряженные мышцы, отчего тут же ноги нападавшего подкосились, бросая его под ноги Мунджо. Он опять надел черную водолазку, жнецом смерти возвышаясь над Чону. Юн, наконец осознав всю глупость своих действий, не удержал слез, которые предшествовали новой волне слабости: эмоциональной и физической. - Как я уже понял, ты не принял обезболивающее, которое я тебе оставил. Не принял и того, что я не надел на тебя металлические оковы, - Мунджо со знанием дела хмыкнул и ухватил подбородок всей ладонью, удерживая голову на весу. Снадобье действовало быстро, пленник уже готов был откинуться на холодный пол, - тут и обезболивающее, и транквилизатор, чтобы ты успокоился и был готов выслушать меня. Чуть только Мунджо ослабил хватку на челюсти, шатен поспешил упасть на пол, больно ударяясь скулой. На его лице уже была пара ссадин после пробежки по лесу. А теперь будет и синяк. Чону даже не мог ничего сказать, язык будто онемел и распух, делая рот неподвижным. Тело постепенно переставало принадлежать ему, конечности медленно пропадали, словно желали сбежать, как одежда от мальчика-грязнули из детской сказки. Это все происходило в тишине. Краем глаза наблюдая за жертвой, которая все еще пытается подвигать хоть какой-то частью тела, брюнет достал новый бокал и налил в него порцию вина взамен разбрызганной по столу и полу. Язык обжигала приятная горьковатая смесь вместе с предвкушением воспитательной беседы, как про себя окрестил ее псих. Он с раннего возраста замечал, как людьми легко управлять, когда знаешь, чего они ожидают. А с возрастом отточил этот навык, выстраивая вокруг себя стену безупречной видимости. И только некоторые могли заметить, что с ним что-то не так. И у них, обычно, было два пути: в мире живых или в мире мертвых. Беспомощность людей завораживала. Многие были гордыми и статными, знали свои права и обязанности, жили своей жизнью. Но когда вставал вопрос о том, чтобы эту жизнь потерять, так убого ползали под ногами. Чону должен был в тишине постепенно потерять способность двигаться, погружаясь в осознание собственного одиночества. Это было лишь витаминкой перед терапией. Допив вино, Мунджо аккуратно зашел за ноги лежащего на полу, подхватывая под лодыжки и таща по коридору обратно в комнату. Тело было довольно увесистым, под темными волосами выступила испарина. Под веселое насвистывание скрипнула дверь, зазвенели кандалы. Они ждали своего часа с самого начала. Без особого труда дантист поместил туда обезвоженные руки и защелкнул крепления, дергая на пробу. Цепи были довольно короткими и располагались относительно далеко друг от друга, так что Чону был практически распят. Брюнет не спешил. Он спокойно сходил за подушкой, чтобы было помягче сидеть, и примостился перед своим заключенным. Юн мог только моргать и слегка шевелить губами. Такому спокойному слушателю Со не мог не нарадоваться. Сам виноват, беседа могла происходить намного комфортнее. На самом деле сейчас он еле сдерживал ярость внутри себя: пленник совершенно не ценил доброты. Насладившись Юном в закованном виде и тем самым немного успокоившись, Мунджо начал монолог: - Наверняка, ты гадаешь, где находишься? Что же, напрямую я на этот вопрос не отвечу. Не потому, что жалко, а потому, что это - часть твоего воспитания. Ты почти закончил с первой частью, когда раздобыл информацию обо мне и добрался до пещеры. И я знаю наверняка - ты близок к разгадке, ведь ты у нас - умный мальчик: директор компании, которому слегка за тридцать, примерный муж и, что уж греха таить, пример для подражания. Ты вскоре найдешь ответ, - Мунджо как-то странно зажевал губу. Только в его случае это не было признаком волнения, - и, готов дать руку на отсечение: то, что беспокоит тебя больше всего - почему именно ты. Внезапно дантист будто подавился и похлопал себя по животу. Несколько наигранно. На самом деле, ничего больше, чем простые смешки странной тональности. - Действительно, почему, - вскинул голову и стал серьезным, втыкая иголки в стену напротив лишь взглядом, - я и сам не знаю. Чувство, что человек мне подходит, возникает спонтанно. Это как озарение. Я вижу их глаза и понимаю: вот оно. Можешь считать это божественным озарением, знамением. В приюте одна такая дамочка постоянно твердила о Боге, поэтому моим последним подарком ей стала Библия. Она стала частью представления, и, с ее слов, я подхожу под описание святого: видения есть, и невидимая рука, влекущая меня вперед. Чем не миссия? Поэтому, технически, она умерла от руки Бога в лице моей и должна быть благодарна. Видишь, как просто сложить два плюс два и подвести под свои стандарты. В голове Чону всплыло единственное - мертвое тело той женщины со священным писанием в руках. Так вот, чем она провинилась перед ним - напичкала его возможностью приплетать Бога. Чтобы отвлечься, оставалось сканировать непроницаемые черные глаза. Странно, это с одной стороны абстрагировало, а с другой - еще больше погружало в монолог собеседника. - Только предчувствие успеха - это еще не все. Важно соответствовать двум качествам - взбудоражить мои инстинкты и находиться в эпицентре жизненных проблем. Сонун жил рядом. Я также сразу понял, что он мне подходит. Решил с ним выпить, там и выяснил от пьяного мальчишки: только переехал, проблемы с работой, да еще перед отъездом из родного города девушка бросила. Целый букет. Говорил, что никого нет, вокруг одни незнакомцы в большом страшном городе. Вот я и стал его проводником. С тобой было похоже - глаза, такие на первый взгляд уверенные, но внутри страх - потерять все. Это немного отличалось от предыдущих, но еще больше заинтриговало - я мог добиться второго критерия, постепенно забирая у тебя дорогое. Какая простая причина. Джэхо и Джиын не были виноваты, они просто оказались его слабыми местами, его препятствиями на пути в становлении идеальной жертвой для психопата. Слезы, сплошные слезы. А сейчас, спустив первые две, Чону даже не мог уткнуться в грязные руки, чтобы остаться наедине с самим собой. Хотя, это уже было не важно. Он слишком привык к этому чувству вечного преследования. Мужчина с ужасом наблюдал, как к нему наклоняется Мунджо, чтобы методично мягким платком вытереть стекающие слезы. Брюнет даже с особой осторожностью касался посиневшей щеки, боясь причинить боль. Внезапный прилив нежности? - Ты прав, все из-за тебя. Мне нужен был ты, а не они. Только ты, без всяких там довесков, - он нежно улыбнулся и вдохнул запах влажного соленого плотка, - тебя пошатнуло уже то, что ты нашел одно из моих произведений. Я неплохо успел обучить Сонуна, пока не нашел тебя. Я отложил ради тебя всю работу, предвкушая сегодняшний день. Мой метод - особенный: я даю понять, что все, чем ты жил до этого - не более, чем иллюзия. А вот жажда крови - истина. То, что стоит вывернуть наизнанку. Твоя жена оказалась предательницей. Друг - встречался за твоей спиной с ней, а потом был убит мной. Работа - да, важна, но не давала чувства удовлетворения, не так ли? - если бы мог, от комментария про Джэхо Чону бы содрогнулся всем телом, как от мощного разряда током. Ну конечно, чего еще можно было от него ожидать. Задобрил его большой услугой когда-то, чтобы не осталось поводов отступиться от Джиын под предлогом "долга". А Мунджо тоже смотрел прямо в глаза, считывая, как детектор, смену настроений. Чону не замечал, но блеск зрачков слегка менялся, как и морщинки вокруг глаз и рта, даже носа. Бинго, он уже реагировал на свое прошлое как нужно - с презрением. То, что связывало его с "нормальным" миром, теряло свою силу. Оставалось закрепить успех. Именно печатью. Чтобы подкинуть пищу для размышлений. Мунджо коснулся сперва губами зуба в своем кольце, а потом встал с нагретой подушки и, опустившись на колени перед пленником, коснулся и его кольца. Это был символ их духовной связи. Джиын никогда бы не смогла такого добиться, ведь была слишком слепа. Снова самодовольная улыбка. Не снимая ее с лица, Мунджо находит своими губами губы Чону. Невесомо сперва, а потом настойчивее, чтобы оттиск его губ стал отчетливее, чтобы печать трехстороннего договора нельзя было стереть. Кажется, полузакрытые веки шатена открылись по-максимуму. Он не может уйти от неприятного ощущения. Лишь молить о конце. А еще лучше - лихорадочно думать, к чему этот весь фарс. Перед поцелуем он коснулся зубов мертвых людей, и эта мысль не давала покоя. Когда губ касается язык, хочется встать и переломать ему все кости. Во рту как последнее напоминание был аромат жены, который теперь был безжалостно стерт. Этого ли он добивался, или были другие причины? Отвращение сменилось задумчивостью. Юн прикидывал и не сопротивлялся горячему языку. Брюнет хотел целиком забрать последнюю память и поделиться своими сумасшедшими идеями через прикосновение тел. Как можно ближе и жарче, чтобы огонь безумства загорелся и там, где его постоянно тушили. Да. С таким пламенем, какое он продемонстрировав, разбив его бокал и смяв щеку кулаком. Мунджо отстранился, вытирая слюну тыльной стороной ладони. Поцелуй вышел смачным и вкусным, но чего-то пока не хватало. У него как раз было припасено кое-что, чтобы это исправить. Вновь покинув комнату, Мунджо оставил помещение под завесой тихого одиночества пленника. Его сердце все еще панически билось, а рот всеми силами порывался сплюнуть. Желательно вообще залить туда бензин и поджечь, ведь температура обеззараживала. Мунджо, никак не думая, по всей видимости, о своем последнем действии, притащил ноутбук и колонку. Распахнул крышку, подключил устройство по блютузу, открыл какую-то вкладку и развернул экран к зрителю. Чону все мгновенно понял и зажмурил глаза. На него смотрело изображение с камеры, которая снимала смерть жены. Конечно, Со уже приготовил ему великолепный фильм. - Звук будет на полную. Даже закрыв глаза, ты от него не уйдешь. Но, малыш, и их ты рано или поздно откроешь. Темнота становится невыносимой со временем. Нажав на пуск, палач покинул комнату. Вскоре послышались и первые отчаянные крики. Закрывшись в спальне наверху Мунджо включил органные композиции Баха и невольно вспомнил, какими теплыми были чужие губы, несмотря на холод. И от них все еще пахло кровью.