Призрак, что отбрасывает тень

Она исчезла также внезапно, как и появилась. Кажется, в носу от присутствия неведомого застряло зловоние разлагающейся плоти. Он окончательно потерял из виду образ некогда любимой женщины. Вместо прежней девушки перед глазами стоял корявый раздутый труп, который больше не побуждал к нежности, а лишь к страху и отвращению. Ее мокрые пальцы проходились по телу, скользили, а кое-где от ошметков рыхлой кожи оставались отпечатки. Сырое и холодное, как если бы на Чону вывалили ведро с рыбой. Мужчина не задумывался о том, что это только видение, реакция организма на психотропные препараты. Просто хотелось уйти от запаха протухшего мяса, от холода и этого вполне реального веса сверху. Даже если он не должен был испытать никакого физического контакта, мозг умело манипулировал всеми шестью чувствами, создавая замечательную постановку, где шатен в ужасе метался под мертвой женой. Течение времени осталось загадкой, только натертые наручниками от постоянных попыток выбраться запястья саднили и уже начинали кровоточить, а виски знойно сдавливало от прилива адреналина. Когда все прекратилось, Юн не смел пошевелиться, предрекая ее скорое появление. Чтобы обвисшее лицо вновь оказалось над головой, напоминая о том, что он хотел забыть. Одно лишь мозг не забыл - кто во всем виноват. Мыслительный центр готов был ассоциировать любое несчастье, любое кармическое совпадение с одним конкретным именем, которое стоило добавить восьмым смертным грехом в список. Чону никогда не считал себя человеком, который делил мир на черное и белое по линейке. Он всегда рационально взвешивал, однако именно сейчас свет не показывался вовсе. Мужчина прижимал затылок к кованой спинке кровати, чтобы голова бессильно не рухнула на подушку, создавая замечательный момент для существа показаться вновь и напасть из слепой зоны. Взгляд лихорадочно гулял из стороны в стороны, силясь выцепить что-нибудь, похожее на подсказку. И он увидел, но не отголосок образа его любимой. В углу около письменного стола сидел на корточках мальчик, в белой простой футболке. Угол был слегка затемнен не такой высокой светопроходимостью, однако черный затылок все равно слегка переливался бликами. - Хей, мальчик, ты почему там сидишь? - боже, он знал, что никого тут не может быть. Или может будет? Мысли путались, только чутье намекало именно на это: дети, маленькие и такие безгрешные, не могли оказаться в таком проклятом месте, где у многих людей опускались руки перед тем, как расстаться с жизнью. Мальчик повернул голову, на корточках чуть перебираясь из тени к свету. На Чону смотрели внимательные черные глаза. И что-то в них было до боли знакомым. Мальчик открыл рот, чтобы ответить: - Я прячусь от того дяди. Он хочет, чтобы я называл его "папой". Но я не хочу, как я могу называть его папой. Папы не бьют детей. И у пап свои дети, - как бы доказывая свою правоту, мальчик встал и продемонстрировал здоровый синяк на всю щеку, - есть еще мама, она добрая, но все время плачет. Какие-то сомнительные догадки начали всплывать в голове, твердя, что ему открывается кое-что сокровенное. - Ты прав, папы не бьют своих детей, - постарался ободряюще улыбнуться Чону, уже догадываясь, кто перед ним, - но как же тебя зовут? - Со Мун Джо, - мальчик немного шепелявил, но звучание трех слов все равно разрезало тишину, - я здесь с чужими мамой и папой. Но я хочу к своим, они наверное меня ждут, - обычный ребенок заплакал бы, или хотя бы начал шмыгать носом от подкатывающих слез. Юну было странно видеть ребенка, который так спокойно говорил о своем похищении. А еще страннее было то, что перед ним стоял маленький Мун Джо, еще такой милый и безобидный, - а твое? - Хей, малец, к старшим нельзя обращаться на ты, - Чону про себя посмеялся, что даже в такой ситуации отчитывал наглеца, - мое имя Юн Чон У. И, как видишь, я тоже в плохой ситуации. - Но зачем мне быть вежливым, если ты все равно связан и ничего мне не сделаешь, - мальчик как-то странно улыбнулся, словно разговаривал не со взрослым, а с глупеньким ребенком, которому стоило донести простую истину. У Чону сперло дыхание от такого расчетливого ответа, который обычно, опять же, нельзя было услышать от среднестатистического человека. Шатену показалось, что разум пытался нащупать, о чем бы еще спросить, чтобы окончательно понять. Казалось, разгадка близка. - А почему твой фальшивый папа тебя бьет? - спросил Юн. - Они думают, что я плохой ребенок. Что я неправильный, - маленький Мун Джо сжал кулачки, - я хороший, - он топнул ногой, желая подкрепить свои слова действием, - и я ничего такого не делал. Я просто хотел спасти птичку. Но у нее было сломано крыло, а я не мог его вылечить. Она мучилась и я..я, - мальчик начал заикаться, пытаясь преодолеть себя и закончить фразу, - раздавил ее. И я не думал, что она окажется такой мягкой, пока я на нее наступаю, - парнишка лучисто улыбнулся, не осознавая, что сказал сейчас, - дядя разозлился и запер меня в подвале, ударил. Но я на него не злюсь, нет. С ним все равно очень интересно. Как и с мамой. Мама слушается папу, а папа слушается меня. В последней фразе под самый конец голос мальчика огрубел, превращаясь в полноценный мужской бас. Тот самый, который въелся в барабанные перепонки надоедливым вредителем. Внутри Чону все застыло, а внутренности резко ухнули вниз, придавливая к кровати не хуже человеческой массы. Он был дьяволом в самом начале? В самом начале ходил и жестоко манипулировал всяким, кого находил подходящим для себя? - Это как, - голос изначально хрипел от криков после видения, только сейчас хрип превратился в приглушенный, более тупой. - Ну, недавно мама готовила поесть и отошла в туалет. Я знал, как папа не любит, когда много соли, и добавил в еду ее много-много. Когда мама вернулась и накрыла на стол, он так на нее разозлился, - мальчик хихикнул, - она добрая, но такая слабая. Упала и ударилась головой, пока он продолжал ее бить. Теперь это точно не походило на речь шестилетнего ребенка, а скорее на психопата с безумным взглядом. В каждом смешке сквозило злорадство и искреннее наслаждение ситуацией. На почве познания такой простой истины Чону и сам разразился диким хохотом. - Неужели ты думаешь, что это правильно? - это был скорее риторический вопрос. Учитывая, кто перед ним был, Юн знал ответ лучше, чем если бы отвечал сам. Мун Джо стал его второй личностью. Мальчик склонил голову на бок, подходя к кровати и присаживаясь аккуратно на край: - Меня мама, настоящая мама, учила - если хочешь что-то и можешь это получить, просто пойди и получи. Я правда думаю, что если хочешь очень-очень, то зачем запрещать, - маленький Мун Джо болтал ногами, но взгляд направил на Чону. Смотрел в самый центр зрачков, не отрываясь, вкрадчиво донося свою мысль. Та восхитительная притягательная черта психопата, который является Гамельнским крысоловом*, красивой мелодией завлекающим детей в неизвестность. Юн не хотел бросать слова на ветер, но ему так хотелось возразить. Хоть чем-то. - Но если ты будешь все получать, то тебе будет слишком легко, а значит, скучно. Ты хочешь жить скучно? - в лице напротив проскользнула заинтересованность. Чону сам удивился, что говорил о таком. Словно отрекся от мыслей, как все это ужасно и неправильно, входя в раж чужой идеи. - Глупый ты, Чону, - голос мальчика то становился вновь детским, то огрубевал, - для этого у меня есть другие люди. Папа же не знает, что я здесь главный, а мама так старается не замечать, кто я на самом деле. Благодаря тем, кто себе запрещает, я могу помогать им осознать истину. А если не получается, то добиваю, как голубя, - развел руками и развернулся к шатену еще сильнее, закидывая одну ногу на кровать, - ты можешь мне не верить, но так все и есть. А теперь знаешь что? - Что? - на автомате переспросил мужчина, тут же прикусывая губу. В чем смысл его разговора с призраком? - Я тебе помогу, - мелкий спрыгнул на пол и подошел к комоду, открывая верхний ящик. В его руке оказался острый кухонный нож, красивый и блестящий. Там частично прослеживалось его отражение. Мальчишка сел обратно и положил предмет подле себя, кладя ладошку на лоб пленника. Как мантру произнес: - Ты тоже освободишься. Ты же хочешь убить меня, взрослого меня? За то, что я погубил Джэхо, Джыин, разрушил жизнь Сонуна и еще сотни людей. За то, что убил ту девочку только из большой любви? Ты хочешь справедливости, и у тебя есть на это полное право. Иди и возьми плату за свои страдания, и спаси тех, кого еще возможно, - брюнет наклонился и поцеловал лоб Чону, будто благословив на священную миссию. Не отрывая губ произнес: - Наручники сломаны, надави большим пальцем на замок правого кольца. Дверь заперта, ключ будет в столе, - как инструкцию протараторил, но так, чтобы слова плотно впечатались в мозг, - отомсти за них всех. Юн чувствовал живое прикосновение и еле уловимое тепло. Образ встал, бросая последнюю одобрительную усмешку, открыл дверь и вышел за нее. Секунда, и вне поля зрения шатена стоял живой человек. Когда Мун Джо понял, что дверь за ним защелкнулась на замок, убийца сполз спиной по двери, утыкаясь лицом в ладони и стараясь не рассмеяться. Надо же, все сложилось еще лучше. К нему должны были придти мертвые, но он увидел, судя по реакции, маленькую версию его самого. - Замечательно. Просто замечательно, - шептал снова и снова, а потом резко поднялся, вскидывая голову. Оставалось то самое последнее, финальное. Стоило спуститься вниз и сделать кульминационные приготовления. Чону, находящийся в комнате, даже не слышал шагов по лестнице, отходя от череды галлюцинаций. Только слова этого малого, страшного в своих мрачных словах, подтолкнули и разгорячили его кровь. Она бурным потоком подняла руку, чтобы та нащупала нужное кольцо, а потом нажала на основание, чудесным образом его раскрывая. Было сложновато извернуться и открыть их, но все равно процесс занял пару минут. Сразу же хватая нож, Юн кинулся к комоду, смотря содержимое ящиков. Там были какие-то документы, тетрадки, даже одежда. Ключ оказался во втором ящике сверху. Времени терять было нельзя, зло притаилось внизу и ждало своего смертного часа, даже не подозревая, что он будет именно сегодня. Чону уже старался нормализировать дыхание, чтобы каждое движение не походило на сломанного робота, а было четким и расчетливым. Два оборота в замке, и мужчина оказался в прохладе коридора. Чутье подсказывало обойти сперва второй этаж. Первая дверь, вторая , третья, четвертая. Три комнаты и одна ванная, и ни в одной человеческого присутствия. Юн сильнее сжимает ручку ножа и дышит еще глубже. Спускается на первый, прилагая все усилия, дабы деревянные половицы не скрипели. Двери мелькали перед глазами, а каждая новая пустая комната натягивала нервы сильнее. Пульс подскакивал всякий раз то ли от того, что Юн разочаровывался, то ли от облегчения слегка оттянуть момент экзекуции. Ведь где-то внутри тоненький слабый голосок все еще жил, твердя о безгрешии. От кухни коридор уходил узким проходом к одной единственной двери. Старая и скрипучая, но на крепких петлях. Уже не думая об осторожности, надеясь лишь на элемент неожиданности. В довольно просторной комнате стоял на коленях Мунджо, спиной к вошедшему. Его руки были поднесены к груди, а тело склонено вместе с головой. От деревянных стен отлетал ясный шепот, спешный и неразборчивый. Брюнет стоял прямо напротив большого деревянного распятия, по бокам которого размещались стенды со свечками. Они горели, а пламя танцевало от нисходящих потоков воздуха. На стенах висели какие-то фотографии, вот только Чону было не до этого. Он знал, что не должен терять ни секунды. Сейчас или никогда, оставаясь с пороком на сердце на всю жизнь. Справедливость - вот его цель. Мунджо молился, но для Юна эта молитва была не более чем беззвучным танцев этих свеч у стены. Он не имел права на молитву. Он не заслужил даже попытки раскаяться. ОН - умрет. Рывок, что есть сил. Подбежать, пока чужой бледный рот все еще твердит заветные слова. Наклониться над его скрученным корпусом, занести руки с ножом лезвием наверх, перегнуться и направить острие прямо в область выше пупка, чтобы понаблюдать, как острие входит в тело. И оно входит, только на этом моменте заставив психа замолчать. Его шепот прерывает страшный стон на выдохе, будто он давится собственными лопнувшим органами. Мунджо перекидывает Чону через себя, все еще громко постанывая, чтобы тот встретился спиной с полом, сотрясая комнату для молитв. Как-то шатко стоящий крест, который еще задевают при падении ногой, летит на пол, так что распятый сын божий бьется всеми конечностями и лбом. Дерево пару раз отскакивает друг от друга, пока Чону, кряхтя, перекатывается и пытается встать на ноги. Все еще с ножом в животе, Со силится прижать его к стене, сжимая руками шею. Только это не удается: Юн успевает ухватиться за рукоять ножа и воткнуть его глубже, поворачивая. Кровь идет сильнее, разнося запах по всему помещению, смешиваясь с восковым. Мунджо уже не может кричать от болевого шока, отшатываясь к стене и задевая одну из свечей. Свеча на подставке падает и, вылетая, откатывается. Пламя легонько перескакивает с фитиля на древесину, поджигая и пол. Маньяк уже лежит на спине, пока его убийца высится, продолжая стоять. Шатен тяжело дышит, а руки дрожат, все еще помня форму рукоятки и холод металла. Его враг поверженный и крайне жалкий, истекает кровью и делает последние вздохи. - Ты все-таки убил меня, пока я молился. Ты думаешь, это правильно? - усмехается брюнет, показывая кровавую улыбку - жидкость вовсю заполняет рот, что уже приходится сплевывать ее сгустки, смешанные со слюной. И теперь Мунджо заранее знает ответ, ответ на свой вопрос. Все-таки у них вышел замечательный тандем. - Да, я просто доставил еще одного демона обратно в Ад, - руки не просто трясутся, они хотят еще раз почувствовать то, что чувствовали минуту назад. Пламя уже переползает на стены, становится трудно дышать. - Так и думал, - вроде как с сожалением оглядывает помещение, где огненные языки уже добираются кое-где до фотографий, - на стенах все мои неудачные создания. Я так старался их тебе показать, - вздох и кашель с кровью вместо мокроты, - но уже не о чем сожалеть. Я сгорю вместе с этим домом и попаду, как ты сказал, в Ад. Это место мне больше не понадобится. Увидимся мы только в Аду, - блаженная улыбка. Опять же, он не достоин такого расслабленного лица, с тенью облегчения. - Только у меня есть последняя просьба, - ослабшими руками снимает кольцо с пальца, протягивая его стоящему Чону, - прощальный сувенир, - и, словно вспомнив о чем-то важном, целует белый блестящий зуб вместо рубина, окрашивая также красным, - возьми его с собой. И странное дело. Уже без плена, с полной свободой воли, шатен берет кольцо. Чужая рука по-прежнему холодная, только теперь еще практически безжизненная. - Увидимся в Аду, - бросает напоследок и, окинув последний раз лежащее на полу тело, которое вот-вот испустит дух, рывком срывает со стен уцелевшие фотографии и вылетает наружу, уже ощущая первые признаки отравления угарным дымом во рту, носу и глазах. Только выйдя на улицу, Юн замечает, что в одной руке у него зачем-то снятые со стен фото, а во второй - нож, который он успел вытащить после второй атаки. По самую ручку испачкан. На лавочке у крыльца стоит его сумка. Юн достает оттуда телефон и звонит первому пришедшему на ум человеку: - Да, Джонхен! Ты можешь за мной приехать. Координаты скину. А впрочем, долго объяснять. Бросив трубку, Чону бредет дальше, пока с приличного расстояния ему не открывается вид на живописно горящий дом, чьи секреты будут навечно погребены под пеплом. В его руке два ритуальных кольца.