***
Спустя год после Прорыва. Благодаря героизму отдельных защитников Нового Мира демоническое вторжение захлебнулось, не успев начаться. Но ущерб, который понесли силы Mundi, колоссален. Верховный Магистр Эдвард Артц выжил, однако вынужден руководить Агентством с инвалидного кресла. Эйвон Рейс, бывший некогда лучшим из стражей, впал в кому непонятного происхождения. Александр Корнёв, оперативник, предупредивший товарищей о грядущем вторжении, мёртв, и никому в Новом Мире не известно о его перерождении в Адрастоса. Гликерия, принцесса Старого Мира, близка к тому, чтобы сломить брата и заставить подчиняться своей воле, исполняя давно носимые в голове планы. Custodes Mundi срочно нужны новые силы, иначе следующий шаг Тероса может застать Новый Мир без должной подготовки. Наступило Затишье.
***
Старый Мир, Дворец Тероса. Вне привычных координат пространства-времени. Прежде их было трое. Теперь он остался один. Терос, захватчик и единоличный правитель Старого Мира, сидел на Костяном Троне, слушая колебания Грани. После сокрушительного поражения, которое силы Гарпий потерпели в Новом Мире, прошли одновременно секунды и тысячелетия. Сильнейший демон из ныне живущих вглядывался полным ярости взглядом в Грань, желая понять, остался ли у него шанс расширить своё царство. Много лет назад ему помогли бы остальные члены Триумвирата. Но однажды их пути разошлись, чтобы после ненадолго сойтись в последний раз. Ныне оба бывших союзников были мертвы, что ещё раз доказывало могущество Тероса. И ведь Владыка предлагал им присоединиться к нему… Но глас рассудка не смог достичь ушей Зрячего и Слышащего. Дэймона и Криазора. Бывших жрецов-королей. Да, прежде их было трое. Но теперь власть принадлежала исключительно Теросу. Тому, кого когда-то звали Чувствующий. Триумвират раскололся не по его вине. Владыка нахмурился. С чего бы вдруг он начал вспоминать давно прошедшие времена? Его союзники мертвы, а он, наоборот, жив и как никогда близок к победе. Осталась лишь маленькая деталь. Вернее, две детали. Его дети, Гликерия и Адрастос. С дочерью всё было понятно — она ненавидела отца и тайно лелеяла надежду свергнуть его однажды. Глупо. И Гликерия это понимала. Именно поэтому Терос не боялся свержения. С сыном куда труднее. Несмотря на заверения Гликерии в том, что Адрастос быстро сдастся, пленник до сих пор держался. И причиной тому была сестра. Терос не одобрял методов принцессы. Вместо того чтобы сокрушить волю брата силой, Гликерия предпочитала изводить его по капле, воздействовать на психику. С одной стороны, причина была ясна — ей хотелось, чтобы Адрастос присоединился по доброй воле. С другой, воля — вещь опасная. Однако Владыка чувствовал интерес. Благодаря агенту в рядах Гарпий ему были известны все подробности пыток Адрастоса — ментальные уколы, физические истязания, ужасающие картины, внушённые пленнику извращённым разумом дочери, долгие разговоры… И так же тиран знал, как часто пытки заканчиваются кровосмешением. Терос поморщился и Грань заволновалась. Дочь позволяла себе слишком много, пытаясь периодически насиловать брата. Этим не добьёшься ничего кроме утоления плотских потребностей. Да, пожалуй, в ближайшее время он лично займётся сыном. И когда закончит, у Гарпий появится новый, верный Владыке командир. Сжав кулак на подлокотнике трона, Терос вновь погрузился в транс.***
Штаб-квартира Custodes Mundi в Италии, вилла Коломбо. 15 июня 2010 года. Леди Коломбо сидит за письменным столом в кабинете, что некогда принадлежал её отцу. Тонкие и ловкие, пальцы итальянки разбирают верный револьвер, металлические детали тихонько звякают, покидая единую конструкцию. На протяжении всего года, прошедшего после Прорыва, это занятие было лучшим антидепрессантом Норины. В комнате тихо играет музыка и журчит фонтан, за окном благоухает розарий, а жаркое сицилийское солнце ярко светит даже сквозь тюль. Однако красоты родной Италии нисколько не радовали леди Коломбо. Сердцем она была на другом конце Европы. Там, где самому дорогому ей человеку как никогда была нужна её поддержка. Свою последнюю встречу с Эдвардом Норина помнила как вчера…***
Норвегия, штаб-квартира Custodes Mundi. День после Прорыва. — Они выживут? Леди Коломбо смотрит в глаза главного хирурга медицинского блока штаб-квартиры со смесью надежды и ужаса. Несмотря на мольбы возлюбленной, Верховный Магистр был непреклонен: если где его и будут штопать, то в Осло. И сейчас из-за своего упрямства Эдвард балансировал на грани жизни и смерти. Сразу после того побоища на трассе, пока Норина дрожащими руками настраивала рацию на международную волну Mundi, маленькая русская девочка подошла к её ненаглядному норвежцу и положила руку ему на лоб. Первым стремлением леди Коломбо было прогнать её, но холодный взгляд Елизаветы, очнувшейся после короткого обморока и не сказавшей никому с тех пор ни слова, заставил её сдержаться. И, как оказалось, не зря. После того, как Аня отошла, дыхание Эдварда стало ровнее, а кровавые пузыри перестали появляться на губах при каждом их движении. После этого малютка вернулась назад, туда, где Леон дрожащими руками пытался остановить кровь своему товарищу. Повязка, наложенная молодым программистом, начала сползать спустя полчаса, и тонкие струйки крови опять грозили превратиться в фонтан. Диктуя в рацию личный код Верховного Магистра, Норина краем глаза следила за девочкой. Та лёгким движением руки отодвинула Леона, села рядом и так же положила руку Дези на лоб. И леди Коломбо могла поклясться, что поток крови стал куда слабее… Сейчас же Эдвард и Дези находились на операционных столах. — Ваш охранник — сто процентов, — хирург быстро шагал по коридору в направлении дверей операционной, так что итальянке приходилось практически бежать рядом. — Через пару месяцев сможет поставить себе протез, возможно, даже вернётся к активной деятельности, рука-то левая. Что же до Верховного Магистра… Чудо, что он жив до сих пор. Но мы сделаем всё, что в наших силах, обещаю. Эдварда Артца здесь теперь чтут как святого. И это не было шуткой. Когда служители Mundi поняли, к чему Верховный Магистр сумел их подготовить, они были в шоке. Совет во главе с магистром-председателем принёс публичные извинения за помехи чрезвычайному положению, возле дверей кабинета Эдварда возник стихийный мемориал, а в зале ожидания около старого места работы Артца устроили чуть ли не прямую трансляцию, передавая по громкой связи всю информацию, полученную от хирургов относительно состояния героя… Операция длилась десять часов, и всё это время Норина с Гуидо просидели в коридоре медицинского блока. Леон, проведший вместе с ними первые два часа, ушёл в палату к наставнику, ждать, пока Дези отойдёт от наркоза, и леди Коломбо осталась без охраны, что, впрочем, совсем её не волновало. Плевать на всё. Лишь бы Эдвард выжил. Спустя десять часов ожидания двери операционной распахнулись, и два медбрата выкатили оттуда каталку с раненным. Верховный Магистр дышал. Впервые за прошедшие сутки Норина расплакалась не от горя.***
Лишь отойдя тогда от наркоза, Эдвард отдал ряд распоряжений. Первое заключалось в том, что у Custodes Mundi должны появиться новые штаб-квартиры, и, разумеется, леди Коломбо тут же предложила помощь для Италии. И сейчас левое крыло её виллы было полностью занято кустодиями — по этажу на отделение оперативников, стражей, учёных и администрации. Сперва Норине казалось, что это как-то повлияет на её жизнь… Но нет. Привычка делать всё в тайне настолько въелась в кустодиев, что, не заходя в их крыло, нельзя было знать, живы ли они вообще. Леди Коломбо даже не имела понятия, в каком состоянии покои, что некогда принадлежали ей одной. Конечно, можно было спросить у Гуидо, но старик, возглавивший по просьбе Эдварда итальянское подразделение Mundi, был постоянно занят и не имел времени для праздных разговоров. Норина вздохнула. Из всех бывших друзей у неё остался только Леон, страдающий от отсутствия наставника не меньше, чем она от разлуки с Эдвардом. Сморгнув слезу, дочь Куирино начала собирать револьвер обратно.***
Штаб-квартира Custodes Mundi в России, особняк Корнёвых. 10 июня 2010 года. Выстрел. Карабин дёргается в руках, отдача сильна, и странно, что оружие не вылетает из тонких женских рук. Выстрел. Следующая мишень падает на пол стрельбища. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Елизавета Корнёва стояла ровно, будто бы не замечая отдачи Сайги, и отстреливала в кустодианском тире одну мишень за другой. Ибо теперь, после смерти мужа, вся забота о безопасности их небольшой семьи лежала на ней. Кто-то мог сказать, что сейчас, когда весь третий этаж занят небольшим отделением Custodes Mundi, что Эдвард направил в Россию, никакая угроза и близко не будет угрожать им. Но не Лиза. Она одна может защитить детей так, как мог Саша. Вздохнув и сморгнув слезу, Корнёва всадила оставшиеся пять патронов в мишени и поморщилась. Верховный Магистр настоял на том, чтобы Лиза заменила двустволку на нарезное оружие, как более эффективное, однако на просьбу использовать свои каналы для получения девушкой чего-то лучшего, чем охотничий карабин, ответил отказом. Не стоит привлекать внимание российских властей. А десяток иностранцев, у которых разве что ракета «земля-воздух» не завалялась, никакого внимания не привлекают, да. Впрочем, Корнёва подозревала, что Эдвард на неё слегка обижен. В отличие от леди Коломбо, боготворившей возлюбленного и готовой ради него жить в шалаше, Лиза отнюдь не горела желанием уступать целый этаж бывшим коллегам мужа, и потому поставила условие — её особняк является местной штаб-квартирой Mundi до тех пор, пока они не построят собственное здание. Магистр согласился. Отстреляв десять патронов, Лиза проверила патронник, отстегнула магазин и поставила карабин на предохранитель, после чего пошла в дом. Войдя в спальню, в которой дочь мирно читала книжку, Корнёва бросила взгляд на стену, где висела единственная их семейная фотография. Она. Саша. Аня. Не сдержав горечи, Елизавета Корнёва села на кровать и заплакала.***
Норвегия, Осло. Три дня после Прорыва. — Александр Корнёв был отличным оперативником. Думаю, все согласятся, если я скажу, что он был лучшим. Голос Эдварда Артца звучит глухо, и отчасти причина в гибкой трубке, что уходит ему в горло. Врачи как могли старались остановить Верховного Магистра от посещения похорон, но быстро поняли, что перечить Эдварду — плохая идея. — Мы работали вместе больше десяти лет, и за всё это время Саша ни разу не подвёл Агентство. Он прекрасно знал, в чём состоит долг кустодия и всегда жил в соответствии с этими принципами. Он защищал наш мир, нисколько не думая о себе самом. Взгляд Эдварда падает на вдову. Крепко сжав губы, Лиза стоит в паре метров от могилы, вперив взгляд прозрачных от горя глаз в надпись, выбитую на гранитном камне. «Александр Корнёв. 02.XI.1977 — 26.IX.2009.» Периодически девушка наклоняла голову набок, и Магистр знал, зачем. Ибо только так можно было увидеть надпись, сделанную тонкими позолоченными буквами: «Secreto. Humilitatem. Infestum». Девиз кустодиев, пронесённый сперва Орденом, а затем Агентством сквозь века. — Александр погиб неподалёку отсюда, в этом же городе, — слова падали в тишину, и каждое было подобно пуле, пронзающей душу Елизаветы. — Сумев в одиночку остановить эрдемона, что планировал уничтожить кустодиев. Он спас всех, присутствующих здесь. Генерал Палп, стоящий неподалёку от вдовы, наклоняет голову. Суровый вояка, он не позволяет своим эмоциям захлестнуть себя. Но ещё долго во сне ему будет являться та сцена: А., изгоняющий демонов, а после с улыбкой стреляющий себе в висок. Что могла ему сказать та демонесса? — В том бою Александр не мог позволить себе ни малейшего промедления, из-за чего прибыл без кустодианского амулета. Чувствуя, что демонесса, прибывшая из другого мира, пытается захватить его разум, Саша изгнал тварь, после чего сделал единственное, что могло помешать ей сохранить лазейку в виде его ныне открытой души. Слёзы капают с подбородка Лизы, но она стоит ровно. Муж не был бы рад, увидь её рыдающей на коленях. — Совершив подвиг, Александр Корнёв навсегда останется в наших сердцах и архивах Custodes Mundi. Салют! Четверо оперативников поднимают пистолеты и в унисон стреляют в воздух. Один-единственный выстрел, оговорённый с мэрией Осло, чтобы почтить героя, сделавшего десятки во имя людей, стоявших здесь. Один, но наполненный такой болью, что для Лизы был равен сотне. — Минута молчания. Опершись на костыли, Верховный Магистр встаёт с инвалидного кресла. Его лицо искажает гримаса боли, но Эдвард Артц не издаёт ни звука. Норина Коломбо, стоявшая всё это время позади возлюбленного, подставляет ему плечо. Ровно минуту Магистр борется с болью, что терзает его тело. Вновь сев на кресло, он чувствует жар внутри. Открылось одно из многочисленных кровотечений, зашитых хирургами. — Мы никогда не забудем тебя, друг, — Эдвард говорит это едва слышно, обращаясь индивидуально к мёртвому. Взгляд Магистра снова падает на вдову. Встав на одно колено, Лиза обнимает дочь, уткнувшись лицом ей в куртку, и плечи Корнёвой-старшей сотрясаются от рыданий. Всё же не сдержалась… На похоронах Александра Корнёва присутствовало десять кустодиев-оперативников, семеро стражей, пятеро учёных. Большая часть высшего руководства, включая, разумеется, Верховного Магистра, старпрофа, генерала стражей, всех членов Оперативного Штаба и директора-экономиста. Помимо служащих Mundi проститься с героем пришли леди Коломбо, Леон, Гуидо и Масо. А также его жена и дочь, Лиза и Аня. Возможно, только последняя могла почувствовать присутствие ещё двух зрителей, но девочка была слишком погружена в свои мысли.***
Старый Мир, база Гарпий. Вне привычных координат пространства-времени. — Зачем ты показала мне это? Мой голос дрожит. В тот момент я не знал — от боли или от гнева. Вероятно, и от того, и от другого. Мало кому доводится видеть свои похороны. Смотреть же на то, как на этих похоронах рыдают люди, которые дороже тебе всего на свете… Гликерия знала, как причинить мне боль. Когти сестры ложатся мне на шею. Она стоит сзади, и я чувствую жар её тела. Количество энергии, что было заключено в ней, колоссально. Возможно, она вполне могла бы одолеть самого Зрячего на пике его сил, не успей Лино Вега раньше. — А как ты думаешь? Пальцы Гликерии медленно ползут у меня по щеке, а тело прижимается к моей уже истерзанной спине, и я ощущаю прикосновение её груди. Острый как бритва коготь впивается мне в мышцы, идеально найдя лицевой нерв, и медленно рассекает его вместе с кожей. Моё лицо перекашивает невообразимая гримаса. — Думаю что ты, сучка, всё ещё надеешься переманить меня на свою сторону. Коготь резко вонзается мне в лицо на всю длину, и я улыбаюсь, пусть в нынешнем состоянии это и сложно. Сестрой было очень легко манипулировать. Пусть за этими манипуляциями и следовала боль, только словесными уколами я мог отомстить за то, что она периодически делала со мной. И речь отнюдь не о вытянутых из-под кожи нервах. Это было не страшно, раны на моём новом теле затягивались в течении нескольких минут. Вырвав окровавленную руку из моей щеки, сестра обошла меня, распятого на цепях, как в день появления здесь, и слегка наклонилась, чтобы оказаться со мной лицом к лицу. — О, Адрастос, я не надеюсь. Я знаю. Ты присягнёшь мне, в этом нет сомнений. Первую секунду я боролся с желанием плюнуть в это красивое лицо, забрызганное моей кровью. Потом перестал и просто плюнул. Коротким движением Гликерия оттёрла слюну со своей щеки. — Вот как, уже тебе? Не отцу? Сестра коротко замахивается, и её когти погружаются мне в живот, разрывая мышцы пресса. Я сжимаю зубы, но боль ещё терпима. Ничего, в первую нашу встречу Бета, управлявший телом профессора Бергена, сделал почти так же. Плавали, знаем. — Забудь про Тероса. Ты нужен лично мне. Забыл, как возрастают наши силы, когда мы вместе? О, ещё бы я забыл. Портал, которым я выкинул свою сестру и её приспешников из Нового Мира, до сих пор был моей величайшей гордостью. Я уж молчу о том, что происходило с этим местом, когда мы… Да, когда мы. Я не хотел, но будучи полностью парализованным сложно на что-то повлиять. Гликерия быстро просекла, что единство диады отнюдь не должно происходить по обоюдному согласию, в результате чего я превратился для неё в игрушку во всех смыслах. Ещё одна причина убить её, как только вырвусь. — От так, значит? Знаешь, ты чертовски наивна. Я ведь могу однажды притвориться, что согласен с тобой. И, оказавшись на свободе, доложить отцу о твоих планах. Вы устроите милую гражданскую войну, а я убегу в свой мир. Как тебе идейка? Улыбнувшись, Гликерия проводит когтями по внутренней стороне моего правого бедра, оставляя на нём четыре кровавые полосы, после чего впивается своими губами в мои. Впивается настолько неосторожно, что её клыки пронзают мне нижнюю губу. Сучка. Раздвоенный язык сестры проникает в мой рот и, клянусь, если бы меня кормили, я блеванул бы на лицо Гликерии в ту же секунду. Но сейчас я не могу даже укусить. Близость сестры, как обычно, парализовала меня. Попутно в голове возникают ужасающие картины смерти моих близких: Лизы, Ани, Эйвона, магистра Артца… — Да, — Гликерия отрывается от меня и её голос дрожит от возбуждения. — Вот что случится, когда ты сдашься. Все привязанности, всё, что делает тебя слабым… Всё падёт, Адрастос. Вместе мы способны на большее, чем просто править нашими мирами. Ты хочешь этого? — Я… Хочу. Гликерия удивлённо изгибает бровь. — Я хочу, чтобы ты пошла нахер. Сестра улыбается ещё шире, вряд ли она ожидала иного ответа. Мои цепи опадают, и я встречаюсь с ковром на полу. В другое время я попытался бы напасть, но сейчас это бесполезно — комната надёжно ограждена от Грани, призвать её энергию невозможно. Бета остался там же, где я умер, а вступать в схватку с Гликерией, используя лишь физическую силу истощённого тела… Ну, глупо, мягко говоря. Вместо этого я выработал иной способ защиты. Закрывшись в своих мыслях, нарисовав образы Лизы и Ани, извратить которые было не под силу никаким пыткам сестры, я расслабился. Пусть делает всё, что хочет. — О, прямо сейчас и прямо на твой.***
Рим, район Сан-Базилио. 13 июня 2010 года. — Пшёл вон отсюда, отродье! Несколько секунд Дези Контандино чувствовал желание разбить бутылку, что держал в руке, о голову кричащего на него владельца магазина, но алкоголь в крови бывшего охранника леди Коломбо ещё не достиг нужного уровня, так что он лишь произнёс: — Ум… Ик! Умоляю, тише. Мне просто нужна работа. Разве… Разве вам не нужен уборщик? Пухлый мужчина наморщился. — Слушай, ты, уборщик… Единственное, что ты можешь убрать — это себя, пока я не вызвал полицию. Мне не нужны работники, от которых несёт вином за пол-района. — Так я… Ик! Не буду пить… Алкоголь — это зло. Вот вы знаете, зачем я пью? — Мне плевать. — Злой вы человек. Это видели? Дези поднял левую руку. Вернее, то, что от неё осталось. Потенциальный работодатель сдвинул брови. — Ты как так умудрился? — Я ж в армии по юности отслужил, потом частником стал, — Дези рыгнул, прикрыв, впрочем, рот рукой, и продолжил. — Потом в телохранители подался. И вот один раз, защищая босса, руку-то и того, потерял. — А твой босс что? — казалось, мужчина заинтересовался историей доходяги. — Что, что… Уволил меня нахер, что ещё. Кому я нужен, если только пистолет могу удержать, и то пока обойму не отстреляю? Несколько секунд синьор молчал, после чего тяжело вздохнул. — Ладно, задохлик. Считай, что ты принят. Может, даже как охранник пользу принесёшь. Но учти, один раз придёшь пьяный — вылетишь из моего магазина как пробка из бутылки. Приходи завтра к восьми утра, сразу всё оформим. Дези посмотрел на мужчину мутными глазами, в которых выступили слёзы, после чего, поставив бутылку вина на землю, крепко пожал ему руку. — Спасибо. Спасибо вам огроменное. Спасибо, что как собаку не прогнали. — Да ладно, иди уж. Я вижу, что ты человек неплохой. Но чтоб в рабочее время был трезв как стёклышко! — Разумеется, синьор. Ещё раз спасибо вам. Дези поклонился своему нанимателю по пояс и, покачиваясь на ходу, медленно пошёл домой. Туда, где снимал дешёвую мебилированную квартирку с разваливающейся кроватью и расколотой плиткой в туалете. Но лучше так, чем у леди Коломбо. Чем там, где в любой момент могут появиться те твари.***
Ирландия, деревня Кросс-Барри. 09 июля 2010 года. Дому номер пять по улице Лиссагрум Медоус всегда не везло с хозяевами. Построенный семьёй эмигрантов из Турции десять лет назад, он трижды менял своих владельцев, дважды горел и один раз чуть было не взлетел на воздух, когда напившийся вдрызг хозяин забыл выключить газ на кухне. Или специально оставил включенным, кто знает. В любом случае, дом считался несчастливым. Таким же несчастливым, как Дойл Мак’Кроун, слушающий сейчас рассказ о здании. Бывший техмастер Mundi с интересом наклонил голову. Обычно риэлторы нахваливают недвижимость так, будто в ней жил сам Иисус, но пожилой человек, акцент которого прекрасно соответствовал графству Корк, честно рассказывал обо всех проблемах, что происходили с домом раньше. «Возможно, минусов ещё больше…» — подумал Дойл. — «Но вариантов всё равно не ахти, так что придётся брать этот». — Ну что же… Всё это ведь в прошлом, не так ли? — Разумеется, мистер Мак’Кроун. Проводку давно заменили, фасад обновили, поставили детекторы газа… По секрету, этот дом оборудован куда лучше соседских. — Хм, почему тогда так дёшево? — Из-за дурной славы, разумеется. Здесь, в глубинке графства люди жутко суеверны. Не представляете, сколько сделок у меня сорвалось, когда потенциальные владельцы решали обсудить дом с соседями. Но увидев вас, я сразу понял, что человек вы не суеверный. Так ведь? — Ооо да. Действительно, не будет же суеверным человек, лично встречавший демонов из другого мира? — Ну раз так, то пройдёмте внутрь? — Да, разумеется. Риэлтор подошёл к деревянной двери небольшого двухэтажного дома и трижды повернул ключ в замке, после чего нажал на латунную ручку. Дойл задумчиво почесал затылок, глядя на это. — Дверь можно будет заменить? — В каком смысле? — Хочу стальную. Продавец с любопытством изогнул бровь. А парнишка-то не прост. — И решётки на окна первого этажа. Я доплачу, сколько надо. «После того проклятого дня денег у меня навалом». — Да, разумеется, ваша воля. Но может сперва оформим договор купли-продажи? — Внутри. Два мужчины зашли в дом, и риэлтор закрыл дверь. Мак’Кроун с удовольствием обратил внимание на то, насколько тихо щёлкнули замки. После грохота выстрелов он вообще не переносил громких звуков. Щёлкает выключатель, и под потолком зажигается лампа накаливания в зелёном абажуре. Коридор небольшой, около двери стоит бронзовая подставка для зонтов, ныне пустующая, дальше небольшой пуфик, обтянутый бархатом, обувная полочка и вешалка для одежды. Стены коридора были украшены обоями, симулирующими каменную кладку. Дойл приложил к ним руку и обнаружил их рельефность. Любопытно. Сняв обувь и надев тапочки… «Прямо как в том особняке в России», — против воли подумал программист. …продавец и покупатель прошли на кухню. Здесь взгляду Дойла предстали холодильник, выглядящий относительно современным, плита и микроволновая печь, а также дощатый стол и три стула. На окнах висел прозрачный тюль, а стены были облицованы тёмным деревом, создающим атмосферу ирландского паба. У предыдущих владельцев, несомненно, был вкус. — Я посижу тут, — мужчина налил себе воды из-под крана и сел за стол, на ходу раскрывая папку с документами. — Осмотрите весь дом, если есть желание. После отвечу на любые вопросы и, надеюсь, мы заключим с вами сделку. Дойл кивнул и вышел из кухни. Помимо неё на первом этаже был санузел, облицованный белой плиткой — с душевой кабиной, водонагревателем, раковиной, унитазом и набором запаянных в герметичные упаковки зубных щёток. «Мило», — подумал техмастер. — «Видимо старик очень хочет сбагрить кому-нибудь этот домик». С другой стороны коридора находилась арочная дверь, которая вела в небольшую гостиную. Панорамное окно-дверь, ведущее во двор,.. «Не забыть поменять этот убогий забор на кирпичный». …электрический камин, телевизор, три высоких шкафа, выглядящие весьма грустно со своими пустыми полками, мягкий ковёр на полу. С потолка свисала люстра, цветом подобная той, что освещала коридор. На нескольких тумбочках стояли свечи, фигурки лепреконов и прочие сувениры. Поднявшись на второй этаж, Дойл внимательно изучил спальню, кладовую и кабинет. В принципе, молодого ирландца всё устраивало. Оставалось расплатиться. А деньги после Прорыва у Мак’Кроуна были…***
Россия, федеральная трасса М53. День Прорыва. Кустодии умирают один за другим, пачками забирая с собой демонов. Дойл Мак’Кроун, решивший, что лучшее, чем он может помочь воинам Mundi — не мешать, сидит в Хаммере, с ужасом глядя на улицу. Тем более что скоро всё закончится. Вот огромная тварь убивает стражей несколькими взмахами топора, после чего расправляется с оставшимися в живых оперативниками. Из людей, способных оказать реальное сопротивление, остались лишь Эдвард да два итальянца. Через секунду демоны уменьшают это число — командир отрубает старшему охраннику леди Коломбо руку, а два уцелевших подчинённых вступают в схватку с младшим, который, не имея возможности перезарядить свой пистолет-пулемёт, вынужден отмахиваться им как дубиной. Путь гиганту преграждает лишь Верховный Магистр, храбро целясь в него из Беретты. Дойл с надеждой смотрит на эту дуэль Давида и Голиафа, но чуда не происходит — все пули мистера Артца попадают в цель, однако лишь одна наносит какой-то ущерб. Подхватив алебарду стража, Эдвард наносит твари пару ранений, после чего сам отлетает на десяток метров. Вздохнув, Мак’Кроун прижимает ствол пистолета к подбородку. Лучше так, чем от ножей этих монстров. Палец ложится на спусковой крючок, и время замедляется. «Дойл Мак’Кроун», — в голове у программиста звучит мягкий девчачий голос. — «Ты что, хочешь сдаться?» — Нет, — шепчет программист, не зная, с кем говорит, и слёзы ужаса текут по его лицу. — Но какие у нас шансы? «Очень большие, если ты поможешь нам с мамой». Внезапно снаружи хлопает дверь и ирландец видит, как леди Коломбо закрывает собой израненного Эдварда. Это стало последней каплей. Резко распахнув дверь, техмастер выскочил из Хаммера и увидел, что то же самое сделали госпожа Корнёва и её дочь. Однако Дойл не смотрит на них. Он боится, что если задумается хоть на секунду, не сможет сделать то, что должен. Глок дёргается в руке программиста, а с губ срывается яростный крик. Двое демонов, почти дожавшие молодого охранника, замирают, неспособные пошевелиться, и девятимиллиметровые пули безнаказанно прошивают их тела, знаменуя каждое попадание фонтанчиком крови, удивительно похожей на человеческую. Десять патронов впиваются в ближайшую тварь, а девять в дальнюю. Этого хватает, чтобы уничтожить ослабевших в Новом Мире демонов, и те падают на землю. Маленькая девочка, что всё это время стояла сзади программиста, опускает руки и медленно осядает на землю. Казалось, будто она лишилась практически всех сил. Сзади Дойла с перерывом в пару секунд звучат два громоподобных выстрела, после чего слышится грохот падающей туши. Они победили. Пытаясь перебороть дрожь ужаса, смешанного с восхищением самим собой, Мак’Кроун быстрым шагом направился к истекающему кровью Дези. Возможно, старшему охраннику итальянки ещё можно помочь…***
За спасение Дези и Леона леди Коломбо щедро наградила Дойла, перечислив программисту ровно миллион евро и пообещав взять на работу, если тому вдруг надоест служба в Mundi. Возможно, следовало воспользоваться её предложением… Но нет. К чёрту. К чёрту Custodes Mundi и всё, что с ним связано. Техмастеру на всю жизнь хватило вида оторванных конечностей и выпущенных наружу внутренностей. Спустившись на первый этаж, Дойл сел рядом с риэлтором, молча взял договор и трижды его прочитал. Никаких подводных камней. Сумма в конце могла показаться скромной тому, кто год назад стал миллионером, но Мак’Кроун всегда был экономным человеком. Тем более что двести тысяч он уже анонимно перевёл в три благотворительных фонда, стремясь отблагодарить Бога за спасение в тот день. Резким движением Дойл подписал сперва договор, а после чек на сто пятьдесят тысяч евро. — Поздравляю, мистер Мак’Кроун, дом номер пять на улице Лиссагрум Медоус официально ваш. Интересует что-то ещё? — Да. Стальная дверь, решётки на окнах и трёхметровый забор из кирпича, закрывающий двор. Старик улыбнулся. — Мой дом — моя крепость? — Именно так. — Хорошо, дверь и решётки вам могут установить хоть завтра, я пришлю людей. Забор построят на неделе. Это обойдётся ещё тысячи в полторы, точную смету представлю в конце работы. Идёт? — Да, великолепно. Риэлтор встал, и Дойл Мак’Кроун, ставший обладателем целого дома, по сравнению с которым его студия в Осло была собачей конурой, встал вместе с ним, впервые провожая гостя. Они уже прощались на крыльце, как по улице проехал Хаммер. Дойл вздрогнул. «Огонь!» Тело начала бить мелкая дрожь. «Дойл Мак’Кроун, ты что, хочешь сдаться?» В уголках глаз выступили слёзы. «Возможно, Дези ещё можно спасти…» — Мистер Мак’Кроун, всё хорошо? Усилием воли программист вырвал себя из воспоминаний и посмотрел на продавца. — Да, всё хорошо. Просто… Дурные воспоминания. — Понимаю. Держитесь тут, — риэлтор улыбнулся. — Если хотите, я могу заказать вам пару десятков книг на дом. Нужно же чем-то заниматься? — Да нет, спасибо. Скорее всего сегодня я схожу до магазина. — Воля ваша. До встречи, мистер Мак’Кроун. — До встречи. Пожав друг другу руки, мужчины разошлись. Старик сел в свой Форд и поехал дальше по делам агентства. Программист же вошёл в новый дом, закрыл дверь, проверив все замки, после чего встал на колени около своего потрёпанного чемодана, открыл его и извлёк из свёртка одежды свою величайшую ценность. Вещь, с которой не расставался уже год. Австрийский пистолет Glock-18.***
Старый Мир, Красный Город. Вне привычных координат пространства-времени. Громыхает гром, и вокруг крепости Гарпий, что видна на скале даже отсюда, собирается грозовой фронт. Молнии вонзаются в камень, скала сотрясается, а низшие демоны, что ныне окружают Хмурого Князя, в ужасе смотрят на разыгравшуюся стихию. Лино Вега морщится. Ему прекрасно известно, что именно стало причиной этого всплеска энергии. Известно, потому что это происходило уже не в первый раз. Диада объединялась. Заскрипев зубами от ненависти, Первый продолжил свой путь через крупнейший рынок столицы Старого Мира. Через рынок, где можно было купить и продать что угодно. Через рынок, превышающий по своим размером любой город Нового Мира. После неудачной попытки Прорыва словосочетание «Хмурый Князь» стало синонимом слова «неудачник». Лишившись звания командира Гарпий и чудом избежав смерти от секиры Тероса, Лино бежал, и теперь был вынужден скитаться среди всяческого отребья. Верный хопеш, скрытый чёрной тканью, находился в ножнах за спиной. Отрубленную принцессой правую конечность было не восстановить никакой магией, так что Князь заказал металлическую чашку на культю с креплением для оружия. И сейчас она, с закреплённым коротким кинжалом, надёжно закрывала обрубок. Короткая булава, являвшая собой копию оружия Зрячего в миниатюре, висела на поясе Лино, готовая в любой момент заменить кинжал и стать продолжением правой руки. Да, из-за принцессы Князь стал слабее, но отнюдь не утратил своей смертоносности. Почувствовав нарастающую злость, Лино тихо зарычал под серебряной маской, которую использовал, чтобы скрывать свою личность. Воспоминания о Гликерии пробудили в истерзанной душе Первого ужасающую боль. Ибо в его поражении виновата лишь она. Никакой точной информации — ни о численности кустодиев, ни о том, что будет делать Зрячий, ни о её брате. Но главным было другое. Именно принцесса стала причиной усиления Адрастоса, причиной того, что они вернулись в Старый Мир ни с чем. Прибудь Гликерия на пять минут позже, её разноцветным глазам предстали бы развалины штаб-квартиры кустодиев. Но мало того, что она всё испортила, так ещё и лишила Первого руки. А сейчас трахается со своим братом, заставляя всё измерение дрожать от мощи диады! Ничего, это временно. В Старом Мире правлением Тероса была недовольна не только дочь тирана. И сейчас Лино собирался встретиться с теми, кто был угнетён уже несколько тысячелетий. С теми, кого Терос и его дочь подло обманули. Уверенно шагая по кроваво-красной брусчатке рынка, Князь шёл на поклон к Нимфам.