***
Норвегия, Осло. Штаб-квартира Custodes Mundi. 12 июня 2010 года. Пятнадцать сантиметров длины. Шесть патронов сорок пятого калибра в барабане. Огромный для ныне немощного Магистра вес. Розоватый в лучах восходящего солнца блеск металла. Сидя в инвалидном кресле в личных покоях, Эдвард Артц задумчиво разглядывал Анаконду, прервавшую год назад жизнь Александра Корнёва. После Прорыва револьвер отдали ему, но Магистр так и не решил, что с ним делать. Отдать в арсенал? Слишком уж своеобразное оружие, никто не возьмёт. Оставить себе? Беретта надёжно закреплена в подлокотнике кресла, выхватить её — дело нескольких секунд… Нет, револьвер не нужен ни ему, ни кустодиям. Но оставить легендарное оружие в забытьи казалось кощунственным. Артц тяжело вздохнул. Существовал ещё один вариант, но минусов у него было куда больше, чем плюсов. Во-первых, он причинит немалую боль людям, которые год назад спасли ему жизнь. Во-вторых, придётся вновь задуматься о проекте «Вспышка». А проект был отнюдь не прост и наверняка встретит в верхах руководства Агентства реакцию куда более яростную, чем в своё время захват власти Артцем. Но, с другой стороны, Custodes Mundi как никогда нуждалось в силах, что «Вспышка» способна дать. «Тогда почему я медлю?» — спросил Эдвард сам себя, и ответ пришёл в голову в ту же секунду. «Потому что я уже не тот». Эдвард Артц, кустодий-распорядитель, что некогда был важнейшей пружиной в работе Mundi, вынужденной постоянно сгибаться, обеспечивая действие механизма, став магистром, заржавел. Две недели перед Прорывом стали пиком его деятельности, после чего Верховный потерял возможность активной работы навсегда. Артца всё чаще посещала мысль, что на той трассе настоящий Магистр погиб, а он его бледная нерешительная копия, способная лишь принимать правильные и взвешенные решения, опасаясь маломальского риска. Эдвард поморщился и решительно надавил левой рукой на джойстик управления креслом, разворачивая его и выезжая из-за стола, почувствовав, как всегда, сильную злость при мысли об отказавших ногах. Возможно, он совершил ошибку, встав на тех похоронах и резким движением добив спинной нерв. Но Магистр был не из тех, кто жалеет о своих ошибках. Доехав до телефона, висящего на стене, Эдвард быстро набрал четыре цифры: 1979. Год их встречи с леди Коломбо. Возлюбленная ответила после третьего гудка. — Да, Эдвард? Магистр горько улыбнулся. Инвалидность серьёзно отдалила его от Норины, и он подозревал, что виноват в этом сам, сослав любимую подальше от себя. — Моя дорогая, — голос Артца звучал так же твёрдо, как раньше, но куда тише. — Ты не могла бы прилететь? Ты мне нужна. «Ты и твой самолёт», — пронеслось в голове Эдварда. — Ты не шутишь? — в голосе леди Коломбо возникли весёлые нотки, что грели сердце норвежца вот уже четвёртое десятилетие. — Разумеется, я немедленно прилечу. — Спасибо, Норина. Люблю тебя. — И я тебя, дурачок. До завтра. — До завтра, — машинально ответил Магистр, вешая трубку, после чего вернулся к столу. Вернулся туда, где в деревянном ящичке, выстланном бархатом, лежал Кольт. Сухие и морщинистые пальцы Магистра легли на крышку, закрывая её, а взгляд задержался на тройном вензеле, что украшал шкатулку. S и I, вписанные в H. Герб Custodes Mundi. И все сомнения развеялись как дым.***
Ирландия, деревня Кросс-Барри. 09 июля 2010 года. Встав с колен, Дойл убрал пистолет обратно в чемодан, который затем отнёс в кабинет своего нового дома, подумав о необходимости покупки сейфа. Да, оружие не должно валяться где попало. Мак’Кроун почесал кончик носа. За прошедший год в его характере поменялось многое, и день, когда программист впервые взял в руки оружие, стал воистину судьбоносным, навсегда разделив жизнь на до и после. «Дойл, ты мог бы стать моим преемником в Совете», — сказал ему Верховный Магистр через неделю после своего выздоровления. «Простите, Магистр, но я не могу. Слишком большая ответственность», — ответил тогда ирландец, бежав из Mundi на следующий день. Ну уж нет. Как бы уничтожение двух демонов не увеличило уверенность Дойла в себе, он также понял ценность жизни, которую так легко отнять. А Мак’Кроуну хотелось жить. Желательно, жить спокойно, попивая виски на собственном дворе. Ну что же… Двор у него есть. Улыбнувшись этим мыслям, программист спустился на первый этаж, прошёл на кухню и поставил на плиту чайник. Часовая стрелка на наручных часах постепенно приближалась к шести вечера, и ирландец решил перекусить и прогуляться. Пока чайник закипал, Дойл вспомнил, что оставил заварку в чемодане. Да уж, стоит заглянуть в продуктовый магазин… Вновь поднявшись наверх, Мак’Кроун раскрыл чемодан и достал пачку чая, случайно задев пальцем рукоять пистолета. В эту же секунду снизу раздался премерзкий звук, бьющий по ушам на грани слышимости. Выхватив Глок и направив его в сторону открытой двери, Дойл встал на одно колено, выцеливая врага. Нечто продолжало завывать, но наверх пока никто не поднимался. Встав на ноги, программист медленно подошёл к двери, не спуская с неё прицел, и аккуратно приоткрыл её ногой, после чего выглянул наружу. Никого, лишь небольшая площадка между тремя комнатами и лестница, ведущая вниз. А, ну и мерзкий звук, ставший куда выше. Осторожно спускаясь по лестнице, Мак’Кроун водил стволом Глока в разные стороны. Палец на спусковом крючке дрожал, и программиста трясло от адреналина. Пройдя последнюю ступеньку и поморщившись от её скрипа, Дойл на слух определил местоположение источника звука. Кухня. Чётко выверяя каждый шаг, программист приблизился к кухонной двери и, задержав дыхание, резко ворвался внутрь, наводя пистолет на… На кипящий чайник, свисток которого так напугал ирландца. Облегчённо вздохнув, Мак’Кроун подошёл к плите и выключил газ, слушая как свист медленно утихает. И чем тише он становился, тем громче стучали зубы Дойла. Через секунду молодого человека уже била крупная дрожь, а через десять он упал на пол, отбросив пистолет в сторону, обхватив голову руками и раскрыв рот в немом крике. Выстрел. Выстрел. Очередь. Удар, взрыв. Звон, крики. Удар, укол. Удар, удар, удар. Очередь, удар. Выстрел, выстрел, удар. Очередь. Удар, удар, удар. Выстрел, выстрел, выстрел. ВЫСТРЕЛ. ВЫСТРЕЛ. Канонада, звучавшая в голове Мак’Кроуна стихла, и ей на смену пришёл тихий звон. — Почему? — прошептал парень сквозь слёзы, медленно вставая с пола. — Почему я до сих пор слышу это? Ответом была тишина, так приятная уху программиста после Прорыва.***
Штаб-квартира Custodes Mundi в России, особняк Корнёвых. 11 июня 2010 года. Елизавета Корнёва проснулась и резко села в кровати, ставшей такой пустой после смерти мужа. Бросив взгляд на люменисцирующие стрелки часов, девушка нахмурилась. Половина третьего, с чего бы ей, никогда не страдавшей бессонницей, просыпаться посреди ночи? Но что-то было. Что-то выдернуло Лизу из блаженного сна. Внимательно осмотрев комнату и не увидев ничего необычного, Корнёва откинула одеяло, спустила ноги вниз и надела тапочки. Несколько секунд девушка боролась с желанием достать из сейфа, что скрывался в платяном шкафу и заменял старый деревянный ящик, двустволку, но в итоге адекватность победила. Она в своём доме. Ей нечего бояться. Нечего… Выругавшись сквозь зубы, Лиза достала из-под кровати кортик. На всякий случай. Дверь в коридор открылась без скрипа, и хозяйка особняка, в ночнушке и накинутом поверх халате, вышла в коридор. Посмотрев по сторонам в полумраке, Лиза не обнаружила ничего страшного. Кроме, пожалуй… Прищурившись и посетовав на падающее зрение, Корнёва заметила тонкую полоску света, выбивающуюся из-под двери дочери. Едва заметную, как будто в комнате горела одна-единственная свеча. Горела синем пламенем. Тихонечко обнажив кортик, взяв его обратным хватом и спрятав за спиной, девушка приблизилась к двери спальни. Несколько мгновений она думала о том, чтобы позвать кустодиев, но быстро подавила это желание. Во-первых, потому что пришлось бы выходить на улицу и подниматься на третий по внешней лестнице. Во-вторых, потому что нечего им здесь делать. Задержав дыхание, Лиза открыла дверь. Сияние стало чуть ярче и казалось, будто его источником является Аня, лежащая на ковре посреди комнаты. Губы дочери бесшумно шевелились, а глаза были скошены в абсолютно пустой угол. — Ань… Что ты делаешь? Девочка повернула голову в сторону мамы, и её спокойные голубые глаза встретились с испуганными материнскими. — Я говорила с дедушкой. — Что? — Лиза вздрогнула и, не скрывая оружия в руке, подошла к той части комнаты, куда дочь только что смотрела. — Дедушка вышел с тобой на связь? — Да, но ему нужно было поговорить с тобой. Корнёва-старшая вздрогнула. Да, она знала, что её дед умер не до конца, но ни разу с ним не общалась, лишь слышала голос в тот день, когда в особняк нагрянул Эдвард Артц. Однако воспоминания, что пробудились в душе Лизы, решили вопрос. Она поговорит с дедушкой. — Свяжи меня с ним, Аня. — Не могу. У тебя нет тех способностей, что есть у меня, дедушки и были у папы. Нам нужно другое место. — Какое же? — Он говорит, что старый подвал. Следующие пять минут прошли в быстром одевании. Натянув джинсы, голубой свитер, подаренный мужем пять лет назад и кросовки, а после одев Аню, Лиза спустилась на первый этаж. «Не дай Бог они что-нибудь услышат», — подумала Корнёва, отпирая люк. В подвале глазам девушки предстала гермодверь и кодовый замок на ней. Быстро набрав пароль из пятнадцати символов, Лиза повернула колесо и открыла затвор. Глазам мамы и дочери предстала каменная лестница, а изнутри повеяло холодом. — Пойдём, мам? — Конечно. Лиза медленно спускалась вниз, и перед её глазами вставали картины восьмилетней давности, когда тварь, что завладела её телом, прорывалась наверх, желая убить молодого кустодия, которого она полюбила. За все семь лет совместной жизни девушка так и не простила себе отрубленной руки мужа… Но вот, наконец, они внизу. Лиза тихими шагами подошла к алтарю, на котором, как ей было известно, Саша нашёл тело дедушки. Слёзы сами собой навернулись на глаза, и Корнёва-старшая положила руку на неожиданно тёплый камень. Сзади повеяло лёгким ветром, и внезапно раздался такой знакомый голос. Баритон, последние тринадцать лет звучавший лишь во снах. — Здравствуй, котёнок. Я скучал.***
Греция, Родос. 07 июля 2010 года. — То есть, вы считаете, что Mundi Oil как-то связаны с легендарными кустодиями? — Я не считаю, доктор Карст, я уверен в этом. Профессор Ионнидис задумчиво вёл пальцем по карте мира, отмечая карандашом все места потенциальной активности кустодиев. — Я наблюдаю за этой компанией уже третий год, и моя уверенность в том, что продажа нефти — лишь ширма, только крепнет. Кустодианский орден ушёл в тень двести с лишним лет назад, но сейчас он возродился. В виде некоего агентства или чего-то подобного… Кустодии хорошо хранят свои секреты, но то, что произошло год назад, окончательно убедило меня в моей правоте. Барт провёл рукой по волосам. Если профессор прав… То этот Рейс, что избил его год назад, был кустодием. Охренеть от такой информации можно. — Вам доводилось контактировать с кем-нибудь из них? Ионнидис отодвинул карту, на которой появилось уже более десятка пометок, и откинулся на спинку плетёного кресла. — Я пытался поговорить с их генеральным директором… Ну, подозреваю, что с Магистром ордена. Меня даже пустили в штаб-квартиру, но глава не вышел. Послал какого-то парнишку-ирландца. Мы мило пообщались, попили чай… Чай с виски. Он навешал мне лапши на уши и, приобняв за плечо, вывел на улицу, подарив сувенирную ручку. Не будь я уверен, что они всё же кустодии, это даже сработало бы. — Неплохо вас отшили. — Его тоже. То, что происходит между нами, остаётся между нами, не так ли? Барт посмотрел на профессора поверх стакана с чаем. Странно, что в пентхаусе грека не нашлось ничего крепче. — Разумеется. Тем более, и мне есть, что вам рассказать. — Хорошо. Тогда вынужден признаться — я установил слежку за тем парнем. И, насколько мне известно, он покинул ряды кустодиев. Карст присвистнул. — Профессор, вы точно не злой гений из детективных романов? — О, отнюдь нет, я не Мориарти от мира истории, — Ионнидис рассмеялся. — Просто упорный человек, который желает подтвердить свои умозаключения. — Тогда, думаю, вас обрадует тот факт, что мне на протяжении трёх лет доводилось контактировать с действующим кустодием. — С… С кем? Довольный произведённым эффектом, доктор продолжил: — Мужчина, друг моей жены. Весьма нервный и импульсивный человек, на самом деле, налицо были все признаки биполярного расстройства. Красиво разделал меня в схватке на мечах во время прошлогоднего турнира. Его мастерство… Он был несравненен. — Почему «был»? — Впал в кому после взрыва газа, убившего почти всех участников. Нам с Кэри очень повезло в тот день — я был в шатре, а она, предупреждённая своим другом, успела убежать. Грек задумчиво нахмурился. Что ему не понравилось? — Взрыв газа… Думаю, у меня появилась ещё одна тема для исследований. И знаете, о чём я думаю? Вопросительное молчание. — Нам следует разделиться. Как насчёт небольшой командировки в Ирландию, доктор Карст? — Я… Это неожиданно, профессор. Я обещал Кэри вернуться через неделю. — Вы можете вернуться домой, но потом всё же необходимо туда слетать. Поговорить с Дойлом Мак’Кроуном. — Хорошо. Вряд ли это займёт много времени. Вылечу завтра же и до воскресенья успею со всем покончить. — Благодарю вас, доктор. Мы близки ко всем ответам. Думаю, информация от одного живого и об одном бессознательном кустодии может сказать нам очень много.***
Рим, район Сан-Базилио. 13 июня 2010 года Сжав зубы и собрав всю волю в кулак, Дези наклонил третью бутылку вина над раковиной. Кроваво-красная жидкость с журчанием потекла вниз, и бывший охранник леди Коломбо закрыл глаза, чтобы не видеть, как утекают капли живительной влаги. Но Контандино всё же надеялся начать новую жизнь, и потому с алкоголем нужно было завязывать. Наконец, последняя бутылка была опустошена. Выкинув её к двум пустым, Дези по очереди отдёрнул шторы в комнате и открыл окно, впервые за два месяца впуская в комнату свежий воздух. В свете заката его квартирка выглядела особенно убого, но выбора у бывшего охранника не было. Либо здесь, либо у Норины Коломбо. Там, где в любой момент могут появиться твари, которых не берут пули. Опять вспомнив тот день, Дези почувствовал дикий зуд в левой кисти. Потянувшись правой рукой, чтобы её почесать и лишь нащупав пустоту, Контандино зарычал сквозь зубы. Даже спустя год он поддавался на эту игру разума. Возможно, надеялся на то, что рука отрастёт, пока не смотришь на культю. Вздохнув, Дези подошёл к холодильнику, открыл его и уставился внутрь мутными глазами. Ничего интересного — пяток банок безалкогольного пива, литровая бутылка колы и треть замороженной пиццы. Да уж, леди Коломбо стошнило бы, увидь она, чем питается её бывший телохранитель. Однако голод не тётка, иногда можно и нарушить традиции итальянской кухни, поев полуфабрикатов. Контандино достал из холодильника этот пиццеподобный продукт и положил на стол рядом с микроволновкой. Открыл печь правой рукой, поставил внутрь тарелку, которая визуально казалось чище остальных, закинул треть пиццы и запустил разогрев. Пока микроволновка низко гудела, Дези достал одну из банок и, зажав её между колен, открыл, слегка заляпав штаны пеной. В день перед выходом на работу нужно наконец нормально поужинать.***
Штаб-квартира Custodes Mundi в России, особняк Корнёвых. 11 июня 2010 года. Услышав дедушкин голос, Лиза развернулась, и её глаза встретились с глазами, которые она не видела уже больше десяти лет. После чего Корнёва-старшая побежала вперёд, стремясь найти в объятиях внезапно воскресшего деда защиту от всей боли, что навалилась на неё с момента смерти мужа. Увы, стремлениям девушки не суждено было сбыться, что она поняла, пробежав несколько шагов и остановившись. Перед ней стоял не человек. Призрак, проекция, галлюцинация — что угодно, но не человек. Полупрозрачные губы Слышащего скривила усмешка. — Да, Лизанька, ты правильно сделала, что остановилась. Я — всего лишь слабый отголосок себя былого. Ты бы не почувствовала объятий. Губы Лизы задрожали, и хозяйка особняка ощутила жуткую обиду. — Зачем ты позвал меня? — Чтобы сказать кое-что важное. Существует душа, которой вы должны помочь. Это очень важно, и в случае вашего бездействия Терос может прорваться в Новый Мир в ближайшие пару лет. — Терос? Кто это такой? — Мой очень старый знакомый. Лиза, моё присутствие в этом мире подкреплено лишь силой моей души, цепляющейся за бренный прах. А после работы над судьбой твоего мужа, доведя его до Зрячего, я ослаб, и потому мы не можем долго общаться. Слушай меня внимательно, умоляю. — Да, разумеется, дедуль. — Спасибо, — призрак Слышащего обратил свой взгляд куда-то вдаль, за плечо внучки. — Тот, о ком я говорю, является сыном Тероса. Его имя — Адрастос, и отец планирует использовать его в качестве основного инструмента вторжения. Однако он сопротивляется. Лиза изогнула бровь. Люцес, который не хочет вторгнуться в их мир? Это что-то новое. — Адрастос заперт в моём родном измерении… Никаких вопросов! Его душа изорвана на куски, и велик шанс, что Терос всё же сломит упорство сына. Именно поэтому мне нужна ваша помощь. — Что… Что нам нужно сделать? — Дворец Трёх, — голос дедушки слабел, а образ бледнел. Все силы Слышащего уходили на поддержку проекции. — Место, что некогда принадлежало мне, Зрячему и Теросу. Там находится оружие, способное обратить тирана в ничто. Я… Я покажу Ане, как попасть туда. — Дедушка, ты думаешь, что нас двоих хватит, чтобы найти это оружие? — Лиза, послезавтра сюда прибудет твой старый знакомый, Верховный Магистр кустодиев. Расскажи ему абсолютно всё. Если не поверит, Аня покажет ему то, что ей передал я. Он поймёт. А после у вас будет достаточно сил. Ты поняла? — Да, но… Образ Слышащего начал тускнеть куда быстрее. — Никаких «но», котёнок! Ты должна сделать это. И помни: я всегда рядом. Сделав три шага, призрак протянул руку, и кончики его пальцев коснулись плеча Лизы. Вздрогнув от неожиданного прикосновения, девушка бросилась вперёд, раскрывая объятия, но перед ней уже никого не было. — Он ушёл, мам. Дедушке слишком сложно показываться тебе. — Но он же не… — Нет, он всё ещё рядом. И всегда будет рядом.***
Норвегия, Осло, аэропорт Гардермуэн. 12 июня 2010 года. «Борт номер двенадцать дробь три, посадка разрешена. Повторяю, борт номер двенадцать дробь три, посадка разрешена, эшелон свободен». Аэробус леди Коломбо, перелетев всю Европу, приземлялся в Международном аэропорту Осло, неся Норину к возлюбленному. Леон, уже застегнувший ремень безопасности, с грустью смотрел в иллюминатор. В прошлый раз, когда хозяйка решила прилететь сюда, он лишился наставника. Молодой охранник понятия не имел, куда направился Дези после расчёта с леди Коломбо, но подозревал, что при встрече не узнает старого друга. Вид тварей, которых не берут пули, повлиял на сформировавшуюся психику спецназовца куда сильнее, чем на пластичный разум его ученика. И сейчас Леона одолевала хандра. Он не был уверен, что новое посещение Норвегии не станет причиной смерти или травмы для него самого. В отличие от Норины, носящей розовые очки и видящей в этом Эдварде только хорошее, молодой Палератти прекрасно понимал, что Верховный Магистр не вызвал бы возлюбленную без весомой на то причины. А значит, опять порох и кровь. Ну что же… За прошедший год Леон научился перезаряжать свой MP-5 за пару секунд. Бросив взгляд через плечо, охранник посмотрел на госпожу, сидящую на соседнем ряду. Взгляд Норины, как и Леона несколько секунд назад, был устремлён за стекло. Но если в глазах охранника сквозили обречённость и обида на всё живое, то леди Коломбо светилась от счастья и предвкушения встречи. Через пару минут пилот повёл самолёт на посадку, и вскоре шасси коснулось норвежской земли. Пробежав тормозной путь, Аэробус остановился, и, выдержав необходимую для регистрации паузу, направился в арендованный Нориной ангар, с другой стороны которого уже стоял тёмно-синий Бентли. — Масо! — увидев верного водителя, Норина улыбнулась. — Ты не соскучился-то по Италии ещё? — День добрый, — начал было водитель, но после, подняв глаза и увидев серые тучи, виновато улыбнулся. — Ну почти добрый. Госпожа, соскучился, и вы не представляете как. Но вы же не дадите мне вернуться домой до отпуска, так? — Ну конечно, — леди Коломбо благодарно кивнула, когда Масо открыл ей дверь, и села на заднее сиденье. — Ты нужен мне здесь, дружище. Не нанимать же местных, верно? — Ну, я не сильно и рассчитывал на милосердие, — водитель сел за руль и пожал руку Леону, молча занявшему переднее правое сиденье. От внимательного взгляда Норины не могло укрыться, как Масо слегка поморщился, когда тонкие сильные пальцы охранника стиснули его короткие колбаски. — Мне уже ясно, что моя судьба — до гроба колесить по Осло. — Масо, я не так уж и мало тебе плачу! Урезать? — Всё-всё, замолкаю, — отражение белоснежного оскала итальянца блеснуло в зеркале заднего вида. — Куда прикажете везти, госпожа? — А то ты не знаешь. — Я-то знаю, синьорина. Но надеялся, что вы передумали. И в первый раз за день Леон молча согласился с Масо.