The moment of Truth

Утро встретило Эдварда отвратительным привкусом во рту, ноющей головой и осознанием собственной никчемности. Он вспомнил вчерашний события: и встречу с Рейвеном в баре, и пьяные признания того, и с какой-то стати припершегося к нему домой Мустанга. От собственной глупости Эдвард застонал и укрылся с головой одеялом. Скорее всего, вчерашним поведением он похерил доверительные отношения, которые начали устанавливаться между ним и Мустангом. Тот слишком много всего пережил за день, не стоило быть с ним таким резким. Ведь после случившегося с Элисией Мустанг наверняка чувствовал себя виноватым, а это превращалось в стремление заботиться и защищать. К счастью, сегодня Эдвард мог ясно и трезво мыслить. И хотя ему периодически хотелось побиться головой о стену (особенно когда он вспоминал встречу с Мустангом), он также понял, к чему было происшествие с Элисией. Или ему показалось, что он понял. Хотя он привык доверять интуиции, которая часто бывала воплем подсознания, гораздо быстрее обрабатывающего информацию. К тому же обоснованные догадки вполне можно было называть логическими выводами. Так или иначе, он решил, что через Элисию убийца пытался достать его или Мустанга. Или их двоих, что тоже было возможно. Раз теперь Элисия и Грасия находились под круглосуточной охраной, он либо начнет рекрутировать сторонников по стране, либо попытается найти другие рычаги давления. Действия через близких людей были совершенно не новой историей. В свое время Брэдли попытался так играть, да только они смогли вытащить Уинри из ловушки. Стоило позаботиться о ее безопасности. Эдвард высунул голову из-под одеяла и посмотрел на часы. Утренний поезд уже вышел в Централ. Оставалось только встретить Уинри на вокзале и постоянно охранять ее. Он разочарованно застонал, понимая, что нужно подниматься с кровати, и слепо зашарил ногами по полу, пытаясь найти тапки. Его терпения хватило на несколько секунд, и он босиком пошел в коридор, где стоял телефон. Звонить непосредственно Мустангу он не стал. Ему все еще стыдно было за вчерашнее, хотя логика подсказывала, что особо стыдиться нечего. Ну перебрал немного с выпивкой, с кем не бывает? Вместо этого он позвонил в приемную, надеясь, что Риза будет там и ответит на звонок. Они с Уинри были подругами, несложно будет уговорить ее помочь. Но, видимо, вселенная была не на его стороне сегодня. Бодрый голос Хавока в трубке заставил его поморщиться. – Пожалуйста, прекрати орать, – взмолился Эдвард. – Эд? Что-то случилось? Генерал сегодня какой-то особо злой. – Нет, Хавок, ничего не случилось, – поспешил ответить Эдвард, про себя отмечая, что перед Мустангом следует извиниться. – Я хотел попросить. Уинри приезжает сегодня из Раш Уэлли, это по поводу Элисии. Можешь встретить ее на вокзале? – Я… Э… Встретить мисс Рокбелл? – под конец его голос стал похож на жалкий писк. – Забудь. Конечно, Хавок, который подумал о красивой девушке, это вряд ли работоспособный Хавок. Но Уинри? Нет, Эдвард знал, что она была очень красивой, но серьезно? Ему не стоило думать о подобном, иначе появлялось желание переговорить с любым, кто окажется слишком близко. Не так много у нее было людей, которые могли обеспечить ее ухажерам обидь-ее-и-я-убью-тебя разговор. – Нет-нет, конечно я сделаю это. Просто внезапно. Ты не успеваешь, да? – Мне нужно уехать, – признался Эдвард. Так даже лучше. И Мустанга Хавок сможет предупредить. Он подумал и добавил: – Это всего лишь короткая поездка в Дублит. Я вернусь завтра, но я хочу, чтобы Уинри была в безопасности. – Конечно. Со мной она будет в полной безопасности. Закончив разговор с Хавоком, Эдвард принялся быстро собираться. Из головы не выходила короткая ремарка о дрянном настроении Мустанга. Но Эдвард был практически уверен, что напади они на след, все станет по прежнему. Мустанг был явно расстроен тем, что они топтались на месте, тем более пострадала Элисия. Он даже не поел, быстро оделся, умылся, выпил крепкого чая и рванул на вокзал. В привычках Эдварда не было запоминать расписание поездов, поэтому он торопился, чтобы не пропустить свой. Ну и еще потому, что знал: Мустанг в плохом настроении мог перехватить его и не отпустить. Как-то слишком поздно в голову пришла мысль, что Мустанг больше не был его начальником, они вообще технически не служили вместе. Эдвард работал на армию в рамках гражданского контракта, а это значило, что у него не было начальника, только заказчик, которым выступала армия в лице фюрера Груммана. Эта мысль была приятно-согревающей. А еще что-то на задворках сознания шептало, что даже если он вдруг заведет роман с Мустангом, они не нарушат ни единого правила, ни единого армейского предписания. Он послал этот назойливый голосок нахер, где ему было самое место. На вокзале была целая толпа народа. Настоящее человеческое море, в котором Эдвард пытался не утонуть. Люди торопились, толкались, не останавливались, чтобы извиниться, и спешили дальше каждый по своим делам. Раньше Эдвард постоянно находился в дороге, жил в дороге, ведь нужно было найти философский камень, единственное, что могло вернуть им с Алом тела. После трех лет в Крете дорога уже не была такой привлекательной, такой сладко-манящей. Нет, он не готов был прожить всю жизнь на одном месте, просто он научился ценить идею дома, в который хочется возвращаться. Пытаясь как можно осторожнее лавировать между людьми, Эдвард осматривал толпу. Никогда не помешает быть осторожным, особенно в его ситуации. То есть, когда какой-то ненормальный убивает людей и чуть ли не признается тебе в любви, в записках, которые ко всему прочему воспевают садистское божество, которое отняло у тебя руку и ногу, попыталось отнять брата, которого ты потом успешно обменял на дело всей своей жизни. Его жизнь была полным дерьмом. Зато веселым. Возможно, Эдварду стоило написать пособие для тех, кто окажется в подобной ситуации. Нет то чтобы он думал, что их будет много. Вдруг его взгляд выхватил единственную фигуру в бесконечном потоке людей. Эдвард не мог поверить и одновременно не мог не надеяться. Ноги сами понесли его, и вот уже он сам расталкивал людей, не заботясь о том, что он нем могут подумать. Лишь бы оказаться ближе, сейчас, немедленно. Он все еще боялся, что вселенная сыграла с ним злую шутку, что ему померещилось, и только когда он оказался в крепких объятиях, Эдвард позволил себе выдохнуть с облегчением. – Брат, – надломленным голосом прошептал ему в макушку Ал. Потому что, конечно, Ал должен был вымахать и оказаться выше него. Но плевать, пока Ал был теплым и живым. – Я соскучился по тебе, – признался Эдвард. Алу можно было признаться в чем угодно. – Я тоже, – Ал выпустил его из объятий внезапно и внимательно посмотрел на правую руку. – Новая автоброня? Эдвард услышал в этом вопросе другой, неозвученный, но понятный. – Я все объясню, но не здесь, – он многозначительно кивнул в сторону, намекая на толпу вокруг них. Ал страдальчески вздохнул. Деликатное покашливание вывело их из маленького мирка, где существовали только они. Ал залился краской. Причина его резкого смущения стояла рядом, миловидная и повзрослевшая. Мэй хоть и подросла немного, но все же едва доставала Эдварду до плеча, а рядом с Алом и вовсе казалась миниатюрной. Она больше не убирала волосы в детские косички, а собирала в низкий хвост. Ее фигура казалась более женственной, но все то же упрямое выражение лица вызывало у Эдварда ностальгию. – Я рад тебя видеть, Мэй, – сдержанно поздоровался он. Она хоть и была удивлена, но не растерялась. Протянула руку и улыбнулась. – Взаимно, Эд. Вместо рукопожатия он притянул ее в объятия. В конце концов, если то, что рассказывал Лин, этот хитрый всезнающий ублюдок, правда, Мэй скоро станет его сестрой. Да он и сам видел это в глазах Ала, когда тот смотрел на нее. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять. Интересно, он тоже был столь же очевиден? Уинри утверждала, что да. Или дело было в том, что они трое знали друг друга всю жизнь? Лучше бы последнее. – Я рад тебя видеть, брат, но ты же не нас сюда встречать пришел. Эдвард выпустил Мэй из своих рук и пожал плечами. А что ему было говорить? Он бросил взгляд на расписание и понял, что поезд до Дублита отбывает через две минуты. Но он не мог просто бросить Ала здесь, не после трех лет разлуки и телефонных разговоров. – Я собирался уехать на день-два, – расплывчато признал он. – Любопытные перчатки, Эд, – заметила вдруг Мэй. Теперь Эдвард почувствовал, что краснеет. Ал, конечно, не мог не обратить внимание на мелкую деталь гардероба, так не вовремя упомянутую. Судя по выражению крайнего недоумения на его лице, он одновременно пытался понять, для чего предназначен круг на перчатках и зачем они Эдварду вообще. – Что происходит? – задал Ал самый важный вопрос. Именно тот, на который Эдвард больше всего не хотел отвечать. – Не здесь, – прошептал Эдвард. И вдруг вспомнил, как раздражали его аналогичные слова Мустанга. – Нет, брат. Что-то происходит, а ты даже не позвонил и не сказал мне. – Когда я звонил, Лин сказал, что ты не можешь ответить, – попытался защититься Эдвард. Он знал, что виноват, но он скажет об этом Алу, когда они останутся вдвоем, а не на вокзале, полном случайных слушателей. – Я хочу знать, – стоял на своем Ал. Иногда он был по-идиотски упрямым. Но Эдвард не хотел с ним спорить сейчас. – Хорошо, – сдался он. – Мне вернул алхимию массовый убийца-псих, уничтожив для этого целый городок в трех милях от дома Уинри, он пытается привлечь на свою сторону алхимиков, открывавших Врата Истины, шлет мне сомнительного характера записки, а вчера он превратил всех заключенных Центральной тюрьмы в философский камень, и, пока мы с Мустангом осматривали ее, вынудил Элисию активировать тот круг. Если он будет повторять это чаще, возможно его жизнь перестанет казаться ему такой ужасной. Хотя, сомнительное предположение. День, когда убийство станет казаться ему нормой, будет концом света. Ала его тирада повергла в глубокий шок. Мэй прикрыла ладошкой рот, а ее темные раскосые глаза казались необычно огромными. Эдвард понимал, сколько страшной информации вывалил на них, но Алу не следовало настаивать. Он получил, что хотел. Эдвард бы все рассказал, постепенно ввел в курс дела, но к упрямству Ала иногда добавлялась нетерпеливость, причем проявлялись они обычно, когда Ал считал, что Эдвард пренебрегает собой. Они вышли из здания в молчании. Нужно время, чтобы принять и переварить такую информацию. Эдвард решил, что сядет на вечерний поезд, оставалось надеяться, что убийца не доберется в Дублит раньше него, не начнет действовать. Конечно, учитель могла защитить себя, она еще ему надает по голове, если он скажет, что спешил, чтобы защитить ее. Но он не хотел полагаться на случай. В конце концов, он так и не опровергнул свою теорию о том, что убийца не действовал в одиночку. Ноги сами понесли его в единственном направлении, возможном, когда опасность могла быть в каждом углу, за каждым поворотом. Мэй была представителем иностранной правящей семьи, Грумман с радостью выделит ей огромную вооруженную охрану, лишь бы не портить отношения с Лином, а всем остальным придется смириться. В отличие от Креты или Драхмы Син большая часть верхушки рассматривала то ли как потенциального союзника, то ли просто как соседа, с которым не стоит ссориться. Гибель принцессы определенно могла стать поводом для скандала. – Элисия? – спросил Ал, когда они уже подходили к штабу. Это было первое слово, что он проронил за всю дорогу. – Жива, но в больнице. Уинри должна приехать сегодня. Ал мрачно кивнул. Все понимали, что Уинри приезжала не для моральной поддержки. Правда, Ал так и не осмелился уточнить, что именно собиралась делать Уинри, а Эдвард не спешил рассказывать. Он и так достаточно ошарашил Ала новостями. Рядовой Райан у входа оттараторил бодрым голосом приветствие, состоящие из слишком большого количества званий, титулов и вежливых обращений. Эдвард не находил в себе сил поражаться фантазии подчиненных Марии, но "Доктор-Элрик-господин-Стальной-алхимик-майор-сэр" – было слишком даже для него. Мэй издала тихий смешок, пока Эдвард закатывал глаза и кивал в ответ счастливому рядовому. Вот уж действительно один из самых преданных фанатов. Они шли по коридору прямиком в то крыло, где, настолько знал Эдвард, находился офис фюрера. Пусть беспокоить Груммана посреди рабочего дня было не очень удобно, вопросы международных отношений оставались важными делами государства, а значит – фюрера. – Элрик, – этот неприятный голос и пренебрежительный тон Эдвард узнал бы где угодно. Он медленно повернулся, уже зная, что увидит перед собой Хакуро. Его глаза, кажущиеся слишком маленькими на лице с крупными, грубыми чертами, уставились на Эдвард так цепко, так внимательно. – Мустанг вконец распоясался, – надменно продолжил Хакуро. Его взгляд скользнул по напряженной фигуре Мэй. – Где один брат, там и другой. А теперь еще и синганская девка. Эдвард почувствовал, что закипает. Нет, Хакуро мог что угодно говорить о нем, но кто дал ему право открывать свой поганый рот и поливать грязью его близких? Он хлопнул в ладони, но Ал остановил его. Хитрая улыбка на его лице говорила, что сейчас будет что-то лучше, чем то, что мог сделать Эдвард. – Мэй, позволь представить тебе генерала-майора Хакуро, – идеально вежливым тоном начал Ал. – Генерал, Мэй Чан, семнадцатая имперская принцесса, любимая сестра императора Лина Яо и полномочный посол Син в Аместрисе. По мере того, как Ал говорил, Хакуро все бледнел и бледнел. К концу Эдвард был уверен, что он свалится в обморок. Назвать девкой монаршую особу, да еще и посла. Краем глаза Эдвард заметил двух солдат, с любопытством наблюдавших за разворачивающейся сценой. До обеда весь штаб будет знать о позоре Хакуро. Какую политическую выгоду извлекут из этого Мустанг и Грумман – это их проблемы. Эдварду хотелось просто позлорадствовать, ведь Хакуро был мерзким типом, и наконец-то ему воздалось за это. – В-ваше императорское высочество, – нашелся с голосом Хакуро. – Не утруждайтесь, генерал-майор, – Мэй едко сделала ударение за звании. – Я же всего лишь синганская девка. Эдвард очень старался не заржать. Им пришлось свернуть по пути, потому что он не мог войти в кабинет фюрера подыхающим со смеху. Мэй не выглядела слишком расстроенной, и он надеялся, что это только потому, что она сразу поняла, какой Хакуро придурок, а не потому, что привыкла к подобным высказываниям. Потому что в противном случае Эдвард собирался начистить рожу каждому, кто посмеет косо взглянуть в сторону Мэй. Он уже готов был принять ее в семью. И только сейчас понял, что, получается, станет родственником императора, ни много ни мало. От этого стало еще веселее. Он задыхался со смеху, когда услышал холодный голос: – И что за причина веселья, позволь узнать? Эдвард поднял голову и столкнулся с таким же ледяным взглядом Мустанга. Оказывается, на автомате он свернул в коридор, ведущий к офису, в котором хотел оказаться меньше всего. – Полагаю, генерал, причина в том, что генерал-майор Хакуро только что невероятно опозорился перед Мэй, – объяснил Ал. – Настолько, что если Лин узнает, по традиции он должен потребовать голову вашего генерала-майора, – подтвердила Мэй. Хорошо. Пожалуй, Эдвард не предполагал, что все настолько серьезно. Нет, оскорбление было очень серьезным, но убивать? Пока Ал, Мэй, Мустанг и Риза обменивались приветствиями, он пытался осмыслить услышанное. А потом его взгляд привычно остановился на Мустанге, и Эдвард не мог не заметить, что с Мэй он говорил другим тоном, мягче и спокойнее. Что на Ала он смотрел другим взглядом, теплее и с уважением. Ему достался только холод. От Огненного алхимика, какая ирония. Он мысленно послал нахер шутки мироздания, вселенскую иронию и Мустанга. У него есть работа, вот ее он и будет выполнять. А Мустанг пусть продолжает играть в "холодно"-"тепло", но не с ним. Дурацкие чувства превращали его в сопливое нечто, но он не собирался с этим мириться. Эдвард мотнул головой, поймал обеспокоенный взгляд Ризы и вымученно улыбнулся. Быстро отговорился тем, что ему нужно поймать поезд, даже не заботясь, услышит ли его кто-нибудь. И так же быстро сбежал, не дожидаясь ответа. С Алом он потом поговорит, объяснит все. Ал должен понять, речь ведь идет об учителе. И что с того, что это скорее она прибьет напавших на нее, чем они причинят ей вред? Это не мешало Эдварду беспокоиться о ней. Ал нагнал его уже за воротами штаба. Остановил, опустив руку на плечо, развернул к себе лицом и хорошенько встряхнул. Эдвард не отреагировал. В мыслях он удалялся отсюда так стремительно, как только мог. – Что случилось, брат? – требовательно спросил Ал. У Эдварда не было на все это сил. – Не сейчас, Ал. Мне действительно нужно спешить на поезд. – И ты думаешь, что я отпущу тебя одного? Эдвард вздрогнул от этого вопроса. Заставил себя посмотреть в глаза Алу и увидел там только всепоглощающую любовь и понимание. – Пошли, нам нужно успеть на поезд. – А Мэй? – тупо спросил Эдвард первое, что пришло в голову, так и продолжая стоять на месте. – Она, знаешь ли, в самом деле посол. У нее полно этих государственных дел, так что я абсолютно свободен. Просто для поддержания спора Эдвард добавил: – Ты даже не знаешь куда я собирался. – В Дублит, – бросил Ал, не оборачиваясь. В груди Эдварда будто распрямилась туго сжатая пружина. Он быстро догнал Ала, не так уж и спешившего. Вот теперь что-то снова было на своем месте. Они с Алом вдвоем против всего мира. Но Эдвард не жаловался, только не когда рядом наконец был Ал.