The moment of Truth

Он вырвал записку из руки Мустанга и развернул ее до того, как тот успел сказать еще хоть слово. Естественно, записка была адресована Алу. Именно поэтому Мустанг хотел отправить его с Ризой, в то время как Ал хотел оставить Мустанга с Эдвардом. У них были поразительно похожие способы мышления. Риза наверняка знала о записке, или же у них с Мустангом был способ коммуникации без использования слов. Выразительные взгляды не всегда и не всеми понимались с первого раза. Эдвард почувствовал, что его руки дрожат. Не успел Ал толком появиться в Централе, они уже знали, они уже готовились ударить. Он развернул бумагу и увидел знакомый уже почерк. "Ты единственный познал настоящую свободу. Познал единение своей души с Истиной, единение своего тела с Вратами. Донеси всем благую весть: скоро Истина сделает свободными нас всех". Они знали все. Не только о том, что у Мустанга Истина отняла зрение, а учитель попыталась вернуть своего погибшего ребенка. Они знали, что Ал провел годы в том доспехе, что его душа и тело были разделены. Эта информация не была доступна любому идиоту, который узнал об Обещанном дне с архивов армии. Эдвард напрягся, перебирая в памяти имена и лица тех немногих, кто знал о секрете Ала. Конечно, это мог быть кто-то тесно связанный с предыдущей верхушкой армии. Если кто и мог рассказать о подобном, то только Брэдли или другой гомункул. Идея навестить миссис Брэдли и Селима внезапно казалась не такой уж и нелепой. Даже если ребенку было всего три, у него могло остаться сознание Гордости. Селим и раньше не выглядел особо устрашающе, а как все обернулось. Но он понимал, что ему только хочется, чтобы это оказался Селим. Мустанг заверил Эдварда, что с происшествия в Лиммоне миссис Брэдли дважды навещали, и ни разу Селим не вызывал подозрений. Его уверенность легко убедила Эдварда: Мустанг не рассказывал все до конца, но у него были все основания делать определенные выводы. Возможно, дело было в том, что методы получения информации ему бы не понравились. Он снова взглянул на записку, затем перевел взгляд на Мустанга. – Где вы нашли ее? – потребовал ответ Эдвард. – В Центральной библиотеке, – охотно объяснил Мустанг. – Поехали, – бросил Эдвард, первым выходя из кабинета. Он даже не сомневался, что Мустанг последует за ним. Слишком серьезной была угроза, слишком много всего происходило вокруг, а они оба уже устали гоняться за этим ублюдком и каждый раз отставать на полшага. У Эдварда были подозрения по поводу Центральной библиотеки, но он решил придержать их пока при себе. Он ведь мог и ошибаться. Но одно он знал точно: кто-то поделился очень специфической информацией с их преступником, иначе тот не мог бы писать подобные записки. Нравится ему это или нет, среди людей, которым он доверял, был кто-то, связанный с террористами. И не первый. Марк, напомнил себе Эдвард, тоже пользовался его доверием. И к чему все это привело? Он не хотел становиться подозрительным, но выглядело так, что ему лучше держать все важное при себе. Ограничить круг людей, которые будут получать значимую информацию. Эдварду становилось тошно от одной мысли о потенциальном предательстве любого из своих давних знакомых, но существовала четкая граница между тем, чтобы случайно разболтать что-нибудь девушке, и раскрытием настолько серьезной тайны, как состояние Ала после того неудачного человеческого преобразования или потеря их учителем ее ребенка. Они добрались до библиотеки в разы быстрее, чем должны были передвигаться по улицам нормальные водители. Но у военных всегда было больше возможностей. Эдвард не стал ждать Мустанга и влетел в помещение, ноги уверенно вели его в определенном направлении. Мустанг молча следовал за ним, и это было даже немного странно, но Эдвард решил не зацикливаться. Возможно, он все еще под впечатлением от новости о своем учителе. Отец Ризы, чтоб ему неладно было. Чем дальше, тем более неприятные очертания принимала ситуация. Наконец Эдвард остановился между стеллажами, переводя дыхание. Повернулся и встретился с ошарашенным взглядом Мустанга. – Откуда ты знал, куда идти? Эдвард сглотнул. Он знал, что ответ Мустангу вряд ли понравится. – Здесь мы с Алом нашли записи доктора Марко. – Зачем тогда мы сюда ехали? – с недоумением спросил Мустанг. Он был таким открытым в присутствии Эдварда, таким искренним, что дух захватывало. Если раньше ни одна эмоция не проскальзывала на его лице, только тщательно созданные маски, то теперь Мустанг показывал свои истинные мысли, свои чувства. И Эдварду это так нравилось. Стоп. Не время было думать об этом. О своих чувствах, будь хоть честен сам с собой. – Судя по запискам, они знают очень личную информацию. – Мы уже говорили… – Ты не понимаешь! – поднял голос Эдвард. Хорошо, что в этой части библиотеки никого не было. – Они знали об Але… – практически пробормотал он. – Ты имеешь в виду о доспехе? – Да. Получилось глухо, на выдохе и с непонятной обреченностью в голосе. Мустанг не ответил. Возможно, считал, что Эдвард зря паникует. Хотя вряд ли, скорее просчитывал вероятности того, кто из его людей мог проговориться и кому. Состояние Ала не было описано ни в одном официальном отчете, об этом никогда не распространялись Уинри или бабуля Пинако, и Эдвард был практически уверен в молчании учителя. Она бы первой рассказала, если бы что-то подозрительное произошло, после ее записки она знала, что целями были те, кого гомункулы избрали в жертвы для Обещанного дня. – Нам необходимо найти доктора Марко. – Зачем? – быстро отреагировал Мустанг. – Первоначально гомункулы именно его планировали сделать жертвой. Мустанг кивнул, соглашаясь. Он был до странного сговорчивым сегодня. Чувство вины мучило? Или ему банально надоело спорить? Но Эдварду поспорить ужасно хотелось. Только в спорах видишь слабые стороны своих теорий, недоработки своей аргументации. Они слишком долго гонялись за этими террористами вслепую, необходимо было сделать уже какие-нибудь выводы, но у Эдварда не получалось, потому что он не мог нормально спорить с самим собой. То есть, в случае алхимической теории у него получалось, но сейчас речь шла о поимке преступников. Он опасался, что может что-то упустить. – Хорошо. Пошли. Теперь была очередь Эдварда не задавать лишних вопросов и следовать за Мустангом. В конце концов, он доверяли друг другу, не было необходимости спрашивать лишний раз. Мустанг никогда осознанно не подвергнет его опасности. По крайней мере не без его согласия, ведь их работа состояла из опасностей. Но Эдвард сам подписался на работу на армию, он не мог жаловаться ни на что. Он очень быстро понял, куда они ехали. Наверное, можно было сразу догадаться, что в Централе есть одно место, где Мустанг чувствует себя в полной безопасности, и это не его дом. За его домом могли давно установить наблюдение, но вот одно специфическое заведение большинство обошли бы стороной, не связав его владелицу и бригадного генерала и дважды героя Аместриса. Репутация бабника здорово помогала, и хоть некоторые люди морщились и тихо обсуждали по углах каждую очередную пассию Мустанга, никто бы не удивился, увидев его здесь. Тщательно выстроенная репутация человека, который не пропустит ни одной юбки, даже если эта юбка надета на кого-то настолько устрашающего, как Оливия Армстронг. Возможно, у случайного свидетеля возник бы вопрос, что делал с ним Эдвард, но всегда можно сказать, что Мустанг плохо на него влияет. Они вошли через заднюю дверь. В зале бара почти никого не было, что и не странно в такое время дня. Четверо девушек отдыхали за барной стойкой, уставшие и немного помятые. Мадам сидела за столиком в углу и просматривала какие-то документы, в ее пальцах была зажата дымящаяся сигарета. Она подняла голову, когда они вошли, коротко кивнула, но это была единственная ее реакция. Зато их заметили девушки за стойкой, двух из которых Эдвард узнал по прошлому посещению бара. Он почувствовал, что краснеет, когда они одарили его полными любопытства взглядами, но старательно поддерживал внешнюю невозмутимость. – Что ты здесь делаешь в такое время, мальчишка? – Добрый день, мадам, – спокойно ответил Мустанг, подходя к столу. – Могу я воспользоваться вашим телефоном? Мне нужно срочно поговорить с Элизабет. В офисе Мустанга хорошо знали, что Элизабет – кодовое имя Ризы, должно быть, об этом знала и Крис. Она нахмурилась, но кивнула, и Мустанг быстро удалился в соседнюю комнату, напоследок сжав плечо Эдварда. Он остался в комнате с пятью женщинами, каждая из которых была почему-то им заинтересована. Их взгляды напрягали Эдварда, но он пытался этого не демонстрировать. – Что происходит, Эдвард? – спросила вдруг Крис. – Кто-то сливает информацию. Мы не знаем, кому доверять. Скорее всего, кроме нас в деле останутся только Риза и Ал. – Ал? – Мой брат. Он недавно вернулся из Син. – Вот как, – протянула Крис. Эдварду пришлось одернуть себя, чтобы не броситься защищать Ала. – Если он такой же гений, как ты, дело однозначно пойдет быстрее. Ал был даже лучше, но Эдвард решил не утомлять Крис своими дифирамбами уму и способностям Ала. Обычно люди слушали его вполуха и старались не закатывать глаза слишком очевидно, когда он начинал говорить о том, насколько Ал лучше его. Но Эдвард искренне так считал. В Але не было его социальной неловкости и агрессивности, он был мягким и добрым, всегда находил общий язык с людьми. А теперь у него еще было преимущество восточной алхимии. Вдвоем они определенно заставят это дело двигаться быстрее, тем более, в их руках был Марк. Он мог не знать большинства вещей, но часто люди считают, что детали не важны. Эдвард убедился на собственном опыте, что это не так, и он знал, что Ал тоже так думает. Они вытащат из Марка любую информацию, которая может оказаться хоть капельку ценной. Теперь им необходимо было найти доктора Марко. Мустанг как-то упоминал, что тот принял решение уйти на заслуженный отдых, когда с его лечением и восстановлением позвоночника Хавока было закончено. Эдвард не был удивлен. Он помнил, как они первый раз нашли доктора Марко: он был врачом в захолустном городишке. Его пример вдохновил Эдварда на то, чтобы осесть в Молане. Появление на пороге Мустанга оторвало его от этих мыслей. Он с удивлением отметил всклоченные волосы и ужас в глазах, когда слова Мустанга поставили все на свои места. – Это здание взорвется через пятнадцать, самое большее – двадцать секунд. Какое-то мгновение в комнате царила тишина, а затем девушки повскакивали со своих стульев и рванули к двери. Та, конечно, была заперта. Время неумолимо сбегало, пока они в панике бросились к задней двери. – Стойте! – рявкнул Эдвард, пытаясь перекричать остальных. – Вы не успеете! На это и рассчитывалось, – осознал он. Естественно, они должны были побежать сначала к ближайшему выходу, забыв, что на день парадный вход закрывают. Решение было только одно. – Идите сюда все. – Что ты…? – Мустанг! – Эдвард попытался выдернуть этого придурка из ступора. Не получалось. – Рой! – к его удивлению это сработало. – Ты мне доверяешь? – Делайте, как он скажет. Он схватил за руку ближайшую к нему девушку, ту, что напомнила Эдварду Страсть во время его первого визита, и быстро пересек комнату. Между тем Эдвард расчистил пространство, не желая рисковать. Стол и стулья полетели в стену, а сам он закрыл глаза, пытаясь очень четко представить то, что собирался сделать. Время шло. Эдвард, наверное, никогда так не ощущал этого. Все вокруг словно замедлилось. Три секунды. Одна из девушек говорит, какое это безумие. Две. Мустанг резко приказывает стать ближе. Одна. Рука в знакомой перчатке опускается на плечо Эдварда. Он бухнулся на колени и с силой ударил руками о пол. Энергия преобразования никогда еще не казалась настолько яркой, настолько неистовой. Стены формировались вокруг них со скоростью света, укрепленные всем, до чего он мог дотянуться под фундаментом этого здания. Эдвард не хотел умирать здесь, он хотел жить. Камень и металл послушно преобразовывались под его руками, создавая защиту от взрывной волны и осколков стен и мебели. Девушки испуганно жались друг к другу, он уловил их перешептывания краем уха. Он понимал, что им было любопытно, но это раздражало. Хоть стены и были готовы, сомкнулись защитным куполом у них над головами, он не спешил подниматься. У него была возможность посидеть так еще несколько секунд, примириться с тем, что он мог умереть. Ал был бы очень расстроен. И учитель тоже, она ведь призналась Эдварду, как сильно была привязана к ним. У него было много людей, которые любили его, скучали бы по нему. И он, если честно, не хотел испытывать теорию о том, что души умерших соединяются с Истиной. Вечность с этим ублюдком. Мороз по коже от одной мысли. Когда он наконец попытался подняться, оказалось, что ноги его не держат. Наверное, слишком много эмоций и переживаний за короткое время, реальная возможность смерти и чувство ответственности за жизни людей рядом отняли у него слишком много сил. Его жизнь всегда была полна подобного дерьма, но сегодня Эдвард увидел ужас в глазах Мустанга, увидел обычно собранного и даже насмешливого засранца более человечным, чем когда-либо в своей жизни. Забудьте больницу, тот вечер в его доме в Молане, ночь в гостевой комнате Уинри и даже происшествие с Элисией. Именно сейчас Мустанг выглядел так, словно готов растерять остатки своего спокойствия, своего хладнокровия и невозмутимого превосходства. Кажется, Мустанг практически готов был умереть. Эдвард вздрогнул, когда Мустанг присел рядом, обхватил его за талию и помог подняться. Голова кружилась, то ли от переполняющих его эмоций, то ли из-за чувств, о которых он не хотел думать. – Это было потрясающе, – пискнула одна из девушек за его спиной. Эдвард лениво фыркнул. – Я имею в виду, тебе даже круг не понадобился. Не знала, что так можно. – Бывает иногда, – как можно более нейтрально отозвался он. Не объяснять же им, что только люди, совершавшие человеческое преобразование, способны на подобное. Глупо было бы ставить себя в неловкое положение. Впрочем, Эдвард все равно чувствовал себя нелепо, пошатываясь на своих ногах, поддерживаемый Мустангом. Он же не ребенок и не раненный, он мог справиться такой мелочью, как устоять на ногах. Он попытался отстраниться, но оказался только сильнее прижат к чужому телу. – Стой и не дергайся, если не хочешь вытирать полы собой, – прошипел Мустанг, вот только реального яда в его голосе не было. Лишь усталость. – Да какая уж разница? – пробормотал Эдвард. Его гордость чуть больше страдала от необходимости принять поддержку, чем от непосредственно практически беспомощного состояния. Мустангу, правда, было на это очевидно плевать. Он держал Эдварда на ногах, но почему-то казалось, что в его жесте есть что-то большее. Почти объятие, подумалось Эдварду. Это было по-настоящему приятно, если Мустанг реально сейчас хотел его обнять. Пусть даже из чувства благодарности. Прошло несколько минут, полчаса как минимум по ощущениям Эдварда, прежде чем он осмелился двинуться к краю стены. Разрушать ее не стоило. Кто знает, что там, за ней. Конечно, если они останутся здесь, очень скоро им станет не хватать воздуха, но Эдвард хотел быть уверен, что снаружи нет опасности. Он не удивился, когда Мустанг двинулся вместе с ним. Если честно, он нуждался сейчас в поддержке, честно нуждался. Окажись снаружи кто-то враждебно настроенный, Эдвард не был уверен, что сможет убрать его. Мустанг всегда был лучше него, когда доходило до атаки на расстоянии. Создать дверь было сложнее, чем сделать дыру в стене, поэтому Эдвард решил, что лучше уж он будет в ускоренном темпе латать, чем окончательно обречет себя на мучения от мигрени, слишком много концентрируясь на кругах. Алхимики не использовали своей энергии при преобразовании, что Эдварда реально утомляло, так это необходимость держать круг в голове. Поэтому он заказал себе перчатки для лечения с помощью алхимии. Он не мог позволить себе неправильно срастить что-либо. Конечно, он и раньше не пренебрегал точностью, но немного кривая стена – не так страшно, как неправильно соединенные сосуды. Он собирался первым выглянуть наружу, но Мустанг остановил его и сделал это сам. Эдвард закатил глаза. С этим он мог справиться. Но также легче было просто позволить Мустангу эту мелочь, чем спорить с ним о возможностях и способностях. Правда, он не стал ждать, пока Мустанг подаст какой-нибудь знак, и высунулся вслед за ним. Взрыв разнес все. В голове Эдварда мелькнула и пропала мысль о том, как же им повезло, что его стена выдержала. – Это не везение, – отозвался Мустанг. Эдвард перевел на него полный недоумения взгляд и по его выражению понял, что сказал о стене вслух. – Это – мастерство, Эдвард. Что-то было в том, как Мустанг говорил его имя, словно Эдвард был божеством, словно… Он не хотел об этом думать, не сейчас. Еще обмолвиться чего доброго. – Это нам повезло, что ты был здесь, – поддержала Мустанга Крис, и он улыбнулся, переключая внимание на нее. Что угодно, лишь бы не думать о Мустанге. – Всегда пожалуйста. – Да, теперь я вижу, что в прошлый раз ты был серьезен, – рассмеялась она. Да, он то же ответил ей на благодарность за спасение Мустанга и Ризы. И да, он готов был помочь по мере своих возможностей в любое время. – Только жаль, что с баром так получилось. – Ерунда. Бар всегда можно отстроить, а вот собрать нас по частям… – Крис задумчиво хмыкнула. Она смотрела на Эдварда с интересом, которого несколько секунд назад не было в ее темных глазах. И от этого стало немного неуютно и даже страшно. – Нам следует убираться, – заявил Мустанг все еще слишком близко. – Скоро здесь соберется целая толпа солдат и полиции, нам нельзя попадаться им на глаза. Здесь не с чем было спорить. Да и сил у Эдварда не было. Он просто позволил Мустангу вести себя по развалинам здания, разрушенного взрывом, и пытался понять, зачем здесь заложили бомбу. Чьи планы они испортили? Были это политические оппоненты Мустанга или террористы, к которым они подобрались слишком близко? Так много вопросов, что у Эдварда от них кружилась голова и очень хотелось прилечь. Он слишком устал. Осознание мелькнуло в его голове. – Рой, – еле прохрипел он, потому что язык уже не слушался, – что-то в воздухе.