Однажды я умер

      И всё-таки, эти маленькие красные ягодки необычайно противно жевать. Похоже, никто тут никогда не слышал о такой замечательной вещи, как «селекция». Впрочем, а кто именно будет заниматься этим великим и полезным делом? Драконы? Ха! Точно не «эти драконы», перебирающие своими лапами в грязной и вязкой тине. Чем-то мне они напоминают бегемотов — такие же громоздкие, с виду ленивые и неспешные. Только ноздри, глаза и уши торчат из вязкой тёмной топи, сокрытой средь лесов. Хотя, те из моих сородичей, что хоть как-то загребают своим хвостом, бесцельно пересекая болото, больше напоминают заросшие мхом брёвна. И подсыхающая тина, смешанная с трухой, опавшими листьями и прочими прелестями этой топи, лишь усиливает сходство. Никакой драконьей грации, никакого драконьего изящества и величия, описанного в книгах множества фантастов. Где те злобные, хищные твари, дерущиеся за клочок земли; где благородные наставники и учителя; где коварные злодеи и благородные покровители отважных героев? Кажется, я уже поднимал у себя в голове этот вопрос. Но, чёрт, как же обидно!       Сколь же сильно мне хотелось бы не погружаться в тяжкие думы над собственной грустной судьбой, просто наслаждаясь утолением голода... Но нет. По мере того, как на задний план всё сильнее и сильнее отходят мысли о еде, возвращается раздражение и недоумение, а вместе с ним и осознание абсурдности всего происходящего.       А быть может, мне в кофе друзья подсыпали какую-нибудь мерзость, и сейчас под хихиканье этих идиотов меня трясёт в припадке? Нет, они, конечно, дурные, но не настолько же... Хотя всё это очень уж похоже на буйные краски сознания, порождённые окутанным туманом дурманящих веществ. Ну не могу я смириться с этим абсурдом, не могу принять то, что я стал драконом... таким драконом! Даже со своего места я вижу, как кто-то пускает грязевые пузыри своим носом! НУ РАЗВЕ ЭТО ПО-ДРАКОНЬИ?! И МНЕ БЫТЬ ОДНИМ ИЗ... НИХ?!       Мои когти соскальзывают и давят одну из ягодок, размазывая её розоватый сок по чешуйкам, а сам я в раздражении срываюсь на тихое, писклявое шипение, вместе с тем движением собственных крыльев пытаясь счистить тину со своих боков, заляпавшей мою величественную зелёную чешую.       Дремлик и Осока тут же отрываются от трапезы, навострив свои ушки и обратив ко мне глаза, в которых отчётливо можно было прочесть вопрос: «Что тебя беспокоит?» В ответ я лишь пожимаю плечами и мотаю мордочкой из стороны в сторону, мол, нет, ничего такого, не обращайте внимания. И - о чудо! - жест, сохранившийся в моей памяти с человеческой жизни, является для них достаточным ответом! Даже больше — Дремлик кивает в ответ, возвращаясь к сбору в подставленную лапу как можно большего количества красных ягодок, дабы затем закинуть сразу целую гроздь кислых шариков в свою пасть. Сколь человечными мне кажутся эти движения, эти жесты. И пожимание плечами, и мотание головой, и кивок. Разве у драконов не должно быть что-то другое, своё, уникальное? Движение ушами или, может, кончиком хвоста, положением крыльев? Что-то менее... человеческое? Может, это всё-таки полёт моего воспалённого сознания? Безумный сон, в котором сознание сшивает знания о реальном мире с прочитанной накануне дурной книжечкой?       Тихий, отдающий лёгкой хрипотцой и рычанием смешок вырывается из моего горла, вновь привлекая внимание брата с сестрой.       Интересно, долго они на меня будут продолжать глазеть, пытаясь понять, что именно со мной не так? Насколько ненормальной я им кажусь? И что творится у них в головах, о чём должен думать «настоящий дракон»? Или они всё-таки такие же попаданцы, повстречавшие своего избранного и единственного «грузовичка-чана»? Как жаль, что я не умею читать мысли. Вообще ничего пока что не умею, только громко пищать, неумело рычать и издавать прочие милые и не очень драконьи звуки.       Вот за моей спиной раздаются приближающиеся всплески, и я спешу оторваться как от мерзкой клюквы, оставив хоть что-то Железу и Тростинке, так и от собственных отчаянных мыслей, грозящих швырнуть меня в пучины собственного растущего безумия и мании. Ох, не так оно всё происходит в аниме и книгах, ох не так... Впрочем, кто сказал, что мне стало легче от того, что именно я увидел за своей спиной?       Знаете, на планете Грязь есть такое интересное животное, как «лягушка водонос». Некоторые люди держат этих забавных, жирных и не особо подвижных существ как домашних животных. На моей памяти большая их часть напоминают толстые тёмно-зелёные лепёхи, распластавшиеся посреди террариума в куче влажного мха, способные цапнуть вас за неудачно подставленный во время попытки их потискать за жирные бочка палец. А меньшая их часть — маленькие, ещё активные, но от этого не менее злобные дьяволята, бросающиеся на всё, что напоминает червяка. И я даже не знаю, от кого мои бедные пальцы страдали больше — от больших или от мелких.       В общем, Тростинка тащила в своих клыках нечто очень отдалённо напоминающее эту лягуху. Нет, вы не подумайте, я удивляюсь не столько факту наличия на болоте лягушек, сколько размеру этой самой квакушки. Вы можете представить жабу размером с голову драконьего детёныша? Я вот до этого не мог... И если бы не увидела это тёмно-зелёное всё ещё дрыгающее своими лапками чудовище в пасти моей сестры — никогда бы не поверила. Хотя, немного приглядевшись, я прихожу к мнению, что это какая-то иная, но от этого не менее мерзкая с виду лягушка. Или, быть может, даже жаба? Не знаю точно, никогда не интересовался этими хладнокровными.       Следом за маленькой сестричкой на берег выскальзывает наш Хранитель и движением хвоста скидывает со своей спины длинную верёвку мха, сжимая челюстями собственный улов — ещё двух раздувающихся от возмущения или отчаяния местных квакушек.       Честно говоря, я даже немного испугалась. Всё-таки в раскрытых пастях подобных монстров могла бы целиком скрыться моя ладонь. А зубы... зубы этих чудовищ почти не уступают драконьим! Во всяком случае, так мне их рисует моё больное — а здоровым после всего произошедшего за день его точно не назовёшь — воображение. Интересно, чем должны питаться подобные чудовища, чтобы вымахать до таких размеров? В голове тут же возникает вид комаров размером с кулак, что огромными стаями патрулируют окрестности болот в поисках несчастных заплутавших путников, дабы высосать их до последней капли алой крови. Бррр, ну и жуть. Очень надеюсь, что это лишь домыслы и подобных чудовищ я не встречу. Не очень бы хотелось ощутить прикосновение на своей тушке «чешуебойного жала».       А Тростинка тем временем, вместе с нашим Хранителем, подбирается к нам, выпускает из своей пасти пойманную жабу(или всё-таки лягушку, я так и не разобрался), и та со смешным звуком плюхается на поросший мхом клочок земли, служащий на данный момент нашему прекрасному чешуйчатому семейству обеденным столом.       А ведь это... добыча? Не какая-нибудь игрушка или интересная находка, которую Тростинка и Железо хотят нам показать, а пойманная на охоте жертва. Которой со мной готовы поделиться? А я и не знаю, чем я больше возмущён — тем, что грозному и опасному существу из древних мифов и легенд предстоит питаться болотной жабой, или тем, что она даже не приготовленная и сырая! Впрочем, что удивительно, как таковой жалости к придавленной пальцами Тростинки и слабо дрыгающей своими лапками жабе, что забавно пучит свои глаза от погружения в её мягкую кожу когтей, я не испытываю. Да и отвращения, если честно, тоже — желудок не пытается выскочить наружу, сидит себе на месте, медленно переваривая вкинутые в бездну живота ягодки, явно ожидая добавки. Что-то в голове меня даже не против этого, наоборот, подталкивает вперёд, помочь сестрице и разделить с ней трапезу, наслаждаясь мясом свежепойманной добычи.       Вот именно! Что-то внутри меня рассматривает этих жабок не как живых и мерзких существ, но как полезное, достаточно жирное и питательное мясо! Вот только не может человек во мне признать того, что драконьи детёныши едят на болоте лягушек, тритонов и жаб! Мы же, в конце концов, не детёныши крокодилов, которые питаются тем, что могут поймать в своей речушке? Мальками, крупными насекомыми, головастиками и прочей речной живностью? Или же нет, и я, выходит, большой крокодил с крылышками и лапками, ещё и женского пола?       От последнего обрывка мыслей на душе становится так же кисло, как на языке от клюквы, поэтому я спешу затолкать эти размышления куда подальше, в закрома своего разума, заодно поднимаясь на все четыре конечности да слизывая кончиком языка с собственных губ остатки мерзкого клюквенного сока.       А к первой лягушке присоединилась и добыча Железа. Прилёгший и вытянувшийся Хранитель передней лапой придерживает перед собой одну из отчаянно поквакивающих жабок, вместе с тем своими мощными челюстями, с неожиданно острыми клыками, впившись в мягкое брюшко второй лягушки, тут же пачкая свою мордашку в тёмной крови местного обитателя, с неприятным похрустыванием перемалывая мелкие косточки своими меланхолично работающими челюстями.       От подобного зрелища я ненадолго замираю на месте, пропуская мимо себя Дремлика и Осоку, что спешат присоединиться к нашему скромному пиршеству.       Ну же, ты же дракон, чего ты боишься? Не питаться же тебе до конца своей жизни ягодами, травой и фруктами! А ведь у себя в голове ты думала о зажаренных в собственных доспехах «консервных банках» и кусочках их скакунов, а теперь брезгуешь лягушками! Хватит стоять на месте, соберись, Водомерка! Чтобы стать большой и сильной, ты должна перетерпеть этот отрывок своей жизни!       Хотя, конечно, кто-нибудь из взрослых мог бы о нас и побеспокоится. Притащить какого-нибудь оленя или иную добычу покрупнее, поделиться с маленькими сиротами-драконятами. В своих мыслях я уже смирилась с тем, что маму с папой мы не увидим, но безразличие окружающих к нашей трагедии... Или же, они безразличны по причине нашей самостоятельности? Плавать умеем, язык понимаем, охотиться, выходит, тоже.       За собственными размышлениями я и не замечаю, как перебираю своими лапками к потрошащей коготками жабу Тростинке. Маленькая, яркочешуйчатая сестричка радостно приподнимает собственные ушки, отрываясь от своего увлекательного занятия — изучения лягушачьих внутренностей, и слегка наклоняет свою мордочку набок, будто бы спрашивая: «Будешь?»       А я замираю, с нерешительностью смотря на стекающие по светлому брюшку алые разводы, не в силах ни двинуться с места, ни отвести своего взгляда в сторону алой полосы на лягушачьем теле. Сырое мясо... ещё и жабы с болота. Ещё и недавно живой жабы. Интересно, оно пахнет тиной? В голове отвращение борется с чувством голода и инстинктами юного хищника. В глазах Тростинки я замечаю немой вопрос и искорки беспокойства, вызванного моей нерешительностью. Понятное дело почему — Железо вместе с братом и сестрой уже приступили к трапезе, обгладывая каждую косточку свежей добычи, не испытывая к ней никакого отвращения, а я переминаюсь с лапы на лапу, не зная, как подступиться к мясу.       В конце концов, закрыв свои глаза, я всё-таки пересиливаю себя. Повторяя как мантру: «это лишь курица, свежая, приготовленная курица» и стараясь не дышать носом, я опускаю мордашку к лягушачьей лапке. Вроде именно эту часть столь любят французы, да? Они её ещё как-то по-заумному готовят. Отваривают, очищают от кожи...       Острые клыки вспарывают чужую плоть, пока не упираются в тонкую косточку. Прохладная и слегка солоноватая жидкость, отдающая незнакомым мне привкусом, смывает отголоски клюквы с языка, а следом смешивается со вкусом холодного, влажного мяса, которое и правда на удивление напоминает цыплёнка. Сырого, или же слегка копчёного, недосоленного цыплёнка. Челюсти с приятным хрустом переламывают кость, и я подаюсь мордашкой назад, медленно пережёвывая лапку, свисающую из моей пасти точно длинная макаронина.       И не так это отвратительно, как казалось поначалу. Сложно сделать только первый шаг, пересилить себя и попробовать это «чудное блюдо». Хотя, признаюсь честно, даже на мой скромный вкус, немного соли и какой-нибудь петрушки превратило бы этот «деликатес» в нечто и правда изысканное.       Стараясь не смотреть на то, как довольная Тростинка вгрызается своими зубами в мягкое и податливое брюшко, вырывая тонкие клочки нежной плоти, я брожу скучающим взглядом по окрестным болотам, меланхолично работая собственными челюстями и не замечая, как целая лягушачья конечность полностью скрывается в моей пасти, вязким комом проваливаясь в довольный и счастливый желудок. Вот и второй кусочек нежного, мягкого мяса оказывается в пасти. Слишком погрузившись в собственные ощущения, я и не замечаю, как тело само наклоняется к терзаемой тушке, попав носиком в щеку радостно дёрнувшей своими ушками Тростинки, что тут же отвечает прикосновением своего языка к моей нижней челюсти, оставляя, как я могу представить, кровавый развод на чешуйках. Впрочем, умыться я всегда успею, да и не сказала бы, что на болоте стоит думать о собственной чистоте. Вот ещё один пунктик образовался — всегда представляла драконов чистоплотными и не любящими грязь созданиями. А тут... Под слоем подсыхающей болотной жижи хотя бы видно, какого прекрасного цвета у меня чешуйки? Бррр, уже начинаю думать о своей внешности.       Вновь клыки вгрызаются в нежное мясо, на сей раз в мышцы, чуть ниже лягушачьей мордочки. А ведь подобной добычей не особо наешься. Три, пусть и здоровенные, но лягушки — слишком мало для нашего маленького семейства. Впрочем, думаю, мы всегда сможем поохотиться вновь.       Пережёвывая очередной кусок, я слегка приподнимаюсь на месте и вытягиваю шею, стараясь разглядеть какую-нибудь ещё добычу средь покачивающегося от лёгкого дуновения ветерка рогоза, или же в мутных водах топи.       Интересно, на сколь большое расстояние раскинулось это болото? Это ведь, судя по обильной растительности, всё-таки низинное болото. Вполне возможно, что отсюда может брать начало какая-нибудь река, или она же сюда и впадает, расходясь на множество обмельчавших потоков. А там может быть и рыбка. И относительно чистая вода. Однако, я не уверена, что смогу предпринять такое приключение одна. Да и бросать братьев и сестёр не хочется от слова «совсем». Может, со временем удастся их уговорить отправиться в небольшое приключение, выискивая местечко поприятнее, нежели эта трясина?       За такими мыслями я упускаю из внимания момент, когда от лягушки остались лишь «рожки». Даже ножки добросовестно схарчили, будто и не болотная квакуха это, а самая прекрасная молочная каша. Впрочем, что для ребёнка каша, то для драконёнка лягушка. Такой вот дурной каламбур. В моей ситуации ещё и не смешной каламбур. Хотя, поговаривают, что люди пытаются смеяться над тем, чего боятся. Но оставим эти унылые философские размышления в моей голове и вернёмся к реальности.       Вытянувшись на пухлой подушке из мха, я сладостно зеваю, заодно наблюдая за тем, как Железо и Тростинка, покончив с мясной трапезой, смещаются к кустику клюквы, обдирая последние красные ягодки. От живота по всему телу бежит волнами приятная теплота, отдающая желанием свернуться клубком, спрятаться под чьим-нибудь крылышком и сладостно подремать, покусывая во сне кончик собственного хвоста. И лежать так до самого вечера, наслаждаясь возможностью полениться и ничего не делать. На самом деле, это даже круто. Раз я стал драконом, то мне больше никто не будет мешать спать! Во всяком случае, когда я вырасту — смогу спать столько, сколько захочу. Чисто в теории ещё и как захочу. Хоть что-то положительное во всей этой абсурдной ситуации.       Продолжая раз за разом ловить пролетающих мимо мушек собственной пастью, я чувствую, как к моему боку прижимается что-то тёплое и негромко мурчащее. Короткий беглый взгляд — это Дремлик проползает под моё крылышко, делясь собственным тёплом и явно планируя полностью оправдать своё имя, погрузившись в сладостную дремоту после нашего плотного обеда. Осока же, в отличие от братца, не спешит. Сидит около Хранителя и осторожно облизывает свои коготки шершавым язычком, слизывая кровавые разводы с чешуек, затем лапкой оттирая остатки клюквы и лягушек со своей мордашки, умываясь точно взрослая сидящая на подоконнике кошка.       Может, и правда устроить себе тихий час? И для этого у нас вроде есть собственное трухлявое дерево, в котором мы можем все улечься в одну большую драконью кучку, наслаждаясь местным уютом и спокойствием.       А ведь, похоже, и взрослые драконы живут примерно также. Из глиняных ульев порой выглядывают сразу несколько мордашек, привлечённых особо громкими рычаниями или иными звуками. Или же торчит пара хвостов из под рухнувших, или поваленных драконьими тушами, стволов. А на одном из соседних островков можно также различить свернувшихся клубком драконов — четверо взрослых, жмущихся друг к другу и накрытых крыльями наиболее крупного. И все они примерно в одном возрасте. Даже не примерно — мои внутренние инстинкты подсказывают, что это братья и сёстры, прикрытые сильными крыльями своего Хранителя. Выходит, каждая семья состоит из драконов одного выводка, одного гнезда? Или же нет, и мне просто кажется? Я просто не могу разобраться в таинствах, сокрытых в собственной крови. Не знаю... Во всяком случае, пока что не знаю. И не факт, что узнаю. Всё ещё остаётся надежда, что это лишь дурной сон. И вот сейчас я закрою свои глаза, а проснусь уже в другом месте — в своём доме, укутанный тёплым одеялом.       Сонливость одолевает меня, и вскоре я, следом за Дремликом, проваливаюсь в сладостное забытьё.       Беспокойный сон. Или же кошмар? Скорее последнее. Бегство, бесконечная погоня, в которой я пытаюсь убежать от противного скрипа тормозов и последующего за ним удара. В тёмном лабиринте, сотканном из твёрдого воздуха, я удираю от собственной судьбы. Ни в коем случае нельзя оборачиваться; нужно бежать, не останавливаться. Но по мере того, как твёрдая земля в лабиринте сменяется вонючим болотом, мои ноги начинают вязнуть в тине. С сотканных из темноты стен на меня смотрят стражи этого места — громадные фигуры, укрытые саваном мрака, сверкают своими жёлтыми глазами, одаривая меня лишь своим ужасающим молчанием. И я бегу не останавливаясь, сбивая дыхание, чувствуя приближающуюся неминуемую угрозу, забыв обо всём на свете. Ужас. В какой-то момент трясина начинает всё сильнее и сильнее меня замедлять, сил двигаться дальше остается всё меньше...       Кошмар растворяется. Сквозь сонную пелену я чувствую, как что-то жмётся ко мне, принося успокоение и покой. Принося желанное забытьё и пустоту.