Однажды я умер

      Итак, как моими стараниями, так и усердием Железа, всю нашу распрекрасную семейку ждал ранний плотный завтрак. Мягкое чуть тёплое мясо свежепойманного здоровенного тритона и двух жирных лягух приятно дополнялось набранной остальными дракончиками закуской: совсем крохотной рыбёшкой, остатками клюквы и какими-то похрустывающими на клыках корешками, которые мои братья и сёстры даже не удосужились отмыть от крупиц прилипшей к ним земли. Впрочем, а в чём их мыть? Не в болоте ведь. Так ещё потом швырнуть сверху в свой живот пласт свежего, ещё недавно плавающего в этой же чистейшей водице мяса? В общем, в бездну гигиену! Даже страшно подумать, как пахнет у меня из пасти от подобной «диеты». Но, с другой стороны, не помрём же мы от подобного? Хотя, признаюсь сама себе, что, чисто эстетически, мне не слишком приятно наслаждаться столь дикарским пиршеством. Определенно, когда подрасту, нужно будет перебраться к какой-нибудь чистой и шустрой речушке да заняться хоть какой-то готовкой. Слепить пару горшков из глины и обжечь их в яме...       Горечь и жар вспыхивают на языке, и я, давясь, выплёвываю недожёванный кусочек корня, отвлекаясь от мыслей о нескором будущем. «Это что ещё за гадость?» — лапами счищаю я остатки «деликатеса» со своего высунутого из пасти языка, сердито косясь на глухо и довольно ухающих братьев, подсунувших, в который раз погрузившейся в собственные мысли, мне подобную мерзость. Немного напоминает хрен, если честно, но куда ядрёнее. Может, дикий? Хотя я не могу представить, что подобное растение делает посреди болота. А эти идиоты продолжают хихикать, чуть было не давясь шматами тритоньего мяса. Ууууу! Изверги! Я вам ночью водорослей в уши напихаю за такие шуточки.       Впрочем, моя страшная мстя свершится под светом луны, а сейчас... точнее, через десяток-другой минут, уже после окончания трапезы, когда я полностью оттёрла язычок от жгучего корешка, мы разваливаемся вдоль берега на густых подушечках зелёного мха, раскинув свои крылышки в разные стороны и с интересом наблюдая за просыпающимся болотом, редкими взмахами своих хвостов отгоняя особо назойливых обитателей топи.       Всё чаще и чаще из своих небрежных глиняных гнёзд выглядывают заспанные морды взрослых драконов, хмурыми взглядами окидывая столь милый и приветливый, до омерзения радостный мир болотного царства — мухи жужжат, комары пищат, водомерки бегают по гладкой, спокойной поверхности, оставляя за собой разбегающиеся во все стороны разводы и мозоля мне своим существованием глаза, напоминая, что имечко мне дали в честь клопа. Кто-то из старших, не особо долго думая, выбирается и сразу же плюхается в воду, раскинув свои громадные крылья в разные стороны и громко фыркая, утягивая за собой родных куда-то меж кочек и заросших холмиков, заспанной стайкой скрываясь средь раскинувшихся по краям топи деревьев. Другие же расправляют свои «махалки», отрываясь от земли после сильного хлопка и небольшого прыжка вперёд; спешат по своим делам в голубое небо.       Интересно, а чем все эти драконы занимаются? Куда они расходятся? Чем в принципе должны заниматься подобные драконы? Точно не горы сокровищ нагребать с окрестных деревенек, не замки штурмовать, не принцесс красть и драться с рыцарями... Может, просто облетают окрестности и громко орут в лицо и морду каждому встречному: «ЭТО МОЁ БОЛОТО»? Или охотятся, чтобы прокормить свои семьи? Или занимаются чем-то ещё? Всё-таки у того дракона, что нас сюда доставил, — его вроде Кубысом звали — были на теле тканые сумки. Интересно, это сами драконы обработали волокно и шкуры или же они у кого-то выменяли на что-то сразу готовую вещицу? Хмм, ткач или торговец? Прекрасно, спасибо, что не «успешный бизнесмен» или «ыффективный(да-да, именно через Ы) менеджер». Хмм, а чем ещё могут заниматься драконы? Может, травничеством?       Вопросы уровня «как я тут оказался» всё сильнее уходят на задний план, уступая место в моей голове на «чем занимаются местные, как живут». В конце концов, это ведь просто интересно! Впрочем, я точно знаю, чем эти болотные драконы явно не занимаются. С лёгкой усмешкой посмотрев на одно из «гнёзд», тянущееся вдоль поваленного трухлявого, древесного ствола, я тут же убеждаюсь, что строителей среди этих крылатых нет. Во всяком случае, нормальных.       Определенно, когда подрасту, надо будет найти для себя и родных пещеру посуше и попросторнее. А ещё лучше — воспользоваться своими скромными познаниями и сколотить какое-нибудь лежбище поприличнее. Землянку хотя бы вырыть. С другой стороны, а нужно ли вообще нам подобное укрытие? Вот целую ночь провели под открытым небом, и ничего — никто не продрог, никто не заболел, все чувствуют себя бодрячком. Правда, лежали все вместе, грели друг друга собственными тушками, да и ночь была не дождливая и сухая. С третьей стороны, хотя бы пещеру я хочу. Чтобы жить по общепризнанному драконьему канону!       Вот из своей берлоги выбирается ещё один дракон. Потягивается, сбрасывая напряжение с крыльев, широко зевает и, полностью продрав глаза, добирается до вязкого берега, падая сначала на свой бок, а затем, поджав к себе крыло, переворачиваясь на спину, с наслаждением ёрзая среди вязкой прибрежной грязи. От подобной картины я не только отвлекаюсь от своих мыслей о драконьем ремесле, но даже перестаю обгладывать кость, оставшуюся от тритоньей лапы, чувствуя, как в голове в который раз вспыхивает лёгкий диссонанс.       И это дракон? Фыркает, да так громко, что аж до нас доносится, перекатывается с бока на бок, загребая своими лапами вязкий ил, оставляя мокрые лепёшки на собственной морде и жмурясь от удовольствия, когда грязная, мутная вода струйками бежит по его животу. Отвратительно. Где гордость драконьего племени, где тяга к чему-то большему? А с какой счастливой мордой тянется этот дракон, закапываясь носом в вязкую тину и поднимая грязевые брызги, разлетающиеся во все стороны, хлопками своих крыльев. Казалось бы, совсем не по-драконьи... Так нет же, к этому покрытому тиной и илом чешуйчатому недоразумению вскоре присоединяются его весело порыкивающие родственники, вываливаясь из своего гнезда в грязь, будто бы говоря мне: «Смотри, это не он ненормальный, это все такие!»       Но знаете, что самое страшное? Самое мерзкое? Не знаете конечно. Но я вам скажу. Мне на морду тоже прилетает влажная лепёшка — заметившая мою заинтересованность в происходящем улыбчивая Тростинка не только подползла к самому краю берега и нагребла в свои лапы побольше мерзкого, вязкого ила, кинув в меня, но и измазалась при этом сама. Плюх — следом за макушкой комок грязи опускается на шею, а потом и сама грязнущая мурчащая сестрица напрыгивает на меня под кудахчущие смешки всего остального семейства. И, честно признаюсь, в этот момент я был — или была — в растерянности, полностью отражающейся на моей мордашке. И правда, как на подобное реагировать? Только что я ворчала на тему того, что какой-то дракон валяется в грязи, будто огромный, жирный поросёнок, для схожести с которым не хватает разве что громкого хрюканья, но вот теперь и мне пытаются показать прелести грязевой ванны.       Крупицы грязи с потоками влаги стекают по пластинкам моей брони, а мутные разводы забиваются меж чешуек на шее и плечах. Такое странное, неестественное чувство удовольствия накрывает меня с головой, стоило только носу Тростинки ткнуться в грязевую лепёху на моей макушке, размазывая её лапами за ушами. Расслабление. Наслаждение. Я будто чувствую, как каждую чешуйку покрывает тонкий слой отдающего в тело теплом шёлка... Нет. Всё это... неправильно!       Вздрогнув всем своим телом, я осторожно взмахиваю крылышками, будто бы прося свою сестричку слезть с меня, оставить в покое и не мучать подобными экзотическими процедурами. А та не слушается, слишком увлечённая извазюкиванием моей чешуи. Нет, ну это уже наглость! Приподнявшись на своих лапках, я осторожно плюхаюсь набок. С возмущённым визгом маленькая сестрица прокатывается вниз по склону, подёргивая своим хвостом и ещё больше пачкаясь в вязкой жиже. А сама-то Тростинка уже не дракон, а грязевое чудовище! Под слоем грязи даже не видно её зеленых чешуек, лишь смесь из налипшего подсыхающего ила, к которому прилипли мелкие травинки и комочки земли. Только весёлые жёлтые глаза блестят из-под подобной маскировки.       Нет, ну честно, что за цирк? Чем я занимаюсь в послеобеденное время? Вместо того, чтобы вздремнуть или подумать о чем-нибудь, я пытаюсь бороться со своей сестрой под одобрительное мурлыкание остальной семьи? А ведь можно было бы подумать о семейных узах и их природе, или же о сокрытом будущем, чем я и занималась до этого... А в бездну всё! Сейчас я тебе покажу, маленькая проказница! Ррррр!       Я вскакиваю на лапы и с возмущенным «мряяяяя» бросаюсь на весело пофыркивающую Тростинку, что уже изогнулась, готовая сцепиться со мной в шуточной потасовке. Только вот я так и не добегаю до сестрицы, остановившись прямо перед ней, стоило мне заметить, как на соседнем островке из-под бревна показалось ещё несколько драконят. Лишь прикрывшись крылом от полетевших в мою сторону капель грязи, я внимательно наблюдаю за выползающей на свет группкой.       Слегка старше нас. Как подсказывает моя чуйка, примерно на месяц. Ну, может, два, но не больше. В любом случае, не очень-то они нас опережают по возрасту. Правда, что-то мне говорит, что их должно было быть больше. Какое-то нехорошее предчувствие щекочет мне хвост... А нет, это Тростинка коварно воспользовалась тем, что я в очередной раз на что-то отвлекся и набросилась на него, несильно прикусив самый кончик хвоста.       Громко фыркнув, я закатываю глаза и перевожу взгляд на ехидно скалящего свои клыки Железо. «Может поможешь?» — с негромким рычанием спрашиваю я его, на что получаю ответ в виде отрицательного покачивания головой из стороны в сторону. Ну нет, это уже несправедливость. Тут что, все против меня? Или, скорее, все за Тростинку? Возможно, даже я. Закатив в очередной раз глаза, я медленно оборачиваюсь к сестричке и подбираюсь к этому чумазому демону, пытаясь обнять весело пофыркивающую драконицу. А Тростинка приподнимает свои ушки, слегка сильнее сжимая свои маленькие, но уже острые клыки. Ай-ай-ай! Между прочим, это уже переходить грань приятного!       Впрочем, откусывать неожиданно нежный кончик хвоста мне не собираются. Подержав его ещё немного в собственной пасти, Тростинка всё-таки его отпускает и осторожно прижимается к моему плечу, прикрыв глаза и пачкая меня грязью... Прекрасно, превосходно. И что мне с вами, дурачками, делать-то?       К моему непомерному счастью, меня оставляют в покое, позволяя поразглядывать издали тройку драконят. А ведь они на островке не одни. Из дрожащих кустов показывается ещё несколько мордашек. Одна, две... Ещё шестеро дракончиков, широченно зевающих и поглядывающих на светлое небо. Эти уже почти не отличаются от нас, разве что чуть увереннее стоят на земле, перебирая своими лапками да помахивая своими крылышками в тщетной попытке взлететь.       Что же, это болото, выходит, как ясли? Или это место своего рода небольшое поселение, в котором заодно и молодняк держат? Знаете, я определенно хочу научиться говорить как можно быстрее и выклевать кому-нибудь из старших драконов мозг, задавая бесконечный поток вопросов. Между прочим, ответы было бы просто замечательно получить!       Но, что будет, то будет. А пока мы действуем по ситуации. И ситуация говорит мне, что не просто так голодные, как мне кажется, драконята выбираются из своих укрытий, показывая собственные носики и оглядываясь в поисках съестного, а может и не еды, но кого-то очень серьёзного... Разве не грозилась та сурового вида дама собирать нас по утрам для чего-то? Ох, это же выходит, что мне опять придётся просыпаться по утрам, пусть даже какое-то время? Какой кошмар! Караул, ужас! Спать опять не дают! А ведь так хотелось, будучи драконом, просто в кои-то веки выспаться, свернувшись клубком на зелёном холмике и сладостно погрузившись в глубокую, сладостную дрему. Впрочем, ещё успею.       Мои догадки очень быстро подтверждаются. Я бы даже сказала, что стремительно. Разгоняет сильными взмахами крыльев ветер приземляющаяся на соседнюю полянку Кремень, и тут же сбегаются к ней со всех сторон драконята других группок. И мы, всем своим семейством неуверенно переглянувшись между собой, тоже спешим к старшей драконице, переговариваясь негромким попискиванием друг между другом.       Плюх — прыгаю я в тёплую воду, в которой ещё совсем недавно охотилась за большущей тушкой тритона, заодно кое-как счищая грязь со своих бочков движением пальцев крыльев. Плюх — это за мной прыгает идущий последним Дремлик, всё ещё не до конца опомнившийся от сладкого, долгого сна, будто бы оправдывая созвучие собственного имени. Первым же загребает своими лапами воду — нет, не наш Хранитель, но — неугомонная Тростинка. Сколько в этой с виду хрупкой драконице энергии и сил, сколько активности и радости! Мне даже немного завидно. Но только самую малость, ведь я-то знаю, что моя сестрица вырастет доброй, ласковой и заботливой. Или мне хочется в это верить? Думаю, в этом случае подобное не принципиально. Хотя вопрос в том, откуда я вообще могу подобное знать, слегка беспокоит мои мысли. Уж не пророческий ли дар это? Если подобными «предчувствиями» по закону жанра попаданчества одарила меня моя тяжкая судьбинушка, то пусть идёт она... кхм, в нехорошие места. Можно сказать, что подобного «навыка» я бы и врагу бы не пожелал. И интерес теряется, и всякие иные штуки. Хотя, кто знает, как оно работает по-настоящему? Но я, в любом случае, всё-таки буду думать, что это не какой-нибудь навык, а просто личное предчувствие и интуиция. А может, просто пожелание добра и света по жизни для своей неугомонной сестрицы? Кто знает?       Однако, за этими определенно дурацкими мыслями я и не замечаю, как все мы уже переплываем на берег другого холмика. Вот мы всем семейством выбираемся на сушу, отряхиваемся, счищая друг с друга пучки водорослей и размазывая размокшую грязь по чешуйкам возмущенно фыркающей Тростинки, пока Кремень, устроившись перед двумя другими семьями дракончиков, вытаскивает из своей небольшой, грубо сшитой сумки деревянную дощечку, на которой тут же начинает что-то выводить черной жидкостью с помощью длинной палочки. Чернила? Или что-то иное? Приподнявшись на цыпочках, я пытаюсь разглядеть, как выглядят оставляемые взрослой драконихой записи, от которых она порой отвлекается и обводит то одного дракончика, то другого пристальным взглядом, что-то неслышно бубня себе под нос. «Неужели записывает присутствующих или их состояние?» — думаю я в этот момент, продолжая всё также удивлённо глазеть на живущий вокруг меня мир, жадно впитывая любую информацию о чужих действиях и поступках.       — Так, а вот и новенькие, — в голосе Кремень мелькают нотки нескрываемого раздражения, когда драконица поднимает к нам свою мордашку, начиная на каждого по очереди указывать своим когтем. — Один, два... три, четыре...       Холодный взгляд нашей воспитательницы останавливается на Тростинке. Совсем не хороший, полный, как мне кажется, презрения взгляд. Тут же мы все прижимаемся к своей сестричке, закрывая её со всех сторон своими крылышками, и драконица лишь тяжело, прерывисто выдыхает.       — Четыре с хвостиком, — заканчивает она, буркнув себе под нос, тут же сделая небольшие пометки на дощечке, продолжая что-то негромко, хищно шипеть себе под нос. — Хорошо. Все на месте. Устраивайтесь поудобнее вокруг меня.       Недовольно пофыркивающая, по большей части голодная толпа драконят по приказу занимает места вокруг старшей. И мы очень скоро присоединяемся к ним, с интересом наблюдая за грозной драконицей, пряча за своими крыльями обеспокоенно сопящую Тростинку.       Интересно, зачем нас собрали? Не просто ведь для переклички? И, на собственное удивление, я очень быстро получаю ответ, невольно срываясь на чуть панический стон — «школа». Причём, судя по всему, с первого класса! Вот Кремень начинает что-то бубнить себе под нос про счёт, когтем выводя короткие палочки, расчистив себе лапой участок земли от поросшей на ней травы и мха. Сколь примитивная и архаичная форма исчисления, между прочим. А если нужно написать огромное число, драконы выводят целый забор этих мелких палочек? Неужели нельзя было придумать нормальные цифры?       Слегка нахохлившись, я слушаю классическую задачку, в которой нам предлагают посчитать пусть не яблоки, но лягушек: «В болоте плавает четыре лягушки, семья поймала трёх. Сколько лягушек осталось?» Ну, дайте мне подумать, наверное, правильный ответ —бесконечное множество?       С раздражением на морде я поднимаю свою лапу, однако меня опережают. Один из старших дракончиков радостно, не слишком уверенно пищит: «один», и его голос тут же подхватывает всё семейство, привлекая внимание одобрительно кивающей учительницы.       Но знаете, что удивительно? То, что столь простую задачку не способно решить моё семейство. Вон все вопросительно поглядывают на меня, выпучив свои глаза от удивления и подёргивая хвостиками. «Ты знаешь?» — будто спрашивают они меня. А вы что, не знаете? В вашей крови сокрыты знания языка, повадки хищника, умение плавать и ещё множество неизвестно каких инстинктов и информации, но не умение считать... до четырёх? Это ведь даже по пальцам...       Я слегка закатываю свои глаза, начиная объяснять на когтях своим братьям и сёстрам решение. Сначала показываю им четыре на одной лапе, потом три на другой, а затем оставляю лишь один поднятый палец, с укором и раздражением во взгляде смотря на удивленно хлопающих глазами драконят. Та-а-ак. Может, у них нет понятия о цифрах в принципе? Ну, не знают они, как назвать эти «математические формулы» и как их выразить? Хотя, я ведь поняла, что такое «четыре», сказанное рычащим голосом Кремень. Или, быть может, не всегда знание языка соответствует за закреплёнными за ним понятиями? Может, они знают, как сказать «три», но не знают, что это значит? А что я тогда? А я ведь видел — или видела, так ли это принципиально? — странный сон... или не сон, я уже и не знаю... в котором училась подобным, да и более сложным вещам.       Потерев свою переносицу лапой, я тяжело вздыхаю и только сейчас замечаю, как всё это время за мной пристально следит наша воспитательница, слегка наклонив мордочку набок.       — Очень хорошо. Очень, — усмехается Кремень, демонстрируя собственные клыки в не шибко дружественном оскале. — А если было десять тритонов, а съели четырёх? — И ведь этот вопрос адресован именно мне. Грызёт эта дракониха мою зелёную чешую своим взглядом, нервно подёргивая хвостом из стороны в сторону и изредка пробует влажный воздух топи кончиком своего языка на вкус.       Ну а я что? Убедившись, что вообще все драконята внимательно смотрят на меня, вызывая некого рода смущение, поднимаю свои лапы и показываю драконихе шесть пальцев.       — Было шестнадцать крокодилов, а забрали пятерых. Сколько осталось? — не унимается драконица, постепенно усложняя свои задачи.       Дорогая, вы меня за идиота держите? Нет, конечно не за идиота, а за только что родившегося дракончика, который не должен знать, судя по всему, подобных вещей.       Поднимая свои лапы, я показываю учительнице десять пальцев, а затем, видя её мимолетное торжество, ещё и язык высовываю из пасти, будто бы дразня неожиданно пыхнувшую из носа дымом Кремень. Одиннадцать, да. Хотя, может, я немного поидиотски дал ответ, но вырисовывать кучу палочек на земле я нахожу ещё более глупым и бесполезным занятием. А так хотя бы когти не испачкаю.       — А если у нас в трёх сумках по три яблока, сколько у нас всего яблок?       Вот и задачки на умножение пошли. Нет, Кремень, такой дуростью меня не проймешь и уж тем более не удивишь. Могла бы что-нибудь и более оригинальное придумать, более сложное. Девять!       — Забрали половину из восьми груш!       Мне кажется, или в голосе взрослой драконицы прослушиваются истеричные нотки? А ведь и все остальные ученики нервно дёргают хвостиками, а на их мордочках отображаются все тяжести мыслительных процессов. Ээээ, нет, это вы ещё, мадам Кремень, высшей математикой не занимались! С победным смешком я показываю драконице четыре пальца, и та слегка отодвигается от нас всех.       — Грррх, ладно. Я поняла, — бурчит сбитая с толку воспитательница, когда ей отвечают на вопросы, на которые, судя по всему, отвечать не должны были. И с слышимым раздражённым вздохом драконица поднимает с земли свою дощечку. — Водомерка, да?       Не дожидаясь моего кивка, Кремень тут же вносит какие-то свои записи, и моё чуткое ухо слышит лишь упоминание какого-то «Веретенника». Это ведь вроде птица? Хотя, с учётом того, как драконы называют своих детёнышей, смею предположить, что это какой-то дракон. Но там посмотрим. Устроят мне какую-нибудь проверку с перекладыванием палочек из одной стопочки в другую? Да пожалуйста. Если у вас все тут такие «великие» математики, то я вам ещё покажу силы статистики!       Однако, это всё будет потом. А сейчас Кремень продолжает свои занятия, задавая вопросы драконятам и лишь отмахиваясь от меня хвостом, глухо прошипев в мою сторону: «Если знаешь — молчи». И сколько надежды я ловлю в смотрящих на меня глазах как других драконят, неуверенно мнущихся на своих лапках, так и моих ближних, слушающих дурацкие задачки драконицы... Впрочем, не одной математикой будут сыты наши головушки.       Следом за вычислительными упражнениями пошли занятия посвящённые словам. Буквально. Кремень слегка расправила свои крылья, вытянувшись перед нами и сложив перед собой свои передние лапы, начиная медленно, буквально по слогам выговаривать предложения, дожидаясь, пока мы попробуем повторить за ней. И вот тут мой язычок предал меня — пищала я так же, как и мои братья и сёстры, да с трудом выдавала своим низким голосом какие-то невнятные мычания. А вот дракончики самой старшей группы на этом поприще чувствовали себя куда лучше. Навострив свои ушки, они медленно повторяли слова за хмурой воспитательницей, изредка сбиваясь или путаясь в издаваемых звуках.       Значит, мне потребуется где-то месяц, чтобы полностью освоить язык? Хотя, судя по третьей группе, которые лишь на недельку старше нас, первые связанные звуки я начну выговаривать очень скоро. Впрочем, ввиду собственной «особенности» — или же сумасшествия — я вполне могу начать и раньше чесать своим языком, освоив этот бесценный навык для одной конкретной цели куда быстрее. А ещё, моё паучье чутьё подсказывает, что с Кремень не получится устроить игру в «почемучку», заваливая её бесконечным потоком собственных вопросов в надежде получить хоть какие-то вразумительные ответы об окружающем меня мире. Пф, много хочу, как говорится. Хотя, если этот ваш Веретенник окажется не таким чёрствым пряником, как наша «добрейшей души» мадам, то, быть может, что-то да получится? В любом случае, пока не попробую — не узнаю. А занятие, между тем, продолжается.       Вот и солнышко уже поднялось на небо, а нам так и не дают переменки. Так и сидим посреди ожившего драконьего болота — старшие драконы плавают туда-сюда, занимаясь своими делами, то улетая, то возвращаясь, изредка отвлекаясь, чтобы посмотреть на крупную Кремень, скучающим взглядом бродя по неровным кучкам драконят, частью одной из которых являюсь и я сама, или же послушать её безумно нудные рассказы. И, честно, я невольно начинаю зевать вместе с остальными.       За уроками драконьего языка начинаются рассказы о том, что можно есть, а что нельзя. Если по-простому, то сожрать можно почти всё что угодно, кроме грязи и камней. Дальше скучный рассказ о том, как найти родное болото и о каких-то ориентирах, без демонстрации этих самых ориентиров — лишь неумело Кремень вырисовывает на земле схему местности, затерев ладонью множество палочек, оставшихся от математических упражнений. Но хоть под конец было кое-что интересное — начался урок своего рода «истории». Или легенд и мифов, повествующих о каких-то там дурацких героях, не менее дурацким и абсурдным образом спасающих весь мир. И, несмотря на всю глупость описываемой истории, я внимательно вслушиваюсь в каждое слово Кремень.