Однажды я умер

      Ну что же, не думаю, что вам будет интересно слушать, как изо дня в день в моей жизни происходило одно и тоже. А ведь кажется, родился драконом — расправь свои крылья и лети, поднимайся в небеса, наслаждаясь скольжением по волнам ветров; отправляйся на поиски необычных приключений! В конце концов, сама создавай эти странные, но весёлые моменты на жизненном пути. Но нет, оказывается, даже драконы, особенно детёныши, скованы цепями скучной повседневности и, что ещё более странно для меня, школы.       А ведь как красиво всё это описывается в различных книгах, посвящённых магическим мирам, что населены различными эльфами, гномами, драконами и прочими фэнтезийными чудиками... Мудрые родители учат подрастающее поколение, делятся своими знаниями, или же оставленный в одиночестве детёныш с самого своего рождения знает и умеет всё необходимое для выживания, раскидывает в стороны уже полностью сформированные крылья и отправляется добывать бесценные крупицы знаний и сокровищ, пробивая себе дорогу к свету когтями и яростно ревущим пламенем, кислотой, холодом или иным другим дурацким стихийным элементом. Но, похоже, мне не повезло и я стала героем какой-то неправильной истории, за создание которой стоило бы поотрывать придумавшему драконью повседневность придурку его кривые руки! Нет, если и существует где-то некий «бог», направивший меня сюда, то он что, не мог проявить чуть больше фантазии, присыпав мою жизнь толикой героического эпоса?       Но мне показали большую фигу. Изо дня в день я просыпаюсь, ловя флешбеки на свою прошлую жизнь, расправляю свои слабенькие крылышки в надежде наконец-то загрести чуть тёплый воздух, поднимающийся от болот, и взлететь в светлое небо, оставляя все эти невзгоды и бесконечные подъёмы в дурацкую драконью школу позади. С другой стороны, кто сказал, что если бы моя жизнь была жизнью «призванного спасителя», то я бы не ругалась так же на собственную судьбу? Пха, ругалась бы ещё больше и громче.       Но, давайте уж отвлечёмся от моих унылых рассуждений о нелепости собственной судьбы и всего происходящего, ибо лучше я кратко расскажу вам о своих наблюдениях, домыслах и прошедших нескольких лет скуки. И начну, пожалуй, с одного гениального открытия, а также неимоверной работы своей пусть и светлой, но явно глючащей и выдающей ошибки головушки. Я не на планете Грязь. Да, это место очень похоже на тот маленький сине-зелёный шарик посреди бесконечного океана относительной пустоты; похоже на планетку, поражённую самой страшной чумой, носящей гордое самоназвание «человечество». Вот только беда, это всё-таки другой шарик грязи, если вообще шарик, а не стоящая на спинах трёх огромных драконах «тарелка» или иная плоская фигура, у которой есть края. Хотя, честно признаюсь, в последнем я очень сомневаюсь, и когда придёт время, обязательно проверю эту теорию одним способом... Так вот, с чего это я решила, что я не на Терре?       Глубокой ночью первого дня обучения, уже после того, как под самый вечер нас всех отпустила ворчливая Кремень и мы плотно поужинали пойманной в воде рыбой, меня разбудил несильный толчок в бок чей-то лапы из нашей грозной драконьей кучки, мирно сопящей в негустых зарослях рогоза. Тростинка, лежавшая у самого края нашего сопящего холмика, нервно подёргивала своими лапками, будто бы убегая от какого-то чудовища в собственных кошмарах. Общение с Кремень ей давалось... хуже всех. Воспитательница старалась не замечать маленькую драконочку с яркими зелёными чешуйками, поднимая на неё свой обозлённый и раздражённый взгляд лишь тогда, когда сестричка начинала пищать громче всех, и своим хриплым рычанием тут же заставляя Тростинку умолкнуть. Чем была вызвана такая агрессия со стороны грозной мадам по отношению к моей сестре? Только ли её «слабость» была причиной для неприязни со стороны учительницы? Да и о какой такой немощи говорила Кремень в день нашего знакомства? Наоборот, из всех нас Тростинка самая активная, бегает и прыгает больше всех, охотится успешнее других. Может, что-то связанное с размером? Да, она меньше остальных драконят, самая маленькая из всех учеников Кремень, но разве это причина одаривать её недовольным взглядом? Почему-то у меня возникает предчувствие, что я хожу вдоль тонкой грани, за которой сокрыта истина. Тяжело вздохнув и растерев пластинки на переносице лапой, я, осторожно оглаживая пальцами крыльев бочок Тростинки, разглядываю постепенно успокаивающуюся от моих прикосновений сестричку. Может, Кремень знает что-то, чего я не знаю?       Увлечённая собственными измышлениями, я так и не смогла снова заснуть. И вместо того, чтобы ворочаться с бока на бок, расталкивая своих родственников, я осторожно выскальзывают из-под крыла сестрицы Осоки, под негромкий шелест качающихся от дуновений ветерка стеблей и листьев рогоза выбираясь из зарослей на верхушку заросшего редкой травкой холмика, окидывая своим взглядом погружённое в ночную темноту болото. И если бы не сияние звёзд, прорывающихся сквозь редкие, негустые древесные кроны, это место можно было бы назвать даже зловещим и пугающим. Но нет, под безоблачным небом топь выглядит по-своему сказочно и даже, боюсь этого слова, красиво. Качаются в такт ночного оркестра, состоящего из лягушек и сверчков, ветви и заросли, гуляет насвистывающий свою тихую песенку ветерок по моим чешуйкам, доносится еле слышимый храп из «домов-ульев» земляных драконов. Сияют над мутной водной гладью, размытыми пятнами отражаясь в ней, спешащие по своим делам светлячки, будто сошедшие с небес звёздочки, или искры ожившего и сбежавшего от какого-нибудь дракона пламени. Красиво. Успокаивающе.       Взор моих глаз поднимается к небесам, и тут же моё светлое восхищение сбивает со своего пьедестала недоумение, за которым тут же врывается и осознание. Я не на Земле. Нет. С неба на меня будто смотрят два глаза, а третий, слегка сокрытый за негустыми, рваными облаками, прячется ниже остальных, лишь тонким зрачком-полумесяцем выступая на небе. Три луны... Три спутника. Хах. Если мне не изменяет память, то у планеты Грязь была лишь одна единственная луна, а тут вот их несколько. Страшно подумать, какие приливные волны могут омывать берега здешних морей. Впрочем, может, из-за этих волн мы и живём посреди болота? Тянутся подземные воды к поверхности этого мира...       За глупым рассуждением, уходящим в сторону конспирологии и сфер, в которых моих знаний явно недостаточно, я прячу накатившую волну грусти, стараясь дозировать поступление мыслей о том, что родных я скорее всего больше никогда не увижу. Впрочем, это было ожидаемо, и где-то в глубине души я, пожалуй, рад подобному открытию. Ведь оно означает, что где-то там, средь ярких искр, блестит звезда по имени Солнце, освещая своими тёплыми лучами тех, кто был мне дорог.       Постояв ещё какое-то время под ниспадающим на землю сиянием лун, будто бы пытаясь впитать каждую крупицу белого, таинственного света, я возвращаюсь к своей семье, осторожно расталкивая в стороны своими крыльями высокие палки камыша, пробравшись-таки на вытоптанную полянку. А затем, осторожно прильнув к спинке Тростинки и прикрыв тут же переставшую дёргать своими лапками и спокойно засопевшую сестрицу крылышком, пряча маленькую драконицу от кусавших её ночных кошмаров и делясь собственным теплом, вместе с этим пристраивая мордашку на её плече, я спасаюсь от настигающих меня размышлений за пеленой сна, в царстве Морфея.       И это было только самое начало познания мною нового дома. Всё-таки, в кипящем потоке драконьей повседневности есть определенная польза — с каждым прошедшим днём я узнаю всё больше и больше, особенно жадно вслушиваясь в рассказы Кремень, посвящённых теме драконьих племён, населяющих эту странную планету, которую сами крылатые ящеры называют «Пиррия». Забавно, что под небом этой Пиррии обитает множество разновидностей гордого крылатого племени. Или, точнее, несколько крылатых племён. И плывущие в водных потоках, прячущиеся средь рифов и изучающие самые тёмные воды «морские» драконы, у которых, если верить Кремень, даже жабры есть; и покоряющие горные вершины властители небес, которых так и зовут «небесные»; и грозные, отрешённые от мира вечной ледяной бурей, через которую по какой-то там дурацкой причине не может пройти чужак, изрыгающие потоки смертельного холода «ледяные». И другие необычные племена, которых всего насчитывается шесть штук, помимо моего родного.       А я ведь могла родиться в одном из них! Но нет, моя карма трижды сыграла со мной злую шутку, и мне «повезло», из-за чего я раздражённо похлопываю хвостом по земле каждый раз, как думаю об этом. Мало того, что помер, мало того, что сменил пол, так ещё и родилась в племени носящем «гордое» название «земляных» драконов. Хотя, я бы их, да и себя скорее причислила к «болотным», судя по выбранному ими месту жительства. И казалось бы, что и фиг с ним... Вот тот же Смертокрыл — известный персонаж одной забавной игрушки — был так называемым «аспектом земли», защищал камни непонятно от кого и поехал кукухой... Но хоть какое-то развлечение! Так нет, наше «гордое» племя не хранит никакие таинственные недра, не защищает мир от притаившегося в тенях древних замурованных пещер зла. Оно просто существует, во всех вопросах собственной жизни подчиняясь правящей королеве и... всё? Без цели, без стремлений, без амбиций, так называемое «племя» просто есть. Занимает территорию, которая никому не нужна, месит глину и просто нежится в тёплых болотах, практически не реагируя на какие-то изменения во внешнем мире, лишь изредка ввязываясь по велению своей королевы, власть которой оспаривали только различные принцесски, во всякие авантюры, по типу закончившейся лет восемь-десять назад войны, о которой Кремень не особо-то распространялась.       Но знаете, на этом моя «радость» по поводу рождения в столь гордом драконьем племени не оканчивается. Ведь есть у земляных драконов и второе, достаточно ироничное как по мне, самоназвание: «грязекрылы». Услышав подобное из уст Кремень, меня на пол дня охватила нервная икота. Называл ведь я свой предыдущий дом планетой «Грязь», так получай же бесконечное напоминание о прошлом. Совпадение? Я вот уже не уверена, хоть и краем своего сознания понимаю, что для любителей поваляться в тине и иле подобное название вполне уместно — крылья пачкаются так же хорошо, как и чешуйки, разбрызгивая при взлёте грязевые капли во все стороны.       А ведь если углубиться в собственные воспоминания, выудив из памяти знания второго языка, и припомнить, что «mud» созвучно с «mad», то вполне себе можно заменить в «MudWings» первое на второе, из-за чего я могу с чистой совестью называть себя «безумнокрылом», особенно с учётом всего того «хорошего», что со мной произошло, и того, кем я являюсь. Хах. Не смешно.       Через пару недель после этого осознания в наше чудное поселение прибыл откликнувшийся на глас Кремень ящер, носящий гордое имя «Веретенник». Этот молчаливый и задумчивый, но в общем-то добрый дракон, слегка щурящий свои глаза на ярком дневном свету и всё время носящий с собой большущие деревянные счёты, перекинутые через плечо с помощью пары кожаных ремешков, частенько приносил нам на уроки остатки своей добычи, позволяя посреди занятия вечно голодным драконятам немного отдохнуть от унылого бормотания Кремень, с которой в это время сам «королевский счетовод», как его представила нам наша строгая воспитательница, вёл тихие беседы в стороне. На несколько лет он станет моим «персональным» учителем математики. Впрочем, не буду скрывать того, что учиться у него мне было нечему, а вот ему было что перенять у меня, о чём Веретенник вскоре и сам догадался, удивлённый моими глубокими, превосходящими его собственные познаниями в сфере таинств исчислений. «Поразительно. Ты будто это делала всю свою жизнь!» — восхвалял меня старший дракон, даже не догадываясь о том, насколько он близок к истине.       Кстати, счётам я была по-настоящему рада. Считать на них намного удобнее и практичнее, нежели с помощью палочек или цветных камешков, о которых я подумывала с самого начала. И стоило мне только полностью с ними освоиться, что не заняло много времени ввиду архаичности подобного математического инструмента, как глаза Веретенника полезли окончательно на лоб от демонстрации того, что я явно не должна была знать. А ведь мои познания и навыки не ограничивались лишь «драконьей математикой», о чём счетовод вскоре узнал.       После разлуки в пару дней Веретенник вернулся с набором различных камешков, на которых были выведены к тому моменту уже узнаваемые, его же стараниями, драконьи руны, или же символы их языка, обозначающие определенные цифры, а также несколько парами накрест соединяемых жёрдочек. И при этом, к концам одной из них Веретенник подвесил парочку маленьких мешочков. Увидев сей, кхм, прибор, я практически сразу же узнала простенькие весы, что вскоре и подтверждается начавшимися занятиями, посвящённым различным задачкам на вес и уравниванию его. Впрочем, несмотря на простоту всего этого устройства, я внимательно следила за каждым действием со стороны старшего дракона, лишь подёргивая ухом в сторону рассказывающей о нулях и единицах Кремень. При любой возможности я и сама демонстрирую учителю собственные умения, постепенно оттачиваясь в навыках обращения подобным устройством. Нет, конечно, в студенческие дни я пользовался электронными весами, отмеряя десятые части граммов для разведения необходимых реактивов, дабы провести тот или иной анализ в химической лаборатории, но навыка владения конкретно подобными весами у меня нет, пусть я и знаю теорию их использования, а посему я спешу компенсировать нехватку мышечной памяти, ибо в голове у меня уже вырисовывается некого рода план о том, чем я могу заняться в этой жизни.       По ходу урока я слушаю рассказы Веретенника и жалею о том, что не могу более конкретно его спросить о той или иной сфере жизни драконьего королевства, вынужденная лишь громко пищать на темах, которые мне особо интересны и которые могут мне пригодиться. А в свободное от занятий время, ближе к вечеру, я начинаю реализовывать собственные задумки, вместе с вьющейся за мной хвостиком Тростинкой собирая по всему болоту различные травы и ягоды, однажды даже выбравшись за его пределы во влажный, не очень густой лиственный лес. Ооо, по возвращению домой меня, конечно же, ждал выговор от обеспокоенного пропажей длинною в несколько дней наставника, которому я лишь в ответ показываю собранные мною в листьях лопуха находки: небольшие остатки от малины и клюквы, пучки багульника и валерьяны и другие цветочки и растения, набранные мною в путешествии вокруг нашей топи. Какое-то время Веретенник непонимающим взглядом изучал всё это добро, лишь поскребывая когтями по собственному затылку, а потом до него наконец дошло, что все принесённые мною растения относятся к различного рода целебным.       Вот тут и началось моё «настоящее» обучение, так как освежить собственные познания в области дикорастущих трав было очень полезно. Пропадающий на целые недели Веретенник, оставляя меня на попечительство вечно недовольной Кремень, возвращался с измятыми свитками, посвящёнными различным травам и их применениям. По небрежно исписанными драконьими каракулями листам я заодно потихоньку учила язык, постепенно начиная читать в слух, сначала по слогам, но затем и целые слова и предложения. А обилие практики позволило мне освоить всё это разговорное дело раньше всех в собственной семье, пусть и давался мне говор поначалу тяжело — язык отказывался меня слушаться, горло выдавало слишком громкое или низкое пищание, а шипение переходило в негромкий хрип. Впрочем, меня всё время поправляли и направляли в нужную сторону, то резким, обидным замечанием со стороны Кремень, то более мягкой подсказкой и примером, как делал Веретенник.       И вот сейчас начнётся самое страшное и неожиданное. Моё нытьё. А ведь вроде ничего не предвещало беды, да? Кажется, что у меня всё хорошо, даже прекрасно. Каждый день школа, в которой я демонстрирую просто превосходные результаты. Любящая и лелеющая меня семья, чувства к которой пусть и вызывают у меня ряд вопросов, но, вроде как, со слов той же Кремень, описавшей нам часть жизни земляных драконов, которые с самого рождения не знают собственных родителей и держатся братьев и сестёр до конца своих дней, — полностью нормальны. Потихоньку вырисовывается профиль моего будущего занятия по жизни. Но, понимаете ли, прошёл год, потом второй... Кремень научила нас всему, что, по её мнению, должен знать взрослый грязекрыл, и теперь просто гоняла нас вокруг болота, нагружая физическими нагрузками. Проснулись? Надо полетать, поглядеть на округу.       Кстати, раз уж я затронула тему полётов. В небо я поднялась самая последняя, дольше других безрезультатно размахивая своими окрепшими в возрасте года крылышками, стараясь оторвать свою не такую уж жирную и громоздкую тушку от земли да проклиная про себя цепляющиеся за коготки пучки мха, которые будто бы не хотели отпускать меня в светлое небо. Похоже, тут была та же проблема, что и с плаваньем — часть моих драконьих воспоминаний просто выпало из «дуршлага», заменяющего, судя по всему, мою черепную коробку. А посему, когда мои братья и сёстры оставляли меня снизу, я лишь прыгала на месте, яростно махая своими лапами, раз за разом опускаясь обратно в вонючее болото, пока в конце концов, под невольно вырвавшийся смешок Кремень, не подскальзываюсь и не скатываюсь с холма в вязкий ил у побережья, в который тут же плюхается и всё моё веселящееся своим первым полётом семейство. Гррррх. Грязь даже в уши попала.       Впрочем, пока стайки драконят кружили над лесом, изредка на обессиленных крылышках плюхаясь камнями в болотную воду, я продолжала усердно тренироваться. А терпение и труд — и уж тем более очень большой труд с примесью фанатизма — рано или поздно дают желанный результат. Вот, после очередного яростного взмаха уже устающими от бесконечного махания крылышками, я наконец-то на мгновение замираю в воздухе, тут же опускаясь обратно. Волна адреналина и радости тут же смывает всю усталость с меня и я, разогнавшись, прыгаю с мохового холмика, раскинув свои крылышки в стороны и... Наконец-то ловлю потоки стремящегося к небу от тёплой поверхности болота ветерка, что медленно тянет меня всё выше и выше к тому месту, где кружат мои братья и сёстры, а также и другие драконята, уже освоившие премудрости полёта.       И сколь приятно это чувство, это ощущение, что несёт тебя на волнах вперёд... Радость, лёгкость во всем теле, рвущийся наружу смех... прервавшийся из-за попавшей в горло мухи, из-за которой я захожусь в прерывистом кашле, силясь выплюнуть столь неудачно залетевшее насекомое, а дальше... дальше: ветки, дерево, искра, болезненный удар моей головой, объятия бессердечной гравитации и громкий плюх, когда я, распластавшись, падаю в трясину, поднимая такую волну брызг, что даже скучающие взрослые драконы отшатываются в сторону, а несколько панически заквакавших лягушек, как мне кажется в тот момент, сносит волной, напоминающей маленькое цунами. На берег мне тогда помог выбраться радостно виляющий хвостом Хранитель. И, несмотря на головную боль, я тоже была счастлива. Это ведь был первый полёт! Пусть и комом.       Уже через пару дней, к своей гордости и счастью, я летаю с семейством над зелёными лесами и раскинувшимися от края до края топями. Серьёзно, тут куда не глянь — везде зыбкое болото. Самое огромное болото, которое я когда-либо видела в обоих своих жизнях! Может, эта вся территория представляет из себя низменность и берущие начало у морей с океанами реки, что гигантской паутиной тянутся через все эти земли, прячась средь лесов? А ведь в некоторых местах ещё виднеются небольшие грязевые вулканы, вокруг которых собираются наибольшие стаи моих соплеменников. Да и где-то там, в сердце топи, стоит дворец нашей, кхм, «королевы»...       В общем, закончили с рассказами о моих полётах и возвращаемся к тому, на чём я остановилась. После полётов, по расписанию нашей прекрасной учебки, — бег и плавание. Чистейшей воды — которой, к слову, в ближайшей округе нет — солдатская муштра, к которой быстро привыкаешь и которая становится всё такой же рутиной в нашей дурацкой жизни. И только Веретенник был мне отрадой, хоть и в какой-то момент начал побаиваться меня из-за бесконечного потока вопросов и уточнений, которые я всё больше и больше сыплю на его голову. Пару раз он даже растерялся, не зная, что ответить, и обещая поискать для меня необходимые свитки.       И раз уж я уже один раз давала небольшое уточнение, то поговорим немного и о льющемся без остановки, будто тропический ливень, словесном потоке, а точнее — о языке драконьего народа. Полностью освоившись с речью, я с сожалением осознаю, что мой план с «псевдонимом» не сработает. Вслушиваясь в переговоры своих братьев и сестёр, ко мне приходит понимание того, что в их речи практически не мелькают гласные звуки. Лишь множество рычащих, урчащих и шипящих драконьих звуков разной интонации, складывающиеся в то, что моя «память крови» трактует как речь. И, как вскоре я выяснила опытным путем, драконья глотка не может воспроизвести всё то, что помнила моя дурная головушка. И речь не только о каких-то уникальных названиях, именах, обозначениях, но и в целом о буквах оставленного в прошлой жизни родного языка. Вместо слов из моего неприспособленного для издавания подобных звуков горла вырывалась лишь жалкая пародия на неповторимый, в моём случае, оригинал. Лишь пищание, смешивающееся с никчёмной попыткой вытянуть различные гласные, переходящее в хриплый, прерывистый кашель, когда я буквально давлюсь собственным языком. Так что, не быть мне ни «Бетменом», ни «Родиной Матерью» в том звучании, каким его помнит моё сознание. Нет, конечно, в последнем случае я могу сказать это и на драконьем, подобрав максимально близкие по смыслу слова, но вряд ли это будет то же самое.       Ещё, чисто в теории, если я схвачусь за это дело всеми лапками, ежедневно практикуясь от заката до рассвета, то вполне возможно, что тогда я смогу выдать хоть что-то отдаленно похожее на человеческую речь, пусть и со страшным, диким акцентом. Но сколько на это уйдёт времени? Никогда не проявлял таланта к языкам. Даже к родному, если честно. Только длительной практикой мне удалось вдолбить в свою голову множество лишних правил, чтобы в конце концов столкнуться с осознанием того, что писать различные тезисы к научным конференциям можно практически как угодно, в произвольном порядке расставляя слова в предложениях. Главное, чтобы общий смысл был сохранён и передан.       Эх, а так ведь хотелось поискать других таких же несчастных, или, наоборот, более удачливых и счастливых товарищей, также попавших в этот мир с планеты Грязь. Но, похоже, придётся действовать не методом «молота», лупя каждого встречного незнакомыми ему словами на непонятном, неизвестном языке, в надежде получить в ответ то, что можно было бы трактовать как узнавание. Вместо этого придётся более осторожно прощупывать собеседников на предметы знаний о других местах. Вот, допустим, в первую очередь я в долгой, задумчивой беседе, касающейся размышлений о том, что есть за «звёздным полотном», прощупала свою семью и убедилась в том, что никто из них не имеет представления о чудесах космического пространства. Впрочем, Тростинка меня внимательно и заворожено слушала, пока остальные неверяще покачивали своими мордашками из стороны в сторону, не в силах представить такого понятия как «звёздная система» и «пылающий в её сердце шар, что жарче любого пламени».       А вот и третье отступление, касающееся приобретения мною тех или иных навыков. На сей раз о пламени. К собственному раздражению, выдыхать его я начала так же, как и летать — позже всех. Отчасти из-за того, что старательно избегала полезных, по словам Веретенника, тёплых грязевых ванн, которые остальные члены моего семейства принимали с нескрываемым удовольствием, да и меня, чего уж скрывать, частенько пытались затащить в жидкую тёмную топь грязевого источника, от которого отчётливо попахивало слегка протухшими яйцами — одним из возможных признаков вулканической активности. Впрочем, стоило только глянуть на эту тёмно-серую, порой вздыбливающуюся пузырями грязь, как все сомнения по поводу происхождения этого, кхм, зловонного дара природы уходили.       Нет, пока вся семья болталась в грязи, я предпочитала пролететь километр-другой, очищая свою чешую в чистой проточной воде, холодной, бегущей с виднеющихся вдали горных пиков речушки. После купания я с удовольствием раскидывала свои крылья в высокой траве, наслаждаясь приятным чувством чистоты и тем, как жёсткие колоски щекочут нежную мембрану, да глазея на занесённое редкими тучками небо. Возможно, именно из-за любви к холодным водным процедурам моё пламя проявилось позже всех в нашем семействе. Даже Тростинка, растущая маленьким, но заботливым чудом, стала выдыхать первые искорки и пускать кольца дыма носом раньше меня, чего уж говорить о нашем Хранителе и помогающей ему во всём «старшей», как я её называю про себя, сестре Осоке.       А ведь это всё связано и с тем, что по какой-то чудной причине наше племя может извергать пламя лишь «набравшись тепла землицы родной», то есть просто полежав в нагретой за день грязи, развалившись под солнышком или погрев свой хвост у какого-нибудь редкого гейзера. Непонятно, конечно, как работает подобный механизм, но мне многие вещи в этом мире не до конца понятны. Допустим, как наши тушки могут вообще летать? Ведь аэродинамика у громоздких драконов грязекрылов, с их бронированной тушей, прикрытой крупными, наслаивающимися друг на друга пластинами-чешуйками, на первый взгляд, как у брошенного в воздух кирпича, то есть — никакущая.       И это ещё непонятно, зачем природа нам выдала такую бронь и от кого она должна защищать. За те несколько лет, что я уже прожила посреди этого «чудесного» болота, ничего опаснее крокодила я не встретила. Да и то, эти чешуйчатые чемоданы, которых вполне можно было бы приравнять к нашим родственникам, представляли угрозу лишь для совсем новорождённых драконят. Стоило нашему семейству немного подрасти, и мы уже рычащей стайкой множество раз загоняли этих обречённых рептилий к берегам, наслаждаясь после этого плотным завтраком, обедом, полдником, ужином или вторым ужином. Кстати, никогда до этого не пробовала крокодила. На вкус как курица. И иногда мне начинает казаться, что в этом мире всё будет на вкус как курица. К счастью, первый попавшийся кустик с ягодами или деревце с настолько кислыми яблочками, что аж мордашка начинает заворачиваться во внутрь, убеждают меня в обратном.       Кстати, с болота я всё-таки намерена перебраться куда-нибудь в более подходящее место. Куда-нибудь, где почище, да и менее людно... Или как сказать это слово по-драконьи? Дракодно? Арррх, не стоит придумывать новые слова, особенно говоря с самим собой в своей же голове. В общем, нашла я хорошее местечко. На одной из речных террас небольших холмиков, тянущихся вдоль русла неспешно текущей широкой реки. Относительно сухо, лесок недалеко, да и просто с этого места открывался красивый вид на тянущуюся к северу равнину, по краям которой виднелись острые шпили горных хребтов, среди которых вроде как должны были летать более счастливые обитатели этого драконьего мирка, именуемые племенем «небесных». Ых, сплошная романтика — горы, свежий, чистый воздух, просторы куда не глянь, а моя жизнь — болото. Прямо вспоминается песенка одного «водяного». Хорошо хоть, что с лягушками не приходится общаться и потереть языком всегда с кем найдётся.       Впрочем, я ещё не настолько безумна, чтобы начинать говорить с жабами. Хотя кто знает, до чего доведёт меня моя нелёгкая судьба? Особенно с учётом того, что мои «слабости», которые и не слабости, а провалы в собственной драконьей памяти, — не самое страшное. Хотя, казалось бы, что может быть отвратительнее того, что выставляет тебя порой перед окружающими дурачком? А я вам отвечу. Ооох как отвечу. Отсутствие уникальных способностей. А ведь по всем законам жанра у меня должен быть хоть какой-то дар, хоть какая-то невероятная, выделяющая меня на фоне окружающих способность! Магия или, быть может, чтение мыслей, умение предсказывать будущее, в конце концов, просто продавливать своё мнение не потоком аргументов, а одним сильным словом, аль ещё что-нибудь. Тем более, в этом мире многое из этого есть! Просто у разных племён. Пару раз я даже пихала свою лапку в огонь, надеясь, что мне был дарован дар огнестойкой чешуи, о котором пару занятий вскользь рассказывала Кремень, но нет, корнем хрена мне по лбу, я каждый раз выдёргивала лапу из огня, тут же начиная прилизывать пострадавшие чешуйки. Я полностью обычная!       Хотя, честно признаюсь, что тут я немного лукавлю. Пускай никаких экстраординарных и мистических способностей у меня нет, кое-чем я всё-таки владею — мозгами, думалкой! Могучим интеллектом, который даже и не снился этим неспешным болотным драконам. Да! Вполне возможно, что со всеми своими знаниями я самым умный дракон! Как минимум в собственном племени. Только вот, вопрос в полезности моих знаний. В конце концов, не будут же драконы посреди топи выращивать картошку, где-то отрыв все необходимые удобрения, проводить мелиоративные работы, бороться с нашествием различных вредителей? Нет, никто этим не будет заниматься, и мои знания, в образе сельского хозяйства и почвоведения, оказались во многом бесполезны. Во многом, но не во всём! Химия, биология, математика и немного физики — базовые науки, из которых вьются множество других нитей человеческих познаний. А также и общая эрудиция. Этим всем я могу воспользоваться, и всё это вполне может заменить различные суперсилы при должном старании.       И ведь я уже взялась за это! К своему четвёртому году пусть не во всём племени, но на родном болоте меня знали как хорошую травницу! И через вечно вьющуюся за мной хвостиком Тростинку частенько передавали различные просьбы — на смеси оказывающие тот или иной эффект. Жаль только, что спокойно жить мне не дали... Но об этом я расскажу чуть позже.