Однажды я умер

      — Тростинка? — моргает чуть успокоившийся Веретенник, вытягиваясь на согретом сиянием светила мхе и задумчивым взглядом окидывая меня, вроде даже слегка удивлённый моим требованием. — А почему ты не просишь за всю свою семью?       Его неожиданный вопрос ошарашивает меня тем, что в кои-то веке мой наставник переходит в контрнаступление, пытаясь подловить меня на словах и сокрытом за ними смыслом. А почему, собственно, я не прошу за всю семью?       Пристраиваясь на своих задних лапах, чуть поёрзав на зелёной кочке, и растирая свой висок ладонью, я невольно хмурюсь, погружаясь в достаточно мрачные и тяжёлые размышления. Впрочем, будто у меня бывают другие.       Так почему? Потому что последние несколько часов я провела только с Тростинкой, да и вообще чаще всего общалась именно с самой маленькой драконицей из нашей стайки? Может, я была ей благодарна за её помощь и хотела показать ей мир? Или же мне нужны были её способности, представляющие для меня не только научный интерес? «Нет», — с каким-то отчаянием я вновь шепчу себе под нос, мотая головой из стороны в сторону в тщетной попытке выгнать очередную волну уже посещавших меня совсем недавно мрачных мыслей, крутящихся вокруг несправедливости получения моей сестрицей такой силы. Я не... Я же не хочу держать её при себе лишь из-за этого. Или всё-таки из-за этого?.. Только из-за собственной жадности я хочу утащить её подальше от семьи, наставляя свою сестричку на нужный мне путь? «Нет, это не так. Я... я хочу ей помочь!» — повторяю я из раза в раз в своей голове, силясь отогнать тёмное отражение самой себя этой идеей, ухватившись за неё как за тлеющий факел в непроглядном мраке. Ведь, действительно, Тростинке нужно помочь разобраться в собственной, открытой буквально только что способности; помочь ей понять, что она не злая и то, что с «великой силой приходит такая же великая ответственность». А заодно подсказать ей пределы, нащупать тонкую черту, за которую лучше не преступать.       Вытянувшийся лёжа Веретенник продолжает с интересом поглядывать на меня, склонив набок свою морду, терпеливо ожидая от меня ответа на заданный вопрос.       Но почему же, всё-таки, я не попросила разрешения взять остальных с собой? Железо, Осоку, Дремлика? Погружаясь всё глубже и глубже в себя, я начинаю нащупывать ответ на этот вопрос. Они ведь... обычные?       Боль, сковавшая моё сердце раскалёнными цепями, тихим шипением вырывается из моего горла, когда я понимаю, какая порча поселилась у меня в голове. Гордыня... рождённая моим собственным превосходством над окружающими в своих знаниях. «Я самая правильная. Я самая умная. Я поступаю всегда логично. Я окружена идиотами», — пульсирует в моей голове этот гнойный нарыв, возносящий меня над окружающими драконами на небывалые высоты. И ведь эта гордость своими чёрными корнями осквернила даже светлое пламя любви к родным. В своём самовозвеличивании я даже не думала о том, что они достойны получить схожее назначение, ещё и одобренное самой королевой, будучи слишком простыми и скучными. Слишком обычными и безыдейными. Своего рода персонажами заднего плана в моей истории. Но так ли это? Может, я забываюсь, и мысли о том, что взять с собой Тростинку я хочу лишь из-за её редкого дара, выделяющегося на фоне остальных дракончиков нашего семейства, лишь подтверждают мои опасения? Неужели я и правда считаю их пустышками?       Мой панический взгляд поднимается на Веретенника. Старший дракон лишь грустно улыбается, смотря на мою слегка заплаканную мордочку. Но в тоже время в его глазах я вижу неожиданное понимание и даже своего рода сочувствие. Неестественное на фоне тех сосредоточенных на себе ящеров, окружавших нас все эти годы, не обращающих внимание ни на кого, кроме своей семьи. Будто бы он знает, что я сейчас чувствую.       — А... — начинаю я подбирать слова, но тут же меня прерывает жестом старший дракон, слегка покачивая своим носом из стороны в сторону.       — Нельзя. Ты не сможешь взять их всех с собой, — отвечает на так и неозвученный вопрос Веретенник, доставая из своей большой сумки обрывок ткани и начиная вытирать солёные капельки с моей морды. Стыдно, Водомерка. Драконы не должны плакать... Мой наставник, закончив вытирать мои слезинки, осторожно поднимает мою мордочку за подбородок повыше. — Во всяком случае, всех. Если хочешь взять с собой сестру, я не буду против. Да и королева тоже. Однако, не более.       Практически сразу же после этого ответа грусть и неуверенность в моей душе сменяется раздражением. «А в чём смысл был тогда задавать этот дурацкий вопрос?!» — шипит внутри меня злоба. Однако, в отрыве от эмоций я прекрасно понимаю, чего хотел добиться Веретенник, что он хотел, чтобы я увидела. И пока я думаю над этим, старший дракон молчит, убирая свой платочек, который, в целом, удивительно видеть у вечно спокойного земляного учителя, обратно в свою котомку.       — В Академии всего пять мест на каждое племя, — наконец-то прерывает тяжёлую тишину Веретенник, но я, собравшись с мыслями и силами, задавив все негативные эмоции, прерываю его движением своей лапы.       — Два из них уже занято, — после глубокого, тяжёлого вздоха говорю я, вместе с этим слегка ведя своими крылышками, будто их разминая. — Мне говорили, что с тобой прилетело два дракончика. Ученики?       — Да.       — И ещё три свободно. Но, похоже, у тебя есть ещё кто-то в планах? — продолжаю я вести свою логическую цепочку, однако, к своему удивлению, в ответ получаю лишь очередное покачивание мордой из стороны в сторону.       — Нет. Последнее место занято.       — И кем же? — слегка приподнимаю я брови, пытаясь прикинуть, кто именно мог оказаться в стенах академии в обход одобрения королевы и её верного счетовода.       Веретенник как-то неуверенно переваливается с лапы на лапу, пристраиваясь поудобнее, чуть было не завалившись набок, но вовремя уперев своё крыло в землю, задумчиво рассматривая вырванным им клочок тёмно-зелёного мха.       — Полукровкой, — как-то неуверенно отвечает наставник.       А я же пытаюсь понять, что он этим хочет сказать и кого именно обозначает этим названием. Полукровка? Это как? Полудракон? А на вторую часть он кто? Крокодил? Спасибо хотя бы, что не «грязнокровка» Хогвартса, или как его там... этого мне тут ещё не хватало. Хотя, конечно, определённое сходство можно и проглядеть — закрытая школа, в которой учатся дети со всего мира, не хватает только пожирателей светлых эмоций и хороших воспоминаний, злобных учеников и тёмного лорда с максимально дурацким именем, ждущего часа для своего возвращения, дабы принести в мир собственное правосудие, захватив власть над всей Пиррией с помощью своей тёмной и злобной магии. О, и какого-нибудь «избранного», или избранных. Во имя абсурдности можно ещё и какой-нибудь совершенно неадекватный способ победы над злодеем добавить.       — А это, собственно, кто? — всё-таки решаюсь я уточнить, а не придумывать в своей голове безумную смесь дракона и очень большой змеи... Мало ли какие извращенцы могут попасться на просторах этого мира.       — Дракончик, рождённый от представителей двух разных племён, — слегка удивлённо моргнув, отвечает мне Веретенник. — Я думал, Кремень об этом рассказывала.       Я лишь пожимаю плечами на последнее. В конце концов, помнить всё сказанное Кремень я не обязана. И, в целом, помнить всё — невозможно. А может, я просто её прослушала в тот момент, увлечённая чем-то более полезным и важным, или была на занятии с самим Веретенником. В любом случае, пробел в моей памяти был убран, а сама я узнала, что драконьи племена между собой вполне себе смешиваются. Интересно, кто этот «не совсем земляной дракон» и откуда он?       Мои коготки проходятся по чешуйкам на переносице, смахивая севшую на морду стрекозу.       — Ну так? — прерываю я новую волну затягивающегося молчания, вместе с этим поднимаясь на свои лапы и отряхивая пятую точку от прилипших к чешуйкам обрывков мха и грязи похлопыванием собственных крыльев.       — Ты можешь взять с собой сестру. Но не более, — кивает Веретенник, также неспешно и крайне неохотно поднимаясь с пригретого им места, широченно зевая и, уже после того, как хлопнули друг о друга его челюсти, добавляя: — Под свою ответственность.       После сказанного старший дракон разворачивается, раскидывая свои крылья и планируя оставить меня одну с новой волной мрачных и давящих на голову мыслей, разве что обернув морду в мою сторону и напоследок кинув: «Я вернусь вечером. Не пропадай». И улетел, ударив по воздуху своими крыльями и оттолкнувшись лапами в мощном прыжке, когтями содрав несколько полос зелёного мха и травы. А я, как дурочка, стою на месте, провожая Веретенника взглядом и размышляя. Могу ли я ещё отказаться? Взгляд опускается на зажатый в лапе свиток с какими-то официальными грамотами. Правильно ли я поступаю, что соглашаюсь на это? Может, моё место с семьёй?       Ну что за глупости! Да, я виновата перед ними, что считала их слишком обычными. Единственное, чем они отличаются от других драконов в этой топи, так это родством со мной. Но это ведь не значит, что я навсегда от них ухожу, оставляю за своей спиной и никогда не вернусь. Я обязательно буду их навещать, делиться новостями, да и они, быть может, будут прилетать в гости, рассказывая истории с родного болота о том, как в очередной раз Валун жалуется на свой ноющий живот или...       Я слегка морщусь, когда вспоминаю о своих пациентах и гневно шлёпаю хвостом по земле, медленно двинувшись к берегу, в стороне которого виднелись приближающиеся зелёные мордочки родных и близких, вместе с этим отбиваясь от новой волны тяжёлых размышлений, будто от облака назойливой мошкары. А ведь я не только считала своих родных недостойными чужого внимания, слишком простыми, но и решила за Тростинку, будто она не имеет собственного мнения. Неужели так трудно было под конец добавить «если захочет»? Но нет, я будто решила за неё, абсолютно уверенная в том, что сестрица полностью поддержит моё решение. Эх, плохая я сестра, плохая.       Поёжившись от дуновения неожиданно ледяного, пробирающего до костей ветерка, я спрыгиваю с небольшой кочки, плюхаясь передними лапами в проминающуюся прибрежную грязь, вместе с этим поглядывая на то и дело взмахивающую своими крылышками из мутной воды и разбрызгивающую во все стороны капли грязи Тростинку, ведущую мою семью к моему островку. Стыдно, на самом деле. Мрачный взгляд опускается в мутную воду, и в который раз я вглядываюсь в собственное отражение, изучая свои плотно прижатые друг к другу зелёные чешуйки и усталый, даже по-своему замученный взгляд, грусти в котором сейчас было намного больше, чем обычно.       — Водомерка! — радостно пищит сестрица-дракомант, вылезая из воды одним рывком и волоча на своём хвосте длинные пучки водорослей. Она бросается ко мне, повисая на плечах и негромко мурлыча себе под нос, прижимаясь щекой к моей шее и размазывая ошмётки тины по чешуйкам, будто бы мы не виделись несколько месяцев.       Однако я улыбаюсь, с какой-то неохотой отводя взгляд от расплывающегося из-за поднятой ряби отражения, прижимаюсь носом к макушке сестрицы, как можно теплее обнимая её своими крыльями, да поглядываю за выбирающимися следом из воды сородичами. Как обычно, Железо идёт первым. Он слабо улыбается, смотря на меня, и неспешно движется к нашей греющей друг друга парочке. Следом за ним идёт озирающаяся, будто ожидающая чьего-то удара Осока, такая же мрачная и хмурая, как и всегда. Ну а последним плетётся хвостиком Дремлик, широченно позёвывая и вытряхивая воду из своих ушей.       Однако вот беда. Только сейчас, после долгих обнимашек, я разглядела, с чем вылезла Тростинка из воды — со своей сумкой, набитой сухими и свежими травами! Но теперь-то и те и другие промокли насквозь. Замечая, куда направлен мой взгляд, маленькая драконица дёргает своими крылышками, отшатываясь от меня на полшага.       — Ой! — только и выдаёт она, стягивая маленькую котомку со своих плеч и вглядываясь в её содержимое, доставая один промокший мешочек за другим.       Да тут не просто «ой»... Хотя, чего это я так паникую? Можно ведь второй раз всё просушить, разложить ровными рядами на какой-нибудь широкой ветке, подставив под солнечные лучи. Да, часть может и испортиться, а другая часть будет с привкусом тины и болота, но когда это пугало моих «пациентов»? Однако, Тростинка явно не разделяет моего спокойствия, перебирая всё то, что было в её сумочках, особенно панически посмотрев на колечко из травинки с земляникой.       — А давай я... — начинает она, навострив свои ушки и подняв взгляд на меня, пока остальное семейство пристраивается рядышком. Осока осторожно поднимает один из мешочков, без особого интереса берясь изучать его содержимое, Дремлик вытягивается в грязи, довольно жмурясь, ну а наш Хранитель пристраивается на плоском, выступающем из склона холма камне, стараясь не соскользнуть с него и выглядеть максимально грозно.       — Нет, — тут же покачиваю я головой, прекрасно понимая, к чему клонит моя маленькая сестрица и как именно она хочет просушить ягоды. Осторожно я накрываю её ладонь, коготками подхватывая промокшие ягодки. — Не стоит так их сушить. Да и ничего страшного.       — Но как же... — хочет начать она свои рассуждения, как тут же я прерываю её осторожным тычком пальца в нос и тихим, негромким «тссс».       — Нам есть о чём поговорить, — обращаюсь я уже ко всем членам своего семейства.       И разговор... выдался напряжённым. По-своему тяжёлым и нервным, ведь говорили мы не о чем-нибудь, а о способностях Тростинки. Взмахами крыльев подманив к себе сородичей, я шёпотом пересказала им всё, что произошло. Конечно, Осока не особо поверила нашему рассказу, недовольно заворчав что-то про то, что мы их всех разыгрываем. Даже потребовала что-нибудь продемонстрировать, чтобы доказать навыки маленькой сестры, но тут уже я взъелась, показав свои клыки старшей и попытавшись ей донести мысль о том, что лучше не испытывать судьбу лишний раз, особенно без представления о том, как оно всё работает и чем оно может аукнуться. Чуть было не разгорелся конфликт.       Хорошо, что вовремя вмешался Железо, напомнив нам, что мы все — семья и должны верить друг другу. Добавив так же, что не очень-то всё похоже на розыгрыш, да и, когда придёт время, Тростинка сможет доказать свои навыки. Взгляд нашего Хранителя опустился на маленькую сестричку, ожидая её ответа, а меня же кольнула некого рода ревность и негодование, ведь до этого говорила только я, пока сестричка грелась под моим крылом. Но тут же я одернула себя, не позволяя резкому слову сорваться с языка. Тростинка же подтвердила его слова, пообещав в будущем всё показать, а затем весело улыбнулась всем нам, чуть успокоив собравшихся драконов.       А дальше... дальше был куда более тяжёлый разговор, особенно для меня, когда я неуверенно начинаю подбирать свои слова, с новой волной стыда вспоминая собственное отношение к братьям и сёстрам. Опять начинает точить мои мысли своими острыми резцами совесть, к которой присоединяется иррациональный страх их расстроить, вынуждающий меня умалчивать некоторые детали нашего разговора...       Нет. Хватит. Скрипнув своими клыками, я обрываю речь в самом начале, до боли вжимая когти на передних лапах в свои ладони и опуская взгляд в землю. Нет. Я не должна утаивать собственных мыслей, тем более от родных. За одной ложью начнёт виться следующая, пока я не укроюсь полностью в чёрные одеяния обмана, обречённая в один момент вспыхнуть огнём разоблачения и в этом же пламени и сгореть.       Тяжело вздохнув, я начинаю свой рассказ про Академию сначала и на этот раз ничего не утаиваю. Рассказываю всем собравшимся о собственном желании взять с собой Тростинку, о мучающих меня эгоистичных мыслях. Делюсь своим неожиданно осознанным отношением к родным, поскрёбывая когтями по чешуйкам и почти слово в слово, как я помню, пересказываю всю короткую беседу с Веретенником, отводя подавленный взгляд всё дальше и дальше от круга моей семьи, боясь даже предположить о том, что они могут подумать обо мне после этого откровения. И пусть совесть успокаивается, но на её место выглядывает из темноты ехидно скалящийся страх оказаться отверженной собственной семьей... Хотя, быть может, это будет и не плохо? Ведь в каком-то смысле они меня сковывают по лапам, не позволяя отправиться в долгое путешествие от горизонта до горизонта, вынуждая всё время останавливаться и оглядываться назад.       Изгнание. Одиночество. Как страшно звучат эти слова, холодом пробирая моё сердце. И вроде бы ничего плохого нет, но сама мысль остаться без поддержки братьев и сестёр, никогда больше не слышать их смеха или ворчания, болезненно давит на меня. Понурив морду, я ёжусь, стараясь сжаться в комок на своём месте, ожидая решения стаи.       Железо — он поднимается первым, чуть было не соскользнув и не полетев кубарем со своего выступа в прибрежную грязь, своим спокойным взглядом окидывая меня. Но вместо того, чтобы оставить меня одну, уводя всю нашу семью к новому берегу, он подходит ко мне и заключает в поистине медвежьи объятия, выдавливая весь воздух из моих лёгких. Негромко ободряюще мурлыча, большой брат несколько раз тыкается своим тёплым носом в мой лоб, не обращая внимания на то, как я пучу глаза из-за нехватки кислорода. А следом за ним и остальные меня обнимают, пока я не начинаю панически дёргать своими лапами, негромко и отчаянно запищав. Они что, казнь через удушение мне решили устроить? Но нет. Опомнившись, Железо разжимает тиски, позволяя мне наконец-то жадно втянуть пастью свежайшего болотного воздуха. Зайдясь в кашле, я с укором поглядываю на виновато скалящегося Хранителя, что просто придерживает меня передними лапами за плечи. Неужели они не обижены? Или просто понимают? Или готовы простить мне? С напряжением во взгляде я опускаю взгляд на Тростинку, боясь увидеть в её глазах разочарование или злость. Но она всё также радостно смотрит на меня, тут же подавшись вперёд и лизнув размашисто мой нос.       Интересно, они так себя ведут, потому что дурашки или просто намного добрее меня? Что бы я сказала или сделала, оказавшись на их месте, выслушивая, как, допустим, та же Осока негативно относится ко всем? Обиделась ли, или бы простила, порадовавшись, что она нашла в себе силы показать терзающих её демонов? Ох, как же тяжело жить.       А Железо тем временем начинает говорить что-то про силу семейных уз, взаимное доверие и необходимость высказывать друг другу даже самые мрачные мысли. Не слишком умело, иногда подолгу останавливаясь, подбирая подходящие слова и заполняя тишину различными «ээээ», «мммм» и так далее, но в целом приемлемо. Он вел нить своего размышления, пока все остальные родичи согласно кивали, поддерживая своим одобрением слова Хранителя. Даже Тростинка, которой касались мои самые мрачные и тяжёлые мысли.       — Ты особенная, Водомерка, — в конце концов выводит свой вердикт Железо.       И ведь он даже не представляет, насколько особенная... В череде откровений новая волна стыда пытается показаться на свет, ведь я так никому не рассказала о своих «снах», которые мучили меня, пока я спала в яйце. Или, точнее, не снах, а прошлой жизни. Однако тут же я забиваю мысленным тапком желание рассказать и об этом как можно глубже в свою голову. Не хватало ещё, чтобы родные посчитали меня сумасшедшей. А вообще, расскажу, когда хоть что-нибудь смогу доказать. Хотя бы с помощью Тростинки... Арррх. Нет, я не буду принуждать и направлять куда мне нужно мою маленькую сестрицу.       Похоже, я всё-таки разревелась. По возможности заграбастав шеи всех своих братьев и сестёр, я прижимаю их к себе, закапываясь носом меж их мордочек, слушая их негромкое мурлыканье.       — И у тебя есть чем гордиться, — продолжает наш Хранитель, первый выскальзывая из моих объятий и накрывая нас всех своими крыльями. — Однако не позволяй этой гордости тобой править, не позволяй ей залепить твои глаза грязью.       — И от кого ты услышал эту банальнейшую фразу? — фыркаю я со слабой улыбкой, греясь в окружении родных и близких, оказавшихся куда заботливее и добрее, чем я думала.       — От Кремень, — не скрывает Железо, чуть было не вызвав у меня приступ нервной икоты. Наверное, во всём нашем семействе я одна не понимаю, почему к этой ворчливой драконихе столь хорошо относятся. Или же собственная самоуверенность и чувство превосходства над ней не позволяет мне этого осознать? Ну и ладно. Об Кремень, несколько лет учившей нас всему необходимому, я подумаю чуть позже, в свободное время.       — Хорошо... Так что насчёт Академии? — с трудом возвращаюсь я к начальной теме, предшествующей изливанию своей души родным. — Тростинка?       Взгляд мой опускает на всё ещё прячущуюся под моим крылом сестрицу. На чешуйках её мордочки танцуют яркие блики, прорывающиеся через завесу веток и листьев.       — Я с тобой, — улыбается маленькая чародейка, в очередной раз проходясь своим маленьким язычком по моему носику. И, не удержавшись, я отвечаю ей тем же.       — А-а?.. — Уже после взаимных облизываний, я по очереди перевожу взгляд на остальных, в конце концов останавливаясь на нашем Хранителе. Железо слегка переминается с лапы на лапу, будто бы раздумывая над своим ответом, а затем кивает.       — Не вижу ничего страшного, — улыбается самый крупный брат, потрепав меня и Тростинку за ушком своими коготками.       — Мы всегда сможем слетать и проведать вас, — подхватывает чуть менее хмурая, чем обычно, Осока, кивком обозначая согласие со своим вечным оппонентом в схватках.       — Или же... — подает голос молчавший до этого Дремлик, слегка нервно поёрзавший на месте, когда все глаза оборачиваются к нему. Немного смутившись, дракончик продолжил говорить, осторожно вырисовывая когтем на земле перед собой круги: — Ну... Кхмм. Вы можете летать к нам... Ну, я хочу сказать, что вы же не будете... Не будете вечно учиться, да? То есть, не всё время... Ну, вы же там не навсегда. Не навсегда ведь?       Негромко мы все засмеялись, смутив братца ещё сильнее. Однако тут же целительная сила обнимашек со всех сторон успокоила дергающего хвостом из стороны в сторону робкого дракончика.       — Конечно мы будем прилетать! При любой возможности, — заверяю я не только Дремлика, но и всех остальных. — Главное случайно не разминуться. А то вы полетите к нам, а мы полетим к вам. Так и будем летать туда-сюда.       Новая волна смеха заполнила полянку, и я чуть успокоилась, поняв, что семья поддержит меня в моих начинаниях. И в целом поймет и поддержит. Как же это... хорошо.       Сборы не заняли много времени. Да и что с собой брать дракону? Разве что сумки со своими травами, большую часть из которых я оставляю родным, подробно объяснив им, что для чего предназначено. Но, на всякий случай решив перестраховаться, я целый час расписывала им, для чего нужны те или иные травы, переведя на это дело несколько берёст да поломав пару тонких веточек, используемых вместо стилусов для письма. Вместо трав освободившееся пространство заполнило несколько чистых кусков коры и бересты, а также пара сделанных из засушенных тыкв «бутылочек», заполненных истолченным в порошок углём. Заполнить водой, смешать с камедью, потрясти немного — вот тебе и примитивные чернила, которые вполне себе можно использовать. Даже никаких запасов еды не взяли.       Ещё какое-то время мы с Тростинкой читали переданный мне Веретенником свиток, на нижнем краю которого королева оставила отпечаток собственной лапы. Ничего необычного, и уж тем более королевского. Обычные, в меру небрежные каракули, гласящие, что наша правящая королева Ибис одобряет кандидатуру некой «Водомерки», рекомендованной одним из её подчиненных на обучение в стенах Академии Яшмовой горы. Ничего необычного, чистой воды бюрократическая писанина, непонятно зачем врученная мне из лап Веретенника. Может, мой наставник хотел произвести на меня впечатление, показав тем самым, сколь влиятелен он при дворе властительницы нашего племени? Интересно, чем таким главный счетовод заслужил столь высокое доверие? В которой раз ловлю себя на мысли, что это странно.       Ну и на этом наши дела окончились. Свиток с закорючками королевы Ибис, если вообще это она писала, а не кто-то из её подчиненных под диктовку, я спрятала в сумку, промеж запасов чистовых свитков. Глядишь, пригодится. Впрочем, в свитке ведь не было никаких упоминаний про кого-либо из моих родственников. Взгляд моих глаз скользнул на тихонько сопящую у моего бока Тростинку, слишком забегавшуюся и явно перенервничавшую в этот тяжёлый для неё день. Ничего, подремлет часок-другой, а потом всю ночь никому покоя не даст. Хотя я бы тоже с удовольствием вздремнула. Хотя возвращающиеся к наставнику мысли явно против этого.       Быть может, королева позволила Веретеннику самому выбрать последнего, полностью доверившись своему счетоводу? И почему именно он собирает драконят, перед тем как отвести их в эту Академию? Кажется мне, что ролей при дворе у этого дракона слишком уж много для скромного «счетовода». А паранойя так и шепчет, что сонливым и плюшевым он вообще притворяется, на самом деле являясь куда опаснее и коварнее... Хотя так в каждом улыбнувшемся тебе встречном можно разглядеть лжеца и обманщика. Ничего плохого за все четыре года Веретенник мне не сделал, помогал по мере возможности во всех моих начинаниях и радовался моим знаниям и навыкам также сильно, как и мои удивляющиеся родные. Может, он единственный образованный дракон при дворе и мечтает о том моменте, когда я смогу снять с его плеч часть обязанностей? Честно, я даже немного ужасаюсь подобным перспективам. Не хотела бы до конца своих дней быть привязанной к дворцу посреди болота, бесконечно мотаясь из одного края королевства в другое в тех редких случаях, когда не приходится до ночи сидеть за счётами посреди целых гор документов. Хотя мне очень хочется верить, что в этом мире не изобретена такая «превосходная» вещь, как бюрократия, и работа Веретенника заключается не в бесконечном учёте всех возможных вещей, а также составление экономических моделей. Который раз ловлю себя на мысли, что надо бы получше расспросить его при случае, чем именно он занимается и в чём заключается смысл работы «главного счетовода». Ух, похоже, я становлюсь слишком подозрительной, или же что-то упускаю из общей картины.       Так я и лежу, погрузившись в свои мысли да поглаживая пальцами крыла бочок тихонько сопящей Тростинки, пока остальная часть нашей стайки охотится, выискивая что-нибудь для праздничного ужина перед тем, как мы отправимся к Академии Яшмовой горы.       Под самый вечер на поляне мелькают Железо и Осока, несущие в своих клыках тушки каких-то болотных птиц, да Дремлик, толкающий перед собой глубокую миску, наполненную дикими яблоками и различными лесными ягодами, а также... орехами! Уж не знаю, где он достал их на болоте.       Пиршество окончено. Мы в последний раз обнимаемся, уверяя друг друга в том, что при первой возможности встретимся. Даже договорились, что оставшиеся на болоте дракончики навестят нас примерно через двадцать дней, когда мы немного обживёмся и узнаем, по какому расписанию живёт Академия. Прижимаясь к тёплой груди негромко мурчащего Железа, я в который раз задумываюсь, правильно ли я поступаю.       Чуть в стороне терпеливо ждёт Веретенник, а возле него переминаются с лапы на лапу два дракончика. Нет, определённо, смотря на них, у меня вновь вспыхивают нехорошие подозрения о сватовстве — оба самца, так ещё и немного старше меня. Хотя в традиции образования пар и размножения земляных драконов я старалась не лезть, но сама идея о подобном кажется мне мерзкой и ущемляет мою и без того больную мужскую гордость! От которой, к этим годам, что-то да осталось. Однако, тот, что всего на год старше меня, откликающийся на имя Бекас, ещё хоть куда не шло. Он спокойный, уверенный в себе, обвешан кучей сумок, из которых торчат различные свитки, и вообще, между ним и Веретенником я вижу поразительное сходство — не только в поведении, но и в спокойном, рассудительном взгляде. Уж не пристроил ли Веретенник своего сыночка в эту академию? И имя ведь подходящее — и тот и другой названы в честь птиц. А вот второй дракончик, самый старший из всей нашей группы, лет семи... пожалуй, он мне не нравится. Слишком мрачный, напряжённый, с раздражением смотрящий на нас всех, и чуть ли не клыки свои скалит при малейшем движении в его сторону. Да и заметно темнее его чешуя, почти шоколадного оттенка. Ыххх... Вот зачем я о шоколаде вспомнила?       Тряхнув своей головой из стороны в сторону, я прогоняю из неё мысли, связанные со вкусняшкой из прошлой жизни, косо разглядывая Аспида, как его представил Веретенник. Как точно подобрано имя для этого кареглазого, что для меня тоже кажется слегка удивительным, дракона. Кого бы не видела — у всех глаза жёлтые или янтарные, изредка попадались оранжевые, а тут цвет почти сливающийся с чешуей своим оттенком. Ещё у него лапа украшена медным браслетом с парой красных драгоценных камней. Выходит, у драконов и огранщики есть? Или это они у кого-то утаскивают драгоценности? Хотя нет, маловероятно. Никто бы не стал изготавливать украшение для дракона, не будучи чем-то схожих размеров. Интересно, откуда он достал это маленькое сокровище? Или, может, он сам его изготовил? Хотя не верится мне в это, слишком тонкая работа. Если приглядеться, можно даже заметить чеканку на поверхности меди, вьющуюся тонкими логами по краю браслета.       Заметив мой заинтересованный взгляд, уже самым бесстыжим образом изучающий его, земляная змеюка скалит свои клыки и негромко предупреждающе рычит. Конечно же ему тут же отвечает Осока, приподнимаясь с места, будто бы готовая броситься на угрозу для своего семейства в любой момент. Но вот бойцов с обоих сторон осаждают — сестрицу придерживает за хвост Хранитель, а Аспида несильно толкает крылом Веретенник. Громко фыркнувший кареглазый дракон отпихивает крыло моего наставника лапой, поднимаясь с места и направляясь вниз, к берегу, что-то гневно пробубнив себе под нос. Бекас, дёрнувшись и посмотрев вопросительно на предполагаемого мною отца, поднимается со своего места и идёт следом за удаляющимся «шоколадным змием» под слегка обеспокоенный взгляд старшего, всё также ожидающего, пока мы с Тростинкой распрощаемся с родней. И пока моя сестрица по очереди виснет на шеях родных, вылизывая их мордочки под тихий смех, я пробираюсь к наставнику, поглядывая по сторонам, пользуясь тем, что шипящих ящериц в его окружении стало заметно меньше.       Одарив меня вопросительным взглядом, Веретенник слегка улыбается.       — Готова? — интересует он, пока я переминаюсь с лапы на лапу, подбирая подходящие слова.       — Я то да, но сестрица...       Короткий взгляд, брошенный в сторону обнимающегося семейства — теперь все по очереди обнимают и вылизывают мордашку Тростинки, и это, похоже, задержит нас ещё на пару минут.       — Хах, — тихий смешок срывается с языка Веретенника, а на его морде вновь мелькает еле заметная улыбка, — знакомая ситуация.       — И я хотела всё-таки спросить. Разве королева не должна была одобрить кандидатуру Тростинки?       Какое-то время, вместо ответа дёрнувший своими ушами счетовод лишь шебуршит лапой в одной из сумок, будто бы выискивая очередное «приглашение», на котором будет написано заветное имя Тростинки неровным почерком королевы. Однако затем, слегка нахмурившись, он громко фыркает и выпрямляется.       — Похоже, я забыл его... — тянет он, будто бы виновато. — Но королева разрешила мне выбрать последнего ученика.       — А не слишком ли много власти и ответственности для главного счетовода? — вновь начинаю надавливать я на своего наставника, взрыхлив лапой землю и подавшись к нему, вместе с этим переходя на громкий шёпот, чтобы никто не расслышал, что я говорю ему: — Разве этим всем должен заниматься ты? Я имею ввиду, летать туда-сюда, искать учеников и обучать кого-то вне своей пещеры?       Ого. Мои вопросы превратили в общем-то спокойного дракона во мрачного и слегка напряжённого. Веретенник опускает ко мне свой нос, заглядывая в мои глаза, одаривая меня самым тяжёлым своим взглядом за все четыре года общения с ними. А затем, также шёпотом, он отвечает:       — Это моя работа.       — Да, но почему она твоя? — И новый виток тишины, в котором напряжённый дракон собирается со своими мыслями, заодно и взглядом пытаясь вынудить меня отказаться от дальнейших вопросов. — И что тебя связывает с Кремень? Почему она тебя знает? По...       — Водомерка, — резко останавливает он меня. Вот не люблю, когда меня так прерывают, аж клыки свои ему показываю в недовольном оскале. — Это моя работа, потому что выполнить её могу только я.       Знаете, меня начинает немного пугать вид Веретенника в этот момент. Слегка подёргиваются от напряжения в теле его крылья и хвост, лёгкая хмурость на морде с пристальным, будто видящим меня насквозь, взглядом. Прерывистое, резкое дыхание и по-змеиному показывающийся наружу кончик языка, будто бы пробующий воздух. И взгляд... взгляд, в котором всё спокойное дружелюбие уступает своё место смеси из холодного напряжения готового к броску хищника и немой просьбы. «Не надо», — будто бы молят меня искорки тяжёлой грусти, сверкающие по краям глаз наставника, смешиваясь с проступающими слезинками каких-то мрачных воспоминаний, тут же смахиваемых мигательной перепонкой. Таким я не видела этого дракона никогда. Сглотнув вставший в горле ком, я лишь киваю, на пол шага отдаляясь от Веретенника, но тот всё-таки решает подвести некую черту в нашей беседе.       — И королева полностью доверяет мне во многих вопросах. Этого тебе знать достаточно. — Откинувшись назад, он возвращается к привычному и спокойному состоянию, тут же виновато улыбнувшись мне и добавив: — Но, когда подрастешь, может и узнаешь всё. Просто ты ещё слишком юна. Что же касается Кремень...       Тут Веретенник ненадолго замолчал, вновь выпрямившись на задних лапах и запустив ладони в свои сумки, зашебаршив лапами в самых дальних закутках, пока я пытаюсь скинуть охватившую меня, пробирающуюся вдоль спины лёгкую дрожь страха.       — Она моя сестра, — ошарашивает старший дракон меня этой новостью. — Правда, «названная». Меня приняли в семью после... — и на мгновение Веретенник запинается, остановив поиски в своей сумке и тяжело, грустно вздохнув, слегка поёжившись и поёрзав на месте, — после того, как мою семью убили в войне за Песчаный Престол, — с трудом выдавливает из себя на одном выдохе Веретенник, жмурясь и слегка прикрываясь своими крыльями, будто бы стараясь отогнать от себя тяжёлые воспоминания о прошлом. — А Кремень со своей стаей меня подобрала и приняла в семью. Всё. Я не хочу об этом говорить. Прошу, больше никаких вопросов.       Встрепенувшись, Веретенник поднял свой взгляд к темнеющему небу, под очередное дуновение морозного ветерка обеспокоенно поёжившись.       — Холода раньше обычного приходят, — шепчет себе под нос счетовод, выискивая на фоне тёмного неба белые точки созвездий. И следом за ним я направляю свои глаза к медленно выползающей из-за туч луне, пытаясь вспомнить и найти хоть какой-нибудь звёздный узор на занесённом рваными облаками ночном полотне. — Нам пора в дорогу.