***
Лес, лес, лес. В какой-то момент я даже счёт времени потеряла в этом бесконечном царстве зелени. Мне начинало казаться, что этот полёт никогда не кончится, — что я попала в какой-то замкнутый цикл, из которого нет выхода. Или же я просто устала и хочу отдохнуть от всего этого щебета, завывания, шелеста и преследующего меня «кеу-киу». Если я поймаю этого дракона, я заткну его пасть его же хвостом. Но как хорошо, что все мои бредовые домыслы развеялись, стоило только выбраться из этого проклятого леса. Постепенно начинали прижимать нас к земле древесные кроны, становились всё уже и уже стволы, а между ними то и дело мелькали крохотные просветы, через которые пробивалось закатное небо... Ударом чистого света по глазам расступилась в стороны чаща, выпуская нас на залитые зеленью луга с редкими обрывками леса на протяжении всего оставшегося пути до высоких гор, которые я впервые вижу столь близко. Не далёкие чёрточки, еле видимые вдали, но массивные серые и коричневые пики, чьи верхушки занесены белоснежным снегом. Гиганты, на фоне которых чувствуешь себя крохотной и незаметной песчинкой. Вновь прикосновения холодного зимнего ветра. Не морозящего лапы, как раньше, а приносящего освежающую прохладу, вымывающую из тела последние капли оставшихся позади джунглей. И простор! Больше не надо петлять из стороны в сторону, прокладывая себе дорогу через лес и рискуя в любой момент влететь в какое-нибудь препятствие. Предгорная равнина, на которой если уж ты и встретишь помеху на пути, то заметишь её за много вёрст. На радостях я взмываю выше в небо, проскальзывая под лучами заходящего светила и вдыхая сладкий, дурманящий воздух полной грудью. Как же хорошо! А уж редкие, мокрые снежинки, изредка падающие из негустых тучек и тут же тающие на чешуйках... Стоп, какие снежинки? Вздрогнув всем телом, я стряхиваю с себя сладостное опьянение от нахлынувшей свободы и оглядываюсь по сторонам. Хлопья снега стремятся вниз, у самой земли обращаясь тяжёлыми каплями холодной влаги. Сейчас ведь лето. Конец лета. А за моей спиной тропический лес... Какого чёрта вообще идёт снег? Даже в наших родных болотах он тонким слоем покрывает землю лишь посреди зимы, обращаясь при первой оттепели в грязевые разводы. И только по окраинам хвойных лесов, вдоль рек, можно найти что-то напоминающее сугробы. Но тут... Я оглядываюсь на Глина, да и на остальных драконят. Возможно, они что-то знают? Может, тут это нормальное явление? Но нет, Бекас также удивлённо моргает, вертя головой в разные стороны, Аспид хмурится, а Тростинка ловит белые комки своими лапами, разглядывая на ладонях, как расползаются чистыми разводами снежинки. Что же до местных... Они выглядят не менее удивлённо. В голову мне приходит мысль, что, возможно, некоторые из них впервые видят снег. Радужные ловят белые комочки языком; пытаются донести их до ночных в лапах, с удивлением смотря на мокрые разводы и тут же бросаясь ловить новые. Ночные же перешёптываются, обсуждая происходящее между собой. Только Звёздочка и Лонган выглядят спокойно, держась как можно ближе друг к другу. А Глин... К сожалению, не умею читать мимику по затылку, а в тех редких случаях, когда он на нас оглядывается, он лишь тепло нам улыбается. Интересно, этот «легендарный» дракон знает о происходящем больше? Может, именно эти погодные явления он обсуждал с радужной королевой? Или же это всё лишь какое-то совпадение? Шустрый северный циклон, несущий подарочки с далекого севера? Может, он вообще прокрался вдоль холодных течений по океану и морю, если такое вообще возможно. У меня, конечно, была метеорология как предмет во время моего обучения в прошлой жизни, но о таких вещах я никогда не слышала. Да и карты течений, омывающих берега Пиррии, у меня нет. Раздумывая над всем этим, я постепенно спускаюсь ниже, поскрёбывая свою переносицу коготками да пристраиваясь в конце процессии из различных дракончиков, заодно и с неким злорадством отмечаю, что вне своих лесов радужные летят не так уверенно. Видимо, не только снег их нервирует, но и отсутствие деревьев, открытые просторы и синее небо над головой. Или же мне просто кажется, и они сбросили свой темп, выдохнувшись после весёлых игр в догонялки по пути из леса? Хотя и ночные летят медленнее, как мне кажется, стараясь подняться повыше к темнеющему небу, проступая на его фоне черными пятнами с серебристым звёздным узором. Вот тебе и «ночные». Конечно, я ещё при первом взгляде на них догадалась, почему их племя носит такое название, но сейчас, прямо на моих глазах, эти догадки получают доказательства. На фоне звёздного неба чёрная, поблёскивающая редкими пятнышками чешуя ночного племени должна была их прекрасно маскировать... Правда, если небо занесено облаками, то они могут и дома посидеть, не показывая свои носы из укрытий и ожидая более подходящей для вылетов погоды. С другой стороны, если взлететь выше этих чёрных драконов, то будет ли их маскировка столь же эффективна? Или их выдаст собственная серебряная чешуя, слишком заметная на фоне бесцветной земли? Хотя ты ещё такое разгляди в темноте-то. В общем, мы продолжаем лететь.***
И наконец-то, уже под вечер, мы добираемся до финальной точки нашего путешествия! Снег уже не идёт, только холодный ветер напоминает о нём. «Двухпиковая», как её порой называет Бекас, гора, где некогда дремал таинственный и коварный «Злодеус Злей», ныне служит местом уединения для героев этого мира, в котором они взращивают доброту и взаимопонимание в будущих поколениях. У основания горы раскинулся густой, смешанный лес, через который пробегает несколько шустрых речушек, берущих своё начало средь заснеженных шапок, в конце концов сливаясь в единый прозрачный поток и впадая в текущую вдоль горных хребтов реку. А у подножья Яшмы — расчищенная от растительности и вытоптанная площадка, где в центре пылает весёлый костёр, вокруг которого бродят другие драконы. И ведь все разные. В отбрасываемых бликах пламени я вижу бледную, голубоватую и белую чешую ледяных драконов, держащихся от пляшущего пламени как можно дальше. Замечаю и ярко-красные чешуйки небесных и нескольких бледно-жёлтых драконов, бегающих вокруг костра и подбрасывающих в него сушняка. А там, где-то в наступающей вечерней темноте, изредка выглядывают из небольшой речки морские, но тут же прячутся под водой, радостно плескаясь в прохладной горной водице. Есть там и драконы покрупнее, явно уже взрослые. Вот что-то выкрикивает в сторону пары песчаных, удумавших полетать над огнём, грозного вида морская драконица, слегка скалящая свои клыки. Вторит ей спокойный и мягкий голос золотистой драконицы, расположившейся на огромном камне чуть в стороне от костра. «Это же...» — в очередном припадке восхищения захлёбывается слюной Бекас. И мне одной его реакции хватает, чтобы понять, кто именно шугает и наставляет на истинный путь учеников. Морская, скорее всего, Цунами, самая боевая и яростная, по рассказам Бекаса, когти и клыки Драконят Судьбы, без промедления готовая броситься на любого угрожающего друзьям врага. Песчаная — Солнышко, дочь нынешней королевы пустынных драконов, ласковая, называемая «доброй директрисой» Академии. Пускай и не голос холодного разума, но доброе и заботливое сердце, до конца верящее в пророчество и мир для каждого дракона в Пиррии. Вроде как поговаривают, что это именно она предложила основать Академию Яшмовой Горы, больше других волнуясь о будущем. Интересно, если бы последний из «живых легенд» сейчас был на поляне, Бекас бы помер от передозировки восхищением? Пожалуй, даже хорошо, что некто «Звездокрыл» ошивается где-то в стороне, прячась в недоступных для взора прибывающих учеников местах. Знания, которыми владеет Бекас, могут ещё мне пригодиться и иметь под лапой столь ценный источник информации, пусть и не факт, что достоверной, — может быть полезно. Глин ведёт нас вниз, к пустующему участку полянки; снижается и приземляется на согнутые лапы, наконец-то знаменуя окончание этого, как по мне, затянувшегося приключения. Страшно подумать, сколь сильно болели бы мои крылья, если бы не марафоны, устраиваемые нам Кремень в своё время, да мои ежедневные прогулки под синим небом. Хотя всё равно побаливают крылышки, отдавая неприятной пульсацией в плечи и шею. Отлежаться бы пару дней да поесть в своё удовольствие. Так кто же мне даст такую сладостную и желанную возможность? Глин указывает крылом на выпрямившуюся на большущем камне Солнышко, радостно помахивающую нам своей лапкой, будто привлекая внимание к своей яркой персоне, которая разительно отличается от песчаных дракончиков, стоящих ближе всего к учительнице. Поблескивают чешуйки в свете огня золотом, а добрые зелёные глаза одаривают нас всех сокрытой в них радостью, задором и своего рода заботой. Во всяком случае, мне так кажется. — Все сюда, — подзывает Солнышко драконят, пока Глин, не сказав нам и до свиданья, движется к одной из пещер, ведущих в глубь Яшмовой горы. Навстречу ему выскальзывает красно-рыжая небесная драконица, вблизи которой бродит такой же рыжий дракончик. Земляной дракончик, как кажется мне на первый взгляд, но с более вытянутой мордочкой, ярко-рыжими чешуйками и голубыми глазами. Так, кажется, я знаю, кто именно будет пятым «земляным». И судя по тому, сколь тепло и ласково Глин смотрит на дракониху и переступающего с лапы на лапу возле неё детёныша, эти двое очень уж близки земляному Дракончику Судьбы. И вот у меня вновь возникают нехорошие подозрения, касающиеся преемственности и родственных связей... Однако о такой мерзкой вещи, как пропихивание своих родственничков по связям в тёплые места, я всегда успею подумать. В конце концов, могу спросить у самого дракончика, поймав его за хвост в какой-нибудь из деньков. Или, может, Бекас что-то знает? Вон неодобрительно поглядывает в сторону рыжей небесной драконицы, прижав к себе уши, да и Аспид вроде чуть зашипел при её появлении. Но спустя мгновение болотный змей смолк, перенося своё пристальное и не шибко доброе внимание на сбивающихся в кучки драконят-иноплеменников. А Солнышко продолжает. Под блеском поднимающейся на небо луны песчаная директриса расправляет свои крылья, обводя всех нас зелёными глазами, пока взрослая морская драконица вытягивается сбоку от камня, прикрывая свои светящиеся полосы на боках крыльями. — Позвольте поприветствовать вас всех в Академии Яшмовой горы! — начинает говорить Солнышко, и если бы не её яркий, задорный голос, я бы уже начала клевать своим носом, силясь прижать невольно рвущуюся наружу зевоту. В целом, я знаю, о чём будет говорить «директриса». Не первый раз в своих двух жизнях буду слушать торжественную речь, предназначенную новым ученикам. Сначала официальное приветствие. Потом, раз уж это «школа дружбы», пару слов о том, что мы все разные и должны научиться уживаться друг с другом. Дальше что-нибудь о занятиях. И ведь так оно и оказывается. Улыбающаяся песчаная драконица тепло приветствует нас, и каждый дракончик вокруг притворяется, что он польщён и рад оказаться в этом месте. Или они все не притворяются? Возможно, в их жизни это первая подобная речь, изобилующая громкими, яркими и, в общем-то, пустыми фразами. Только ледяные, как и я, даже ушами не ведут. Стоят себе в ряд, выстроившись в каком-то неизвестном мне порядке. Не по росту или оттенку чешуек, а по иной, незнакомой мне иерархии. Ещё и стоят будто солдатня на плацу, по стойке «смирно», своими глазами, блестящими голубыми звёздами, изучая легендарную песчаную дракониху. А Солнышко, после официального приветствия от лица всех учителей, продолжает: — Здесь, в стенах нашей Академии, вы будете не только искать знания, но и учиться уживаться друг с другом. — Песчаная обводит собравшихся дракончиков своим взглядом, пока морская лишь глухо хмыкает себе под нос, постукивая мощным хвостом по камню сбоку от себя. — Все мы — разные. У всех нас своя история, свои традиции. И всем нам необходимо уметь понимать отличающихся от нас, абсолютно других драконов. Находить с ними общий язык, чтобы избежать конфликтов и повторения кровопролитной войны. Чтобы построить лучший дом для каждого дракона Пиррии. Интересно, на скольких дракончиках до нас была отточена эта речь? Сколько уже лет учились в этих стенах представители разных племён? Восемь лет, по два года каждые? Уже четыре раза сменялись ученики. И каждый раз они слышали одну и туже, постепенно полируемую речь? Или каждый учебный год учителя придумывают нечто новое? Я осторожно вытягиваюсь лёжа, подперев мордашку ладонью, и скучающим взглядом поглядываю на всех собравшихся, зачарованно слушающих Солнышко. Даже Аспид заткнулся, что удивительно. Сидит на задних лапах, слегка нахмурившись, но ловит каждое слово. Чего уж говорить об остальных. Кажется, увлёкшись своими мыслями, я прослушала ещё одну порцию громкой пропаганды на тему «мир, дружба, жвачка», вовремя вернувшись в реальность, чтобы услышать нечто пусть и интересное, но также ожидаемое. — Вас разделят на пять групп, которые мы называем «крылышками». Золотое, серебряное, медное, кварцевое и яшмовое. В каждом крылышке будет по семь драконят, по одному от каждого племени. — Солнышко присаживается на валуне. — Вы будете спать, учиться и трудиться вместе, привыкая друг к другу и обмениваясь своими навыками с товарищами, помогать им в трудностях и принимать их помощь, когда она необходима. В конце каждого полугодия учителя будут выбирать самое успешное крылышко и награждать его. «Три тысячи очков Грифиндору, за то что Гарри Поттер охеренный», — так и звучит в моей голове голос некого «известного директора», не менее известной самой небезопасной фэнтезийной школы, начисляющий порой по абсолютно неадекватным причинам баллы своему любимцу, напрочь игнорируя старания всех других учеников. А может, тут и так же будет? Вон тот же Глин трётся у какого-то драконёнка, записанного в ряды земляных дракончиков, скорее всего являющегося его родной кровинушкой. Будет присуживать ему дополнительные баллы? Нет, ну а что, не расстраивать же родной дитятко. Просто прекрасно. Превосходно. — И распределение мы проведём прямо сейчас! — радостно выкрикивает Солнышко, поднимая взгляд к сияющей на небе луне. А вот это неожиданно. Надеюсь, обойдёмся без какой-нибудь магической штуки, распределяющей нас по факультетам. Может, директриса посмотрит в заверенные земляной королевой и Веретенником свитки, в которых написаны наши характеристики и характеры? Или же есть иной способ определить, кто с кем будет учиться? Остальные дракончики также оглядываются по сторонам, вглядываясь в глаза друг другу и гадая, кто к кому попадёт в группу. Очень надеюсь, что это не случайное сбивание драконят в кучки, в глухой надежде на то, что они смогут ужиться друг с другом. Я, кстати, замечаю пятнистого ночного, расталкивающего плечами недовольно зашипевших песчаных и подошедшего к Цунами, протягивая ей какой-то свёрток и что-то тихонько шепча избранной пророчеством морской. — Бекас, отдай мне, пожалуйста, свитки, — возникает за нашими спинами Глин, прикрывая крылом ярко-рыжего голубоглазого земляного, с опаской поглядывающего на нас. — Сейчас-сейчас, — зашебуршал своими вещами дёрнувшийся, будто от удара током, дракончик, выискивая записи Веретенника и хоть как-то меня успокоив. Похоже, нас всё-таки по каким-то критериям распределять будут. Интересно правда, по каким именно. И что именно написано в этих свитках? Какие нам характеристики дали? И достаточно ли их для того, чтобы сбить нас в способную ужиться группку? Вообще, надо было прочитать, что именно обо мне написал мой наставник в этой бумажке. Мало ли гадости какие, рассказывая о моём тяжёлом характере. Или наоборот, подчеркнул только сильные стороны. А пока Глин принимает из лап самого воодушевлённого из всей нашей болотной братии дракончика свитки, я разглядываю невольного товарища по списку грязекрылов, выскользнувшего из-под крыла своего, по-видимому, отца. Примерно одного возраста с Бекасом, мрачный и не решающийся к нам приблизиться. Хотя, увидев недовольный оскал Аспида, я бы тоже не решилась подходить на его месте. Чешуя вдоль спины красно-медная, переходящая в рыжие пластинки на боках. Оранжевая мембрана крыльев, покрытая узором из жёлтых полос, напоминающих ветвящуюся молнию. Насыщенная голубая радужка. Несмотря на общую комплекцию, схожую с нами, он выглядит так, будто его давно не кормили — вытянутая мордашка, более тонкая шея, плечи чуть уже, но при этом мощные крылья, сложенные сейчас за спиной. Тем временем Тростинка протягивает к незнакомцу свою ладонь, подобравшись к нему сбоку. — Не трогай меня! — пищит он, отшатываясь в сторону от моей сестрицы и втягивая свою мордашку в плечи. Взглядом затравленного зверя он озирается по сторонам, выискивая стоящую в отдалении и хмурящуюся огненно-рыжую небесную, тут же бросившись к ней и спрятавшись у неё под крылом. Чего это он? Болотом от нас вроде не разит, грязи на когтях не видно, да и слова плохого никто ему не сказал. На удивлённый взгляд своей сестрицы я отвечаю лишь пожиманием своих плечей. Может, у него фобия прикосновений? Если такая вообще есть. Я чуть хмурюсь, укрывая подавшуюся ко мне сестрицу крылышком и прижимая её к себе, вместе с этим переводя взгляд на уже столпившихся в стороне учителей. Интересно, с кем мне предстоит прожить эти два года? Смогу ли я терпеть своих сокурсников? Мой взгляд проскальзывает по группе ночных и радужных. Вот кому уж точно повезло. Похоже, они неплохо уживаются уже сейчас. Держатся одной стайкой в десять тушек, переглядываясь и перешёптываясь. Сгрудились вокруг пастельно-розовой драконицы и пятнистого ночного, чьи чешуйки особо ярко поблескивают под лунным лучами. Всегда рядом будет тот, на кого можно опереться в тяжёлый для себя момент. А остальные дракончики? Додумать я не успеваю. — Внимание! — машет Солнышко несколькими свитками над своей головой, вновь привлекая к себе пристальные и напряжённые взгляды собравшихся. — Мы всё решили. И сейчас мы огласим списки учащихся по крылышкам. А после вас всех ждёт праздничный ужин, на котором вы сможете узнать друг друга поближе, и заселение в пещеры! Ну, хоть что-то хорошее за сегодня. Ужин и сон. Только вот не слишком ли быстро старшие решили, кто с кем будет учиться? Это что там за информация такая в этих свитках? Полное психологическое досье, составленное специальным драконом, следящим за потенциальным учеником в течение одного года? К чему эта спешка? — Мы будем называть вас по именам, а вы выходите вперёд, — продолжает улыбнувшаяся Солнышко. И началась церемония торжественного распределения. «Золотое крылышко!» — неожиданно командным голосом выкрикивает Цунами, а Солнышко подзывает дракончиков, выдерживая короткую, но напряжённую паузу перед каждым именем. Не лучше ли было придумать какие-нибудь списки и повесить у входа в учебные залы? Хотя куда мне, надмозгу, у нас ведь тут школа магии... Магии товарищеских уз. Первым уходит Бекас, бросившись со всех лап к своим новым товарищам, провожаемый грустным взглядом Аспида. — Серебряное крылышко! — выкрикивает Цунами, когда распределение в первый отряд обречённых дружить оканчивается и дракончики отходят в сторону, играя друг с другом в пристальные гляделки. И во что я только ввязалась, дав согласие Веретеннику? — Каракурт! — произносит Солнышко. И один из песчаных дракончиков подаётся к ней навстречу, отделяясь от толпы своих собратьев, щеголяя несколькими длинными шрамами, идущими по шее. — Сайда! Следом выскакивает из воды и спешит к первому дракончику морская драконица, чьи бледно-зелёные чешуйки отдают блеском голубых светящихся полос на её теле. — Циркон! — И тут же вскакивает на лапы тёмно-красный небесный, стряхивая со своих плеч пылинки, и с гордо задранной мордой приближается к складывающемуся «крылышку». Кто следующий? — Водомерка! — громко выкрикивает Солнышко. И я замираю в недоумении и неверии. А не рано ли меня вызывают? Да и разве это подходящие мне товарищи? Гордо усмехающийся небесный, мрачноватый песчаный, который будто при первой возможности начнёт задавать повторяющийся из раза в раз вопрос: «Хочешь знать, откуда у меня эти шрамы?». И самую малость крупнее меня морская. Будто нас подбирали по размерам. Два средних дракончика, два маленьких... — Иди, тебя ждут, — несильно сдавливает моё плечо клычками Тростинка, подталкивая меня навстречу своим новым товарищам, которых теперь я получаю возможность поразглядывать с более близкого расстояния. — Фирн! — продолжает директриса. От толпы ледяных отделяется рослая драконица с белоснежной чешуёй, поблёскивающей кристалликами льда. Её холодный, полный презрения взгляд проскальзывает по мне, когда она несильно толкает меня своим плечом, пристраиваясь рядом. И даже треск в пламени не мешает мне услышать гневное шипение Аспида, явно недовольного подобным обращением с соплеменницей. — Звёздочка! И тут я удивлённо приподнимаю ушки, выискивая в толпе эту чёрную драконицу, осторожно проскальзывающую мимо своих собратьев. Но, раз она со мной, то... — Лонган! — последнее для нашего крылышка имя звучит под вечерним небом. Мои зубы невольно скрипят друг об друга, когда я вижу, как с усмешкой на морде перепрыгивает через вытянувшегося радужного товарища это рыжее недоразумение. Почему я должна учиться с ним? Это об этом просил воспитательницу пятнистый дракон? Оставить вместе Звёздочку с её приятелем? Бросив недовольный взор в сторону ночной, я невольно ловлю её пристальный, будто вгрызающийся глубоко в мои мысли, взгляд. «Ну, чего глазёнки вылупила?» — сдерживаю я так и просящийся наружу вопрос. А Звёздочка удивлённо моргает, прерывая зрительный контакт, отводя свой нос в сторону и радостно улыбаясь подскочившему к ней разгильдяю, на которого не только я косо поглядываю. Ледяная, похоже, тоже не слишком рада этому хихикающему и курлычущему себе что-то под нос дракону. Хотя нет, в глазах Фирн поблёскивают искорки не раздражения, а, скорее, холодного презрения. Будто она считает себя выше этого оранжевого шутника, слегка покачивающего мордашкой из стороны в сторону, будто вслушивающегося в какую-то звучащую у него в голове мелодию. В общем, похоже, знакомство предстоит тяжёлым. Я глухо вздыхаю и слегка ёжусь на месте, стараясь скрыть недовольную гримасу за поскрёбывающей нос лапой. Не могли, что ли, ради меня выдержать некую интригу? Вызвать в последний момент, когда от каждого племени останется лишь по два дракончика. Так нет же, почти в самом начале. Хотя, это я уже ищу к чему бы придраться. Цунами негромко рычит, привлекая наше внимание к себе, а затем указывает крылом в сторону пещеры, в которой вместе с Глином уже скрылись драконята первого сформированного крылышка. — Познакомитесь за ужином, — бухтит себе под нос морская, отгоняя взмахом хвоста налетевшую мошкару от себя. «Может, вы ещё прикажите нам сразу подружиться?» — с трудом сдерживаю я в себе очередной злорадный вопрос. Слишком уж это всё мне кажется... странным? Неестественным, наверное. А точнее... спонтанным и поспешным! И это очень раздражает. Будто у кого-то не хватило фантазии на нечто большее, или этот кто-то спешит пихнуть меня в рутину школьных дней, наплевав на любое иное элегантное решение, которое потребовало бы лишь чуть больше времени. Можно ведь было дать пару дней на знакомство со всеми учениками! Провести несколько вводных занятий, на которых к нам бы пригляделись и сравнили бы наши описания с тем, что написано в свитках. Так нет, полностью доверились бумажкам, наплевав на все здравые и не очень правила психологии. Вот берите и дружите. И плевать, если через пару дней вы будете пытаться друг другу перегрызть глотки! По свиткам мы решили, что вы сможете ужиться вместе... У меня сейчас пар из ушей повалит от распирающей меня злости! — И постарайтесь найти общий язык, — даёт нам последнее наставление Цунами. Тяжёлый вздох вырывается из моей пасти, когда приступ раздражения сменяется головной болью, и я пристраиваюсь в самом конце колоны нашего крылышка, позволяя небесному и ледяной соревноваться за первенство — идут чуть ли не шаг в шаг, лапа в лапу, постепенно ускоряясь в попытках обогнать друг друга, сохранив при этом изящество собственных движений. А следом, почти наступая на чужие хвосты, идёт песчаный, будто ожидающий, пока кто-то из соревнующихся оступится. И предпоследними, прямо передо мной, радужный с ночной, беззаботно перекидываясь улыбками друг с другом. Широкий проход в освещённую факелами пещеру, к которой ведёт несущий отметины множества драконьих когтей каменный подъём. И вот он — просторный зал, стены которого украшены пиками сталагмитов и сталактитов, порой сливающихся в причудливые, гладкие колонны, отбрасывающие пляшущие от света факелов тени. Красивая и одновременно пугающая картина. В самом зале уже отдыхает под присмотром Глина, пристроившегося у края длинного стола, золотое крылышко, собравшись у небольшого уступа, заваленного различной снедью. К слову, на каменный стол навалено куда больше различной еды, да и вдоль стен стоят заполненные плетёные корзинки, прикрытые широкими листьями или полосками ткани. И у небольшого пещерного озерца, к которому проскальзывает меж небесным и ледяной Сайда, тоже покоятся на камнях глубокие миски, наполненные различными кушаньями. И фрукты, и мясо, и рыба. Воистину царский пир, изобилующий разнообразными угощениями. А если бы они ещё были приготовлены и приправлены пахучими травками, то цены бы им не было. Что, неужели так сложно хоть что-нибудь пожарить над огнём? Или у драконов какие-то проблемы могут быть с разжиганием пламени? Почему нельзя было какую-нибудь тушу разместить над жарким костром, освещающим поляну? Или, если уж так тяжко следить за мясом, обвалять его в глине и закопать в угли? Но нет, господа, угощайтесь сырым. Предаваясь мечтаниям о кулинарии, я оккупирую своей тушкой клочок землицы, лёжа вытянувшись и облокотившись боком о невысокий бортик, отделяющий пещеру от источника воды. Морская тут же радостно прыгает в озеро, прихватив с собой за хвост какую-то крупную рыбину, а все остальные собираются полукругом, злобно сверкая своими глазами друг на друга. Правда, этот взгляд исходил только от ледяной, песчаного и небесного, а остальным, похоже, всё равно. Звёздочка вытягивается на бортике возле меня, опустив кончик своего хвоста в воду. На её мордашке проступает неуверенная улыбка, когда вынырнувшая Сайда пытается поймать ночную за подставленный хвост своими лапками, оставив рыбину где-то под водой. Рядом с ночной пристраивается сидя Лонган, взявшись перекидывать из ладони в ладонь спелое красное манго. А напротив нашей группы миролюбивых драконят, треугольником расселись потенциально главные задиры этого прекрасного крылышка. И всё-таки мне интересно, по какому принципу составляют наши классы?.. — Кхм-кхм, — наконец-то собираюсь я с мыслями, решаясь нарушить тишину негромким покашливанием в свой кулачок. — Меня, как вы могли услышать, зовут Водомерка. Я алкоголик. Дракончики удивлённо моргают, пока я лишь усмехаюсь себе под нос. А что? По-моему вполне себе уместная и смешная шутка. Сидим будто какой-то клуб анонимов, языки собственные проглотив, не в силах слова выдавить из себя. Так почему бы и не подыграть, заодно разболтав своих товарищей? — Что? — Каракурт первый выпадает из ступора, тряхнув своей мордашкой. У него на удивление приятный, низкий голос, бархатным покрывалом накрывающий мои уши и совсем не вяжущийся с внешностью побитого и исцарапанного жизнью оборванца. Вообще, в свете факелов удаётся его разглядеть получше: светло-бежевая, песчаная чешуя, тёмные, почти сливающиеся с чёрным белком, карие глаза. Непрозрачный, в паре мест разорванный гребень, представляющий из себя натянутую между тонкими шипами мембрану, тянущуюся от морды и почти до самого кончика хвоста. Скорпионье жало, которым этот хвост и оканчивается, сейчас отведённое в сторону. Будто откушенное кем-то до середины правое ухо. И страшные шрамы, тянущиеся не только по шее и плечу, но и пересекающие неровной полосой слегка почерневших чешуек морду, соскальзывая на левую щеку. Слишком широкие и длинные для клыков и когтей дракона, будто оставленные лезвием... Или же взрослым, значительно превосходящим Каракурта в размерах. — Это шутка, — опережает мой ответ Звёздочка, выдёргивая свой хвостик из лап возмущенно пофыркивающей Сайды и поддерживая меня негромким «ха-ха». Забавно, что хоть кто-то понял эту пародию на здоровый юмор. — Не смешная, — скалит свои клыки уже ледяная, чьи серо-голубые глаза, опять-таки с чёрным белком, пытаются обжечь меня своим презрением. А я что? Выпячиваю гордо свою грудь и слегка усмехаюсь, в ответ разглядывая эту шипящую ящерицу, чей чуть хрипящий голос напоминает мне о любящем порычать на окружающих Аспиде. Похоже, есть между ними что-то общее... Белая чешуя, отдающая в свете факелов еле заметным блеском тающего снега. Бледно-голубая мембрана крыльев, фиолетовый язык, по-змеиному мелькающий на несколько мгновений из пасти, когда Фирн будто пробует воздух на вкус. Острые, вытянутые шипы, идущие по спине и хвосту и переходящие на шее в настоящую гриву из голубоватых «сосулек». Вытянутые рога, под которыми подёргиваются ушки. И, в общем-то, мощное телосложение, для драконихи примерно пяти лет, размерами не уступающей при этом и старшим самцам. Под острыми чешуйками перекатываются мышцы, стоит её слегка сдвинуться в сторону, а шестопёр из шипов на хвосте оставляет на полу еле заметные царапины. — Хотя чего ещё ожидать от земляной, — выплёвывает она с самоуверенной ухмылкой в мою сторону, отворачивая морду в сторону. Вот и второй удар по моей гордости за сегодняшний день. Хотя это скорее пощёчина, но сам факт! Не зная меня, сравнивать меня с типичными земляными? Какая дерзость! И уж не знаю, даёт о себе знать усталость или скопившиеся за день раздражение, но оставить Фирн без ответа я не могу. Хвост несколько раз бьётся о пол за моей спиной, когда я размышляю над тем, как бы похлеще шлёпнуть эту через чур самоуверенную особу по ушам. Послать её, что ли, куда-нибудь? В пешее эротическое? Или, быть может, блеснуть собственным интеллектом и проявить немножко импровизации? — Уж точно что-нибудь более умное и изящное, чем жалкую попытку «принцесски» задеть кого-нибудь своим непревзойдённым остроумием, — постаравшись своему голосу придать максимально саркастичное и едкое звучание, медленно вытягиваю я, наслаждаясь тем, как вспыхивает злость и раздражение в глазах Фирн. — Что ты сейчас сказала? — прошипела в мою сторону ожившая сосулька с крылышками, оскалив свои белоснежные клыки, которым позавидовали бы даже снимающиеся в рекламах зубной пасты актёры. — Ох, простите, не знала, что у вас проблемы со слухом, — шутливо кланяюсь я, прижимаясь на пару мгновений носом к полу да отмахиваясь крылом от обеспокоенной Звёздочки. — Я сказала, что, возможно, вам стоит отвлечься от любования собственным задом и... Договорить мне не дают. Зарычавшая сосулька бросается в мою сторону, сверкая своими длинными и острыми когтями. И если бы не небесный, бросившийся ей наперерез, была бы моя чудная мордашка украшена парой алых полос. Тёмно-красный дракон, самый старший из всей нашей группы, наваливается на ледяную сверху, вдавливая её спину в холодный пол и скаля свои клыки. Уже почти взрослый, демонстрирующий всё изящество и силу своего горного племени. Жилистое, гибкое тело с длинной шеей и вытянутой мордой. Вьющиеся рога и идущие по спине небольшие шипы. Оранжевые глаза, в которых застыло спокойное раздражение. — Отпусти! Я её порву! — грозно рычит Фирн, пока я перевожу дух. Честно признаюсь, что, когда она на меня бросилась, я немного струхнула, хоть вида и не подала. Сосулька крупнее и явно сильнее меня. Хотя можно было бы, конечно, дыхнуть ей огнём в морду... — Наши королевы направили нас сюда не для того, чтобы мы рвали когтями друг на друге чешую, — будто о чём-то важном напоминает Циркон дёргающейся ледяной. И — о чудо! — та неожиданно замирает, а спустя мгновение и расслабляется, лишь сверля меня своим холодным взглядом. Надо же, эта фраза какое-то заклинание, усмиряющее метель холодной ярости? Небесный же ещё какое-то время держит ледяную, пока она не начинает недовольно ворчать, а затем отпускает её, подняв взгляд сначала на меня, а потом и всех остальных окинув блеском своих глаз. — Меня зовут Циркон. Я здесь потому, что так приказала моя королева. Как и всем вам. Мой отец был воином, а мать служила при дворе. На этом всё. Следующий. Махнув хвостом в сторону усмехающегося песчаного, небесный отошёл к забитой различным мясом корзинке, взявшись неспешно обгладывать козий, судя по остаткам белого меха, окорок. — Каракурт, — кивает песчаный, постаравшись спрятать довольную ухмылку на своей морде. — Рад с вами познакомиться. Мой отец — вор. Мой дед, говорят, тоже вор. Мать я никогда не знал. Приютили меня в детстве Вольные Когти, найдя на улице. С тех пор я с ними. Вот. Сейчас отправили сюда. Вроде всё. Кто следующий? — Я, я! — радостно взмахивает лапками морская, выглядывая из воды и опираясь ладонями о края бортика. — Меня зовут Сайда! Я из морского королевства, дочь одного из принцев! Бледно-зелёная драконица с голубоватыми полосами, проглядывающими из-за пластин по всему телу, и насыщенно-синими глазами. Небольшие гребешки с лазурной мембраной тянутся по её спинке до самого кончика мощного, толстого хвоста, явно предназначенного для гребли в водной толще. Толстые пластинки на её шее прикрывают розоватые жабры. Гордо похлопав своими крылышками, морская драконица погружается обратно в воду, вцепившись наконец-то не в хвост успокоившейся Звёздочки, а в утащенную ею рыбу. — Киу-киу! Лонган! — неожиданно перепрыгивает через меня радужный, на несколько долгих мгновений имитируя окрас ледяной, будто бы пытаясь её спровоцировать. — Не знаю, кто мои родители. И дома меня все зовут шалопаем и разгильдяем. А это, — лапа радужного указывает на прикрывшую мордочку крылом ночную, — Звёздочка, она очень умная и добрая! А ещё моя хорошая знакомая. Даже несмотря на то, что зануда. — Эй! — возмущенно фыркает драконица, тут же выглянув из-под крыла и надув щёки. — И вовсе я не зануда... — Конечно не зануда. Это просто я непоседа, — спешит согласиться апельсиновый радужный, радостно закивав своей мордой вверх-вниз. — Королева, собственно, и предложила ей полететь в Академию из-за её ума, да. Слушай, а что такое «алкоголик»? Вопрос он задаёт уже мне, сильно растягивая последнее слово, развернувшись на месте и чуть было не заехав по моей морде своим скрученным хвостом. — Алкоголик — это тот, кто много пьёт, — уклончиво отвечаю я, недовольно зыркнув на радужного из-под бровей. Интересно, он прикидывается или просто дурачок? А может, в этом чудном мире не изобрели алкоголь? — И не может контролировать свою жажду. — А. Так ты водохлёб... ница? — весело улыбается он, а затем перепрыгивает через меня обратно да, не слушая моего ответа, спешит к миске с фруктами, кинув один из бананов Звёздочке, обиженно фыркнувшей, когда жёлтый плод ударился о её плечо. — Нет. И вообще, это была шутка, — громко фыркаю я. — Я травница. Во всяком случае, это наиболее точно определяет мой род занятий. Помогаю... больным. — Не особо кривя душой, бормочу я негромко, переводя взгляд на уже поднявшуюся и отряхнувшуюся Фирн, старательно игнорирующую моё присутствие и обводящую всех собравшихся драконят своим холодным взглядом. — Фирн. Второй малый круг, третье место. Пока что, — сухо рассказывает о себе ледяная, будто этого должно быть достаточно, чтоб о ней узнать достаточно. Что за второй круг, что за третье место — я не знаю. Смею предположить, что какая-то иерархия, характерная для их племени. Интересно, именно по своему положению в «круге», или «кругах», вытягивались ледяные в рядок? А что, вполне возможно. Надо будет узнать чуть больше о том, как живут эти ожившие сугробы. — Ну раз уж все познакомились, то давайте немного поедим, — весело скалится Каракурт, вместе с этим поглядывая на новую входящую в зал группку, среди которых я замечаю как пятнистого ночного, так и мою сестричку, боязливо поглядывающую на хмурую песчаную, идущую перед ней. Да, похоже, не только мне «повезло» с группой. — Мы должны постараться найти общий язык, — кивком соглашается с песчаным Циркон, переводя взгляд на недовольно хмыкающую ледяную драконицу. — Даже притупить собственную гордость. Ибо такова воля наших королев. И вот он повторяет эту волшебную фразу, из-за которой ледяная лишь недовольно морщится, поглядывая то на меня, то на Лонгана, то в сторону плещущейся в воде Сайды и отводящую взгляд Звёздочку. Мне вот королева никаких распоряжений не давала. Да и вообще, я хочу считать, что направили меня сюда из-за моих небывалых умственных способностей. Чтобы я выучилась в лучшей, как мне хочется верить, школе Пиррии, обзаведясь бесценным опытом и знанием чужих традиций. И ни о какой навязанной дружбе речи не было. Или же я просто прослушала и забыла обо всём этом? Кажется, мне нужно поспать... Ну и на этом наше буйное знакомство почти что закончилось. Лишь единожды ко мне попытался подлезть с расспросами Лонган, но я от него отмахнулась, сославшись на то, что устала за сегодняшний день, и, вообще, «всё — завтра». Не то чтобы радужный был доволен таким ответом — он возмущенно топорщил свои гребни, вспыхивая красным и всячески стараясь выглядеть максимально возмущенным под негромкие «хи-хи» со стороны Сайды. Но в конце концов и он успокоился, переключив своё внимание на морскую, прыгнув к ней в воду и обрызгав не только негромко фыркнувшую Звёздочку, но и Фирн. Ледяная тут же вскочила, гневно зашипев и отряхивая свои крылья, но не бросилась на вынырнувшего радужного, а лишь отошла подальше от бортика. В остальном ужин проходил на удивление тихо и спокойно. Постепенно драконят в зале становилось всё больше и больше. Появился и недовольный Аспид в компании пастельно-розовой радужной и пары сторонящихся его драконов. Также тот странный, рыжий земляной, замыкающий процессию и старательно избегающий близости с драконятами своей группы. Последними же вошли учителя. — Ученики, внимание, — привлекла наши взгляды к себе Солнышко постукиванием хвоста по краю стола и своим звонким голосом. — Завтра в соседнем зале, через который мы пройдем, будет вывешено расписание занятий, и у вас будет возможность изучить вместе Академию. Естественно, вы всегда можете обратиться к кому-нибудь из старших за помощью. А сейчас мы отведём вас по комнатам. Если хотите, возьмите с собой любую еду. Пожалуй, меня уговаривать дважды не пришлось. Поспешив схватить одну из корзинок, набив её доверху фруктами, я двинулась вместе со всеми по освещённому факелами коридору, ведущему куда-то вглубь горы. Постепенно мы расходимся. Около некоторых развилок ведущая нас Солнышко останавливалась и говорила, какому крылышку предназначена комната. Дошла очередь и до нас. Остановившаяся на одном из перекрёстков песчаная указала на узкий тёмный коридор, ведущий в наши спальни. Точнее, ведущий сначала в то, что я могла бы назвать гостиной, освященную уже догорающими факелами. Относительно просторная пещера, с потолка которой свисает множество небольших сталактитов. Сухо и прохладно — пробивается ветерок через занавесь из плотных листьев, украшающих одну из стен. Циркон отдёргивает эту шторку в сторону и, оказывается, за ней скрывается короткий коридорчик в виде пролома, ведущий к небольшой площадке снаружи, обнесённой обожжёнными камнями по краю. И с этого площадки открывался прекрасный вид на раскинувшуюся внизу горную долину, скользящую змеёй меж тянущихся в даль хребтов. Приятное и живописное местечко, в котором можно проветрить свои мозги после учёбы. А заодно на всякий случай и чёрный выход. Практичненько. Сам зал обставлен небольшими столиками, плетёными ковриками и небольшими циновками, а также множеством различных шкафчиков и полочек, выдолбленных прямо в скале. На некоторых полках лежат принадлежности для письма — чернильницы, длинные перья и стилусы, на других — свёрнутые свитки, какие-то пронумерованные, какие-то сваленные в одну горку. В одном из шкафов расположились в ряд различные баночки, закрытых толстыми пробками, а также кисточки из тёмного волоса. Побродив, я замечаю и стоящий в углу мольберт. Интересно, а балалайка тут есть? Хотя, я бы лучше предпочла гитару... Мечтательный вздох вырывается из моей пасти, когда я ставлю корзинку с фруктами на центральный столик, взмахом лапы предлагая всем желающим угощаться, заодно разглядев и два других тёмных провала, ведущих в другие помещения. Из одного показывается весело усмехающийся Лонган. — Там спальные места! Судя по всему, для дракониц, — бросив весёлый взгляд на Сайду, проворковал радужный, вприпрыжку бросившись изучать второй коридор. Забавно, что тут есть раздельные спальни. Хотя, поглядывая на любующегося горами Циркона, я в целом понимаю, почему так. Почти что взрослый дракон... Я мотаю мордой из стороны в сторону и негромко фыркаю, отгоняя очень нехорошие мысли в стороны. Всё-всё. Взрослый и взрослый. Даже хорошо, что эти увальни будут спать отдельно. Меньше народа — больше кислороду. Да и Лонгана я бы точно тогда придушила, с его-то вечными смешками и уже осточертевшим мне птичьим клёкотом. Впрочем, интересно, почему он решил, что эта комнатушка девчачья. Прошмыгнув мимо изучающей свитки Звёздочки, я успеваю проскользнуть в проход аккурат перед Фирн. Короткий коридор, резко заворачивающий вбок и оканчивающийся небольшой, непрозрачной занавесью из тёмно-синего материала. И за ней уже комната. Заметно компактнее и меньше, чем гостиная, да и толком не освещённая. Никаких огней или окон в ней не было. Замерев в проходе, я привыкаю к темноте. Помимо ещё пары полок, заваленных свитками, и одного столика у стены, тут целых пять различных спальных мест. Пара выдолбленных в камне гнёздышек с подстилками из листьев и ткани. Пара гамаков, один из которых болтается под самым потолком, а другой, наоборот, завис у земли между двумя каменными сосульками. Небольшое озерцо в уголке, в котором мог свободно вытянуться один взрослый дракон... А не из-за этого ли прудика Лонган назвал это место «нашим»? В конце концов, Сайда — морская и водные процедуры ей, судя по всему, необходимы. В зад меня толкает что-то холодное и я невольно отшатываюсь в сторону. Фирн, бросив на меня недовольный взгляд, проходит к одному из выдолбленных в скале укрытий, забираясь на лежанку и подбирая под себя лапы и хвост, сверкая в темноте своими яркими голубыми глазами. — Нет, нет, нет! Я хочу туда! Там гамаки лучше! — слышу я сзади возмущённый клёкот Лонгана, вероятно изучившего и вторую комнатушку. И, похоже, радужный явно чем-то очень недоволен... Чем же это наши гамаки лучше? Скидывая свою сумку в сторону, я делаю осторожный шаг внутрь помещения, вместе с этим оглядываясь на ледяную. А может... Наплевать на все предосторожности и уступить местечко Лонгану, самой спрятавшись с самцами? В конце концов, кто будет останавливать эту задиру, если ей что-то нехорошее придёт в голову? Только если волшебной фразой попытаться заставить её опомниться. — Чего смотришь? — буркнула негромко ледяная, чуть приподнявшись на своём месте. — Да вот, думаю и любуюсь, — честно признаюсь я, взявшись выгребать собственное добро из котомки, выгружая его на свободные места. — Никогда не видела до этого ледяных. Фирн молчит. Но это, наверное, и хорошо. О чём мне с ней говорить? О собственном племени и о том, что она тоже никогда не видела земляных? Или о дурости моих сородичей? Ну уж нет, лучше насладиться тишиной. Авось и сама за умную сойду, и меньше ко мне вопросов будет, когда собственные знания показывать буду. За спиной, в прихожей, до сих пор слышится недовольный бубнёж Лонгана. Сайда проскальзывает в комнату третьей, радостно пискнув и тут же бросившись в воду под неодобрительное фырканье ледяной. А затем, уже после того, как стих радужный, к нам и Звёздочка приходит. Почти неразличимая в темноте ночная останавливается около меня, подхватив один из свитков с полки, перед тем как запрыгнуть на самый верхний гамак, свесив свой хвост вниз. Она читать собирается, в такой-то темноте? Хотя да... «ночная» ведь. Закончив вытряхивать свои пожитки, я разглядываю по очереди два оставшихся места. Гамак... или дыра в стене рядом с ледяной? Нет, определённо гамак. Я забираюсь в шаткое, покачивающееся спальное место, чувствуя, как тяжесть прошедшего дня постепенно наваливается на меня, и вскоре проваливаюсь в забытье.