Однажды я умер

      Дальнейший разговор шёл тихо и уныло. Подавлено, я бы даже сказала. Хотя чего ещё ожидать, когда каждого присутствующего ошарашили новостью о необходимости спасения мира? Ещё и всякими личными целями поискушали. Одна лишь я сидела как недовольная лягушка, сложив перед собой передние лапы и чуть ли не раздуваясь от накатывающей волны раздражения. Мне-то никакую «награду» не посулили, да и я сама не шибко рада тому, как всё складывается. А может, плюнуть на всё это? Сделать лапы куда подальше и посматривать с высоты своего укрытия на то, как эти дурни пытаются вытянуть мир из очередной неприятности, в которую Пиррия столь умело вляпывается? Но Тростинка... Эх, сестричка-сестричка, и во что ты меня втягиваешь? Ну почему нельзя было просто послушать меня и рассказать всё старшим?       Хотя, кто мне мешает это сделать сейчас? Даже согласившись с Предвестником, я ведь могу пойти и нажаловаться Солнышку. Или Цунами, дабы, судя по всему, самая строгая воспитательница, хорошенько выдрала ночного провидца за уши, подвесив его где-нибудь за хвост вниз головой. Представляя у себя в голове эту картину, я невольно улыбаюсь. И ведь хочется подобное увидеть. А с остальными проведут разъяснительные беседы, замуруют в какой-нибудь пещере на время, пока Драконята Судьбы отправятся спасать мир. Гениальный план, просто слапсшибательный. И над его реализацией я всерьёз подумаю в свободное время.       Вновь в мою сторону косится Звёздочка, но я не придаю особого значения её напряжённому взгляду, больше сконцентрированная на разглагольствующем Предвестнике.       Мне он всё-таки не нравится. Этот дракон... Вот что-то есть в нём такое, что вызывает у меня раздражение. В том, как он говорит, как движется. Как смотрит на окружающих с чувством собственного превосходства. Пожалуй, последнее меня и бесит больше всего. Он будто бы наслаждается тем, что знает чуточку больше, чем окружающие его, будто смакует каждую секунду собственного дара, милостиво подаренного судьбой. При этом Предвестник умудряется совмещать собственное высокомерие с достаточно изящными, на первый взгляд, манерами. Его тон всегда уважителен, его движения размеренны, а слова будто проникают в душу, дёргая за тонкие ниточки. Как он говорил? «Я знаю, что должен сказать»? Или как-то так. Может, он и не только слова умеет подбирать, но и всё остальное видит? А может ли он прочитать мои мысли? Нет, сам он говорил, что это лишь миф... Но вдруг это ложь? Я не знаю — у меня слишком мало знаний и информации, чтобы строить верные теории. Лишь догадки, с которыми я двигаюсь будто в непроглядной темноте.       А Предвестник что-то говорит, строит планы, порой на какое-то время замирая и вглядываясь в темноту. Как жаль, что сейчас не войдёт кто-нибудь и не прервёт засидевшихся допоздна драконят. Хотя, он бы остановился, если бы увидел кого-то лишнего в ближайшем будущем. Вот, кстати, и ещё одно. Не нравится мне, что теперь мою судьбу контролирует кто-то другой. Во всяком случае, пытается контролировать, толкая меня в нужную сторону. Пожалуй, подобное ощущение беспомощности нервирует меня даже больше, нежели его надменные взгляды. Или я ошибаюсь? И в нём, и в его взглядах, и в его мотивациях? Арррх!       В любом случае, именно этот ночной ведёт дальше наше вечернее собрание, рассказывая свой план. Он говорит, что в ближайшее время мы не покинем Академию Яшмовой горы, что он видит, как мы точно проводим первый день, занимаясь не только обычными учебными делами, но и потихоньку собирая припасы. Интересно, он нам даст точный список того, что именно мы должны с собой взять? Вплоть до указания конкретных предметов, чтобы случайно не изменить будущее? А то ещё возьму с собой в поход не тот банан, из-за которого мы будем все обречены... «Водомерка и Банан изменивший Судьбу». Звучит как название отвратительной комедии. Кстати, забавно, что в мою сторону он лишь хмуро поглядывает, особо ко мне не обращаясь. Даже Тростинке он сказал пару ободряющих слов про нашу семью, когда она особенно нервно ёрзала на месте, а мне ничего не говорит. Может, видит, что я готова на него снова начать орать, уже куда меньше сдерживаясь в собственных выражениях? Надеюсь, никто не будет спрашивать, откуда я таких изысканных словечек понабралась, а то придётся вновь рассказывать о земляных с плохими манерами, которые научили маленькую драконицу говорить плохие слова. Во всяком случае, с семьёй этот фокус сработал, хоть они и не очень поверили поначалу, но как услышали орущую на кого-то Кремень, так сразу и согласились с моей маленькой ложью.       Под конец наших посиделок, когда от остатков ужина ничего толком и не осталось, Предвестник подвёл короткую чёрту, сказав, что он соберёт всех, когда увидит подходящее для побега из Академии время, заодно попросив всех проявить терпение. А ведь меньше всего этой короткой отсрочки перед путешествием в один конец была рада Фирн. Ведь это именно в её родных землях происходит непонятно вообще что. Может, потрясти её слегка? Узнать, что вообще происходило в Ледяном Королевстве до того, как она прилетела сюда?       — А сейчас, я думаю, нам пора спать. Утром на занятия, — кивает нам всем Предвестник, первым двинувшись в сторону главного зала. Только у меня замер, одарив коротким взглядом своих серых глаз. — Зайди к Звездокрылу после его урока.       «Спасибо, ваше великолепие, куда бы я без ваших мудрых подсказок. Как без них четыре года прожила — сама не знаю», — с новой вспышкой раздражения думаю я про себя, лишь кивая в ответ на его по факту и тону приказ.       И после этих слов Предвестник нас покидает, оставляя меня в компании моих переглядывающихся сокрыльцев. Тростинка ведь убегает следом за ночным, поглядев мне в глаза да лизнув меня в носик на прощание.       — До завтра, Водомерка, — обнадёживающе улыбнулась мне сестричка, заключая меня в особо крепких объятиях.       — Спи крепко, — негромко шепчу я в ответ, а затем подмигиваю: — И оставь плохие сны ледяным.       Где-то за моей спиной раздражённо фыркает Фирн, явно расслышав мои слова, но к злобной сосульке мы ещё успеем вернуться. Как-никак, времени у нас полно. Как минимум, длинная ночь, которая точно пройдёт не в тихой и спокойной дрёме — слишком уж много нехорошей массы свалилось на нас сверху.       Тростинка убегает, поспешив за удаляющимся Предвестником да махнув мне на прощанье своим хвостиком, после чего я перевожу свой мрачный взгляд на сокрыльцев.       — Ну что, отряд самоубийц, предлагаю продолжить вечеринку уже в комнате крылышка, — мрачновато скалю я свои клыки, движением крыла предлагая всем выйти из-за стола и направиться по коридорам к собственной комнате. — Думаю, о чём поговорить нам есть. Что обсудить, что обдумать. Столько тем столь быстро образовалось... Вот, допустим, до какого возраста у драконят в голове пустота? Кто-нибудь знает?       — Умолкни, земляная, — раздражённо бурчит поднявшаяся и уходящая с максимально гордым видом Фирн, явно решив максимально игнорировать мой трёп. Но ничего, с тобой мы тоже поговорим. Тем более, что ты у меня на втором месте по количеству вопросов. Аккурат после Предвестника с его «предвидением». Разве что Циркон тебя может пододвинуть с какой-то там «личной целью» и «приказом королевы». А вот с ухмыляющимся Каракуртом мне всё ясно и понятно.       — Не знаю, как у остальных, но у меня не пусто, — постукивая себя костяшками лапы по лбу, скалится покрытый шрамами дракон. — Через уши песка намело.       Я даже глухо хохотнула, позволив улыбке на долю мгновения наползти на мою морду и, пропуская всех остальных перед собой, двинувшись в конце процессии. Только Каракурт и составил мне компанию, будто специально отстав от Сайды, идущей передо мной, и поравнявшись со мной плечо к плечу. Забавно, на сей раз он решил не наступать на хвосты Циркона и Фирн? Или же просто не хочет их провоцировать? А может, за его дуростью и жаждой мести скрывается осознание неадекватности предложенного Предвестником плана? Жаль только, что он отвечает на мой вопросительный взгляд не словами, а лишь покачиванием головой да коротким «в пещере».       И всё-таки, сколь мерзко может измениться жизнь за одно мимолётное движение хвостом. Ещё утром ты думаешь, как бы сбежать с физкультуры и заняться чем-нибудь более полезным — как той же ночью стараешься придумать план по спасению своей пятой точки от неминуемо приближающегося геройства.       Тёплое крыло несильно толкает меня в бок, когда моя мордочка опускается вниз, к каменному полу. Тихое, недовольное пофыркивание рвётся из моей пасти, когда я частично отрываюсь от мрачных и тяжёлых мыслей. Не освобождаюсь от них, нет, но выныриваю на пару долгих моментов из трясины собственного раздражения, чтобы сделать жадный глоток воздуха, под неуместную, кажущуюся мне неправильной, ободряющую улыбку покрытого шрамами песчаного. «Всё будет хорошо, чего ты волнуешься», — будто говорят мне, поблёскивая, его тёплые глаза в темноте коридора. И сколь сильно сразу же зачесался хвост, требуя влепить хорошую оплеуху с разворота этому самонадеянному дурню, уверенному в том, что он справится с теми бедами, с которыми не справились взрослые.       Однако, в тишине и темноте мы продолжаем недружно топать, не то чтобы долго — очередной поворот в сторону и мы уже идём всей стайкой по узкому коридорчику, выводящему в гостиную нашего крылышка. Естественно, я захожу последней, толкнув лапой вперёд даже возмущённо заворчавшего Каракурта. И тут же я обвожу собравшихся пристальным взглядом, уже не скрывая кипящего в моей голове гнева, непонимания и обиды за то, что меня во всё это всё-таки удалось втянуть. Нет, если бы они сами пошли, и если бы Предвестник не подстроил всё так, чтобы я добровольно последовала за сокрыльцами... А своё крылышко он поведёт? Зачем он привёл Тростинку?       Мой взгляд в первую очередь останавливается на Звёздочке, пристроившейся у Лонгана под крылом. Это ведь она всё подстроила? Ночная вздрагивает, отводя взгляд в сторону, будто догадавшись о моих мыслях. Привела Тростинку в библиотеку, чтобы в конце концов все частички складываемого Предвестником пазла сошлись? Зачем ему я, та, кто может создать проблемы? Неужели он увидел, что я не помешаю, или же узрел нечто иное? А может, для проведения его плана ему нужна лишь Тростинка? Неужели он соврал и видел куда дальше этого дня? Быть может, он знает об её дракомантии и видел ту роль, которой предстоит сыграть сестричке? Будущее, таинственное и далеко — сокрытое от моего понимания. Я просто не могу представить, как именно мыслит этот пятнистый ночной дракон, не могу понять, что он видит, а что остаётся вне его взора. Представляются ли ему картины ближайшего предстоящего множеством похожих друг на друга кусочков реальности, или же он видит то, что должно произойти, как сплетающуюся вместе нить? Или же, реальность и то, что нам предстоит, больше похоже на бесконечно расходящуюся притоками реку? А может, нет никаких вариантов и всё давно предопределено? Незнание, нехватка информации — самое страшное, что может случиться с тобой, когда ты пытаешься найти ответ на сложный вопрос. Я не могу понять мотивацию Предвестника, так как не могу понять то, чем он оперирует. Не смогу осознать нечто, находящееся за пределами моего собственного сознания. От подобных размышлений не только начинает болеть голова, но и чувство собственной важности и особенности.       А Звёздочка? Смотря на ночную, я чувствую лишь желчный привкус обиды и чувства предательства. Я не ожидала от неё такого, не ожидала того, что она по чужому слову будет манипулировать кем-то, преследуя «великие и благородные цели». Мне казалась она тихоней, слишком замкнутой в себе и своём мирке для подобных мыслей. Под моим мрачным взглядом ночная ёжится ещё сильнее, полностью скрываясь под крылом широко зевающего Лонгана.       — Итак. Начнём наш допрос, — постаравшись придать своему голосу максимальную безэмоциональность, что получилось, признаюсь честно, очень плохо, я медленно прохожусь перед сокрыльцами, не отрывая своего холодного взгляда от ночной. — И начнём мы с виновника всего произошедшего... Точнее, с виновницы. У меня есть к тебе несколько вопросов...       — А с чего мы вообще должны на них отвечать? — перебивает меня вытянувшаяся поперёк прохода, ведущего в девчачью спальню, Фирн, одарив меня блеском своих не менее злобных и недовольных глаз.       — С того, что, похоже, у меня единственной из всех присутствующих есть мозг, — огрызаюсь я в сторону оскалившейся ледяной.       — О, ну да. Я забыла о том, что у вас, болотных ящериц, нет представлений о долге и чести, — шипит демонстрирующая свои острые, белоснежные клыки в ответ Фирн.       — Так, ясно. Признавайтесь, кто ударил эту ледышку по затылку? — злобно сверкая своими глазами, бурчу я, отводя взгляд от зашипевшей Фирн. Вообще, что за глупость? При чём тут долг? Какая ещё честь? Откуда она это взяла? Кому я успела задолжать, родившись на болоте?       — Или же ты боишься? Неужто наша «идеальная» лягушка с крылышками страшится подморозить хвостик? — предпринимает очередную попытку меня задеть ледяная. — Если тебе так страшно, то оставайся тут. Ты нам — не нужна. Мало того, что слабая, так ещё и трусливая.       — Если ты вместо рассудительности и попытки мыслить адекватно видишь трусость, то мне тебя жаль, — громко фыркаю я, несколько раз шлёпнув хвостом по камню за своей спиной, всё-таки возвращаясь к этой злобной северной ящерице. — И если уж ты так яростно привлекаешь к себе внимание, то начнём с тебя. Спрашивать что-либо про долг и честь смысла не вижу. Тут и так всё понятно. «Родина-сугроб зовёт! За королеву и её двор, кусаю в упор» и прочие дурацкие лозунги. Настоящая ледяная. Сугробом за своё племя...       По мере того, как я говорю, Фирн хмурится всё сильнее и сильнее, подбирая под себя лапы. А я, слишком уж увлёкшись, и не замечаю этого, продолжая маячить перед голубыми огнями драконицы, выкрикивая различные глупости, приходящие в голову в этот момент, в надежде побольнее задеть гордость Фирн.       — Чего уж, забирай всех ледяных из Академии, если вы все такие «ура-идиоты», — я останавливаюсь и окидываю всех остальных дракончиков пристальным взглядом. — Быть может, без вас тут даже спокойнее будет. Я и не хочу спрашивать, во имя каких Лун ты попёрлась шпионить за нами, пока мы шпионили за Холодом и Солнышко, молчу и на тему того, что ты безоговорочно поверила какому-то случайному ночному. Вот, послушай, я тоже так могу: в ночь, когда на небе будет четыре луны, вашему племени наступит ужасный, но радостный для всех остальных конец. Ууу...       Тут-то она и бросается на меня, столь быстро, что я только и успеваю ойкнуть. И никто не пытается её остановить, с интересом наблюдая за тем, как ледяная буквально швыряет меня на спину, холодной лапой прижав мою морду к полу и сдавливая шею, хлестая своим шипованным хвостом в опасной близости от моих ляжек. Впрочем, с учётом того, что когти-серпы ледяной драконицы не оставили на моей тушке ещё ни одной алой полосы, Фирн явно не планировала меня как-либо убивать. Просто рычит, скалясь и наклонившись ко мне, изредка тёмно-фиолетовым языком проскальзывая по своим острым клыкам, слизывая собирающиеся капли слюны. Я же упираю свои задние лапы в её живот и осторожно, чтобы, не дай Луны, обозлённая драконица не подумала, что я пытаюсь на неё напасть, силюсь приподнять и оттолкнуть от себя это злобное чудовище. Вот только без толку — слишком она тяжёлая для меня. Ну и что мне делать? Оставить это без ответа и состроить из себя пугливую драконицу? Покончить жизнь самоубийством, полоснув Фирн по морде? Может, продолжить говорить? Или же... Не, ну я просто должна.       — Ну? Чего скалишься? Хочешь целовать — целуй, сопротивляться, так и быть, не буду. Ещё и остальных видом порадуем, — усмехаюсь я, поглаживанием проведя по грудной клетке ледяной своими пальцами. И — о Луны! — ту палитру эмоций, что мелькнула на морде Фирн, я, похоже, запомню навсегда: гнев сменяется непониманием, за ним удивлением, потом смущением, переходящим в новый приступ ярости.       — Или предлагаешь мне самой? — приподнимаю я слегка свои ушки, строя абсолютно невинные глазки и слегка поёрзывая под ледяной. Ох, что же за бред я несу. Водомерка, нельзя быть чуть посерьёзнее, тем более в такой момент? — Или ты бы хотела, чтобы к нам кто-нибудь присоединился? Тогда рекомендую Каракурта — у него чешуя тёплая... Я уверена, он растопит любой лёд.       Нет, похоже, я перегнула палку, как со своим дурным юмором, так и с пошлостью, за что Фирн приподняла, а затем впечатала мою многострадальную морду скулой в пол. Не то чтобы больно, скорее обидно.       — Ладно-ладно, ты победила, сдаюсь, — пытаюсь я отмахнуться в приступе паники от поднимающей меня за рог для очередного удара сосульки. — Ответь на один вопрос и оставлю тебя в покое! Правда! Что ты в кошмарах своих видишь?       Да, Водомерка, определено, после пары пинков твои мозги всегда начинают работать в нужную сторону. Ледяная замирает, а к нашей сцепившейся парочке подбирается, как мне показалось, смущённый Каракурт, стягивая сверкающую сапфирами-глазами драконицу с меня. И, что удивительно, Фирн даже почти не сопротивляется, лишь попытавшись было оттолкнуть покрытого шрамами дракона своим крылом, пока я осторожно отползаю от неё, переворачиваясь сначала на бок, а потом и на лапы.       — А ведь это хороший вопрос, — поддерживает меня Циркон.       Ну хоть кому-то интересно разобраться во всех этих тайнах! Или же... моя паранойя кусается не хуже ледяной драконицы, нашёптывая мне прямо в ушко сомнения, вызванные мотивацией этого небесного. «Шпион, шпион королевы!» — бьётся в голове пренеприятнейшая мысль. Неужели в этом мире доверять можно только соплеменникам? Где Аспид с его злобным оскалом, когда он так нужен? А может, позвать его с собой? Хотя нет, этот задира уж точно сдаст всю нашу стайку кому-нибудь из учителей, скорее всего Глину. Хотя такой вариант определённо стоит взять на вооружение. Одной страшновато будет, а вот с надёжным щитом в виде агрессивного земляного — почему бы и не рискнуть собственным хвостом?       Однако, вернёмся к насущным проблемам. А именно — к хмурящейся Фирн, таки отмахавшейся от Каракурта. Ледяная затравленно смотрела то на меня, то на Циркона, одаривая всех остальных презрительным взглядом, что-то бормоча себе под нос про «дурных ночных драконов». А ведь она и правда не верит Предвестнику. По её особо тяжёлым взглядам, бросаемым в сторону Звёздочки, я понимаю, что «звёздное» племя её как минимум раздражает. И какой-то самоуверенный выскочка, хвастающийся своими знаниями, раздувает неприязнь в ледяной не меньше моих колких словечек, если не больше. Вот только Холод... Она ведь слышала его слова. Ей плевать на пророчество и спасение Пиррии, ведь Фирн куда больше беспокоится о своём собственном племени. Я ведь права?       — Ну так? — подаю я голос, осторожно усаживаясь на хвост да потирая место, которым меня стукали о пол лапой... Вроде ничего страшного. Ледяная же громко и недовольно фыркает, складывая крылья за спиной и оставляя острыми когтями, судя по скрежету, пару полос на полу.       — Может, зажечь свет? — неожиданно подаёт голос встрепенувшийся Каракурт, отошедший в сторону от сосульки, лапой пытаясь нашарить средь свитков что-нибудь для освещения. Лучинку, прутик, факел или, чем уж не шутит судьбинушка, пару свечей? И пока он осматривает полки, Фирн всё-таки ломается. Или, скорее, просто сдаётся под напором пристальных взглядов.       — Хорошо, — фыркает она в повисшую тишину. — Все ледяные видят практически одинаковый кошмар: библиотека под открытым небом во время метели, белоснежная равнина с вырезанными изо льда шкафами, заполненными свитками из медвежьих шкур. Кто-то описывает эту библиотеку как тянущуюся от горизонта до горизонта, другие говорят, что видели её края. Однако в этой библиотеке всегда есть одно из двух чудовищ. Первое — размытая фигура, сотканная из тумана, с ярко-голубыми огнями на месте глаз, медленно-медленно бредущая между рядов. Другое — ледяной дракон, будто целиком отлитый из серебра, даже глаза его не видно за маской.       Тут она делает небольшую паузу, пока я силюсь представить эту картину в целом. Опять какие-то загадки? Аллюзии и интерпретации чего-то, что мне должно казаться странным и непонятным? Я слегка хмурюсь, включая свою думалку на полную. На самом деле, если придать этим всем кошмарам толику мистики, то всё просто выходит. Библиотека — это разум ледяного дракона, поэтому у кого-то она побольше, а у кого-то поменьше. Непонятно, правда, почему под открытым небом и почему в метель. Тут я припоминаю рассказ о неприятном сне своей сестрицы, хмурясь ещё сильнее. А не может ли это всё быть связано? Белая равнина, метель и так далее. Но Тростинка ведь не ледяная. Или у нас где-то в роду затесался кто-то из гордого племени боевых сугробов? А я почему тогда ничего такого не вижу? Непонятненько. И как там в пророчестве говорилось?       — «Искомое слово во снах не забыто, он ищет его, чтоб целостным стать», — припоминаю я не только слова пророчества Предвестника, но и то, что предыдущей ночью прошептала Звёздочка... Стоп, выходит, она знала пророчество заранее? Вопросов к ночной становится ещё больше.       Но, в любом случае, похоже именно эта строчка относится к ледяным. Как, оказывается, просто искать ответы и решения на эти пророчества... Осталось понять, кто «он» и почему в кошмарах ледяные видят двух разных чудовищ? И что за «слово» и почему оно для кого-то столь ценно? Почему оно не забыто в этих самых умах? Ух, нет, всё-таки сложно.       Я выплываю из своих раздумий и замечаю хмурый, напряжённый взгляд Фирн, который будто старается пронзить меня на сквозь и вытянуть из моей головы каждую мысль.       — Ну, и что дальше? Они нападают на вас? — интересуюсь я, постаравшись убрать из своего голоса все нотки скептицизма.       — Нет. Просто замирают. И смотрят. Движутся за нами по лабиринту среди стеллажей, — презрительно фыркает Фирн.       — Да, именно поэтому вы так яростно от них «убегаете», что аж в гнёздышках сучите лапками, — в очередной раз пытаюсь я нарваться, однако, к моему удивлению, ледяная согласно кивает.       — Эти чудища выглядят жутко. Они чувствуются... — тут она на мгновение запнулась, что я впервые замечаю за ледяной. Будто растерявшись, она осматривается по сторонам, но тут же одёргивается, принимая своё обычное холодное, непоколебимое и гордое выражение. — Неправильными.       — Хорошее описание для чудовищ. — Похоже, я просто не могу перестать нарываться на тумаки со стороны ледяной. Дёргать её за хвост, так сказать. Интересно, почему? Неужто меня и правда столь сильно задевает и бесит её отношение к окружающим? Или же это просто я вредничаю и пытаюсь задавить всех своей язвительностью? Ох, не знаю.       — Какое есть. И чем быстрее от них бежишь, тем быстрее оно следует за тобой. Начинает возникать прямо за поворотом и просто смотрит. А ведь у одного из них даже глаз нет настоящих. — Кажется, мой подкол проигнорировали. Ну, оно и к лучшему.       Отговорившись, Фирн поднимается с места и, не попрощавшись, направляется в спальню, только и махнув нам хвостом.       — Ээээ? Куда? Неужто смотреть кошмарики? — подаюсь я за ледяной на несколько шагов, но она продолжает меня игнорировать. — А послушать остальных? Разве тебе не интересно?       Фирн останавливается, оборачивая ко мне свою морду.       — Не интересно, — вот и весь ответ, которым меня удостоили.       А Каракурт, тем временем, всё-таки откопал под завалом свитков несколько свечей, осторожно выдохнув на их кончики пару узких язычков пламени, жёлтыми вспышками осветив помещение. От резкого света на мои глаза аж перепонка мигательная налезла, пытаясь хоть как-то прикрыть их от яркого свечения. И когда я уже слегка отморгалась, Фирн скрылась в нашей комнате, а виновато улыбнувшийся песчаный от первой свечи разжигал другие, расставляя их по краям стола. Ещё бы раздал каждому дракончику... Устроили бы ночь посиделок с расспросами и страшилками.       — Ладно, — тяжело вздыхаю я, потирая свою переносицу лапами и чувствуя неожиданный приступ сонливости. Сколько всего плохого произошло за этот день, сколько бесполезной информации было впихнуто в мою голову... — Дальше у нас...       Я по очереди прохожусь по каждому из присутствующих своим взглядом, останавливаясь на Каракурте. Пожалуй, мне даже начинает нравиться этот песчаный. Не в том плане, что «нравится», нет, ни о каких чувствах тут речи быть не может, да и о дружбе пока рано говорить. А именно... Как бы это правильно сформулировать. Он чувствуется надёжной опорой, готовой поддержать в трудную минуту. И если бы не его дурное желание отомстить своему обидчику, я бы даже поспешила бы наладить с ним приятельские отношения. Его добродушный характер, не лишённый некой самоиронии, разительно контрастирует с мрачной внешностью. Пожалуй, за Каракурта я возьмусь последним. Мой взгляд соскальзывает чуть в сторону от него, натыкаясь на покрытую слегка светящимися полосками Сайду, что уже практически задремала у бока Циркона.       — Сайда, — киваю я, и произнесённое в слух имя морской тут же выводит её из сонливости. Маленькая драконица распахивает глаза и поднимает ко мне свою мордочку. — Я, конечно, догадываюсь, что у тебя дома происходит, но «таким» способом ты внимания действующей королевы не добьёшься.       — Добьюсь! — тут же вскакивает морская на свои лапки, возмущённо шлёпнув хвостом по камням за своей спиной. — Если я спасу Пиррию!       — «Если» ты спасёшь Пиррию. Если, — с толикой беззлобного, как я надеюсь, ехидства подмечаю я, стараясь акцентировать внимание принцесски к маленькой проблеме в её плане. — А если ты не спасёшь? Если ты погибнешь? Я хочу напомнить, что всё происходящее пахнет, мягко говоря, не очень приятно. И не думаю, что нас встретят где-то там, в Ледяном королевстве, с распростёртыми объятиями. Ты могла бы добиться внимания королевы другими способами — хорошей учёбой, своими знаниями или каким-нибудь необычным навыком.       — Нет! — фыркает Сайда, и полоски на её теле что-то яростно вымигивают. Неужто местный аналог азбуки Морзе?       — Да, — надавливаю я на морскую. — И поверь, будет лучше, если маленькая и...       — Я не бесполезная! — срываясь, орёт Сайда, скаля свои клыки. Так, похоже, дело обстоит куда серьёзнее, чем я думала. На желание получить чужое внимание накладывается комплекс неполноценности? Или же, наоборот, раздутое самомнение?       — Заметь, не я это сказала, — негромко бурчу я себе под нос, переходя к более тяжёлым аргументам. — Подумай, своей смертью ты никому ничего не докажешь. Ни нам, ни королеве.       Однако, похоже, где-то я ошибаюсь. Вымигивающая, скорее всего, какие-то ругательства Сайда поворачивается ко мне хвостом, а затем убегает на улицу, так ничего и не ответив. Ну, может, посидит в одиночестве, подумает и поймёт, что я права. А может, наоборот, обозлится и сделает что-то мне на зло, в конце концов всех нас утянут в неприятности. В любом случае, я просто не знаю, как её отговорить на данный момент. Попытаться более доходчиво объяснить, что чужого внимания она может добиться другими методами? Или, для начала, чуть больше выпытать о королеве Коралл? Хм, вроде Цунами является её дочерью. Может, порасспрашивать старшую морскую о жизни в её королевстве и рассказать ей о желании Сайды оказаться замеченной своей бабушкой? Авось она что-нибудь подскажет.       Скептическая улыбка мелькает на моей морде, когда поднявшийся с места Циркон окидывает меня взглядом своих янтарных глаз.       — Я не буду отвечать ни на один из твоих вопросов, — бросает он в мою сторону, медленно двинувшись за морской. — Вам всем достаточно знать, что я уже принял решение. И моя королева его одобрит. На этом всё. Пойду успокою Сайду.       После таких слов мне не становится спокойнее. Определённо, какой-то засланный разведчик, в чью задачу входит выведать важную информацию. Только кто является его целью? Драконята Судьбы? Сайда? Фирн? Происходящее в Ледяном королевстве? Непонятно.       — Ну и хрен с тобой, золотая рыбка, — бурчу я себе под нос, слегка поведя крыльями, а затем оборачиваюсь в сторону Звёздочки и Лонгана.       — А что такое «хрен»? — тут же добродушно скалит свои клычки радужный дракон, вызывая у меня очередной приступ головной боли своей глупостью.       — Растение такое. Очень вкусное. Обязательно дам попробовать, если найду, — тяжело вздыхаю я, надеясь, что хрен в этом мире максимально дикий, способный проесть на языке радужного болтуна парочку дыр. Хотя, куда уж там, что-то подсказывает мне, что весело клекочущий Лонган не заткнётся даже если ему язык отрезать. — Ты серьёзно намерен тащиться за Звёздочкой, куда бы она не пошла?       Его поблёскивающие в свете свечей глаза меняют свой цвет на фиолетово-синий, что для меня становится своего рода удивительным. Эти цветастые драконы ещё и окрас своих радужек умеют менять? Хотя да, у них ведь рога становятся прозрачными... Почему нет?       — Кеу-киу. Конечно! — пару раз шустро кивает Лонган. — Эта растяпа без меня ведь ни с чем не справится.       — Эй! — возмущенно сопит носом ночная из-под его крыла.       — Что? Ай... А-я-яй! Не кусайся, я же шучу, — негромко посмеивается радужный, несильно толкая ночную своим боком и выпуская её мордашку из-под пальцев крыла, когда та пару раз тыкается своим носом в его шею, вроде как несильно сдавливая чешуйки челюстями.       — Может, нам оставить вас? — вмешивается в наш диалог Каракурт, только сейчас наконец-то совладавший со своим смущением. А я всё это время, тяжело вздыхая, растираю виски пальцами, пытаясь угомонить пульсирующую глубоко в голове боль.       — Зачем? — удивлённо моргает Лонган, но ответа так и не дожидается, осторожно лапой отводя мордочку недовольно фыркающей Звёздочки в сторону. — Ай! Ну ладно, ладно, ты не растяпа, не кусайся!       — А что подумают твои родители? — всё-таки возвращаюсь я к первоначальной теме разговора, пересиливая раздражение, вызываемое этим шумным, непоседливым драконом.       — Какие родители? — удивляется радужный, топорща вместе со своими ушами в сторону и гребни, вспыхнувшие фиолетовыми пятнами на фоне оранжевых мембран. — Что? А что они должны подумать?       — Твои родители. Мама, папа? — пытаюсь я навести этого балбеса на мысль о том, что о нём кто-то может беспокоиться. Но наталкиваюсь лишь на ещё большую порцию непонимания со стороны громко фыркнувшего апельсинового дракона, даже немного растерявшись от того, что тот, похоже, не понимает, о чём я говорю. — Дракониха, что снесла яйцо с тобой.       — Киу-киу? А она тут при чём? Я не совсем понимаю... — и, добавив после этих слов пару птичьих трелей, Лонган принимает свои привычные апельсиновые цвета       Так. Мой мозг слегка переклинивает. Я же отчётливо видела, как королева возилась с каким-то детёнышем. Да и вроде как за детёнышами следят, яйца сторожат. Или у радужных, как и у земляных, не принято интересоваться жизнью своего потомства?       — Ты хотя бы знаешь, кто твои родители? — хмурюсь я, в ответ получая очередное громкое «кеу-кеи» и пару радостных кивков.       — Знаю. Но до сих пор не понимаю, при чём тут они.       — Водомерка, — покашливает в лапу Звёздочка, привлекая моё внимание к своей чёрной фигуре, кажущейся лишь неровной тенью, отбрасываемой одной из свечей от Лонгана. — Радужные не заботятся о своих детёнышах. Их ростят воспитатели.       — Я уже начала об этом догадываться, — недовольно бурчу я себе под нос. — Ну, тогда подумай, что тебе скажет королева, если узнает о твоём поступке.       — Она скажет, что я верный и храбрый! — радостно улыбается Лонган, ни секунды не раздумывая над своим ответом да вновь накрывая ночную целиком своим крылом. — За друзьями надо идти до конца!       — Даже на смерть? — с каким-то унынием в голосе бормочу я, припоминая слова Предвестника, обращённые к Звёздочке. «Мы же друзья»? Так ведь спрашивал пятнистый ночной? А тут даже вопрос не был озвучен — Лонган сам вызвался.       — А что это такое?       После этого вопроса моя ладонь невольно тянется ко лбу, прикрывая глаза.       Мракокрад укуси меня за хвост, да откуси его по самые плечи... Что за идиот! Или он так прикидывается? Похоже, даже Каракурт удивился, только сейчас начав осознавать, с какими спутниками ему придётся отправляться в путешествие, выискивая объект своей мести. А ведь этот радужный дракон ещё что-то говорил про то, что он «крайне опасен».       — Пролетели, — отмахиваюсь я от Лонгана, переводя взгляд на выглянувшую из-под его крыла Звёздочку. — К тебе у меня больше всего вопросов.       Ночная вздрагивает, ёжась под крылом своего «боевого товарища», но затем кивает.       — Я... — она сбивается, вроде сглатывая образовавшийся в горле ком, лишь затем продолжая: — Постараюсь ответить на все.       — Для начала, ты ведь знала о пророчестве Предвестника? Он тебе рассказал всё заранее?       — Мне он тоже, между прочим, всё рассказал! — тут же вмешивается Лонган, но я не обращаю на него ни малейшего внимания, не спуская своего пристального взгляда с ночной драконицы с серебряными слезинками под глазами.       — Ты права, — кивает Звёздочка, и тут же вновь её перебивает радужный.       — А я помню даже когда. Киу-киу! Мы тогда это... вернулись из путешествия к окраине леса, где видели эту, как её там... ээээ, ненормалию, вот!       — Аномалию, — поправляет своего дружка ночная, грустно улыбнувшись. — Мы тогда впервые увидели снег. На обратном пути к деревне нас встретил обеспокоенный Предвестник и...       — Ну, он это, — вновь перехватывает рассказ ночной Лонган, — только увидев нас, взмахнул крыльями и плюхнулся с ветки в куст, крича от боли. Я-то испугался, что он в колючки приземлился и подумал, что он словил чудилки от чёрно-жёлтых лягушек. Но потом как взглянул на него, аж до хвоста мураши побежали — развалился в кусте, бормочет себе что-то под нос и плачет красными слезами, и пустым взглядом смотрит перед собой.       Звёздочка лишь кивает, подтверждая слова радужного.       — И вы ему поверили? — уточняю на всякий случай я.       — Во-первых, это и правда выглядело странно и страшно. — Осторожно ночная прикасается большим пальцем крыла к носу засопевшего радужного. — А во-вторых, он потом доказал, что видит будущее.       — И с того дня вы действовали по его указу? — приподнимаю я слегка свои бровные дуги, не скрывая удивления. — Даже не попытались как-нибудь изменить будущее?       — С чего ты решила, что он нам что-то приказывал? — неожиданно вспыхивает Звёздочка. — Ты ведь даже его не знаешь! Он добрый дракон и он желает всем счастья!       — Почему ты так думаешь? Я вот в его голову залезть и узнать, о чём он думает и какие коварные планы строит — не могу, — хмыкаю я поднимаясь со своего места и перебираясь поближе к одной из свеч, очень уж жалея, что не прихватила с собой какой-нибудь снеди. Из-за всех этих разговоров и размышлений мозг яростно требовал какого-нибудь топлива ему подкинуть.       — Я просто... — дёргается от моего ответа Звёздочка, явно планируя что-то сказать, но затем умолкает на несколько долгих мгновений, которых мне хватает, чтобы поднести ладони к размеренно пылающему огоньку ближайшей свечи, осторожно собирая на чешуйки пальцев капли стекающего воска. — Просто верю ему. Он никогда нас не подводил, всегда был честен и помогал!       — Может быть, потому что так требовали его планы? Втереться в доверие к вам, чтобы потом использовать как инструменты? — усмехаюсь я, разглядывая, как застывает на кончике когтя прозрачная капля, обращаясь белым налётом. — Он ведь попросил тебя подыграть Каракурту, чтобы мы пошли шпионить за Холодом и Солнышко? Чтобы за нами увязалась Фирн?       Всё это я говорю, оторвав взгляд от пританцовывающего огонька свечи и подняв глаза к Каракурту, будто бы обращаясь к песчаному, но на деле стремясь донести до него мысль о том, что им, возможно, просто манипулировали в своих целях.       — Судьба связана, да? И события вьются одно за другим, — продолжаю я, крылом указывая куда-то в темноту сбоку от себя, будто где-то там прячется полотно жизни. — Будто снежный ком, катящийся с горы и набирающий скорость. Подумай, Звёздочка, ты ведь просто игрушка в чужих когтях.       — Это не так! Ты не понимаешь, о чём говоришь! — Однако, я слышу в её голосе нотки сомнения, еле слышимую дрожь, за которой скрывается неуверенность и страх.       — Но ведь это он видит будущее, не ты, не я. Он знает, что и когда нужно сказать, что сделать. Возможно, даже в каком темпе дышать, чтобы достичь желаемого результата. Он знает наперёд незаданные вопросы и видит наиболее подходящие ответы, своими действиями изменяя будущее, — высказываю я свои долго крутящиеся в голове мысли, ловя очередную каплю воска и размазывая её по ладони, чувствуя, как уходящий жар обращает её в слегка стягивающий кожу налёт. — Ведь он формирует тем самым то будущее, которое ему нужно, своим знанием лишая нас права выбора. Можешь ли ты сказать, что ты свободна, что тобой не пожертвуют во имя лучшего «будущего»?       И вот она — ожидаемая мной битва взглядов. Скрестим же глаза в этой бескровной схватке! Слегка наклонив морду набок, я ловлю взор Звёздочки, прекрасно зная о своём превосходстве — мне не нужно моргать. Точнее, я могу не прерывать зрительного контакта, воспользовавшись мигательной перепонкой. Не стоило тебе, ночная, играть в гляделки с земляной. Однако нет, она не боится, бесстрашно принимая мой вызов своими блестящими в полумраке жёлтыми глазами.       — Ты его не знаешь, — чуть ли не по слогам выговаривает Звёздочка. — Он не такой, каким ты его представляешь.       — А ты его прямо видишь насквозь? — демонстрирую я в пародии на добродушный оскал клыки, лишь пристальнее вглядываясь в её очи, стараясь выискать в них хоть искорку сомнения в собственной убеждённости. Ночная вздрагивает от этого вопроса, но взгляд не отводит, лишь переминаясь с лапы на лапу, — Я повторюсь. С чего ты уверена, что он не врёт тебе и всем нам, не пользуется своим знанием?       — С того, что он не такой, — вновь повторяет Звёздочка, а я пытаюсь понять, не втюрилась ли она, часом, в этого пятнистого ночного? Нет, просто все эти «не такой», «он хороший», «он правда хочет всем нам добра», похожи либо на любовь, либо на фанатичную преданность безумца с промытыми мозгами. И на последнего Звёздочка явно не похожа. Да и, чего уж там, на первую тоже. Она говорит абсолютно серьёзно, без лишних эмоций, полностью уверенная в своих словах.       Негромкий смешок срывается с моего языка.       — Это не тот ответ, который я бы хотела услышать. Впрочем, а вот скажи мне, Звёздочка, — тут я делаю короткую паузу, позволяя прозрачным плёнкам прикрыть на мгновение мои глаза, — ты сама будущее не видишь?       А вот это было бы на удивление логично. Тогда бы я могла понять её уверенность в словах Предвестника, её готовность идти с ним до конца. Не знаю, правда, видят ли два пророка узоры судьбы одинаково, но... Это бы многое объяснило. Хотя у меня есть и другой вариант, куда более пугающий и неприятный. Ведь Предвестник мог нам соврать, и ночные могут обладать не только умением просчитывать будущее, но и способностью читать мысли. Подобный навык тоже бы объяснил столь неадекватную верность делу пятнистого пророка. Но тогда, выходит, не только Предвестник врёт нам, но и Звёздочка утаивает это, прислушавшись к сокрытому в его словах посланию. Или же уже у меня едет кукуха на теориях заговора?       — Нет, — всё также не моргая, отвечает она, прижимаясь чуть плотнее к боку вытянувшегося рядом радужного.       — А если ты предвидела, что должна была дать именно такой ответ? — Добродушная улыбка на моей морде сменяется раздражённой гримасой, когда я набираю побольше воздуха, чтобы задать очередной вопрос, но тут в пещеру возвращается Циркон вместе с слегка заплаканной морской принцессой, тут же замирая у входа и по очереди смотря то на меня, то на Звёздочку. И эти двое становятся причиной прекращения нашей зрительной «дуэли», привлекая к себе внимание всех драконят в пещере.       — Что тут происходит? — подаёт голос небесный, явно уловив повисшее в воздухе напряжение.       — Брах, — громко фыркает Каракурт, мотая мордой из стороны в сторону. — Молчи. Такую веселуху портишь. Аж у самого песок в голове спекается в стекло.       А вообще, у меня складывается такое чувство, что эта маленькая ночная всячески избегает прямых ответов, за исключением, разве что, истории её знакомства с Предвестником. И то, чует моё сердце, что очень уж многое она недоговорила, кучу пикантных и интересных подробностей спрятала в своей истории. Я тяжело вздыхаю, проводя пальцами над свечой и чувствуя, как жаркий огонек пробегается по коготкам, лишь неприятно нагревая чешуйки. Ещё и эти двое вернулись, сбив меня с мыслей. На чём я остановилась там?       Набрав побольше воздуха в свою грудь, я вновь пытаюсь поймать глаза Звёздочки, но ночная будто специально отводит взгляд в сторону.       — Если ты думаешь, что я тоже вижу будущее, то ты ошибаешься, — грустно улыбается ночная, пряча кончик своего носа под крылом радужного.       — Я просто не могу понять причину твоего доверия к этому дракону, — покачиваю я мордой, прекращая свои попытки вывести ночную на новый виток нашей схватки, уставившись в дрожащее от дуновений прохладного, пробирающегося в зал сквозняка пламя свечи.       — А я не могу понять твоего недоверия, — неожиданно громко обвиняет меня Звёздочка, встрепенувшись, а затем приподнявшись на своих лапках. — Он ведь дал понять, что он взаправду способен видеть будущее, что он не обычный дракон. Он ведь хочет помочь всем нам. Не только своему королевству, но и другим, также страдающим драконам.       — Он об этом только сказал, — усмехаюсь я, подпирая свою челюсть лапой. — Я вот могу сказать, что умею ходить по воде. И быть может, мне даже кто-то поверит. Не зря ведь меня назвали в честь водомерок.       — То есть, ты не готова ему поверить? Не хочешь помогать другим? — выскользнув из-под крыла удивлённо моргающего радужного, продолжает ночная. Она меня что, обвинить в чём-то хочет?       — Я не хочу действовать спонтанно и необдуманно. — Однако, у меня и на столь дурные вопросы есть свои ответы. — Тем более, когда столько всего сваливается так неожиданно на мою голову. Провидцы и их пророчества, чужие кошмары, которые видит всё племя, какие-то там чудовища. Вы готовы слепо броситься во всё это?       — Не слепо! — возмущенно фыркает Звёздочка, останавливаясь на расстоянии вытянутой лапы от меня. — Нас поведёт провидец. Он всё увидит. И узнает. И скажет, что делать!       — И скажет нам он только то, что мы должны знать, — скучающе и с лёгкой улыбкой дополняю я её предложение, заметив, как вспыхивают искорки негодования в жёлтых глазах Звёздочки. Теперь вот она пытается поймать мой взгляд, а я равнодушно разглядываю потолок. — Я не хочу опираться на слова незнакомого мне дракона. Ещё и на слова, которые я не могу проверить.       Звёздочка громко фыркает, прижимая плотнее к своему телу крылья, но затем, неожиданно для меня, кивает, слегка опустив свои уши и возвращаясь обратно к радужному. Что это с ней? Неужто услышала зерно логики в моих речах и поняла, что именно я хотела сказать? Да не, не верю. Скорее убедилась в том, что я не отступлюсь столь просто от своих принципов, да и подловить меня на какой-нибудь ошибке не легко. Или же, она хотела услышать что-то конкретное? А может, сказать?       И вновь я хмурюсь, погружаясь в свои мысли и пытаясь отследить в них зерно зарождающихся сомнений в собственной правоте. Но нет, ничего подобного я пока что внутри своей головы не нахожу. Лишь неприятную, будто распирающую изнутри усталость и сонливость, пришедшую на смену головной боли.       — Ладно. Не сказать, что я довольна ответами, — бубню я себе под нос, переводя взгляд на замершего Каракурта. К тому моменту Сайда уже задремала под крылом вытянувшегося у прохода на улицу Циркона.       — Киу-киу! — подаёт свой громкий голос Лонган, широченно зевая, одним глазом наблюдая за усевшейся рядом с ним Звёздочкой. — А я вот не понимаю, землянка, а ты чегось, трусишь-то? Это же весело и интересно, кеу-фьють! Приключение, что-то новое, всё-такое!       Вопрос говорливого балбеса я предпочла проигнорировать, сосредоточившись в основном на песчаном. Каракурт поджимает под себя хвост, держа перед собой одну из свечей. В бликах пламени его шрамы выглядят особо отталкивающе, покрывая морду и шею бледно-розовым узором. Скорпионье жало песчаного слегка постукивает по полу перед ним, пока он переваливается с лапы на лапу, пристраиваясь поудобнее и упираясь плечом в стену. Нужно ли его вообще спрашивать, задавать вопросы и пытаться отговорить? Тем более рискнуть его достаточно дружественным, как по мне, отношением? И уж тем более получится ли его отговорить? Он ведь потерял из-за чужих когтей того, кого называл отцом. А мусолить чужие мозги понятием «всепрощения» я уж точно не собираюсь. Очередные несколько капель воска оказываются на моей ладони. Смогу ли я подобрать правильные слова, чтобы донести до него мысль, что ещё не время для мести? Что ему не справиться с драконом, способным в одиночку раскидать целый отряд?       — Это самоубийство. — Не, ну, я бы не была собой, если бы не попыталась взять оппонента наскоком. На морде Каракурта мелькает слабая, но совсем не весёлая улыбка, однако он даёт мне договорить. — Ты слишком молод.       Скорее всего скажет что-нибудь о праведной мести, о том, что он жить не может, пока его отец не отомщён. Может, добавит что-нибудь про усердные тренировки. Хотя я сомневаюсь, что прошедших лет ему хватило, чтобы подняться до уровня бойца, способного в одиночку раскидать целый отряд.       Я вижу, как он набирает воздуха, открывает пасть и уже начинает выговаривать первые звуки, готовясь мне дать естественно «достойнейший» ответ, однако, я не собираюсь давать ему шанс оправдаться.       — А о нас ты подумал? Мы ведь будем с тобой. Ладно уж Циркон и Фирн — они за себя постоять могут, но Сайда, Звёздочка, Лонган?       — Но-но-но! Я очень опасный! — вновь возмущенно курлычет радужный с раздутым самомнением.       — Мы это уже слышали, — в который раз за день я отмахиваюсь от апельсинового дракона, не сводя взгляда с колеблющегося Каракурта. — Ты хотя бы подумал о том, что может произойти? Особенно если ты не справишься?       — Я... — начинает он, но тут же умолкает, вжимая свои когти на передних лапах в ладони и опуская свой взгляд к полу. Так, похоже, хоть где-то меня постиг успех. Но вот только стоило мне обрадоваться, мол, я смогла подобрать ключи хотя бы к одному из них, как Каракурт окидывает нас всех своих пристальным взглядом.       — Ты права. Однако я всё равно пойду. Как минимум, чтобы защитить вас, — с абсолютной уверенностью в голосе говорит песчаный. — Да и эти холода... Мне кажется, они как-то связаны с происходящим. Я хочу помочь своему королевству избавиться от них. А если будет всё совсем плохо, мы сможем попросить помощи у Вольных Когтей и королевы Тёрн.       В последних его словах я даже слышу нотки радости и гордости. Нет, я, конечно же, благодарна, что он пойдёт с нами... если мы вообще пойдём, и если я пойду с ними. И уж тем более рада, что он готов отказаться от своей мести ради нашей безопасности. Да и, в случае необходимости, его готовность обратиться к старшим вызывает у меня в душе искорки надежды. Но это не совсем то, чего я добивалась.       Грустный вздох — вот и всё, чем я ему отвечаю, слегка покачивая своей мордочкой, а затем поглядывая на опустившийся уже на несколько сантиметров вниз по свече огонёк. Такой ли ответ я хотела услышать?       — Это всё равно не то. Ты же понимаешь...       — Понимаю, — кивает он мне, не давая договорить. Всё он понимает, и угрозу, и опасность... — Только если я откажусь, это не значит, что откажутся остальные. Чем нас больше, тем мы сильнее.       — А ещё нас легче обнаружить, нам нужно больше пропитания, и вообще, это не увеселительная гонка за ласточками, — громко фыркаю я, а затем отмахиваюсь от него крылом, замечая в его глазах облегчение. Что-то совсем сил не осталось на весь этот допрос. — Ладно. Всё. Если нет вопросов ко мне, идите спать. А мне надо подумать. Одной.       И, забрав пару свечей, я ухожу подальше от остальных, так и не получив ни одного вопроса со стороны сокрыльцев. Оно и понятно, свою позицию я обрисовала достаточно точно — неверие Предвестнику, недовольство поспешностью принятого решения и желание привлечь куда более приспособленных для всего этого взрослых. Да у нас под крылом есть пять героев, спасших Пиррию уже не один раз, а мы всё строим планы о том, как сами будем спасать этот мир!       Постепенно все расходятся. Последним уходит из гостиной Звёздочка, лишь замерев у прохода, ведущего в нашу спальню, будто что-то собираясь спросить или сказать, но так и не решившись этого сделать. А я всё это время сижу, невидящим взглядом уставившись в пламя и думая над своей судьбой.       Вся моя история, история того, кто попал в другой мир после столкновения с чем-то неприятным в «прошлой жизни». Я до сих пор не уверена, что эта прошлая жизнь когда-либо существовала, что это был не сон формирующегося в яйце дракончика. Однако, если я всё-таки попаданец, я ждала «испытание», боялась выпавшей мне доли героя или злодея, но все четыре года своей жизни я просто мирно и неспешно существовала, вписываясь в размеренную и спокойную жизнь моего племени, отвлекаясь только на различных дураков, возомнивших, что я могу решить любую их проблему.       Не попаданчество... Перерождение. Просто в результате которого мне удалось сохранить часть знаний о том оставшемся далеко позади мире. Но сейчас оказывается, что судьба всё же пытается меня втянуть в предначертанное мне приключение.       Судьба... Какая она? Запутанный ли это клубок нитей, могучая река, одна единственная дорога или нечто иное? Можно ли её изменить? Или, изменяя её, мы лишь продолжаем движение вперёд по заранее проложенной тропинке, обманутые возможностью псевдовыбора? Может, каждое моё действие уже сотни лет назад было предсказано каким-нибудь особо недовольным ночным провидцем, и теперь я следую этому плану, в точности приводя его в исполнение? Или на неё всё-таки можно повлиять, свернуть с проложенной дорожки в неизвестность и выйти к новому пути, ведущему совсем в другие стороны?       Мои глаза уже слипаются, а морда раз за разом соскальзывает с упёршейся в небольшой столик лапы, когда огонёк прямо на моих глазах доползает уже до середины.       Предназначение. Не этого ли я так ждала все эти годы, и не этого ли я и боялась заодно? Предчувствие того, что я не просто так оказалась в этом мире, что у меня есть роль. Но роль кого? Пешки, которой пожертвуют ради более важной фигуры? Или же мне предначертано нечто более величественное? Может, вся эта история с пророчеством, разворачивающаяся вокруг меня, — это и есть моё предназначение, мой путь героя? Тогда у судьбы скверное чувство юмора.       Громко фыркнув, я пристраиваю свою морду на сгибе локтя, продолжая из-под полуприкрытых век смотреть за тем, как постепенно догорает свеча.       Судьба могла выбрать кого-нибудь другого. Кого-то менее сомневающегося, кого-то с более подходящими навыками. Но её выбор пал именно на меня, не верящего в пророчества, сомневающегося в правильности происходящего; на меня, кто вместо того, чтобы броситься с радостным рёвом нести в мир добро и справедливость, говорит, что всё это глупо, неправильно и как-то... по-детски? Плохие злодеи творят зло и разрушения, а отважные герои-детишки готовы пройти через все трудности и столкнуться с идиотами, не читавшими даже кодекса тёмного лорда. И всё закончится максимально глупым, но счастливым финалом, в котором счастливы будут все, кроме проигравшей стороны. Что же, историю пишут победители? Но не суждено ли мне стать во всей этой истории проигравшей?       С последними секундами жизни огня я закрываю свои глаза, чувствуя, как мой разум погружается в сон.       Надо будет всё-таки решить, пойду ли я к взрослым... но уже утром.       Белые комки падают с неба мне на нос, когда я открываю глаза и оглядываюсь. Библиотека под открытым небом... Что-то я такое слышала, но только что? Мой взгляд проскальзывает по множеству будто нарисованных небрежными мазками кисти свитков, а затем я карабкаюсь по размытым, заваленным полкам на верхушку одного из шкафов, по пути прихватив один из наиболее чётко выведенных свитков.       Вот я и на верху, перевожу своё дыхание и затем оглядываюсь. От края до края — чёрные, неровные ряды причудливым узором сплетаются в лабиринт, а по будто выцветшему небу медленно ползёт бледное светило. Осторожно я разворачиваю приглянувшийся свиток, вглядываясь в словно выведенные моей лапой символы, описывающие нечто крайне похожее на это место. Кажется, я вспоминаю. Об этом ведь говорила Фирн? Только шкафы у неё вроде были изо льда. Надо же, никогда бы не подумала, что моя фантазия может настолько бурно среагировать на описание чужого кошмара. Что, и чудовища будут?       Я оглядываюсь за спину и тут же вздрагиваю. Будто сотканная из переливающегося тумана драконья фигура стоит за моей спиной на соседнем шкафу.       — Нельзя так пугать! — недовольно бурчу я себе под нос, замечая, как голубоватые искры на месте глаз вспыхивают особенно ярко, будто бы рассматривая меня. — Ну? Чего глазёнки вылупил? Ты это, сном ошибся. Ледяная в соседней пещере. Да и вообще разговаривать со своими глюками в своих же снах — глупо.       К моему удивлению, фигура будто пожимает своими плечами, а затем усаживается возле меня, поднимая взгляд к небу.       И чего такого жуткого в этом «дешёвом» призраке увидели ледяные? Хотя, это ведь не их коллективный кошмар, это так, мой сон, вызванный особо бурной ночкой. Определённо, мой личный.       Я слегка улыбаюсь незваному гостю, а затем сворачиваю свиток. Интересно, если я не положу его на место, он не затеряется ли в моей голове? Хотя что за глупости.       «Мы скоро встретимся, — неожиданно чётко всплывают в моих мыслях будто чужие слова. — А пока что спи. Отдыхай».       Темнота резко наваливается со всех сторон, утягивая меня в свои бархатные объятия, и я проваливаюсь в беспамятство.