Итак, очередное новое утро в моей жизни. Как обычно, тяжёлое, не слишком приятное и уж точно не доброе. Хотя мне ещё повезло, что я не продрыхла всю ночь мордой на столе, изогнувшись под каким-нибудь даже для дракона неестественным углом. Во сне я, похоже, сползла на пол, вытянувшись под письменным столиком и тихонько посапывая в пару каменных щелей в стене. Правда, не всё столь хорошо, ведь, судя по следам на лапе, я пролила на себя воск, застывший меж чешуек плотными белыми пятнами, которые теперь придётся осторожно вычищать своими коготками. И как только умудрилась? В любом случае, какие бы прекрасные сны мне не снились, это утро было отвратительным. Не потому, что я дрыхла непонятно где или испачкала свою лапу, а просто потому, что это утро. Мерзкое, раннее, ещё до восхода светила в зенит. Ещё и проснулась я не сама, а из-за негромкого поскрёбывания чужих когтей по полу.
Из-под полуоткрытого левого глаза, изогнув свою шею к источнику шума за спиной, я наблюдала за показавшимся из коридорчика Цирконом, неспешно бредущим в сторону выхода к балкончику, на ходу разминая собственные крылья да отвешивая в мою сторону короткий кивок, видимо заметив блеск моего жёлтого глаза в темноте. Огнём в него, что ли, плюнуть и обматерить, да погромче? Чего это он вздумал бродить тут и хвостом своим по камням шебуршить, прерывая мою заслуженную и столь любимую дрёму? Впрочем, небесный ничего не говорит, скрываясь как можно быстрее в проходе и оставляя меня наедине с отчаянными попытками вновь погрузится обратно в сладостное сонное забвение, окунуться в тёмное забытье со всей головой, наслаждаясь разливающейся по телу негой удовольствия...
Вот только дадут ли мне вообще поспать? И смогу ли я вновь задремать? Нет, конечно, всем известно, что дополнительные пять минут перед подъёмом в школу или институт, когда ты кутаешься в нагретое за ночь одеяльце, потираясь щекой о мягкую подушку, — самые сладостные моменты дрёмы, которые, если повезёт, могут растянуться на неправдоподобно длительное время на грани между сонным беспамятством и осознанным лежанием с закрытыми глазами. Но у меня, как минимум, нет тёплого одеяльца.
А ведь очень уж хочется перевернуться на другой бок, плюнуть на всё и дремать дальше, но, с другой стороны, лежу как пьяница, даже не на жёсткой циновочке в гнёздышке, а прямо на полу. Оправдываю, так сказать, свой громкий титул «алкоголика», которым я назвалась при первой моей встрече с крылышком. А ведь, если так валяться дальше, они все скоро начнут выползать из своих гнёздышек, выбираясь в прихожую и наблюдая картину вытянувшейся и заляпанной воском меня, крайне недовольно сопящей своим носом. Фирн ещё, забив на предупреждения, скорее всего пойдёт тормошить меня, наслаждаясь лишней возможностью пару раз приложить мою мордочку о стену и пол. Нет, такое удовольствие сосульке я не собираюсь доставлять.
С трудом, практически со слышанным скрежетом заржавевшего металла, я пытаюсь распахнуть свои глаза. Вроде всего пол минуты назад провожала Циркона рассеянным взглядом из-под полуприкрытых очей, а теперь даже маленькие щёлочки нет сил распахнуть. И только когда на помощь пришли передние лапы я, придерживая свои веки, распахиваю чудные очи, чувствуя, как тут же соскальзывает вниз защитная плёнка.
Уф, один невероятно тяжёлый шаг для Водомёрки, но огромный скачок для всех драконов Пиррии на пути к избавлению от жаворонкового террора. Даёшь сон до второго обеда и бодрствование до рассвета!
Извивающейся змеёй, перебирая своими лапами и цепляясь большими пальцами крыльев, раз за разом подтягивая свою тушку да недовольно бубня себе под нос, я скольжу по неровному каменному полу в сторону короткого коридорчика, в котором скрылся Циркон. Глоток свежего, прохладного утреннего воздуха мне сейчас определённо необходим.
А лучше чашечку горячего чая. Как жаль, что об этом божественном напитке в столь раннее утро я могу только мечтать! Крепкого, чтоб аж горечь въедалась в язык и вязала горло, с ложечкой сахарка и долькой кислющего лимончика. Эх... Как говорится: мечтать не вредно, вредно не мечтать. Особенно на сонную голову, полную обрывочных мыслей. Так что можно ещё немного побредить, погружаясь в свои сладостные фантазии.
Определённо, первое, чем я займусь, когда вырасту, — открою чай. Ради чая я даже готова перевернуть всю Пиррию, обшарить каждое королевство, сунуть свой нос в каждые достаточно крупные заросли! Хотя, куда вероятнее, что мне придётся пошататься по югу этого континента, ведь в пустыне или на далёком, занесённом снегами севере мне делать определённо нечего. И когда я наконец-то найду этот прекрасный, дарящий негу даже более сладкую, чем дрёма, куст, то добьюсь того, чтобы чаепитие стало традицией каждого племени на этих землях. И главное, в сугубо корыстных целях. Буду сидеть, греть косточки и хлебать свежезаваренный чаёк, выращенный собственными лапками. Чёрт, не заметила, как пустила от подобной мысли слюну. Фу. Соберись, Водомерка, и подотри подбородок!
Постепенно камень под лапами начинает сменяться редкой галькой, крошкой, пучками моха и крупицами земли. Свежий горный ветерок выдувал из головы мысли о душистом напитке своей прохладой, оставляя лишь фантомные воспоминания о навеянном «страшилками» Фирн сне. Вдохнув полной грудью, я всё-таки нахожу в себе силы подняться на лапы, достаточно широко распахнув глаза и выходя на... Так, кто выключил свет?
Замерев у края обрыва, я удивлённо смотрю на всё ещё тёмное небо, лишь на дальнем краю которого только-только начинала проглядываться тонкая, еле заметная голубая полоса от выглядывающего из-за горизонта и гор светила. В эту рань на небе можно было даже разглядеть ещё не исчезающие силуэты лун и самые яркие звёздочки на небе. И на фоне этого неба, подставляясь под первые лучики солнца, скользит кругами тёмно-красная точка небесного дракона.
Та-а-ак. Это что выходит, я по собственной дурости поднялась ещё до восхода местного «огненного шарика»? Да в родном королевстве я обычно в это время только спать укладывалась! Неужели на меня так повлиял прогуливающийся Циркон? Откуда же мне было знать, что он встанет в ТАКУЮ рань ради зарядки? Я же уже под вечер буду валиться с лап без сил! А если ещё и не повезёт, то режим сна подстрою под «правильную» школьную жизнь! Нет-нет-нет, каждый подобный подъём должен сопровождаться приступом ярости и желания уничтожить весь мир, а не радостным и негромким мурлыканьем себе под нос полностью выспавшейся меня. Пойти, что ли, досыпать?
Я прислушиваюсь к себе, чувствуя, как холодный ветерок, будто напоминая о грозящей угрозе приближающихся похолоданий, проскальзывает между телом и крыльями.
Нет, похоже, я уже не засну. Слишком много телодвижений совершила, решив проползти следом за небесным. Можно, конечно, вернуться, свернуться злобно сопящим клубком и просто лежать с закрытыми глазами, вот только не очень-то и хочется. Тем более такая приятная погода! Люблю эту холодящую чешую прохладу, когда чуть влажный утренний ветер приятно оглаживает чешуйки, а остатки утреннего тумана оседают меж пальцев крыльев на мембране щекочущими капельками.
Встрепенувшись, я оглядываю горную долину, в которую выводил туннель из комнаты нашего крылышка, разглядывая её куда пристальнее и внимательнее, наслаждаясь открывшимся видом и только теперь осознав, что именно увидел в этом месте Циркон, решив его запечатлеть.
Не просто пара горных цепей, идущих друг за другом с узкой долиной, но маленькое чудо природы в своей первозданной, дикой и необузданной красоте. Высокие горные пики, переходящие от заснеженных вершин в крутые склоны, под которыми стелятся взбирающиеся по каменным стенам тёмно-зелёные леса. Неровные, холмистые луга, в паре мест заваленные обломками скал. Еле заметные белые и жёлтые точки ещё не распустившихся цветов, собирающихся особо богатыми узорами вдоль прозрачной речушки, бегущей по небольшим порогам куда-то вниз, в сторону радужного леса, откуда я прилетела вместе с Глином и своими соплеменниками. Всё это на фоне вступающего в свои права рассвета и лёгкой, еле видимой дымки ещё не рассеявшегося тумана вдалеке.
Не удержавшись, я расправляю свои крылья, а затем прыгаю с обрыва. Несколько камушков устремляются за мной вниз, скача по склону, но я уже скольжу на дуновениях ветра, чувствуя, как последние капли сна покидают мою голову, а мысли приобретают привычную ясность, разве что слегка омрачённую слишком ранним подъёмом. Негромко, но радостно засмеявшись, я устремляюсь ввысь, будто пытаясь дотянуться своей лапой до редких, рваных облаков в небесах да всё ещё пылающих на тёмно-синем полотне звёздочек. Холодящий лёгкие воздух щекочет мой носик, когда я раскидываю свои крылья в разные стороны, замирая над долиной и любуясь открывшимися видами сверху. Как... красиво. Отсюда, с высоты драконьего полёта, это место выглядит ещё более чарующе и сказочно: пересекаются между собой полосы камня, тёмно и светло-зелёной растительности, с тонкой нитью речушки, столь чистой, что я даже могу разглядеть со своей высоты тонкую серую полосу каменистого дна. И туман, ползущий еле видимой и уже рассеивающейся дымкой, будто сглаживающей и придающей однотонность всей этой чарующей картине.
Светило, будто заметив мою очарованность, лениво переваливается за горизонт, подмигивая мне скользнувшим по крылышку лучиком, озаряя тянущиеся в даль, кажущиеся бесконечными горы. Прикрыв свои глаза, я греюсь в первых лучах солнца, полностью забыв о своей «вампирской природе», раз за разом скрывающей меня во сне от подобной красоты. Может, всё-таки стоит изредка вставать пораньше? Хотя бы иногда?
Мимо меня проскальзывает Циркон. Тёмно-красный дракон по спирали стремительно взвивается вверх, оставляя меня позади и вскоре прячась за негустым облачком. Однако я не собираюсь играть с ним в догонялки и уж тем более подниматься за ним в высоты, где крыльями приходится махать только сильнее. Отнюдь, я слегка прижимаю свои крылья к телу и с веселым мурчанием устремляюсь вниз, наслаждаясь закладывающим уши рёвом ветра и тем, сколь стремительно приближается земля. Всё ближе и ближе, вот я уже почти могу различить не только особо крупные валуны, но и отдельные цветы вдоль тянущейся реки. Сердце стучит как бешеное, а лапы жмутся к телу... Пора!
Моментально я раскидываю свои крылья в стороны, наслаждаясь сильным ударом встречного ветра. Немного ноют плечи, удерживающие крылья расправленными, когда вместо падения я устремляюсь вперёд, опускаясь прямо к реке и любуясь своим отражением в проносящейся подо мной глади. Вот короткое прикосновение когтей, и тучи брызг поднимаются за мной, орошая мой хвост прохладными каплями. Бррр, водичка-то не только кристально чистая, но и ледяная. Но это меня уже не может остановить. Небольшое движение хвоста и вот я закладываю одну из фигур высшего драконьего пилотажа: сначала задираю свою морду вверх, чувствуя, как постепенно теряю скорость на подъёме, затем заваливаюсь прямо во время полёта на спину и дальше, пользуясь набранной высотой, переворачиваюсь со спины на лапы. Вот и разворот на сто восемьдесят градусов, после которого я уже заметно медленнее опускаюсь к воде, приглядывая себе местечко где бы можно было опуститься для принятия утренних водных процедур.
И ведь нахожу достаточно живописное местечко, где смешанный лес особо близко подбирается к берегу по старой балке — пережившему свою буйную молодость и уже заросшему оврагу, по низу которого бежит журчащий и впадающий в реку приток.
Плюх! — это я, после того как окончательно замедлилась парой взмахов крыльев против движения, прижимав к себе свои крылья и зажав хвост меж лап, сгруппировавшись во время падения, бомбочкой плюхаюсь в воду, поднимая разлетающиеся во все стороны кучи брызг. Студёная, горная речушка тут же радостно принимает меня в свои объятия, смягчая прикосновение основания моего хвоста к неровному дну, у которого я и замираю, наслаждаясь тем, как шустрые потоки смывают всю грязь и пыль последних дней с моих чешуек, заодно и мысли плохие забирая с собой. На удивление утро начинается подозрительно хорошо. Даже шикарно! Ещё бы позавтракать чем-нибудь вкусненьким.
Открыв свои глаза, я медленно загребаю хвостом в водной толще, двигаясь против течения, и помогая себе лапами, хватаясь за особо крупные камни и подтягиваясь к ним, соскрёбывая пальцами еле заметный налёт из светлых водорослей, да пару раз открывая прямо в воде свою пасть, столь незамысловатым способом чистя свои зубки и утоляя жажду. Вообще, гигиена — это важно. Не вылизывать же себя, будто дикое животное!
Однако вечно так плавать я не собираюсь, даже несмотря на то, что воздуха мне ещё хватит минуток на сорок. Можно было бы полюбоваться искажёнными через водную толщу бликами восходящего солнца, зацепившись за какой-нибудь особо крупный камень, но подобным образом я не собираюсь тратить своё время.
Оттолкнувшись лапами, я устремляюсь к берегу, выныривая на свежий воздух, который после погружения мне кажется даже горячим. И вот она — снова твёрдая земля под лапами с щекочущими бока жёсткими травинками, в которых я и пристраиваюсь, наслаждаясь запахом белых цветов с жёлтыми сердцевинами да силясь выдохнуть несколько язычков пламени от удовольствия. Но, как обычно после подобных водных процедур, от моего пламени остаются лишь еле заметные искры да несколько клубов дыма, вырвавшихся из моей пасти и оставивший неприятный привкус гари на языке. Ну не положено драконам моего племени купаться в холодной воде, нам бы в тёплых болотах нежиться...
Чужая тень проскальзывает передо мной, и я, оторвавшись от созерцания своих вычищенных от воска чешуек на лапке, замечаю пролетающего над собой Циркона, приземляющегося в заросли травы всего в паре метров от меня. Неужто небесный решил пообщаться? Взгляд его оранжевых глаз, в которых блестят огни холодного интереса, будто бы лениво проскальзывают по мне, портя всё хорошее утреннее настроение. Похоже, я знаю, о чём мы сейчас будем говорить.
Моментально в голове всплывает вчерашний день и странный сон, в котором оживший кошмар ледяных, что на самом деле не особо-то и страшный, решил наведаться ко мне в моей дрёме, и собственные помыслы относительно этого небесного. Кто он? Шпион? Засланный агент, призванный вынюхать, чем занимаются Драконята Судьбы в это тяжкое время, или же просто случайный встречный, оказавшийся не в том месте, не в то время, и привлечённый его королевой под эгидой долга?
Что я знаю о небесных? Только то, что живут они высоко в горах, предпочитая своего рода затворничество. Из недавно прочитанного свитка, посвящённого легендам о дракомантах, я также знаю, что они перебили всех драконьих чародеев в своих рядах, справедливо опасаясь их могущества и власти над окружающими. На самом деле, даже по-своему оправданная, хоть и жестокая мера, как по мне. Нет источника потенциальной проблемы — нет и проблем. С другой стороны, они оставили себя несколько беззащитными перед возможной угрозой драконьих чародеев со стороны других племён. А ещё, судя по всему, драконы этого племени крайне преданы своей правящей династии, готовые подчиняться своим королевам куда бы они их не вели. Или же я не права и это то самое атрофированное у меня «чувство долга», о котором недавно говорила Фирн? Всё-таки стоит как можно быстрее узнать побольше о других племенах, особенно в том случае, если я всё же решусь отправиться с Предвестником неизвестно куда, неизвестно зачем. Сколь много пробелов необходимо устранить в собственных знаниях, а времени в сутках больше не становится!
Тяжело вздохнув, я подпираю своей лапой мордашку, не стесняясь изучать задумчивого Циркона в ответ, бродя своим взглядом по тёмно-алым, поблёскивающим в сиянии наступающего утра чешуйкам, изредка пробуя воздух на вкус своим язычком.
— Ты странная, — после некоторого времени взаимного разглядывания усмехается небесный дракон. А ведь он даже не представляет, сколь громадные тараканы живут у меня в голове, лишь изредка показывая свои шикарные, закрученные усы на свет!
— Забавно подобное слышать от тебя, — усмехаюсь уже я, уводя свой взгляд в сторону бегущей вниз по долине речки, вглядываясь в её чистые воды да замечая в её отражении куда-то спешащую по небу синюю драконицу, несущую в своих лапах нечто, напоминающее сеть. Мой взор устремляется вверх, и я наблюдаю за тем, как удаляется в сторону высокого шпиля спешащая по своим делам Цунами.
— Похоже, на завтрак рыба, — слегка морщится сбоку от меня Циркон, вместе со мной проследив за одной из учителей.
А ведь я подумывала над тем, чтобы обратиться к ней по поводу Сайды. Может, сейчас, пока все спят, самое время её догнать и рассказать не только о ищущей внимания морской принцессе, но и о строящим странные планы ночном дракончике, что наделён крайне непонятной способностью?
И вновь я кошусь в сторону призадумавшегося небесного, на сей раз не заметившего моего изучающего взгляда. Или же он просто не подаёт вида, что заметил? Со спокойной мордой Циркон неспешно проследовал до воды, замерев у самого берега, и медленно опустил к ручью свой нос, осторожно берясь утолять свою жажду с помощью на мгновения показывающегося языка. Или же он так просто балуется, ведь ничто не мешает ему опустить свой нос чуть ниже к водной глади и сделать пару сильных глотков. Надеюсь, цапнет тебя какая-нибудь рыбёха за твой язычок, если я их всех не распугала своей тушкой, да и вообще если они тут есть.
— Не люблю рыбу, — неожиданно для меня делится усмехнувшийся небесный абсолютно бесполезной информацией.
— А мне для чего это знать? — приподнимаю я свои бровные дуги, вместе с этим вытягиваясь на чуть влажных камнях и земле, наслаждаясь тем, как жёсткие стебли травинок щекочут мои крылышки. — Или так ты пытаешься мне намекнуть, что не собираешься вечно бегать за Сайдой, успокаивая её?
Небольшая подколка не остаётся без негромкого смешка, служащего мне ответом со стороны небесного. Похоже, без толики ехидства мне обходиться всё тяжелее и тяжелее.
— Просто не люблю видеть слёзы своих друзей. Даже потенциальных, — абсолютно спокойно говорит он, всё-таки изгибая свою шею чуточку сильнее и делая несколько жадных глотков, пока я раздумываю над тем, как бы вывести этого дракона на чистую воду и прямо спросить его, что он задумал и что ему нужно. Мало мне, что ли, интриганов? В компанию к Предвестнику ещё и небесного сокрыльца...
— Именно поэтому стремишься спасать мир?
Эх, Водомерка, Водомерка, нет бы зайти с другого края, попытаться выведать что-нибудь об его племени, расположить этого дракона к себе, разболтать его... Ты как обычно рубишь с плеча, считая, что брать оппонента наскоком — лучший вариант. Однако Циркон вновь негромко посмеивается, встряхивая своими крыльями, а затем оборачивает ко мне свою морду.
— А если так оно и есть? — не скрывая собственной ухмылки, интересуется у меня Циркон.
И пока я силюсь понять, шутит ли он или же спрашивает меня всерьёз, небесный вздрагивает, его уши тут же встают торчком, а сузившиеся глаза бродят по тёмному лесу за моей спиной.
Это трюк такой? Сейчас я обернусь, а там ничего нет, а Циркон слиняет, оставив меня без ответа? Или же сейчас из-за ёлок вылезет Мракокрад и укусит меня за бочок? Но вместо того, чтобы продолжать бродить взглядом меж древесных стволов, выискивая в лесных тенях нечёткие силуэты «туманных драконов», Циркон поднимается на свои лапы, а затем бросается в сторону опушки, на бегу перескакивая с расправленными крыльями через ошалевшую от подобного «представления» меня. И что он такого услышал или увидел?
Я напрягаю свой слух, но слышу только шелест гуляющего по лугу ветра, негромкое рычание небесного, треск сухих веточек, по которым бежит дракон, да журчание бегущей реки, которые изредка разбавляют песни просыпающихся ранних пташек.
Обернув резко морду, я наблюдаю картину того, как гибкое красное тело проскальзывает между стволов, бросившись за какой-то добычей. Негромкий панический писк местной зверюшки слился с победным рычанием небесного хищника, получившего, судя по всему, на завтрак вместо ненавистной рыбки свежее мясцо. Интересно, что он поймал? Какая-то горная коза, может, медведь? Хотя они точно подобные крики не издают. Ответ на мой вопрос не заставил себя ждать.
Возвращаясь, Циркон тащил в своих клыках не какого-нибудь загулявшего барашка, но брыкающегося... человека! От увиденного мои глаза округлились, сколь бы сильно я не старалась спрятать собственное удивление. Люди! Они есть в этом мире! Ещё и, судя по одежде, разумные! На поясе болтается что-то, напоминающее нож в кожаных ножнах. Может, ещё и обработкой металлов занимаются?
Мои мысли панически забегали в моей голове, разогнанные неожиданным осознанием того, что представители моего прошлого вида существуют где-то на просторах Пиррии. Тут же вспыхнули с новой силой и подозрения о том, что оставленное за гранью смерти и перерождения прошлое — лишь ошибка в сокрытой памяти крови. Что это лишь вольная фантазия, вызванная сбоем в воспоминаниях предков, всплывших причудливым сном в голове нерождённого дракончика. Весь этот мир, столь похожий на планету Грязь, был реален или же всё-таки наоборот, всё происходящее вокруг меня — лишь коматозный бред, цепляющийся за знакомые образы и сокрытые в глубине моей дурной головы желания?
Когти осторожно вжимаются в чешуйки на макушке, когда я хватаюсь лапами за голову и начинаю мотать носом из стороны в сторону, прогоняя эти отвратительные, пугающие меня мысли из своей головы, силясь вернуться к ударившей меня по носу объективной реальности.
А реальность заключалась в том, что пристроившийся около меня на задних лапах Циркон перехватил брыкающуюся и дрожащую добычу своими передними лапами, прижимая чужие руки к туловищу. Подтянутый человек, мужчина, на вид лет тридцати, с неровной, торчащей во все стороны бородкой и переплетёнными, патлатыми волосами, чёрными, точно воронье крыло. В его глазах я отчётливо вижу ужас, и отчаянный писк, рвущийся из глотки лишь усиливал этот эффект. Слегка повернув морду к Циркону своим ухом я прислушиваюсь, стараясь различить хоть одно знакомое слово в надежде на то, что существо будет говорить на родном для меня языке... Или хотя бы на «общемировом» или же «мёртвом» языке. Пожалуйста, хоть одно знакомое слово!..
Но нет, мне не удаётся разобрать ни единого звука, ничего узнаваемого, хоть отдалённо напоминающего какой-нибудь язык планеты Грязь не доносится из горла вопящего мужчины. Я раздражённо цыкаю языком, вновь поворачивая свой нос к Циркону, и пристально вглядываюсь в его морду своими глазами, слегка поёрзывая на месте.
— Это ведь... — начинаю я выискивать подходящее слово в своей голове.
— Воришка, — кивает мне довольный небесный, оторвав задумчивый взгляд от одетого во что-то вроде шкурной куртки и штанов, с неровными, сыромятными сапогами человека. — Никогда не видела? В горах их много водится. Даже пара гнёзд есть.
Его когти сдирают несколько лоскутов одежды с попавшего в драконьи лапы мужчины. И только сейчас я осознаю, что именно Циркон собирается сделать со своей невольной игрушкой. Не похвастаться передо мной своими охотничьими навыками, а позавтракать!
— Может, отпустишь его? — с плохо скрываемой дрожью подаю я голос.
Люди, люди, люди... Ещё и со своим языком! А ведь можно попытаться его выучить, установить контакт, договориться о чём-нибудь. Может, расспросить о мире вокруг, об его истории? Может, они смогут дать мне ответ на какой-нибудь вопрос? А это вообще возможно? И сколько надо будет потратить на это времени и сил? Может, стоит заняться этим прямо сейчас? Поймать кого-нибудь и попытаться разговорить? Но поверят ли? Скорее всего нет, в ужасе побегут, только заметив меня. Я ведь для них такое же чудовище, как и Циркон, — крылатая ящерица, извергающая пламя.
— С чего бы это? — косится в мою сторону небесный, лишь сильнее сжимая свои пальцы на завизжавшем и пытающемся вырваться человечке, из-за чего я невольно морщусь. — О, так ты из «воришколюбов»?
На его морде мелькает усмешка, а затем одним движением своих челюстей дракон откусывает «воришке» голову с неприятным для моего уха хрустом костей, наслаждаясь брызнувшей на его морду кровью. Медленно, будто смакуя момент, он хрустит чужими костями на своих челюстях, из-под стремительно утихающего фонтана поглядывая на замершую в шоке меня, слизывая со своих губ сливающиеся с цветом чешуи кровавые ручейки.
— Что-то я не видел грусти в твоих глазах, когда ты рыбу уплетала, — не скрывая ехидства в своём голосе, продолжает небесный, а затем впивается своими клыками в плечо обезглавленного тела. Трещат кости от давления клыков, когда драконьи челюсти вспарывают нежную плоть и вскоре новый кусок пережёванной плоти комом проскальзывает вниз по горлу закинувшего свою морду к небу Циркона. — А я вот рыбу не люблю и предпочитаю горных зверушек.
— Они не звери! — всё-таки нахожу я в себе силы скинуть охватившее меня оцепенение и ответить, возмущенно топая лапкой. — Он же носит... носит шкуры! И ещё у него нож есть! А ещё он говорил!
— Говорил? — удивляется Циркон, отгрызая новый кусок плоти и пачкая свои когти в липкой крови, вытекающей из тела несчастного. Не желая смотреть на его отвратительное пиршество, я резко отворачиваюсь. — Горные козлы тоже блеют, когда их хватают, из-за чего всё стадо разбегается. Сороки тащат в гнездо всё что блестит. Бобры строят плотины. Что, они тоже все разумные?
— Нет! — громко фыркаю я в утренний воздух, чувствуя себя неожиданно отвратительно и неприятно в компании этого небесного. — Но воришки — не животные!
— Почему? — Усмешка на его морде перерастает в улыбку. — Ты прямо как Звёздочка. Только вместо «он не такой» говоришь «они не животные».
— Откуда ты...
— Нет, не подслушивал. Каракурт пересказал, когда я попросил, — пожимает слегка крыльями небесный, когтями отдирая небольшую полоску плоти с руки обезглавленного тела, отправляя её на свой язык. — Они — животные. И уж точно не ровня нам.
Я умолкаю, слегка хмурясь и думая, как бы мне переубедить этого дракона. Но, с другой стороны, нужно ли мне вообще с ним спорить, пытаясь что-то доказать и случайно выдать себя? Попытаться объяснить, что писк — это всё-таки полноценный язык, который мы просто не знаем, что одежда — способ сохранить температуру тела, а их «гнёзда», о которых обмолвился небесный, скорее всего города? А ведь Циркон что-то про каких-то «воришколюбов» сказал... Интересно, это кто? Может, у них есть какие-то знания о людях этого мира? В любом случае я не уверена, что вообще рационально конкретно сейчас пытаться переубедить этого дракона, а поэтому я лишь тяжело вздыхаю, слегка ёжась на месте.
— Допустим, — как-то неохотно признаю я его правоту, бормоча себе под нос. — Я просто сейчас не могу доказать обратного.
— И не сможешь, — негромко хихикает Циркон, с пол минуты накручивая на коготь кишки и откидывая их в сторону от себя.
— Однако, мне неприятно, как ты ешь! — нахожу всё-таки я к чему придраться. — Ну посмотри на себя. Весь в крови! Если будешь так в следующий раз есть, то, пожалуйста, подальше от меня.
— Неужто ещё и крови боишься? — глухо хмыкает небесный людоед.
Хотя чего ещё ожидать от дракона? В конце концов, мы — летающие хищники — вершина пищевой цепи.
— Грязи, — отвечаю я на его вопрос, громко фыркая, а затем поясняю: — Чистюля я.
Циркон кивает, отшвыривая недоеденную часть человека в сторону. Только ножки и остались от мерзкого драконьего завтрака. Обглоданная и раскрошенная клыками тазовая кость торчит из истекающих кровью кусков разорванной плоти, переходя в нетронутые конечности. Жутко мне от подобной картины, аж ёжусь слегка, представляя, что на месте этого несчастного могла бы быть и я, если бы мне не повезло родиться в этом мире двуногой «лысой обезьянкой».
Кстати размерах местных, кхм, «воришек»... Циркон же свободно мог держать этого мужчину под мышками одной лапой, и тот почти всем телом умещался в его ладони. И как бы пропорция вроде бы и кажется мне логичной, но вот только одно маленькое но... Спелые манго тоже порой с трудом помещались в драконью лапу! Подобная мысль в моей голове навевает очень неприятные сравнения. Я-то всё время думала, что взрослые драконы ненамного превосходят людей в своих размерах. Ну, может, чуть больше, метра под два. А тут выходит, что людишки могут в лапе взрослого ящера поместиться? Это же выходит, что либо мир вокруг огромный и неестественно большой, либо люди в этом мире крохотные... Я, конечно, не смогла разглядеть, но вроде пропорции тела у человека были вполне себе нормальные, ничего необычного в нём я не заметила. Но это ведь таким образом, если мы предположим, что человек примерно под метр семьдесят, то драконы больше: метров под пять, если не крупнее.
Неожиданная мысль мелькает в моей голове, из-за чего я в который раз усомнилась в реальности вокруг. Это, выходит, в этом мире люди могут делать из тыкв кареты? Или же выедать изнутри арбузы, используя их как дома? На сколько одной семье хватит одного банана? На пару дней? А как они охотятся? Для них ведь и кролик размером порой больше быка! А уж представить о столкновении человека этого мира с каким-нибудь крокодилом... Это же для них настоящий плотоядный и очень злобный динозавр, почти что полноценный дракон! Только не огнедышащий и без крылышек... А деревья и леса — непроходимые зелёные горы?
Представляя подобные картины, я чувствую, как невольно начинает кружиться голова, вырисовывая не очень приятные картины существования людишек в этом «добром и милом» мирке. Жуть какая-то. Особенно если столкнуться с каким-нибудь «крохотным» для дракона паучком, умещающимся на коготке.
А Циркон не особо и реагирует на мой задумчивый, полностью погрузившийся в себя вид. Оторвав свой хвост с места, он направляется к воде, на ходу слизывая стекающие к губам и уже подсыхающие капли крови. И только когда перед моей мордой мелькает его хвост, я вздрагиваю всем своим телом, движением крыльев приминая траву вокруг себя и поднимаясь на все четыре лапы, с опаской подбираясь к откинутым в сторону ногам.
— Можешь доедать, — заметив мои телодвижения, усмехается небесный дракон.
Но меня не голод ведёт, а чистой воды любопытство, перебарывающее даже моё отвращение к произошедшему.
Вот и ноги с обрывками ткани на них. Хорошо хоть, небесный штаны не успел сорвать с бедолаги, послужившему ему обедом. Однако прикасаться когтями к мокрым и дурно пахнущим шкурам я всё равно не собираюсь, аккуратно пристраивая свою куда меньшую лапку в стороне от вытянутой ноги, сравнивая размеры. До Циркона я, конечно, ещё не доросла, да и он старше меня почти в два раза, но уже сейчас я вижу, что ноги местной разновидности человеков значительно уступают моей ладони по длине.
— Как они хотя бы на вкус? — пересилив вторую волну брезгливости и поспешив отвести глаза от ошметков чужого завтрака, я вновь оборачиваюсь к приведшему себя в порядок и сейчас чистящему свои когти языком Циркону.
Какое-то время небесный молчит, будто не расслышав за тихим шелестом ветра моего вопроса, но когда я решаюсь повторить, добавив какое-нибудь язвительное замечание, он приподнимает на меня свой взгляд.
— Честно? — счистив со своих пальцев последние следы крови и затем поднявшись на четыре лапы, спрашивает меня небесный, расправляя свои крылья в стороны. — Не особо-то они и вкусные. Слишком костлявые. Мяса мало, да и то воняет. Но это лучше, чем жевать чужую добычу.
— Не любишь питаться за чужой счёт? — слегка удивляюсь я, задавая за первым вопросом следующий, в ответ расслышав со стороны Циркона негромкий, чуть грубый смешок.
— Скорее люблю охотиться, — неожиданно для меня признаётся дракон, поднимая свой взгляд к небу да шире раскидывая крылья в стороны, подставляя светло-алые мембраны под лучи восходящего светила. — Люблю чувствовать ещё трепыхающуюся, тёплую дичь, пойманную своими лапами. А ты разве нет?
Я ненадолго замолкаю, слегка нахмурившись и пытаясь придумать ответ поехиднее на его вопрос, пока разогнавшийся за пару шагов небесный отталкивается лапами, взрывая за собой землю и взмывая в небо. Какое-то время я ещё стою на земле, размышляя над тем, стоит ли подниматься в воздух сразу же за небесным или стоит немного подождать и полететь затем одной. Но припомнив, что у меня сегодня начинаются первые занятия, и, похоже, Циркон куда лучше знает о том, когда они начинаются, я расправляю своих крылья, не слишком ловко, но всё-таки поднимаясь в воздух парой сильных взмахов. Небесный ждёт меня, накручивая неспешно круги над берегом.
— Мне как-то всё равно, — несколько неохотно отвечаю я ему на его возможно риторический вопрос. — Еда остаётся едой, поймал её ты или кто-то другой.
Циркон лишь кивает мне в ответ, слегка обгоняя меня и направляясь в сторону Яшмовой горы, стараясь поймать попутный поток ветра. На какое-то время между нами воцаряется неловкое молчание, которое прерывается лишь короткой фразой со стороны небесного.
— Чуть ускоримся. Стоит всё-таки позавтракать перед занятием.
***
К моей радости, до пещеры крылышка мы добрались без проблем. Все драконята уже проснулись, шатаясь по комнате и занимаясь своими делами, тут же отвлёкаясь на вернувшегося с прогулки Циркона, а затем с удивлением поглядев и на меня, когда я проскользнула по короткому коридорчику следом за небесным. Неужто подумали, что я с утречка пораньше побежала жаловаться на их дурацкие планы старшим? Ан нет, ошиблись маленько. Подобного я делать не собираюсь. Пока что.
Однако не всё крылышко сейчас готовилось к новому дню в пещере гостиной — злобная ледяная сосулька отсутствовала, чему я не слишком-то расстроилась. Со слов Каракурта, Фирн ушла как только проснулась, что-то недовольно бубня себе под нос и даже не пожелав доброго утра выползшему из гнёздышка песчаному. Может, она пошла собирать «ледяную братию» вокруг себя, решив поделиться с ними принеприятнейшими новостями, пришедшими из дома через Холода? Или же просто решила побыть в одиночестве? А может, мы её просто бесили, и она хотела лишний раз не видеть наших усмехающихся морд? Кто знает, кто знает... Шпионить за злобной драконицей, особенно с учётом возможности получить по носу, я не собираюсь. И вообще, пусть делает что хочет, пока это не касается меня или моей сестрицы.
Чуть позже, после того как все окончательно проснулись, а я прихватила из спальни свою пустую сумочку, в которую можно было бы загрузить немного съестного, мы двинулись по просыпающимся коридорам Академии. Звёздочка что-то тихонько пролепетала про то, что первое занятие у нас с кварцевым крылышком. Интересно, кто именно из моих соплеменников там оказался? Я ведь только знаю, что Бекас попал в золотое. А остальные? Даже у сестры не спросила, в какой класс её направили мудрые Драконята Судьбы. А вдруг сейчас у меня занятие именно с ней? Чему я была бы на самом деле рада. Только вот и Предвестник там тоже будет. Определённо тогда это будет частью коварного плана, не менее коварного и хитрого ночного дракона, явно привравшего по поводу его «провидческого дара». Успокойся, Водомерка, пока что рано параноить и видеть в каждом событии чужие многоходовочки...
Когда мы проскочили вместе с крылышком в главный зал через пару куда-то спешащих небесных драконят, я замечаю выходящую из столовой Вещунью. Ночная драконица, громко тараторящая что-то про свои «предсказания» хвостиком тянет за собой щурящегося Звездокрыла. На сей раз распущенная повязка болтается на его шее, не прикрывая его тёмно-зелёные глаза, что, похоже, не особо помогает подслеповатому дракону, порой замирающему на месте, чтобы прощупать лапой пространство перед собой. Только вот раз за разом его тут же мягко подтягивает за собой Вещунья, отвлекаясь от бесконечного потока бреда, срывающегося с её языка.
Интересно, а вещунья и правда видит будущее? Возможно, это бы объяснило её некую, кхм, «эксцентричность» и пылкость. Поехала чутка кукухой от множества картин всплывающих в голове... Интересно, подобное ждёт и Предвестника? А видят ли они вообще картины грядущего одинаково? Ох уж эти ночные с их непонятными способностями... И ведь не только я хмурюсь, провожая парочку старших драконов пристальным взглядом. Из нас всех только Звёздочка с лёгкой улыбкой провожает их своим взглядом, пока громко курлыкнувший Лонган уже убежал в сторону столовой, проскользнув аккурат меж двух морских драконов да издав очередную громкую птичью трель. И мы поспешили следом за ним на завтрак.
В столовой полно дракончиков, рассевшихся вдоль столиков или пристроившихся у выступов у стены. Кто-то спешит набить себе пасть как можно большим количеством мяса, негромко мыча в ответ своим собеседникам. Другие куда менее расторопны, предпочитая, несмотря на приближающееся время первого урока, неспешно общипывать фрукты и отправлять в рот дольки апельсинов. Третьи скорее просто сидят в сторонке, дожидаясь своих товарищей и фантазируя на тему первого занятия со своим крылышком или же просто молчат.
Ну а мы чем хуже? Занимаем место у уже облюбованного нами в прошлом прудика, подтащив себе пару корзинок со снедью по вкусу. Сайда, схватив рыбёху побольше, прыгает к резвящимся в воде морским, что-то весёлое им промигав своими полосами на теле. Интересно, а выбранная ею «селёдка» вообще влезет ли в морскую? Наверное, тоже самое можно подумать глядя на то, как я уплетаю банан за бананом, изредка отвлекаясь на какой-нибудь другой фрукт, постепенно подбираясь ко дну корзинки. Даже удаётся нащупать уже знакомый мне коричневатый плод, способный сцепить своей вязкой мякотью челюсти дракона. Ну я просто обязана прихватить эту замечательную вещь с собой и попытаться кому-нибудь подсунуть! Желательно кому-то с белой чешуёй, голубыми глазами и очень скверным характером. Как бы меня, правда, за подобную шутку не убили. Но, с другой стороны, живём-то мы всего один раз, и удивление на морде Фирн определённо будет стоит пары выбитых клыков! Наверное...
Лонган неожиданно извернулся и с громким, весёлым «киу-киу» выхватил у меня из лапы банан, тут же перекатившись куда-то за спину жующего, наверное, десятую ящерицу Каракурта.
Хотя я знаю ещё одну крайне наглую и шумную морду, которую можно «угостить», возможно силой, этим чудным фруктом.
С усмешкой я перекидываю плод из лапы в лапу, а затем прячу его в своей сумке, сверху кидая ещё несколько манго покраснее, после этого взявшись выглядывать средь присутствующих в зале дракончиков кого-нибудь знакомого.
Вот мелькает тёмная чешуя Аспида, сидящего чуть в стороне и затравленно поглядывающего на своих сокрыльцев. Похоже, у злобного шоколадного дракона идёт всё не очень хорошо с обретением новых друзей. Рядом с ним, прижавшись к боку более крупного соплеменника крылом, обгладывает рыбину Бекас, не останавливая своего трёпа даже во время еды. Наверное, моет мозги своему товарищу о том, сколь всё в этом месте чудно и какие Драконята Судьбы классные. Я слегка приподнимаюсь со своего места, выглядывая Тростинку. Вот только сестрицы нигде нет, как и Предвестника. Что с ними? Где они? Неужели это очередной коварный замысел ночного провидца?
— У них занятие с вылетом, — будто догадавшись об охвативших меня мыслях, успокаивает Звёздочка, попытавшись было подбодрить своей доброй улыбкой. Но не сказала бы, что она меня успокоила. Какое ещё занятие с вылетом? Куда? Почему в первый день? Я чуть ёжусь на месте, замечая кирпично-рыжую чешую последнего «земляного», сидящего у выхода около Глина. И пока один из Драконят Судьбы наблюдает за завтракающими учениками, пристроившийся у бока своего, как мне всё-таки кажется, отца дракончик о чём-то говорит.
— Полукровка, — тут же отвечает на мой так и не озвученный вопрос Циркон, заметив, на кого я смотрю. И мне показалось, или в его голосе прозвучали нотки нескрываемого презрения по отношению к «местному» земляному?
Я перевожу взгляд на небесного, слегка приподнимая свою бровь, будто ожидая от него пояснения. Да и не только я, все остальные тоже с интересом смотрят на помрачневшего небесного, что без особого энтузиазма обдирал когтями козью ногу. Похоже, одним воришкой он не наелся, и всё-таки пришлось немного понахлебничать.
Каракурт, как и я, пилит его своим вопросительным взглядом, а в глазах Звёздочки мелькает неодобрение. Сайда же плескается в воде со своими соплеменниками. а Лонган куда больше заинтересован во входящей в зал четвёрке ледяных драконов, идущих в строгом порядке друг за другом, в котором Фирн движется предпоследней.
— Это разве плохо? — пытается всё-таки вытянуть чуть больше из сокрыльца Каракурт, тут же умолкнув, стоило только мрачному и тяжёлому взгляду Циркона пройтись по его морде.
— Нечистая кровь, — коротко и с нотками шипения скалит небесный клыки, всё-таки находя в себе силы ответить покрытому шрамами дракону. — Недопустимо.
Я же приподнимаю свои ушки, прислушиваясь чуточку больше к словам Циркона, отложившего обратно в корзину с мясом недоеденное бедро.
— Так ещё и его мать... — сквозь сжатые клыки практически выплёвывает небесный, окидывая нас всех мрачным взглядом да кивая отделившейся от ледяных Фирн, что как-то неохотно направилась в нашу сторону. К моему удивлению, ледяная даже отвечает ему, на долю мгновения прикрыв свои глаза. Похоже, хоть с кем-то она нашла общий язык в нашем крылышке. — Не должна была пережить вылупление.
Подошедшая же и прислушавшаяся к тихому шипению Циркона ледяная направляет свою морду по направлению его взгляда, выискивая пристроившегося около Глина дракончика.
— И которая так и не понесла достойного наказания, — недовольно, хоть по-моему она по-другому и не умеет, бурчит ледяная, поддерживая нелюбовь Циркона к одному из родителей незнакомого мне земляного.
Впрочем, судя по полученной информации и не совсем земляного. Припоминая позавчерашний день, я вспоминаю огненно-рыжую небесную дракониху, под чьим крылом прятался этот с виду напуганный дракончик, некоторыми чертами больше напоминающий мне Циркона, нежели кого-то из моих сородичей. Значит, и правда «полукровка»? Такое возможно? Конечно возможно, не тупи, Водомерка. Тот же Мракокрад был наполовину ледяным драконом, а на другую — ночным. Так почему подобного не могло случиться у других племён? Особенно, конечно, это не моё дело, если кто-то кого-то любит? Ну, либо если это слишком выгодная сделка для обоих племён.
— А кто его мать? — подает свой голос Каракурт, вклиниваясь в беседу между небесным и ледяной.
— Беда, — будто выплёвывает это слово Фирн, скрежетнув своими острыми когтями по камню бортика.
— И что она натворила? — спрашиваю уже я, скорее обращаясь к презрительно щурящемуся Циркону.
— Она была палачом на арене небесных, — неожиданно отвечает ледяная без особой злости к моей персоне. Похоже, нелюбовь к этой «Беде» гложет её сердце куда сильнее, чем неприязнь ко мне. Подшутить над ней, что ли, как-нибудь сейчас? Мой взгляд косится на сумку, в которой покоится коричневый, вязкий фрукт. — И на её когтях кровь очень многих ледяных драконов.
— Ну да, а добрые и благородные ледяные пленных отпускали, — тут же огрызается неожиданно оскаливший свои клыки Циркон. — С переломанными крыльями. В ледяную пустошь.
Хвост Фирн резко дёргается, разрывая воздух своими острыми шипами и чуть было не задевая вовремя отшатнувшегося в сторону Каракурта по боку. Полный праведного гнева взгляд ледяной сталкивается с раздражением в глазах Циркона.
В этот момент я от всей своей потенциально бессмертной души хочу поблагодарить Драконят Судьбы за прекрасный подбор сокрыльцев! Мы точно друг друга попереубиваем в скором времени! Сначала меня придушит Фирн, потом небесный с ней повздорит из-за какой-нибудь глупости.
— Хей-хей-хей, — хлопает крыльями себя по бокам Каракурт, проскальзывая между двумя задирами. — Да ладно вам, эта война в далёком прошлом. И мы здесь для того, чтобы не допустить её в будущем. Всё ведь хорошо.
Меня так и подмывает буркнуть, что мы здесь для исполнения дурацкого пророчества, выдуманного придурковатым ночным, но подливать масла в разгорающееся пламя мне не очень хочется. Да и много посторонних вокруг, даже несмотря на то, что группа Бекаса направляется на выход. И почему этот мечтатель, одержимый Драконятами Судьбы, не оказался на моём месте? Почему-то я уверена, что он бы был рад всему происходящему, даже по-своему горд, без раздумий бросившись вперёд, подражая своим кумирам. Опять не о том думаешь, Водомерка.
В общем, проявляя неожиданное благоразумие для себя, я держу свой едкий язычок за клыками. По крайней мере, какое-то время, по собственной традиции очень непродолжительное, так как стоило только грозящим вспыхнуть углям подстыть, я вновь обращаюсь к небесному:
— Так что не так с его матерью? — спрашиваю я, стараясь не слушать громкого и возмущённого фырканья Фирн, в конце концов нас оставившей и направившейся к оставшимся двум, держащимся особнячком ледяным, дабы, видимо, с ними обсудить планы коварного захвата мира и беспощадной мести всем тем, кто хоть как-то умудрился насолить единственному правильному Пиррийскому племени.
— Я уже сказал. Она не должна была вылупиться, — хмурится Циркон, проводив удаляющуюся ледяную пристальным взглядом. Честно, его ответ мне не очень-то понравится.
— И почему? — подаёт голос поёжившаяся под взглядами нашего крылышка Звёздочка.
— Потому что её должны были сбросить со скалы ещё в детстве, — демонстрирует прекрасную логическую цепочку бубнящий себе под нос небесный.
Почему она не должна была вылезти из яйца? Правильный ответ: потому что гравитация бессердечная скотина. Однако же, видимо заметив наши не слишком одобрительные взгляды, встрепенувшийся небесный как-то неохотно даёт более полноценный ответ:
— У неё переизбыток огня.
Группа допроса тёмно-алого «партизана» несколько удивлённо переглядывается между собой, пытаясь осмыслить сказанное им. Интересно, это что-то вроде «огнеупорной чешуи» моего племени, которой вроде как не страшно пламя, только наоборот? Заметив наше непонимание, небесный негромко хмыкает, а затем поднимается на свои лапы.
— Ей не страшен ни огонь, ни лёд. Ни один коготь, ни одно копьё не может причинить ей вред, сгорая и плавясь при малейшем прикосновении к её чешуйкам. Это проклятье нашего племени, которое королева Пурпур пыталась использовать как оружие, вместо того, чтобы избавиться от этого неконтролируемого чудовища в детстве, — с неожиданной пылкостью и клокочущим пламенем в голосе говорит Циркон, позволив нескольким кольцам дыма вырваться из собственной пасти, не замечая, как постепенно его голос набирает всё большую и большую силу, привлекая внимание всех оставшихся дракончиков в пещере, а также и удивлённо моргнувшего Глина.
А я вот, получив хоть сколько-то вменяемое описание, размышляю над крутостью этой способности, слушая Циркона лишь одним ухом. Если я всё правильно поняла, то огнеупорная чешуя моего родного племени и рядом с такой силой не валялась. Защита практически от любого физического воздействия! Кто вообще может обидеть дракона, к которому даже не прикоснуться и чьи обнимашки способны спалить любого обидчика до состояния уголька? Не зря ведь Фирн упомянула о роли палача, возложенной на плечи Беды. А ведь с подобным бойцом бороться можно только с помощью дракомантии...
Неожиданное понимание щёлкает меня по носу. Ведь именно поэтому небесные и избавляются от подобных детёнышей — они слишком опасны, особенно если попадут не в те лапы. Оружие, которое непонятно чем останавливать, особенно если оно обернётся против своих хозяев.
Кстати, интересно, как этого дракончика «делали»? Ну, то есть, к Беде нельзя ведь прикоснуться? Или только к чешуйкам? Неужто Глин у нас настоящий сапёр? Или ювелир?
Я с интересом поглядываю на земляного Дракончика Судьбы, пока Циркон продолжает свою громкую речь:
— Но нет, взрастили этого монстра, используя её для развлечения!
Хмурый Глин, прикрывая своего детёныша крылом, поднимается с места, явно собираюсь подойти.
— Пхах! И потом отпустили гулять по миру, даже позволили носителю проклятого пламени оставить потомство! Ну же, грязнокровка, чего ты трясёшься в сторонке и прячешься? Да твоё яйцо нужно было разбить не только из-за осквернения чистоты небесного племени, но и самой возможности передачи переизбытка огня!
— Успокойся, — пытается прервать Циркона осторожно расталкивающий крыльями драконят перед собой Глин, — таким словам тут не место.
— Таким словам?! — показывает старшему свои клыки небесный, вытягивая свою шею, чтобы казаться чуточку выше и хоть как-то поравняться с громадным земляным драконом. — Ему тут не место! У него даже племени нет! Академия служит для налаживания отношений между слугами королев! Но что тогда ЭТО, — Циркон кивает в сторону оставшегося у выхода, сжимающегося в комок дракончика, с краёв чьих глаз сбегают по щекам крупные слезинки, — тут делает? Он служит какой-нибудь королеве? Нет. Он никто. Ошибка, рождённая другой ошибкой, по чьей-то прихоти зачисленная в одно из крылышек Академии!
В голосе Циркона отчётливо звучит обвинение, направленное в сторону Глина, с которым я отчасти согласна. Как-никак, не думаю, что этот дракончик получил «одобрение» со стороны правительницы Земляного королевства. Скорее уж его просто захотели пристроить сюда, в надежде как-нибудь социализировать. Быть может, помочь найти друзей. Только вот это место разве для этого создавалось? С одной стороны, да, как-никак это «школа», кхм, точнее «академия дружбы», но, с другой стороны, дружба-то эта между племенами, а не случайными драконами.
Неожиданно громко всхлипнувший детёныш Глина вскакивает на свои лапы и бросается бежать прочь из пещеры на свежий воздух.
— Он ничего не сделал ни тебе, ни твоему племени, чтобы ты его обвинял, — с секунду проследив за сыном, останавливается перед небесным Глин, хмурясь пуще прежнего. Да и судя по голосу, в котором проступают еле заметные рычащие, предупреждающие нотки, земляной крайне недоволен происходящим. — Я бы на твоём месте успокоился и извинился.
— Как хорошо, что вы не на моём месте! — усмехается небесный, не боясь встретить взгляда старшего дракона.
— Циркон, хватит! — выкрикивает тёмно-оранжевая драконица из его племени, слегка приподнявшись со своего места. — Королева не одобрит твоих слов, если узнает о них!
И —
о чудо! — в который раз мистическое заклинание, до этого работающее на Фирн, работает и на Циркона. Стоило только этим словам прозвучать в воздухе, как опомнившийся небесный вздрагивает всем телом, подавлено и слегка раздражённо посмотрев на возвышающегося над ним земляного воспитателя, на морде которого застыло помимо раздражения... сочувствие? С чего бы это?
— Возможно, я немного перегнул, — неискренне шипит сквозь клыки Циркон, но Глин лишь понимающе кивает, поднимая ладонь и осторожно опуская её на плечо небесного, заглядывая в его светлые глаза и продолжительное время в них вглядываясь.
— Мы здесь для того, чтобы научиться жить в мире и дружбе, какими бы мы ни были. Научиться понимать друг друга, несмотря на все свои различия, — начинает неспешно говорить Глин, и я уже готовлюсь к длительной лекции, полной «любви к ближнему своему» во всех её различных формах, но вместо тянущейся через часы нудятины о взаимопонимании, Глин лишь осторожно, совсем не сильно встряхивает небесного за плечо, на этом и заканчивая говорить. Пальцы земляного соскальзывают с чужого плеча, а затем он окидывает взглядом замерших по всей пещере дракончиков. — Занятия скоро начнутся. Вам стоит поспешить на них.
Ииии... всё? Не будет никаких наказаний, ругани, никаких требований принести извинения пострадавшему и так далее? Ведь Глин явно не слишком был рад услышать подобное в сторону своего детёныша и его матери. Хотя отчасти я могу понять его. Как-никак, он один из воспитателей Академии, он должен быть примером для окружающих. И каким он будет образцом для подражания, если начнёт самолично лупить учеников по мордасам в первый день обучения, даже несмотря на узколобость и тугодумность этих некоторых учеников? В каком-то смысле Глин правильно поступил. Хотя я на его месте пошла бы иной дорогой, подвесив наглеца где-нибудь за хвост вниз головой.
С неким удивлением я смотрю на Циркона, что без былой уверенности переминается с лапы на лапу, провожая удаляющегося земляного хмурым взглядом.
Неужели он настолько боится подвести свою дорогую королеву? Забавно это, однако. Я вот не боюсь. Мне как-то всё равно, что обо мне подумает какая-то там драконица, которая меня и в живую ни разу не видела. И даже если она услышит обо мне что-то очень плохое, из-за чего мне придётся поспешно менять место жительство, не очень-то я и расстроюсь.
Переглянувшись, мы подзываем вынырнувшую Сайду, а затем покидаем столовую, не забыв прихватить и усмехающегося, явно довольного произошедшим Каракурта.
***
По дороге до кабинета мы разок повернули не туда на одном из перекрёстков, выйдя в результате к затопленной пещере, вода из которой утекала куда-то в неизвестность по узкому туннелю. Но наша группа отважных искателей — так сложно было, что ли, повесить на стенах указатели? — быстро вернулась на исходный маршрут и вскоре добралась до просторного помещения учебного зала, занимающего собой площадь очередной пещеры.
За ширмой из тёмно-зелёных листьев скрывалась ведущая вниз короткая лестница, переходящая в просторный зал, одна из стен которого была сделана не из камня, а из переплетённых лианами досок и древесных стволов со вставками из бамбука, обвязанных подсушенными лозами. В паре мест над широкими подоконниками были распахнуты вовнутрь цветные слюдяные окна, через которые в пещеру проникал свет восходящего светила. Похоже, раньше тут был выход из этой огромной горы, но воспитатели устроили маленький ремонт и перестановку. Хотя с учётом того, что в широкое окно мог бы спокойно протиснуться даже Глин, самый крупный из всех местных избранных, не то чтобы это место потеряло роль запасного выхода в случае какой-нибудь чрезвычайной ситуации.
Окидывая сам зал оценивающим взглядом, я ощутила, как невольно у меня забегали мурашки меж крыльев, собирающиеся в единый комок и спускающиеся вниз по хвосту. Это помещение слишком сильно походило на школьный класс. Каменные плиты, покрытые сверху сбитыми вместе досками, напоминали парты. На каждом стоят небольшие чернильницы и лежат стилусы, а также покоятся свёрнутые свитки, один из которых я поспешила развернуть. Чистые, похоже, для письма. Неужели нас ещё заставят вести конспекты? Почему меня не предупредили заранее о необходимости здесь учиться?
А ещё мы тут не первые. У противоположной от входа стены за плоским камнем на небольшом возвышении сидит Звездокрыл, чьи глаза на сей раз полностью скрываются под повязкой. Своими пальцами ночной библиотекарь осторожно прощупывает лежащую перед ним дощечку со слегка нервным выражением на своей мордашке. Чуть сбоку от него вытянулась зевающая Вещунья, изредка отвлекающаяся на различные просьбы своего слепого дружка. «Передай, пожалуйста...» — начинал библиотекарь, откладывая одну табличку в сторону и нащупывая другую, протягиваемую улыбающейся ночной. Как мило. Вещунья, кстати, в свободное время что-то пишет на свитке, в конечном итоге заметив нас и окинув пристальным взглядом, поспешив тут же что-то записать поскрипывающей палочкой на бумагу.
— Я предсказала, что вы придёте пораньше, — кивает нам ночная, и от этих слов мне аж тошно становится. — Проходите-проходите, занимайте места поближе, — подманивает она нас, тут же утыкаясь своим носом обратно в свёрток, о чём-то негромко переговариваясь с улыбнувшимся Звездокрылом.
Но я-то не глупая, я-то знаю, как нужно себя вести в школах и академиях. С чувством полного удовлетворения я занимаю место как можно дальше от учителя, поближе к тёмному углу, планируя в том случае, если лекция будет крайне скучна, погрузиться в сладостный сон, который, как я очень уж надеюсь, никто прерывать не будет. Звёздочка наоборот, подаётся вперёд, пристраиваясь вместе с Сайдой прямо напротив Звездокрыла, пока недовольно бухтящий Лонган плюхается возле меня. Не особо я рада подобной компании, но если он не будет донимать меня глупыми вопросами, то я не то чтобы против, да и похоже, у меня с радужным одинаковый план на этот урок. Циркон же пристраивается с Каракуртом прямо перед нами, будто бы планируя своими крыльями и спинами прикрывать наш крепкий сон от взора подслеповатого учителя и его шумной помощницы. Ну а Фирн, презрительно фыркнув, практически целиком занимает одну из парт в предпоследнем ряду. Вообще, стоит сказать, что парт тут всего штук двадцать, стоят себе по пять в ряд, так что места хватит даже для таких особо злобных ящериц, как наша ледяная.
Однако слишком уж много места для одного крылышка. И мои опасения очень быстро подтверждаются, когда я слышу негромкие переговоры со стороны входа в зал.
Первым заходит ледяной и тут же устремляется к вытянувшейся и подвинувшейся Фирн, а следом за ним и все остальные, среди которых мелькает и мордашка узнаваемой мною оранжевой небесной, а также... Ну да, разве могло быть по-другому... Детёныш Глина, нервно оглядываясь по сторонам, проскальзывает под приподнятой специально для него крупным морским занавесью. Стоит ли говорить, что спина Циркона тут же напряглась, а сам дракон сильнее прижал к себе свои крылья? Как вообще в голову Глина могла прийти идея отправить своего детёныша на занятие к задире? Почему? Что за бред?
С тяжёлым вздохом я пристраиваю морду на сгибе своей лапы, осознавая, что занятие, похоже, будет особо «весёлым».
