Спасение утопающих - дело рук самих утопающих

The Neighbourhood — Afraid

      Раны Ричи заживали, как на собаке, Эдди не уставал удивляться этому каждый день. Вдвоем они устроили ему комфортное жилище в гараже, вынесли туда подушки и одеяла, и, как бы Тозиер не отнекивался и не пытался свалить, Эдди ему не позволял. Иногда ему казалось, что на него возложили ответственность за жизнь этого придурка, но он не жаловался, потому что с удовольствием ее принял.       Он понял это в ту ночь, когда ворочался без сна и всё думал о состоянии кудрявого. Лило как из ведра, и от дроби ударов крупных капель о крышу подросток вздрагивал, словно стоял в центре стрельбища аккурат между мишенями и новобранцами армии. Это были третьи сутки их «совместной» жизни. Ричи уже вернулся на отработки и получил по затрещине от каждого по очереди, но после этого его обнимали и говорили, что соскучились. Сердце Эдди щемило от одного вида этой картины, всё же, вся эта история здорово их сблизила. Мальчик неловко вспоминал, как клятвенно обещал ни за что не общаться с хулиганами всего какую-то неделю назад, а теперь он радовался вместе с ними, принимал благодарности Стэна за спасение его нерадивого друга, испытывая одновременно ужасный стыд за самого себя и щенячий восторг.       С самого детства единственным его другом был Билл, конечно же иногда он общался и с другими ребятами, но дальше обсуждения комиксов и компьютерных игр это не заходило, а поскольку Эдди не особо увлекался ни тем, ни другим, темы для разговоров заканчивались слишком рано для того, чтобы несколько школьников могли бы назваться друзьями. Итак, к его шестнадцати годам, Эдди по праву считался одиночкой. Билл обычно не позволял ему это понять, но, говоря о познании истины в сравнении, находясь на отработках, Эдди вдруг почувствовал себя членом компании, коллектива. Как будто он был среди друзей. Как будто их не вынужденно собрали всех вместе, а они по своей воле организовали клуб, подобно тем, что собираются в домике на дереве, объедаются чипсами и бросают окурки на соседский газон. Только вот их клуб не планировал, в чём и с кем идти на выпускной, какой фильм смотреть на выходных и к какой девчонке подкатить в первую очередь. Они были отщепенцами, предоставленными самим себе. Они были неудачниками во всех приходящих на ум смыслах этого слова.       Сын раввина, толкающий травку, одиночка с интернет-зависимостью, девушка, которую считают шлюхой даже собственные родители, толстяк-заучка, почти бездомный начинающий барыга и даже великий и прекрасный лучший друг и старший брат. И Эдди — слишком мелкий для своего возраста психосоматический астматик, из-за воспитания матери не познавший всех прелестей подростковой жизни. Думая об этом, Эдди невольно вздрагивал от смешков, насколько складно всё это звучало вместе. Неудачники, ну точно.       Так вот в ту бессонную ночь он не выдержал и переместился от измятой постели к застланному стеной ливня окну и вскрикнул от возмущения: под козырьком гаража у бокового выхода сверкал огонёк сигареты, то взлетая ровной полудугой, загораясь чуть ярче, то опускаясь обратно по той же траектории. «Скотина, еще и простыть сверху решил?!» — гневно подумал Эдс и распахнул окно. Соня досматривала третий сон, ее храп был слышен даже сквозь шум дождя. Непонятно, как она до сих пор не замечала незваного жильца и как так вышло, что женщина и не обращала никакого внимания на свет в гараже и слишком уж частое отсутствие сына.       Эдди хотел позвать Ричи в самой грубой форме, на которую только был способен, но перекричать дождь был не в силах, поэтому несколько раз включил и выключил фонарик на телефоне. Сигарета погасла, и кудрявая макушка показалась из-под козырька, встала под слабый луч белого света. Тозиер тут же промок до нитки, но на его тупом лице сияла такая улыбка, что даже дождь на несколько секунд словно бы затих. — Поднимайся сюда! — прошипел Эдди, размахивая рукой.       Ричи качнулся с пятки на носок в наигранном сомнении и сорвался с места, вцепился своими длиннющими руками и ногами в трубу водостока, встал носочками на низкий заборчик с правой стороны крыльца и ловко подтянулся. Скользкий скат крыши не давал ему двигаться быстро, но он кажется совсем не был этим взволнован, и через минуту он одной ногой уже опирался на подоконник в комнате Эдди. Его лицо стало походить на человеческое, опухоли спали, а на месте чёрной маски гематомы остались только красно-синие пятна синяков. Эдди мог бы даже сказать, что Тозиеру это по-свойски подходило, но не хотел признаваться себе, что его вдруг потянуло на любителей ввязываться в драки. Его вообще ни на кого никогда не тянуло, пока Ричи не влез в окно полностью, свесив ноги в его комнату, склонив голову вбок, отчего с волос посыпался фейерверк ледяных осколков дождевой воды. — Ой, Рапунцель, — завыл кудрявый, — что же ты не свесила свои косы!       В ответ Эдди фыркнул и затащил его внутрь, закрыл окно и задёрнул шторы. Подоконник залило водой так же, как и светлый ковёр. Бормоча, мальчик подал Ричи полотенце, снятое со спинки стула (Эдди сушил волосы перед сном) и стал наблюдать, как тот нехотя промакивал лицо и кудри. — Роскошными косами тут хвастаться можешь только ты, — протараторил Эдди, слишком поздно осознав, что его слова больше походили на комплимент.       Ричи повесил полотенце на шею и ядовито улыбнулся одним уголком губ, обнажив заострённый клык, за которым все так же чернела пустота вместо зуба, отчего у Эдди иногда случались приступы тревоги — ему всегда казалось, что зубы теряют только наркоманы и алкоголики, но никак не мальчики школьного возраста. — Тебе нравятся мои волосы? — Тозиер наклонился так, чтобы смотреть Эдди в глаза, и мальчик не выдерживал его напора. Он чувствовал давление настолько сильное, как если бы Ричи сел прямо на его голову и вещал с неё своей премерзенькой пародией на диктора радио, которое уже лет пять как никто не слушал.       Каспбрак сделал шаг назад, осмотрел парня с головы до ног и метнулся к шкафу, уже представляя, как смешно на Ричи сидела бы его одежда. — Весь вымок, нахера выперся в такую погоду?!       Ричи опёрся на спинку стула и сложил руки на груди в обиженном жесте, рывком отвернув голову, засыпав каплями еще и письменный стол. — Ты сам меня позвал, вообще-то!       Эдди передразнил его и выудил с дальней полки свою старую футболку, что была ему на несколько размеров больше, и пижамные штаны, и бросил их парню. Тот молча пожал плечами, отложил полотенце и ловким движением, зацепившись пальцами за воротник, скинул с себя мокрую майку, бесцеремонно оставив ее висеть рядом с собой на всё том же стуле. Его тело тоже приходило в норму. Он иногда еще вздрагивал от резких движений, но в целом это случалось крайне редко. Эдди иногда искренне верил в то, что Ричи вообще не способен был испытывать боль, а при мысли, что он уже просто напросто свыкся с ней, ему самому становилось больно в зазорах между ребрами. — Куда напяливаешь, вытрись сначала! — Окей, бумер, — гоготнул Рич.       Эдди понятия не имел, что это значило, да и не особо хотел. Он волновался, как бы от шума не проснулась его мать, но она продолжала храпеть под рваный бит дождя по крыше дома. Мальчик сдержал себя от комментариев по поводу нелепого вида Тозиера в его одежде и жестом указал ему на кровать. — Поспи сегодня здесь, не хочу гнать тебя обратно на улицу.       Ричи сел на край кровати, покачался на упругих ортопедических пружинах и откинул руки за спину, глядя на Эдди с ухмылкой. С искоркой во взгляде. С нехорошей искоркой. — Я лягу в гостиной, маме скажу, что уснул перед теликом, она больше не заходит в мою комнату, — Эдди поторопился на выход, но Тозиер остановил его громким шепотом: «Ты меня боишься что ли?», на что мальчик покачал головой, продолжая стоять у двери спиной к комнате.       «Сволочь, я боюсь не тебя, а херни, которая со мной происходит»       Они не обсуждали их объятие на кухне, почти состоявшийся поцелуй в гараже и долгое двусмысленное держание за руки. Эдди думал, что для Ричи это было нормой, в конце концов, он вешался на всех ребят и никогда не стеснялся даже откровенных касаний (его любимым было шлепать Стэна по заднице, пока тот ждал свой кофе у автомата, а потом удирать по коридору, зная, что за ним всё равно не погонятся). Что до Каспбрака, когда он говорил, что с ним такое впервые, то имел в виду вообще всё происходящее. Впервые он нарушил правила, впервые сдружился с отбросами общества, впервые держал кого-то за руку и так сильно хотел обнять, что ломило суставы. Ему было больно и страшно сопротивляться этим чувствам, они словно были в три раза больше него самого и уже не помещались под легкими. И когда он заставил себя сесть рядом с Ричи на свою же кровать, что стала внезапно такой посторонней в его собственной комнате, в которой он точно бы находился впервые, кадык сделал кульбит и встал поперек горла.       Ричи медленно лег, перекинул свои ноги через Эдди и устроился на подушке, слегка подпрыгивая, наслаждаясь мягкой амортизацией на дорогущем матрасе. Скорее всего, он вообще впервые в жизни встречался с такой кроватью. Чувствуя себя каким-то побитым, получившим несколько «сутенерских» пощечин, Эдди лег сбоку от него, держа дистанцию, насколько позволяла ширина кровати. — Твоя мама очень тебя любит? — вдруг спросил Ричи. Он повернулся на бок и подпер голову согнутой в локте рукой. Каспбрак рвано выдохнул. — Я не знаю, любовь это или искупление, — ответил он и тоже развернулся, и теперь их лица были прямо друг напротив друга. Мальчик подавил свист своего дыхания, плотно сжал губы и выпустил воздух из носа со звуком, напоминающим спускающую покрышку велосипеда.       Ричи смотрел на него вопросительно, ожидая продолжения. Вопреки своему образу, он любил слушать и часто, если Эдди удавалось остаться с ним до глубокой ночи, просил рассказать что-нибудь о его детстве и школе и слушал до тех пор, пока не проваливался в сон. Сам он при этом предпочитал отмалчиваться, продолжая мерещиться Эдди за полупрозрачной занавеской из тайны. — Когда отец ещё был жив, меня растили так же, как и остальных детей, — Эдди подложил руку под голову, умастил ухо в сгибе у предплечья. — Но он сильно заболел и умер, а мама свихнулась на идее, что со мной может случиться то же самое. В детстве я ее понимал, а потом ушел в бунт. Наверное, если бы Билл не показал мне нормальную жизнь без постоянных врачей и приёмов лекарств каждые три часа, я бы сейчас жил в комнате из фольги. — Эдди невесело посмеялся и взглянул в глаза Ричи. Его тягучий тёмный взгляд выражал интерес, немного приправленного завистью и сочувствием и чем-то таким, что Эдди никак не мог разобрать. Их лица оказались совсем близко. — Ты всегда говоришь о Билле, как о каком-то божестве, — Ричи вроде бы и шутил, но лицо его оставалось серьёзным, и Эдди отстранился, чтобы посмотреть на него целиком. Нет, ни один мускул не дрогнул. — Он мой лучший д-друг… — начал говорить подросток, пока не понял, что стал заикаться.       «Оправдываешься?»       Ричи открыл было рот, но тут же сделал вид, что зевает, и закрыл глаза, оставив Эдди наедине с этими чуждыми чувствами. «Что это был за взгляд?» — всё спрашивал себя мальчик, боясь даже предположить, что ответ на самом деле был ему известен.       Тозиер уснул почти сразу, его дыхание стало ровным и тихим, и грудь слегка шевелилась в объятиях его же рук. Эдди не раз замечал, как сильно Ричи сжимался во сне, подгибал под себя колени и прятал в руках свое тело. Он часто спал неспокойно, дрожал и иногда что-то бурчал, но Эдди никак не мог разобрать, что именно. Он накрыл его одеялом и подоткнул его сбоку, улегся рядом и наблюдал за движениями глаз под плотно закрытыми веками, невесомыми тенями от волос и длинных редких ресниц и приоткрытыми в лёгком движении губами. Тозиер был куда более беспомощным, чем мог казаться. В любом случае, когда он спал, уровень его привлекательности значительно повышался.       Эдди кончиком среднего пальца подцепил упавшую на его глаза еще влажную прядь и осторожно завёл ее за оттопыренное ухо. Ему наконец удалось убедиться в мягкости волос Тозиера. Из-за их объёма они казались густыми и грубыми, но на деле же были почти по-детски тоненькими, спутанными и пушистыми, как шерсть лохматого уличного кота. Ричи поежился под его взглядом и спрятал нос между своей рукой и подушкой. — Ох чёрт, — почти простонал Эдди и понял в тот самый момент, когда губы против его воли потянулись к виску балабола, что больше всего хотел бы забрать себе его тяготы и показать парню нормальную жизнь нормального шестнадцатилетнего подростка.       Получив робкий полупоцелуй, Ричи улыбнулся сквозь сон и распрямил ноги. ***       На четвёртый день Ричи снова вознамерился исчезнуть. Закончив отработки, парень заторопился в противоположную от дома Эдди сторону, сославшись на срочное дело. Каспбрак мог представить себе, что именно это было за дело и последовал за ним, держа дистанцию в несколько метров. Он всегда замечал легкий прищур во взгляде кудрявого, но только спустя время понял, что это было не очередной фишкой его мерзенького характера, а элементарной попыткой разглядеть хоть что-то рядом с ним. — Что там написано? — Ричи сщурился, глядя на ценник на колбасную нарезку, где крупными буквами чернела надпись «ТОЛЬКО СЕГОДНЯ — ДВА ТОВАРА ПО ЦЕНЕ ОДНОГО!». — Несите свои денежки, капиталистические свиньи, и мы обменяем их на тухлое мясо?       Эдди фыркнул. Он уже несколько раз пожалел, что потащил парня с собой за покупками. Мало того, что их могли заметить вместе, и об этом узнал бы Бауэрс или, упаси Господь, Соня, так еще и надоедливая болтовня Ричи и его страсть цепляться к каждой мимо проходящей девушке никак не давали покоя. — Единственное тухлое мясо здесь это ты, — плюнул Эдс и зашагал прочь.       Они шли вдоль стеллажей супермаркета и, в то время как Эдди наклонялся к ленте с ценниками и разглядывал числа, Рич наоборот отходил подальше, и его и без того противный прищур превращал глаза в тоненькие щелки, вот тогда до Эдди дошло, что Тозиер, помимо того, что был законченным ублюдочным безмозглым балаболом, еще и не видел ни черта за границами своего раздутого самомнения.       Благодаря этому знанию подросток не боялся подходить слишком близко — его бы всё равно скорее всего не заметили. Стэн сперва увязался за ним, но Эдди его остановил. — Ничего серьёзного, я позвоню, если будут проблемы.       Урис пытался возражать, но Билл уже сигналил ему из машины — отец дал ему ее на вечер, потому что не мог сам забрать Джорджа из школы — и парень отступил, нырнул на пассажирское сидение. Билл только велел Эдсу быть осторожнее и постоянно быть на связи.       Ричи шел вниз по улице, нырял в переулки между домами, ловко лавируя на углах, змеёй огибая их, и прятался в наступающей тени. Каспбраку было всё сложнее его преследовать, но он шустро перебирал ногами, опускался у мусорных баков и жался к стенам в лучших традициях херовых детективов. Когда Ричи замедлил шаг у спуска под мостом поцелуев, Эдди наконец смог перевести дух и воспользоваться ингалятором.       «Клянусь, если ты опять идешь к Бауэрсу, я тебя убью, » — думал Эдди, осторожно ступая по резкому песчаному склону, обходя крупные камни и битые кирпичи.       Тозиер обошел колонну, темнота и духота гнили, исходящие от сырой застоявшейся канальной воды, поглотили его, но уже через несколько секунд Эдди услышал его голос. — Здорова, бродячка, — он смеялся.       Раздался шлепок, затем еще один голос. Женский, но хриплый настолько, что его едва можно было отличить от говора одного из обитателей дома двадцать девять по Нейболт-стрит: — Так ты еще не сдох, гадкий твой рот!       От этого голоса Эдди пробирала мелкая дрожь. Это и была та самая подруга, о жизни которой Ричи так волновался? Кажется, он упоминал ее имя… — Как оно, Рэй? — Ричи рухнул на песок, прислонился к стене и закурил.       Точно, Рэй. Эдди еще удивлялся, кто вообще мог назвать девчонку таким именем, но теперь, слыша ее голос, вполне это понимал. Девушка прошлась у кромки воды, пнула в неё камень. Эдди выглянул из своего укрытия и смог рассмотреть ее: невысокая, тощая и бледная как призрак, каштановые волосы грязными волнами расползались по шее и плечам до самого пояса, одета была в спортивный костюм широкого кроя, неуклюжие ноги «колесом» шаркали рваными подошвами кроссовок. — Всё норм, — она забрала у Ричи сигарету и прижала к тонким губам. — Бауэрса пока не видно, что ты с ним сделал?       Тозиер хрипло рассмеялся и встал, заложил руки за спину и вышел на свет, обвёл взглядом канал, поплескал носок обуви в мелкой мутно-зелёной луже, именуемой оттоком Кендускига. — Я? Стебёшься, сучка? Он отделал меня по первое число, я бы сдох там, если бы не…       Он запнулся, и Эдди испугался, что он произнесёт его имя. Он побоялся, что в тот самый момент он по своей воле оказался в поле действия ужасного смерча, его с каждым новым шагом тянуло все сильнее, и в конечном итоге он не смог бы остановиться. — Стэн и… другие ребята вытащили меня, я сейчас живу у одного из них. Ох, Рэй, дай мне еще немного времени, я найду способ вытащить тебя из этого дерьма.       Девушка встала рядом с ним, упёрлась виском в его плечо, медленно втянула в себя дым и выпустила его через ноздри. Только тогда Эдди увидел опухоли на ее скулах, черные мешки под глазами и трещины на губах глубиной со след от ногтя. — Клянусь, родная, мы уедем отсюда и забудем всё, что здесь было, — Ричи погладил ее по голове, эту же руку завел за шею и положил на ее плечи, прижимая девушку к себе. — Мы сбросим бомбу на ёбанный Дерри.       Рэй слабо кивнула и прикрыла глаза, но лишь на секунду, перед тем, как отстранилась и встряхнула спутанной копной волос. Они попрощались, девушка зашагала прочь. Ричи провожал ее взглядом до тех пор, пока она не шагнула в высокий сухой камыш. — Следи за своими хвостами, трепло! — смеясь, крикнула она, высунув лицо из частых зарослей.       Эдди поскользнулся на неустойчивом камне, но сдержал равновесие и принялся карабкаться наверх.       «Чёрт! Она меня заметила, мерзкая, мерзкая… дрянь!» — про себя ругался Каспбрак, пока вгрызался пальцами в рыхлый гравий под ногами. Он так бы и свалился там, в панике не смотря под ноги, если бы Ричи не подхватил его сзади.       Он держал его за талию, мягко подталкивая наверх, и, когда Эдди обернулся, встретился с полностью обескровленным лицом, на котором улыбка смотрелась как никогда нелепо. — Следишь за мной, ревнивец?       Эдди опухал от обиды, кровь ударила в голову, и в его глазах весь мир вдруг стал красным. Он подскочил, одним широким шагом взобрался к асфальтированной дороге и, не глядя на Ричи, зашагал прочь. — Эдс, постой, ты чего?       Он слышал тяжелые быстрые шаги — Ричи всё еще прихрамывал, ему нужно было время для отдыха, и Каспбрак бессовестно это использовал, почти переходя на бег. — Да остановись ты, маленький говнюк! — Тозиер нагонял его, даже смог слегка зацепить за рукав толстовки, и Эдди отпрыгнул, словно его ужалила пчела. — Пошел ты нахер, Тозиер! Ты и твоя грязная подружка! Да чтобы эта бомба взорвалась в твоём очке! — Эдди драл горло, и у его крика был кислый-прекислый вкус. Казалось, он плевался розовым от крови уксусом. — Если так хочешь всё забыть, то можешь начать с меня, уёбок, да как я вообще мог подумать… — Эдди всплеснул руками, развернулся на пятках и продолжил путь, не ожидая, но немного надеясь, что Ричи пойдет за ним.       Но Ричи не пошёл. Уже заворачивая за угол, Эдди видел, что парень сел на корточки, опираясь рукой об ограждение моста, полностью потеряв лицо. Для Эдди он был красным, как спелая вишня, и таким кислым, кислым, кислым.       Кислым до горечи.       Он не вернулся ночью, сколько бы Эдди не выглядывал в окно, зазор под боковой дверью гаража оставался чёрным. Не вернулся и утром, когда Эдди уходил в школу. Зато на отработках, пусть и с большим опозданием, но всё же появился. Всё так же повязав рукава комбинезона на поясе под серой алкоголичкой, он выуживал сигарету из-за уха и без умолку трепался. Стэн уворачивался от его цепких рук, но его было уже не спасти — парень оказался в плену навязчивых объятий, и Эдди так и хотелось закричать: «Отойди от него! Ты не нужен ему, как и я, как и все мы тут! Он подлый ужасный притворщик!»       Каспбрак прошагал мимо и сделал всё возможное, чтобы Ричи не попадал в его поле зрения. Даже вызвался работать на улице — вместе с Биллом и Майком менять ржавую сетку на заборе по периметру территории, только бы не смотреть в это лицо.