Спасение утопающих - дело рук самих утопающих

      Стэн все же заставил ребят собраться вместе за пределами общественного центра под иным предлогом, кроме поисков Ричи. Тот вообще на несколько дней испарился с глаз Эдди — настолько подросток не хотел его видеть. То есть, конечно, его голос по-прежнему раздражал ушные перепонки, однако Каспбрак сквозь ватные беруши из своей обиды не мог его слышать.       Он сказал это Биллу. Сказал, что Ричи не нуждается в его и чьей-либо еще помощи, что все его мысли заняты только тем, как бы поскорее выбраться и послать их всех, включая, судя по всему, даже Стэна, нахер. А Билл скривил лицо и внезапно рассмеялся. — Эдс, да неужели он тебе так нравится?       Эдди выставил грудь вперед и гордо зашагал прочь.       Вот еще.       Конечно.       Подходила к концу вторая неделя общественных работ, когда Урис встретил их у боковой двери какого-то захолустного клуба в своей странной кожаной куртке поверх наполовину расстегнутой черной рубашки, одним краем заправленной в облегающие брюки со стрелками. До чего похож он был на интернет-знаменитость с пшеничными мелкими кудрями, небрежно разбросанными по сливочно-белой коже на лбу, и полуулыбкой аккуратных маленьких губ. Каспбраку на несколько секунд показалось, что он мог бы влюбиться в него, но дверь открылась, и пьяная рожа Ричи показалась из щели. Пахнуло духотой и алкогольными парами, вместе с Тозиером в прохладный вечер вывалились клубы сигаретного дыма, пронизанные красными и синими лучами «сканеров». Стэн что-то быстро ему нашептал, парень скрылся и вернулся через минуту, широко распахивая дверь. — Мсье и мадм’зель, пгошу вас к нашему уютному… ол-ля, как бишь по-англицки… — Ричи качал рукой в воздухе, сложившись пополам в своей по обыкновению отвратительной пародии на вообще непонятно кого. Ребята вошли, и их поглотило глубокими вибрациями музыки и вспышками стробоскопов. Эдди словно провалился внутрь своей головы, басы били в него безжалостными точеными ударами. По его мозгам шагал великан с четким намерением изучить до ужаса обезображенную партию хорнпайпа.       Помещение было четко разделено на две половины: одна начиналась у входа и тянулась вдоль барной стойки, обшитой вульгарным красным дерматином с крупными клёпками, вторая занимала танцпол прямо под небрежным столпотворением ламп и музыкальных приборов на полке и импровизированной сцене высотой по Эддину щиколотку. Стэн уверенно раздвигал бьющуюся в танце толпу, ведя неудачников, как несмышленых детей на школьную экскурсию, к дальнему углу стойки. — Стэнли, малыш! — не успели они занять высокие грубые стулья из имитации темного дерева, у стойки с обратной ее стороны возникла темнокожая девушка с причудливым наполовину высветленным афро. Она облокотилась на стойку, приподнявшись на носках и уложив объемную грудь, обтянутую светлой тонкой маечкой, на столешницу между своих рук. — Привёл новых красавчиков? — она подмигнула и поманила Стэна к себе, а когда он наклонился через преграду между ними, невесомо чмокнула его в щеку пухлыми губами в матовой помаде.       Урис явно смущался, то и дело поглядывая на ребят, продолжая односложно отвечать на вопросы барменши. Она принялась смешивать коктейли, увлеченная беседой, и отправляла новых клиентов к своему коллеге — юноше, что был полной ее противоположностью со светящейся в темноте белой кожей и аккуратно прилизанными темными волосами.       Эдди рассматривал клуб, его взгляд не мог зацепиться за что-то одно. Вокруг всё так кружилось и скакало в разноцветных вспышках, что у него едва не начинался приступ астмы. Остальные же, казалось, чувствовали себя вполне комфортно, к Биллу даже клеилась одна из посетительниц, но он остепенил ее осторожным жестом. Каспбрак не мог этого понять, не мог понять, как вообще можно находиться в подобном месте без эпилептических припадков. Его начинало тошнить от каждого резкого движения глазными яблоками.       Девушка подала коктейли и пригласила всех поближе, хулиганы тут же вклинились в разговор и принялись за знакомство. — А этот — фрик или строит из себя загадку? — она улыбалась, и это было скорее безобидной попыткой флиртовать, в отличие от вечной манеры Ричи колоть в самые неприятные места.       «Прекрати о нем думать!» — Ой, Ал, — стоило вспомнить о Тозиере, его рука тут же упала на плечи Эдди. — Малыш Эдс на твоих глазах лишается девственности!       Девушка рассмеялась, в то время как Каспбрак только разозлился. Он вообще всё время злился в последние дни, откровенно говоря. — Отъебись, — рявкнул мальчик, изо всей силы скидывая с себя локоть кудрявого, нарочно ухватившись за то место, где — он знал — до сих пор взрывался острой болью синяк у ушибленной мышцы на сгибе.       Ричи сделал два шага назад, уставившись на Эдса самым тупым из всех мыслимых выражений лица.       Музыка становилась громче, ее ритм нарастал в такт учащающемуся пульсу Эдди. Мальчик схватил со стойки ближайший к нему стакан и осушил двумя большими глотками, и горло обожгло, словно он выпил литр керосина. — Эй, Эдс, я же…       Эдди не слушал, не хотел слышать и не мог даже смотреть в его сторону. Глаза застилало яростью такой, что под силу было согнуть хребет ублюдка одним движением и, Бог свидетель, ничего ему не хотелось сильнее. Денбро звал его по имени, пока остальные старательно делали вид, что ничего необычного не происходило, а Эдди уже прорывался через толпу, задыхаясь от запаха влажных опьяненных тел, в сторону, как он смел предполагать, туалета.       Подросток не мог понять, били по его полуприкрытым векам вспышки света снаружи или изнутри его мозга, готового разорваться в плотном черепе в любую секунду и оставить его овощем до конца жизни. Ввалившись через маятниковую дверь и с усилием удержавшись на ногах за мгновение до того, чтобы полететь на скользкий кафель носом вперед, Эдди прильнул к раковине и опустил в нее голову. Шум воды заполнил собой пробелы между битами, угомонил раздражённый слух, и от прохлады на лице даже волосам стало легче дышать.       Вода была такой же прохладной, как пальцы Ричи, когда он держал Эдди за щеку, но куда менее приятной, чем жесткие подушечки, нежно касающиеся кожи на скулах.       Подросток метался между желанием разрыдаться и разбить кулак о заляпанное мыльными разводами зеркало. — Эдс, срань господня!       Грубый толчок вытянул Каспбрака из молитвенного потока, и голова снова наполнилась невнятным грохотом.       Мысль, вот что это было.       Зародившись в тот самый момент, когда Эдди оказался грубо развернут лицом к лицу с человеком, которого ненавидел до зубного скрежета, она не покидала его еще много лет. — Я же сказал тебе отъебаться от меня! — заорал Эдди не своим голосом. Замедленным, теряющим часть букв.       Брови Тозиера расползлись от переносицы и он прыснул куда-то влево: «Чёрт, да ты уже бухой!»       Эдди извивался, вырываясь из цепкой хватки, но его плечи полностью помещались в ладонях Ричи — он держал его как клещи на свалке держали ржавый автомобиль, таща к агрегату, что превратит его в металлический куб. — Эдс, послушай меня! — Ричи тряс его, и в глазах от круглых люминесцентов с потолка оставались белые полосы. — Я не знаю, что ты там себе напридумывал, — Тозиер тараторил, от опьянения его язык заплетался, — но это явно какой-то бред!       Каспбрак сжался всем телом, надеясь превратиться в воздух и ускользнуть от мокрого взгляда. Тело не слушалось, чувствуя на себе руки Ричи, оно расслаблялось и само подавалось вперёд. Он не хотел этого, черт, как он этого не хотел. — Я уже сказал тебе все, что думаю! — скулил мальчик, не оставляя попыток к сопротивлению. — Мы друг другу никто, даже не друзья, это твои слова!       Между ресницами стало мокро, в уголках губ липко и солёно. — Заткнись нахер и дай мне закончить! — сильно тряхнув Эдди в своих руках, Ричи всё не унимался, пока мальчик мысленно молил, чтобы это поскорее закончилось. Собрав остатки воли, он приподнял прилипшую к плитке ногу и с замахом ударил кудрявого по лодыжке. Хватка ослабла, и Эдди наконец освободился.       Получив свободу от этих рук, почему-то ему перехотелось уходить. — Не собираюсь я тебя слушать! — он наклонился к сложившемуся вдвое Тозиеру и завёл руку назад для удара. — Пошёл ты!       Его ладонь со звонким шлепком врезалась в недоуменное лицо Ричи. На какое-то мгновение Эдди прочитал в нём испуг. Ладонь защипало, она тут же начала врастать в пульсацию между кожей и кожей, и он одёрнул ее и замахнулся во второй раз.       Ричи перехватил его за запястье и потянул вниз. Пока Эдди соображал, его уже пригвоздили к полу: Ричи сел на его распрямленные ноги, а руки перехватил ладонями друг к другу. Мальчик не успел и подумать о количестве грязи и смертоносных микробах на этом полу, как его лицо тоже оказалось заблокировано.       Тозиер вцепился в его губы своими одним резким движением. Эдди бы сравнил это ощущение с тем, что он испытал в детстве, когда из любопытства поднёс трубу включенного пылесоса вплотную к лицу, и вокруг рта потом два дня красовалась круглая рамка синяка. Мальчик брыкнулся и плотно сжал зубы, а тело всё отказывалось повиноваться.       Мысль была похожа на звон последней капли дождя, что упала в лужу, не сдержавшись на слабом стебле травы. Мысль жила где-то между горлом и ухом с первого дня отработок, когда Эдди окликнули хриплым смехом, не показываясь. Дожидалась момента, чтобы появиться эффектно в неестественном белом свечении, отражающемся от темного грязного кафеля. Чтобы сбить с ног, остановить дыхание и больно-больно сжать голову в тиски грубых пальцев и потресканных губ со вкусом водки и дрянных сигарет. Каспбрак и не заметил, как его руки оказались свободны — боль в запястьях оставалась такой четкой и яркой, что не дала понять этого сразу. И этими самыми свободными руками он уперся в грудь Ричи и толкнул его так, что тот свалился на спину, приложившись затылком о плитку.       Беверли завизжала как раз вовремя, в то мгновение, когда Эдди уже собирался размазать нос Тозиера своим ботинком. Она толкнула его двумя руками в сторону раковин, откуда это и началось, и склонилась над Ричи. — Что ты делаешь, Эдди! Он же еще не поправился!       Мальчик стёр рукавом его прикосновение с губ и вышел прочь, не оглядываясь. ***       Билл отвлёкся от разговора с барменшой еще в тот момент, когда Эдди сорвался с места. Он не мог не заметить странности в поведении друга, да и остальные, хоть и не знали Эдди достаточно хорошо, нередко спрашивали о его самочувствии. Несмотря на это, Билл не решался поинтересоваться у него, ему было хорошо известно, что временами Каспбрак был просто невыносим. В моменты, подобные этому, Денбро с неприязнью вспоминал, как мальчик бился в истериках после нападок Генри, пока не привык к этому. Он был вспыльчивым и часто не контролировал себя, а уж сколько Биллу приходилось обрабатывать его раны, он не мог и припомнить, поэтому радовался, когда друг стал ухаживать за Ричи. Быть может, он думал, Эдди видит в нём себя и хочет исправить то, что сам когда-то с собой сделал.       От размышлений его отвлекла Беверли, уже давно елозившая на месте в волнении за парней, которые не торопились присоединяться к ним. Не выдержав, девушка помчалась в туалет, и сразу после этого объявился Эдди. Не удосужившись даже объясниться, он рванул к выходу. Билл с расстояния видел его бледное и страшное, как в ранней юности, искажённое припадком лицо.       Взгляд Билла встретился с обеспокоенным выражением в глазах Уриса, Денбро спешно накрыл его предплечье своей ладонью в успокаивающем жесте, пусть и его самого трясло так, что зуб на зуб не находил.       Ему не хотелось, чтобы Стэн снова волновался. Он многое рассказывал о Ричи и о том, что им вместе пришлось пережить, когда Билл провожал его до дома, начиная с той злосчастной ночи, а именно с того самого момента, как компания разделилась на пары, и они шатались по темным улицам, утратив любую надежду на удачное завершение поисков. — Мы знакомы еще с детского сада, — Стэн растирал руки и ёжился не то от холода, не то от внутренней дрожи. — Ричи всегда был редкостным придурком, лез в драки и устраивал разборки на ровном месте. Мы подружились в первый день, когда меня привели в его группу, до этого мои родители хотели воспитывать меня при синагоге, но мамина сторона их переубедила. Остальные дети относились ко мне настороженно, и это можно понять, а он просто сел рядом со мной во время обеда и как ни в чём не бывало рассказывал с присущей ему театральностью о потере первого молочного зуба. Тогда и стало ясно, что я от него больше не отделаюсь. В школу мы тоже пошли вместе, правда нас определили в разные классы, но он ждал меня после уроков, а я ждал его.       Урис остановился на перекрестке. В лёгком ночном тумане рассеянное красное свечение от светофора, кутаясь в его светлые влажные кудри, ниспадало на согретое воспоминаниями красивое лицо с чёткими линиями носа и подбородка, с полупрозрачными ясными глазами, в которых, Биллу казалось, он мог найти ответы на любые вопросы. — В его классе была одна девочка, Рэйманда, — продолжил Стэн после короткой задумчивой паузы. Теперь, в зелёном свете, его черты смягчились, стали похожими на детские. — Она была из очень бедной семьи, ее отец, мистер Рош, был брокером где-то в Портленде, но после кризиса потерял работу и с семьей перебрался в Дерри еще до рождения Рэй. Ее доставали из-за простой одежды и ужасающей худобы, но, это я хорошо помню, потому что Ричи постоянно об этом трепался, у нее раньше всех девчонок в классе начала расти грудь, и они смертельно ей завидовали. Рич как-то заступился за нее, а она расплакалась и потом не отставала от него целую неделю, ходила за нами хвостом, хотя жила в другом конце города. Ричи было ее жалко, да и мне по началу тоже.       Билл прервал его: — По началу?       Урис задумался, медленно кивнул, прикусывая уголок губ. — Ее мать умерла, рожая второго ребёнка, а отец так и не смог найти нормальную работу. Сперва он страшно напивался, избивал ее и Бог знает, что еще делал. Она убегала и пряталась у нас, а потом подумала, что влюбилась, и надо же в кого, в психопата Хокстеттера! — парень развел руками и посмеялся, но его смех был больше похож на утробное бульканье, как если бы камень провалился в желудок и шлёпнулся в кислоту. — Мы пытались ее вразумить, но влюбленные девчонки редкостные дуры, она защищала его перед всем миром, часто поддерживала даже самые сумасшедшие начинания, а потом он и Генри вдвоем взяли ее где-то на свалке в ржавом пикапе, обкололи какой-то дрянью и бросили там умирать. Ей было тринадцать, Билл, — внезапно, Стэн повернулся к нему и заглянул прямо в глаза с такой скорбью, что сердце Денбро испуганно дёрнулось в груди и замерло в ожидании продолжения. — Ох, лучше бы она тогда и правда умерла, — он покачал головой и продолжил идти, засунув руки в карманы куртки. — Несмотря на случившееся она всё еще его любила, и Ричи буквально повернулся на идее спасти ее от них, и у него вроде как на время даже получилось. Рэй закрыли в больнице на несколько месяцев, ее отец даже не шевелился по этому поводу, пока не настало время оплачивать медицинские счета. Он бы избил ее прямо в палате, если бы Ричи не объявился, сраный герой. Залез в долги и связался с Бауэрсом, чтобы расплатиться по счетам Рэй и до сих пор едва сводит концы с концами. А она окончательно поехала. Ей понравилось сидеть на валиуме в ходе лечения, и останавливаться она не собиралась. Ричи недавно сказал, что она опять ездила в Бангор на попутках, а вернулась с полным пакетиком «хмурого» и парочкой новых синяков. Я боюсь, что она утащит Ричи на дно за собой. По одному ее виду ясно, что ей назад дороги больше нет, но Ричи, боже, Ричи…       Урис вынул руки с негнущимися пальцами из карманов и накрыл ими лицо. Он подавлял всхлипы, но Билл чувствовал, что тот уже готов был разрыдаться.       Стэн привлёк его внимание с первой минуты в общественном центре. Он не вписывался во всю эту хулиганскую обстановку ни под каким предлогом, настолько он был чистым, правильным и, чёрт его возьми, красивым. Была в Урисе какая-то аристократичность, выражавшаяся в мягких и плавных движениях, стройных фразах и спокойном, почти равнодушном выражении лица. Как он ходил, смотрел и держал бумажный стаканчик — даже это было настолько идеальным, что от одного вида сводило скулы сперва от неприязни, а потом — от немого восхищения. Видеть, как Стэн ломался перед Биллом с ту самую минуту, когда позволил себе собраться в знак вопроса и тихо хныкать в его плечо, было так больно, как если бы сам Билл получил удар ножом под ребра. Но он мог его понять. Парень и представить не мог, что стало бы с ним, если бы Эдди впутался в подобную историю. — Ричи отлично сочиняет, пишет и может говорить умные вещи. — Стэн выпрямился, утёр слёзы из уголков глаз и продолжительно шмыгнул носом. — У него есть потенциал, и мне больно видеть, как он его зарывает. Знаешь, — он запнулся, — он ездил с Рэй в Бангор и вернулся оттуда совсем другим человеком. Мне кажется, я совсем не хочу об этом и думать, что он тоже начал употреблять.       Билл вспоминал тот разговор, наблюдая за спиной Эдди, скрывающейся в дверном проеме. Ему не хотелось следовать за ним, и он знал причину. Он слишком хорошо ее знал и должен был быть с ним, и уже собирался сорваться с места, когда Беверли, держа Ричи под руки, вышла из туалета. Парень шёл самостоятельно, но слегка покачивался в стороны, заметно хромая. Он хромал и до этого, но теперь одна его нога будто стала на несколько дюймов короче и при каждом шаге он проваливался, как если бы был обут в ходули из кукурузных палочек. Ричи уселся за стойку и впервые на памяти Билла молчал. Лишь сделал короткий жест рукой, и бармен поставил перед ним наполненный виски со льдом стакан. — Эдди ударил его! — Беверли закипала от гнева, ее волосы поднялись, подобно пожару, щеки трепал злой румянец.       Ричи перехватил ее активно жестикулирующую руку и хрипло, почти неразличимо парировал. — Я сам нарвался, он защищался.       Бен накрыл плечи Беверли потными ладонями и усадил ее на стул, больше они об этом не говорили ни в тот вечер, ни в какой-либо другой. Билл мог себе представить, это представление сложилось куда как позже всех событий той осени, кто на самом деле выступал в роли нападающего, а кто оборонялся. К сожалению, думал он, это было слишком очевидно.