Обманщик

— Вольф, ты …ты правда гомосексуалист? — голос брюнета пересекся, стоило ему наткнуться на нечитабельный взгляд малахитовых глаз. Тишина навалилась неподъемным грузом.       Парень внимательно вглядывался в лицо приятеля, готовый поверить в любую даже самую глупую ложь. Он ждал всего чего угодно, но не того, что «эльф» вскинет голову и с вызовом бросит в лицо: — А что, если это и так, — улыбнулся фон Бильфельд. Вот только она, эта улыбка, была кривой, больше похожей на усмешку. — Молчишь? Что ж твое право… — Художник молча развернулся на пятках и прошествовал в гостиную. Студенту ничего не оставалось кроме как последовать за ним. — Но, это не может быть правдой! — Юури не сводил взгляд с хрупкой фигурки. Блондин подошел к столу и плеснул себе с стакан воды из графина, прильнул губами жадно поглощая ее содержимое — Эти чувства чужеродны и противоестественны…- было не понятно кого пытается убедить Шибуя друга или же самого себя. — - Можно обратиться к психологу, я уверен, что это леч…        Фон Бильфельд с грохотом поставил емкость на стол, но что было более удивительно этим он выплеснул весь свой гнев, потому как его голос оставался спокойным и даже холодным. — Это не болезнь, Шибуя –сан, — перешел он на официальный тон молодой человек, медленно приблизившись к другу. — Хочешь, я тебе продемонстрирую, что можно почувствовать, когда тебя целует парень? — вкрадчивым голосом поинтересовался       Вольфрам, и притянув любимого за шею впился в приоткрытый от удивления рот обжигающе — страстным поцелуем от которого подкашивались ноги, кружилась голова и казалось вместо крови по венам потек расплавленный металл.       Юноша закрыл глаза и молил бога, о том, чтобы Юури дал ему шанс, хотя бы малюсенькую надежду на то, что они смогут быть вместе. Однако, небесная канцелярия оказалась глуха к мольбам художника. И в следующий миг студент, стиснув до боли его запястья оттолкнул от себя. «Эльф» не ожидавший ничего подобного не удержался на ногах и рухнул в радушные объятия близстоящего кресла. — Прекрати! Ты что не понимаешь, что мне противно! — воскликнул сосед, принимаясь яростно тереть губы — Или среди тебе подобных нормально кидаться на всех подряд без разбора?! Интересно, что бы подумал твой любимый человек, если бы увидел, как ты себя ведешь?! — А, ему было бы противно…- глухо произнес Вольфрам пряча взгляд за челкой — Да и я сам ему отвратителен. Он сам так сказал… — А чего ты хотел, ведешь себя как блудливая кошка! — Юури на задворках сознания понимал, что перегибает палку, но остановиться уже не мог — Да и кто сможет полюбить парня, который ведет себя как шлюха!       В ответ на гневную отповедь фон Бильфельд разразился громким, почти истерическим смехом. Не зная, как привести приятеля в чувство брюнет замахнулся, но его попытка была пресечена самим молодым человеком. Стиснув кисть приятеля, он дернул брюнета на себя и прошипел в лицо:  — Я не подзаборная шваль, думающая нижним мозгом! И не больной, как думаешь ты! Я тот, кто я есть!!! — Парень подхватился с места, что уравняло их с Юури в росте, отпустил его руку. — И поскольку тебе омерзительно мое лицо, как и общение со мной, то, думаю нам лучше перестать общаться. Начиная с этого момента, я больше Вас не побеспокою, Шибуя — сан. Но я прошу и об ответной услуге — не ищите больше со мной встреч. Теперь я для Вас мертв. — Во…- Черные зрачки сузились, нет он этого точно не хотел.       Брюнет протянул вперед дрожащую руку, но эльф ловко увернувшись прошел мимо ни разу не обернувшись, поднялся по лестнице и войдя в свою комнату захлопнул дверь. Точно ставя точку в их отношениях. Юури стоял по среди гостиной, оглушенный последними словами друга.

Не ищите больше со мной встреч. Теперь, я для Вас мертв.

      Юноше казалось, что исчезли запахи, звуки, цвета, воздух… Время остановилось. Из состояния оцепенения вывело похлопывание п плечу. Молодой человек обернулся, встречаясь с теплыми карими глазами. — Что случилось? Вы поссорились? — поинтересовался офицер у крестника. Пусть Конрад и не слышал разговора целиком, однако суть уловил. О том, что младший братишка не равнодушен к своему другу он знал давно. Старший брат слишком любил Вольфрама, чтобы заставлять его отказаться от чувств к Юури. Но счел необходимым предупредить, что эта любовь принесет Вольфраму много страданий, ведь Юури сторонник традиционных отношений, на что тот грустно улыбнулся и пожал плечами. Поэтому полицейский понял, что единственное, что он может — быть рядом с Вольфрамом и поддерживать в нужный момент. — Нет, просто не сошлись во мнениях, и он не хочет со мной разговаривать… — Ну, Вольф всегда был несколько вспыльчивым. Но не думаю, что он будет долго сердиться на тебя. Вот увидишь через несколько часов позвонит тебе. — Прости, Конрад, мне нужно домой, а то я выбежал ничего, не объяснив родителям, — Юури виновато стрельнул глазами в сторону крестного.       Поклонившись молодой человек преодолел расстояние до дома, но на пороге не выдержал и обернулся на заветное окно. Плотно задернутые шторы говорили о том, что хозяин комнаты не шутил, когда сказал, что не желает больше с ним общаться. Как говориться на здоровье ни очень то и хотелось. Но почему тогда Шибуе сейчас так холодно? В полном раздрае чувств он вошел в дом.

***

      Притворив дверь, Конрад поднялся в комнату младшего братишки. Тишина и сумрак давили со всех сторон. Мужчина огляделся. Бардак: вещи, эскизы, тюбики с краской, палитра, кисточки представляли собой кучу малу. Внимание офицера привлек едва слышный всхлип, он, метнувшись в дальний угол вытащил, сжавшегося в комочек художника. Брат, уткнувшись в родное плечо изревелся до икоты. После чего срывающимся голосом попросил: — Конрад, помоги, я очень хочу исчезнуть отсюда… — Хорошо, только не плачь, я сделаю, все что хочешь, — полицейский поцеловал мальчишку в золотую макушку и крепко обнял, защищая от всего.

***

      Шибуя лег на парту, мечтая об одном, чтобы его наконец все оставили в покое. Дни тянулись скучно и нудно. Необходимость улыбаться и быть изысканно вежливым с милейшей Акаме сильно выматывала. Однако мало кто видел, что улыбки были натянутыми, смех — искусственным. Порой Юури казалось, что он задыхается. Пальцы зудели от желания набрать заветный номер и услышать звонкий мелодичный голос…       Да с тех пор он не видел Вольфрама. Тот как будто испарился, а может просто избегал его… Гнев на друга сменился апатией, а она с свою очередь непонятной тоской. Окно напротив и днем и ночью оставалось плотно зашторенным. Наплевав на собственную гордость, молодой человек позвонил своему другу, чтобы услышать сухой без эмоционального ответа: «Извините, абонент недоступен перезвоните позднее».       Сколько времени прошло с их ссоры? Месяц? Два? Нет много больше. Иногда ему было так одиноко, что хотелось банально заскулить. Юноша отвернулся от окна, чтобы увидеть местного умника. Ничего примечательного: задохлик среднего роста, по самые очки закапывающийся в книги в библиотеке. Однако, по всем предметам тот имел либо отличные, либо хорошие оценки, занимая лидирующие позиции в общем рейтинге. — Что ж ты мил дружок не весел, буйну голову повесил? — продекламировал стихи русского поэта одногруппник Мурата Кен, усаживаясь рядом и захлопывая маленький томик. — Кен- Кен, отстань, мне не до тебя! — попытался отмахнуться от него Юури. — Понятно- понятно, похоже ты со своим ненаглядным блондином поругался…- очкарик вскинул руки в защитном жесте. — Что еще за ненаглядный блондин?! — воскликнул Юури с ужасом оборачиваясь по сторонам. — А разве ты не влюблен в того симпатичного светловолосого художника? — удивленно вскинул брови мудрец. — Что за бред ты несешь? — ощетинился студент, сверля взглядом своего друга. — Я –нормальный, у меня нормальная ориентация!!! — Шибуя покраснел до корней волос, на них уже стали оборачиваться ребята, сидящие на соседних партах.       Мурата лишь насмешливо хмыкнул. Проблема ясна- парень отказывается от собственных чувств, по одной причине, что боится чужого мнения. Интересно, как долго его художник — будет это терпеть? Вот именно, если будет… — Ты считаешь любовь — бредом! Нет — любовь к парню бредом, так? А однополую любовь отвратительной? Тогда ответь мне на вопрос: когда ты в последний раз смеялся искренне, когда не раздумывал над словами, а говорил обо всем что накопилось в душе. Когда ты целуешь милейшую Акаме земля у тебя уходит из-под ног? Ты правда хочешь слушать ее голос снова и снова. Ты умираешь от желания видеть ее каждую минуту…секунду. Прекраснее нее для тебя нет никого. Сердце замирает, когда ты ее видишь, так? Юури открыл рот, но ответить ничего не успел — в кабинет вошел преподаватель. Студент выполнял задания математика автоматически. Он был полностью поглощен воспоминаниями:       

На качелях сидела маленькая девочка в светло- голубом комбинезончике. К ней подбегает радостный ребенок с темными волосами в розовом платьице с белым фартучком. — Пливет, тебя как зовуть девоська? — интересуется малышка забавно прижав пальчик к нижней губе — М? — - Я не девоська! Меня зовуть Вольфлам, — тихий ответ. — Это ты девоська! — утверждающий тык пальчиком в сторону темноволосого ребенка.- Лаз в платьи знасит девоська! — - Я не девоська! — обиделась малышка с хвостиками и топнула ножкой — Я мальсик, меня зовуть Юули! — - А посему тада ты в платьи? — - Не наю, меня так мама одеваить…

      Улыбка тронула тонкие губы студента, стоило вспомнить их первую встречу. Да Вольфрам был такой маленький и одинокий.

— Вот ты где, а я тебя везде ищу… — Не надо искать, я не пойду на этот дурацкий предмет, в котором ничего не понимаю- ворчливо, уткнувшись в колени отозвался фон Бильфельд. — Пойдем, я помогу тебе… Ну же, Вольфрам- он с облегчением вздыхает, когда ощущает, как тонкие пальцы блондина касаются его ладони.

      Он так волновался, когда Вольфрам убежал с урока. Кто знает, может блондину стало плохо. Надо ему помочь. Хотя бы тем чтобы быть рядом и держать за руку.

— Так держи спину ровно, правую руку клади мне на плечо… Хорошо, начинаем. Раззз… Блин, Вольфрам ты мне на ногу встал… Ты чего покраснел? — вопрошал Шибуя, глядя на то как щеки приятеля заливаются румянцем. — Ничего подобного, давай еще раз …

      В этом весь Вольфрам смущенный и резкий одновременно. И все же румянец, заливающий щеки, вызывает приступ умиления, ровно, как и его обиженная мордашка.

Нога поскользнулась. Все же уборщицы в школе слишком рьяно выполняют свою работу. Юури приготовился прокатиться по всей лестнице, когда почувствовал, как его удерживает тонкая сильная рука эльфа, еле-еле сохраняющего равновесие, чтобы не завалиться следом. — Вольфрам, зачем? Ты тоже можешь упасть? — Тогда я упаду вместе с тобой…

      От этих слов на сердце стало так тепло. Знал бы Вольфрам как много значили для него эти слова. Ведь раньше их никто никогда не говорил. Сердце билось где-то в горле. Вольфрам настоящий, он не предаст, не оставит и всегда — всегда будет рядом.

— Господи, ты еще такой ребенок…- лба касаются мягкие губы, а ласковый голос шепчет — Не боли- не боли и скорее заживи!

      Малахитовые глаза смотрят так нежно, что хочется завернуться в эту нежность как в плед и мурлыкать как котенку. Юури даже под пытками бы не признался, как жаждал тех нескольких секунд, когда его лба касаются мягкие губы художника, целуют так, словно он величайшая ценность. Что он единственный в сердце Вольфрама.

— Хочешь, я тебе продемонстрирую, что можно почувствовать, когда тебя целует парень?

      Один бог знает сколько ему понадобилось сил, чтобы оттолкнуть прильнувшего к нему блондина. От поцелуя которого сносило крышу, от поцелуя которого он возбудился. Один бог знает, сколько ему потребовалось сил, чтобы не прижать к себе этого эльфа клеймя поцелуями не только губы, но и все его тело доказывая всем, что Вольфрам принадлежит ему и только ему. Стереть уничтожить следы чужих прикосновений. Шибуя Юури, ну признайся, что наговорил таких гадостей только из ревности, не дававшей спокойно вздохнуть! Стоп, Вольфрам сказал, что он противен тому, кого он любит… Он вызывает лишь отвращение… Секундочку…

— Ну, а если бы тебе признался в любви парень, — звучит в голове голос Акаме. — К чему ты это спрашиваешь? Для меня эти отношения неприемлемы. Вся эта грязь… И такой человек был бы мне отвратителен…

…Ты что не понимаешь, что мне противно! . Ему было бы противно…- глухо– Да и я сам ему отвратителен. Он сам так сказал…

      Получается, что все это время Вольфрам любил меня? Слеза прочертила дорожку по щеке. Но Юури не заметил этого.

Поскольку тебе омерзительно мое лицо, как и общение со мной, то, думаю нам лучше перестать общаться. Начиная с этого момента, я больше Вас не побеспокою, Шибуя — сан. Но я прошу и об ответной услуге — не ищите больше со мной встреч. Теперь я для Вас мертв.

      НЕТ-НЕТ-НЕТ! Пожалуйста, это не может быть правдой! Слезы потекли неудержимым потоком. Полу вздох — полу всхлип нарушил тишину аудитории. Юури- поднял руку — Профессор, я не очень хорошо себя чувствую, можно мне пойти домой? — Мужчина настолько растерялся, что выразил свое согласие едва заметным кивком головы. Не замечая никого вокруг Шибуя, вышел из аудитории, и переходя с обычного шага на бег слышал только одну фразу, заставляющую бежать быстрее и быстрее

… Начиная с этого момента, я больше Вас не побеспокою, Шибуя — сан. Но я прошу и об ответной услуге — не ищите больше со мной встреч. Теперь я для Вас мертв.

      Это не так! Ты не противен мне Вольфрам! Не покидай меня, пожалуйста, будь дома, пожалуйста!       Добежав до знакомого строения, Юури принялся звонить в дверь, поначалу никто не открывал, а затем раздались шаркающие тяжелые шаги, деревянная поверхность отворилась, являя ошалелому взору Шибуи грузного небритого мужчину лет шестидесяти, рубашка и штаны которого были заляпаны краской, на голове кораблик- шапочка из газеты. — Пацан, ты чего барабанишь в нашу дверь? — удивился он. — А почему — это в вашу? — Так дней пять назад, мы купили этот дом. -А где прежние владельцы? — Шибуе казалось, что ему сниться кошмар. — Не знаю, номера телефона они не оставили. Этого не могло быть. Но последнюю хрупкую иллюзию разрушила женщина, показавшаяся в дверном проеме с картонной коробкой, содержимое которой Юури не мог не знать: краски, палитра, старый альбом Вольфрама. — - Простите, не могли бы вы отдать это мне, — попросил студент протягивая руки к вожделенной коробке. — А это еще кто? — Простите, я ваш сосед, а это вещи, принадлежащие моему другу, одному из прежних хозяев дома. — Да пожалуйста, я все равно, собиралась это выкидывать.       Обхватив коробку, Юури как сомнамбула пришел домой, поднялся к себе в комнату, дрожащей рукой открыл альбом перелистал несколько страниц и разрыдался. Со всех страниц на него смотрело его собственное изображение. С губ брюнета срывалась только: — Ты не противен мне Вольфрам! Не покидай меня, пожалуйста… пожалуйста!